Том 1

 

 

              Лирика

              Эхо войны

               Разное              

                   Этюды  о природе

 

            

         Лирика

                 Кто я?

Когда-то дед покойный мне секрет открыл,
Что далекий пращур запорожцем был.
Южный край Империи с друзьями охранял,
Пока приказ царицы Сечь не разогнал.
К туркам не подался, и Кубань – не рай.
Так судьба забросила в Слобожанский Край.
От трудов крестьянских не стонал, не пил.
В крепостной деревне род свободный жил.
Только не сумел я разузнать одно -
Сколько поколений с этих дней прошло?
Каждый предок верно свое дело знал,
Землю благодатную лошадьми пахал.
Дурманом революции обманут был народ.
Налетел татарином «переломный» год.
Все ушло, как в прорву: лошадь, дом, земля.
В Сибири очутилась огромная семья.
И пока военная не накрыла тень,
Встретил на Рязанщине я свой первый день.
До поселка нашего немец не дошел,
Но могилу скорбную там отец нашел.
И когда Победы славный день настал,
Путь наш в Слобожанщину с матерью лежал.
Много пролетело быстротечных дней.
Вырос, отучился, вырастил детей.
Жена пишет «русская». Но лукавит мать:
Польско - белорусское в ней можно отыскать.
Кто в генеалогии сможет нам помочь?
Русскою записана меньшенькая дочь.
Жизнь непреднамеренно шутит надо мной:
Нынче в Подмосковье дочь живет с семьей.
И, когда проехали пригороды все,
К ней меня доставило… Рязанское шоссе.
Внук родился в Харькове. И смешно вдвойне:
Эта честь приписана Мещерской стороне.
Очень много родичей в России у меня.
Корни рода приняла русская земля.
Кажется все ясно. Есть вопрос один:
Кто я? Украинец или славянин?

                      Юность

О, юности чудесной дни,
Когда мечты живут одни,
Когда с безоблачных высот
Лучи весны светило льет,
Когда желания не ясны,
А сожаления напрасны!
Но год проходит, два. Гляди:
Не все прекрасно впереди.
Не каждый шаг овеян славой,
Не каждый раз шагаешь правой.
Все больше горечей вокруг.
Крепись же юность, милый друг!
Не погаси огонь в груди,
С дороги верной не сойди!

 

 

  Левое и правое

Юность очень браво
Умела выбирать,
Старалась только вправо
Без робости шагать.
Молодость незрелая
Стремилась понимать,
Где правое, где левое,
Да трудно выбирать!
И все ж не успокоилась,
Решение нашла,
Быстро приспособилась
И змейкою пошла.
Зрелость все умела,
Усвоивши давно,
Что правое и левое-
В общем, все равно.
Старость лишь смеется.
Ее готов ответ:
Молодым неймется,
А проблемы…нет!

Может так и надо?

Молодость проходит
Быстротечным сном.
Сок не долго бродит.
Становится вином.
Покажется однажды:
Все видел на веку.
Но разве входишь дважды
В бегущую реку?
Мир обновился вешний.
Но за прошедший год
Ты  не только внешне
И внутренне не тот.
Надеешься напрасно,
Что все наоборот.
Зеркало бесстрастно
Никогда не врет.
Тишина, прохлада.
Не хочется грешить.
Может так и надо
На закате жить?

 Двадцать пять

Знал я, милая, в давней юности,
Что придет наш серебряный час,
Что невзгоды, печали и трудности
Закалят, но не сломят нас.
Что пойдем мы тропою времени
И заключим союз навсегда,
Что не станут суровым бременем
Нарастающие года.
Что в любви будут только радости
Без разящих обид и тоски.
Что до самой глубокой старости
Сохраним мы ее ростки.
Что примером любви и верности,
Как гирлянду из добрых идей,
Мы в порыве родительской нежности
Вложим в души своих детей.
Что хорошая и красивая
Будешь рядом со мною ты.
Так спасибо тебе, любимая,
Что сбылися мои мечты!

       Струны

У тебя юбилей…Неужели?
Только сердцу не хочется знать,
То, что юные дни отшумели,
И осталось лишь старости ждать.
Отшумели, как листья березы,
Что усыпали желтый лес,
Как запоздалые грозы
В опрокинутой чаше небес.
Я гоню эту мысль дремучую.
Знает сердце один секрет:
Прибавляет струну певучую
Каждый новый десяток лет.
Вытирая горючие слезы
В бесшабашной ребячьей войне,
В десять лет мы уже виртуозы,
Чтоб играть на одной струне.
Две струны и любовь между нами.
Пусть еще мы не муж с женой,
Только жизнь в виртуальном плане
Нас уже обвенчала с тобой.
Был Андреем союз украшен.
И Судьба управляла тобой,
Когда Ира в ансамбле нашем
Стала третьей певучей струной.
Нам всегда не хватало чего-то,
Но никто никогда не просил.
У четвертой - мажорная нота.
Зрелость чувств и здоровья, и сил.
Уходили стремительно годы,
Угрожая гражданской войной.
От общественной непогоды
Отвлекались мы пятой струной.
Ты сейчас - музыкальная зрелость.
Гаснут чувства?
-Наивный вздор!
Ведь шестая струна- это смелость,
Это полный гитарный набор!
                    -
Как сорвать аплодисменты,
Если голос мой не юн?
Пусть играют инструменты,
У которых много струн!

           Сорок

Дорогая моя, хорошая,
На судьбу невозможно пенять,
Что виски сединой запорошены
И девичья исчезла стать.
Что подчас неуютно от холода
И задор не звенит в голосах.
Серебро благородней золота,
Если светится в волосах.
Мы ведь знаем, что мир наш тесен
И что рано нам вешать нос,
И куда его можно повесить-
Это тоже большой вопрос!
Наши судьбы – не бег на месте
По ковру серебристой росы.
Сорок лет отсчитали нам вместе
В гены встроенные часы.
Тихо тают надежды смелые,
Молодецкий задор угас.
Наши дети давно уже зрелые,
Да и внук переходит на бас.
Не скажу, что мы жили в достатке,
Повидали людей и свет.
Что ж осталось в «сухом» остатке
От стремительно прожитых лет?
Мы без подлостей жили, похоже,
Черной завистью сердце не жмет,
Да и каждый второй прохожий
Нас приветливо узнает.
Если колешь глазами-льдинками,
Я всегда говорю: «Не сердись!»
Нераздельными половинками
Наши судьбы с тобой сплелись!
Не скажу, что мы жили свято,
Сорок – век! Не уйдешь от него.
«Золотой» разменяли десяток.
Так давай проживем и его!

           А годы что?

      Слабеет память. Забываю зонтики,
Названья, лица, города.
Уже не хочется экзотики,
Не тянет летняя вода.
Из развлечений – больше книги,
А сериалов не гляжу.
В суставах – возрастные «сдвиги»:
Дорога ровная – хожу.
Что говорят, порой не слышу.
Всего нужнее тишина.
На деда только внуки «дышат»
А «жару  задает»  жена:
«Домашняя стоит работа.
Пора бы к старости умнеть,
А у тебя одна забота –
Лишь у компьютера сидеть!»
Читатель, разговор меж нами:
Кто нынче этим не грешит.
Она ведь долгими часами
У телевизора сидит!
Все чепуха! Живем мы дружно.
Почти пятнадцать тысяч дней!
Другой мне женщины не нужно.
Меня, как прежде, тянет к ней!
Жена моя давно бабуся.
Так нежно внуки говорят.
А годы что? Летят как гуси.
В страну далекую летят.

Что за вершиной?

Седина, как метель,
Над чубами казацкими кружит.
Угасающий день
Мессу Солнцу Багряному служит.
Впереди неизвестность легла.
И на то есть свои причины:
Жизнь зажата внутри угла
В направлении острой вершины.
Лимит бодрости у черты.
Только разум пока еще служит.
Рвется птица безумной мечты.
А пространство полета все уже.
Надо в этом пространстве жить,
А не рвать понапрасну вены:
Ведь одною мечтой не пробить
Уходящие в конус стены.
Что за ними, узнать не дано.
Тайна времени несокрушима.
Только хочется знать одно:
Есть ли жизнь  за  ее  вершиной?

       Раздели!

Мы обласканы были судьбою.
Мрачноватые мысли гоню.
Но, прошу: раздели со мною
Твою боль и надежду твою!
И не жди, что момент наступит.
Наступает он прямо сейчас.
Раздели, и болезнь отступит,
Как уже отступала не раз.
Знаю я: ты достойно держалась.
Но не только ведь в этом соль.
Улыбнись, как всегда улыбалась,
И отпустит тупая боль.
Наше Солнце пока не заходит.
Еще многое надо успеть.
А болезнь непременно проходит,
Если очень того захотеть.
Не стыжусь стариковской нежностью
Сердце милое обогреть.
Ведь взаимной любви и верности
В этом мире сильнее нет!

              Вехи

Что такое веха
И когда их ставят?
Веха – не помеха.
Узелок на память.
Узенькие тропы
Вехами считаешь?
Иль в тылу окопы,
Если наступаешь?
Не всякие Виктории
Способны дозревать,
Чтоб вехами в Истории
Их стали называть.
Вехою в походе
Служит дальний свет.
Иль колышки в болоте –
Чуть заметный след.
Согласятся критики:
Если цель ясна,
То вехою в политике
Становятся дела.
В каждом человеке
Веха – идеал.
О коньках, как вехе
Мальчишкою мечтал.
Есть вопросы праздные.
Истина ж ясна:
Идеалы разные.
Веха не одна.

Вино жизни

Человек на месте,
Мечтать не перестал,
Хоть каждому известен
Жизненный финал.
Открываем двери
В новый день легко,
Потому, что верим:
Финиш далеко.
Много ль в прошлом было?
Что было, то прошло.
Жизнь перебродила,
Как старое вино.
С годами оседает
Весь осадок в нем,
А прошлое играет
Рубиновым огнем.
Никто не угадает
Дальнейшую судьбу,
Но утро открывает
Новую главу.
И разве не чудесно,
Что с возрожденным днем,
Мы весело и честно
Главу ту проживем!

 

«Против» и «за»

За кормой уходящей жизни,
Уносимые, как вода,
Недосказанные мысли,
Недоделанные дела.
Тянут с мольбою руки
В пене забортной воды
Неосвоенные науки,
Ненаписанные труды.
С явною укоризной
Глаза из-за борта глядят.
Не построенные избы
И неухоженный сад.
Спорить с Судьбой в полете
Людям никак нельзя:
У нее есть предлинные « против»
И очень короткие «за».
И все же чуть-чуть отрадно,
Что жизни накал не остыл.
Ее хоть и выпил изрядно,
Но, кажется, недопил.
Что, начиная несмело,
Задачи по силам брал.
Но если «впрягался» в дело,
Его никогда не бросал.
Что не участвовал в кроссе
Званий патентов, идей.
А если и сад забросил,
То вырастил двух детей.
Что в даль пока есть дорога,
Хоть отмели всюду видны.
И хочется думать, что много
Не вспененной целины.

        Огонь

      Когда грубо надежды разрушены
И вы словно наг и бос,
А серый туман равнодушия
В душе не рождает слез,
Надо уйти из дома,
Из старых унылых стен,
Из бытового Содома
Легко предсказуемых сцен.
Выйти глубокой ночью
Прямо под звездный шатер
И, не стараясь очень,
Зажечь небольшой костер.
И тут же, забыв о Мире,
О предстоящем дне,
Глаза раскрывайте шире
И взгляд утопите в огне.
Взволнованный, как ребенок
В давно позабытом сне,
Увидите как бесенок
Пляшет на жарком угле.
Мягко, но очень цепко
Держит таинственный пляс,
Памятью диких предков
Вливая энергию в вас.
Затем наважденье схлынет,
Новый забрезжит день.
Еще не совсем остынет
Слегка подгоревший пень.
В сияющем солнечном свете
Все выглядит словно сон
И вас у порога встретит
Ласковый старый дом…

Три возраста

      Юным нужна удача,
Новый помпезный стиль
Престижнейшая дача,
Импортный автомобиль.
Желают всегда быть первыми,
Как старший сынок у отца,
А это сплошные нервы,
Лестница без конца.
Они не боятся бессонницы,
Соблазна случайных встреч,
Гнева капризной любовницы
С ногами до самых плеч.
Зрелость как интермедия,
К мудрости поворот,
Где виделась раньше трагедия,
В зрелости – дискомфорт.
Где молодость только хотела
И робко училась уметь,
Зрелость уже преуспела,
Но подустала гореть.
Живет без вульгарных сводниц,
Круг близких знакомых строг,
Не без полезных любовниц,
Хотя и без длинных ног.
У старости есть изюминка:
Ей многие тайны ясны,
Смотрит на мир с прищуринкой,
Как бы со стороны.
В опыте мудрость зреет,
Чуждая суете.
Она уже много умеет,
Но силы давно не те.
Ей стала знакома бессонница,
Показан стакан вина,
В отставку ушла любовница,
Но не ушла жена.
Если б в груди не ныло
И нос на морозе не стыл,
В общем, здоровье было,
Я в старости б вечно жил!

      Река жизни

Прежде время бежало медленней.
Половодьем равнинной реки,
А теперь, горным руслом вспенено,
Нас записывает в старики.
Нет плотины и тихой гавани,
Берег скользкий и не свернуть.
Здесь мы раньше еще не плавали.
И поэтому страшно чуть-чуть.
Над каньонами ветры гуляют,
Осыпая на головы снег.
Когда воды реки закипают,
То ладья убыстряет бег.
Только судно пока надежно,
И в команде сомнений нет.
Значит, плыть еще долго можно,
Ну, хотя бы десяток лет.
По местам все стоят без паники,
Хотя юные силы ушли.
Мы с тобой не случайные странники:
Здесь до нас поколенья прошли.
Утешает, что много выше,
У далеких истоков реки
Наши внуки на воду вышли
И тем самым потоком пошли.
Только нам почему-то кажется,
Что, хотя не вернешься назад,
Еще очень не скоро покажется
Все глотающий водопад.
Что, рассеяв пришельцев на атомы,
Им уже подготовлен маршрут,
Где дорогой надежно укатанной
Наши души к истокам уйдут.

             Старость

         Без отступлений не проходит дня.
Позиции сдаются без возврата.
Старость, как окопная война
С заранее известным результатом.
Но ей понятны и азарт, и страсть,
И томный взгляд изнеженной кокетки.
Она ведь помнит, как пленяет власть
В капризном беге жизненной рулетки.
Сейчас ей стыдно, что была слепа
И нетерпима в пустяковом споре,
Что годы уплывали, как вода
В бездумном суетном задоре.
Ей не показан шумной жизни пир.
Пусть будет меньше стрессов и накала.
Старость любит всматриваться в мир
Мудрыми глазами аксакала.

               Выбор

Говорят напрасно,
Что в юности твоей
Было все прекрасно,
Даже снег белей.
Не хочу я снова
Повторять всю жизнь:
Юность лишь  готова
Безрассудно жить.
Толком не училась,
Коротала дни,
Медленно томилась
В предчувствии любви.
Если б стало можно
Возвратиться в свет,
Я б выбрал осторожно
Где-то сорок лет:
Еще довольно силы
И не стынет кровь,
Да с супругой милой
Зрелая любовь.
Без забот приятных
Не проходит дня.
В жизни все понятно,
Радует тебя!
Работа устоялась,
Дела на лад пошли,
Творчество осталось,
Комплексы ушли.
Жизнь – не по учебнику,
Волю не согнуть…
Только нет волшебника,
Чтоб время повернуть!
Сколько б не осталось
В нашей жизни дней,
Дышится все слаже,
Чувства – все сильней!
Это плата, может,
За короткий век,
Так уж создан Богом
Первый человек!

       Птица удачи

Есть доброму делу отдача,
Успеху – положенный час.
Мудрая птица Удача:
Она избирает нас.
Скептики скажут: “Удача –
Вовремя прыгнуть в седло”.
Словно найти на даче
Таинственное ведро.
Словно, лежа на печке,
Да изредка глядя в окно,
Вовремя ставить свечки
В положенное число.
Не надо плести небылицу!
Секрет потрясающе прост:
Удачу, словно  Жар- птицу,
Надо держать за хвост!
Надо трудиться упорно.
Надо удачу холить.
Надо зерном отборным
Капризную птицу кормить.
Надо верить безмерно
В удачи грядущих дней.
Надо своим примером
Вести за собой друзей.
Удача любит заботу
Со стороны других,
Усиленную работу
В мире “ученых” книг.
Удача склонна к науке,
И не “от сих до сих”,
Но не опалит руки,
Если услышит стих.
Нельзя поступать иначе.
Совет удивительно прост:
Надо держать Удачу
За ослепительный хвост!”

Мастодонты

Вероятно, и есть причина,
Хотя жизнь – на закате дня,
Я  твой  неизменный мужчина,
Ты   только одна  у меня.
Странны порой экспромты.
Так и сын – утонченный нахал:
“Ископаемые мастодонты!”
Нас с улыбкою обозвал.
Нынче в моде короткая нежность,
А измены – в порядке вещей.
Может быть, лебединая верность
Стала редкою у людей?
Но еще не поставлена точка
И пока не закончен рассказ.
Может быть повзрослевшая дочка
Нашу верность подхватит у нас?
Еще будут желанные встречи.
Гоним мысли тяжелые прочь.
Ведь за днем – еще долгий вечер.
Лишь потом наступает ночь.

         Женщины

Романы, стихи и песни…
Едва ли новинку найду.
Как жемчуг в холодной бездне,
Янтарь на морском берегу.
Поэты, и те подустали
Красивые рифмы писать.
О женщинах много писали.
О женщинах пишут опять.
Осталось гораздо меньше
Выпячивающих грудь.
Позвольте и мне на женщин
Немного иначе взглянуть.
“Мужчины – творцы и повесы.
От них только стонет Земля,
А женские интересы –
Это любовь и семья”.
Кто-то придумал догму,
И выглядит как курьез,
Что эту идею как норму
Пока принимают всерьез.
Мужчинам вся власть доверена,
Но только случится беда.
От нашего высокомерия
Не остается следа.
Подмоченные кумиры
С военных позиций бегут
И смотрят на женщин милых
Как на последний редут.
Вместе тащим телеги
Из грязи бездарных дней.
Женщины – наши коллеги,
Но только гораздо добрей!
Нежные чувства пробудим
И станет на сердце светлей.
Женщины тоже люди,
Но только куда красивей!
Куда бы мужчин не носила
Жизни суровой борьба,
Женщина – наша сила,
Женщина – наша судьба!

        Танец

Внимательные лица –
С гарантией успех.
Знают танцовщицу
Превосходно все.
Музыки рыданье –
Словно бури шквал.
Замер в ожиданье
Затемненный зал.
Мелодия вернулась,
Куда-то позвала.
Будто развернулась
Времени стрела.
Уже не танцовщица
Танец свой вела,
А пламенная жрица
В седые времена.
Танец разгорался.
Возрастал накал.
Казалось, Космос рвался
В современный зал.
Казалось, с каждым шагом
Неслась душа в полет,
А силы древних магов
Раздвигали свод.
Эмоции взрывались,
Словно Гимн Любви
И с музыкой сливались
В симфонию Судьбы.
Судьбы всего народа,
Что верил чудесам.
Хранительница рода
Взывала к небесам:
«Чтоб улов удвоился
На речной косе,
Чтоб вернулись воины
Из похода все.
Чтоб земля родила
В предстоящий год.
Чтоб не рвался милый
В удалой поход».
Словно культ мистический,
Подсознанья сон,
Танец плыл языческий
С Вселенной в унисон…

       Ладушки

Вдруг дохнуло холодом,
Хоть душу в душе грей
Не совсем без повода:
Встретил юбилей.
Возраст не критический,
Жаловаться грех,
Однако, статистический
Пережит был век!
Мне обидно стало,
Пусть меня поймут,
Почему так мало
Мужики живут?
К жизни не пригодны,
Слабы по уму?
Чем мы не угодны
Богу самому?
Мы активней женщин.
В этом спору нет.
А живем их меньше
На десяток лет!
А жена заметила,
Хитро сморщив нос:
«Да на вас отметина!
Есть еще вопрос?
Вы морально сломлены.
Знали б, что по чем!
Улицы заполнены
Пьяным мужичьем!
С детьми б играли в ладушки
И понимать должны,
Что для внуков бабушки
Более важны!»

                 Тайна

Возраст позволяет не случайно
Говорить от третьего лица,
Как женская волнующая тайна
Согревает души и сердца.
И хоть зрелость лица увенчала.
Ты себя не чувствуй стариком,
Вспоминай, как женское начало
Всасывал со сладким молоком.
Взрослый мир далек от совершенства,
И в памяти всплывает иногда
Мальчишка, охмелевший от блаженства
И матери прекрасная рука.
Помнишь, как съезжая по перилам,
На девчонку лихо наскочил,
Как девчонка взглядом окатила,
Как слетел с накатанных перил!
Что в нем было, в этом взгляде странном?
Досада, гнев, обида за ушиб?
Жгучая, невиданная тайна
Вторглась в мир нетронутой души!
Есть общее во всех мужицких долях.
Картинка памяти. Ты не забыл пока:
Доверчиво лежащая в ладонях
Твоей любимой нежная рука.
Надеюсь,  не останусь крайним,
В потомках  возрождаясь без конца.
Пускай же древняя волнующая тайна
Греет  наши  души  и сердца!

      Небесный брак

Годы счастья не различаются.
В этом их сокровенная суть,
Как и воздух не замечается
Пока дышишь на полную грудь.
Бог подходит к нам с разною меркою
Да и где тот обещанный рай?
Не гляди же с тоскою в зеркало,
Пору юности не вспоминай!
Мы прожили с тобою весело,
Оптимистами были всегда.
Все, что было в актив занесено,
В память спрятано навсегда.
В этой памяти есть одно место.
Возвратить бы его хоть на миг:
Ты – не венчанная невеста.
Я – не венчанный твой жених.
Брак гражданский наш долог и счастлив.
(Не в метрической записи суть!)
 Мы, конечно, бы обвенчались,
Если б время назад вернуть.
 В канцеляриях душно и тесно
А в церковных хоромах – мрак.
Не в церковной, а сразу небесной
Мы счастливый оформили брак.
Так не надо грустить, моя славная,
Не веди диалог со стеклом
 В нашей жизни, наверно, главное,
Чтоб мы старились только вдвоем!

Анфас и профиль

Мы ходили еще на уроки,
Посещая последний класс.
Одноклассники знали нас в профиль,
А учитель – в послушный анфас.
Профиль был не по возрасту зрелым.
Нос курносый не портил его.
Подбородок воинственно смелым
И возвышенно-чистым чело.
А с анфасом все было иначе:
Неустойчиво-нервный взгляд.
Он смотрел у соседа задачи
И все время косился назад.
Жизнь меняет по-разному лица,
Но двуликий в них Янус живет:
Если начал мальчишка бриться,
Анфас зреет, а профиль цветет.
Время сеет на лоб морщины.
Анфас лысину приобрел.
Только профиль седого мужчины
Еще выглядит как орел.
Анфас женщины – вечно капризен.
Слой косметики портит его.
Если нравится профиль любимой,
Знай, жених, что тебе повезло!
Будет жизнь ваша радостью полниться.
Если старость, так только в анфас.
И союз ваших душ продолжится,
Пока жив хоть один из вас!

    Пегас

      Пролежал до часа,
А заснуть не смог.
Копытами Пегаса
Исколочен в бок.
Перечить не посмею
В душевной простоте,
Но ездить не сумею:
Времена не те.
Сколько б славных горок
Ты со мною взял,
Если б лет на сорок
Раньше прискакал.
Почуял перемену,
Примчался без удил.
Мне простил измену,
Физику простил.
Не бунтуй, известный,
Но забытый друг.
Ты ведь легковесный,
А мне нужен плуг.
Можешь осторожно
Копытами стучать.
Только плугом можно
Целину поднять!
Оба встрече рады,
Но прохладна кровь.
Может быть не надо
Нам встречаться вновь?
Порезвился рядом,
Крылья распрями.
Я в седло не сяду.
Ты уж извини!

Ночной разговор

      Когда вдохновенье приходит
В глухой полуночный час,
Значит поблизости бродит
Неутомимый Пегас.
Он пока еще весь в ожиданье,
Но, вот-вот и сорвется в крик:
«Ну зачем тебе это свиданье,
Неугомонный старик?
Или ожила старая рана,
Или пленила новь,
Или опять нагнало.
Адреналина в кровь?»
«Ни то, не другое, не третье.
Наверно, тебе решать,
Почему иногда  многолетие
Нас заставляет писать.
Гореть – благодатное бремя,
Сгореть – это пуля в висок.
Неумолимое время
В часах просыпает песок.
Успеть бы еще немного,
Молчать просто силы нет
Пока позовут в дорогу,
Откуда возврата нет».
«Ну что ж, если сердце гложет,
Если надрыв души,
Если молчать не можешь-
Бери карандаш и пиши!
Пиши! Так угодно Лире.
Это и к Небу окно.
Пиши, даже если в мире
Стихи не прочтет никто…»
Не слушая речи ответной,
Пегас подобрал крыло
И выпорхнул незаметно
В раскрытое настежь окно.

Поэт состоялся

      Проблема уже не этики.
Где меру эмоций найти?
Огромный заряд энергетики
Поэт «загоняет» в стихи.
Она в них живет веками,
Храня вдохновенный труд,
Если, казалось, сами
По коже «мурашки» бегут.
Если читателю сразу 

      Вступает не в мозг, а в грудь
И если не столько разумом,
Сколь сердцем он ловит суть.
Знать интерес устоялся.
Скептиков хор затих.
И новый поэт состоялся,
И состоялся стих.

 

            Вино и слава

      Говорят, что смысл в вине.
Правы, иль не правы?
Но проходят в жизни все
Испытанья славой.
Сын в младенческой поре:
Не малыш – конфетка!
Им сегодня во дворе
Восхищалась Светка.
Надо ж! «Гоголем» глядит.
Что-то понимает:
И в коляске не сидит.
Щеки надувает!
И в подростковой поре
Мальчика хвалили.
Не беда, что во дворе
Ребята не любили!
Эрудиции – река!
Смело выступает.
После рюмки коньяка
Словно прорывает…
Если не увял совсем
Поздно или рано,
Похвала приятна всем:
Льет бальзам на раны.
Корни стадные сильны.
Хоть перестарайся!
Кто-то рявкнет из толпы:
«Сиди, не выделяйся!»
А толпа всегда толпа.
Хоть тупа, но права.
Для того-то и дана
Человеку Слава.
Чтоб подняться над толпой,
Как бы не пускали,
Чтобы быть самим собой,
А не зомби в стае.
Когда Бог людей лепил,
Не без интереса,
Если б Славу позабыл.
Не было б прогресса.
И давно идет двубой.
Стадность отступает.
А вино, само собой –
Пусть разогревает!

     Разные звезды

      Смерть всех людей уравнивает.
Холоп ты или герой,
Но жизни последних сравнивают
С падающей звездой.
«Звезда» – это только название.
Секунду иль две горит.
Ничтожнейшее образование –
Падающий метеорит.
Объект без души и тела,
Едва отражающий свет.
Он долго блуждал без дела
В окрестности ближних планет.
Превратности столкновений
Бродяге преподнесли
Несколько ярких мгновений
В воздушном пространстве Земли.
Есть ли его заслуга?
Кто бы ответить мог:
Это Судьбы услуга
Иль беспощадный Рок?
Такие Герои бывают.
И в этом сомнений нет.
Однажды они излучают
Короткий, но яркий свет.
Следы эти быстро тают,
Отдельные искры видны,
А вспышки запоминают
На резком контрасте тьмы.
Других же Героев больше,
Но только цены им нет.
Они излучают не мощный,
Но очень стабильный свет.
Для них не бывает дилеммы –
Светить или не светить?
Отсутствие перемены
Не может случайным быть!
Кто-то их робко похвалит:
Ваш  подвиг не оценим,
А счетчик энергии «шкалит»,
Когда подключаешься к ним!
Их слава не приходящая,
Не меркнущая никогда.
Не падающая, а настоящая,
Горящая рядом звезда!

      Сверхновая

Астрономы знают:
Бывает иногда,
Что небо освещает
Сверхновая звезда.
Во взрыве сокрушительном
Она кончает жизнь.
Чтоб вспышкой ослепительной
Вселенную затмить.
Далеким предкам видная
Звезда взорвалась вдруг.
Туманность Крабовидная
Рассеялась вокруг.
А Млечный Путь мерцает
Привычно, как всегда:
Ведь взрывом век кончает
Не каждая звезда.
Большинство сияя
Миллиарды лет,
Миру посылают
Свой спокойный свет.
Так у людей бывало
В ушедшие года.
Историю взрывала
Сверхновая звезда.
Судьбы царств решались
Без чьей-либо вины.
Народы сокрушались
Молохом войны.
Необычно яркой
Жизнь ее была,
И не короткой справкой
В Историю вошла.
Просиял Сверхновой
Трагический кумир,
И к жизни уже новой
Возвратился мир.
Битвы и походы
Историки поймут.
Уставшие народы
Спокойно поживут.

Струны души

      Орфей никогда не простаивал:
Петь не способен?
                             Пиши!
Струны свои настраивал
На грифах людской души.
Звучат они очень по-разному
В мороз или летний зной,
Взрывая сознанье праздное
Огненной новизной.
В юности струны тонкие.
Только слегка коснись.
И все же настолько звонкие,
Что заглушают мысль.
Мелодия льется с неба.
Тянет куда-то вперед.
Тает сонливая нега,
Как послемартовский лед.
Но вот человек мужает.
Чувства уже не те.
Мелодия медленно тает
В обыденной суете.
Вдруг мысли уходят грубые
Без колдунов и фей.
Значит, играет струнами
Звонкоголосый Орфей.
Если не будешь ущербным,
То, лед недоверья круша,
Резонансом волшебным
На них отзовется душа.
В пору последней зрелости,
На недалеком пути
Вы наберитесь смелости,
Чтоб струны опять найти.
Грустно, как листья опавшие
Под ветром осенним шуршат,
Они зазвучат подуставшие,
Но все же опять зазвучат!

    Вдохновение

      Хочешь писать стихами?
Легких удач не ищи!
Лучше всего ночами
Бери карандаш и пиши!
Пока одолеешь тему,
Вскоре начнешь понимать,
Что это как будто стену
Ножиком ковырять!
Нелепых сравнений грозди.
Слог непослушен и груб.
Слова, будто медные гвозди,
Не лезут в дубовый сруб.
И все же, ищи удачу,
Врубайся в литой монолит.
Пока не услышишь отдачу
Того, что стена хранит.
Внезапно придет мгновенье
Вместе с обвалом стены,
Тебя посетит вдохновенье,
Словно подарок судьбы.
Хватай эту бестию крепко!
Лицом не ударишь в грязь:
Станет цветной и цепкой
Словесная, звонкая вязь.
Тема фонтаном взорвется,
Недавно скучна и суха.
А рифма сама вольется
В стройную ткань стиха.
Серость растает мигом,
Захочется жить и любить.
Правит прекрасное миром
И помогает жить!


В предчувствии встречи

      В предчувствии встречи желанной
В груди захватило дух.
Ну, здравствуй, дружочек славный,
Так быстро взрослеющий внук!
Какой ты стал стройный и важный,
Как поумнел и подрос!
Наверно забыл, как отважно
Дергал кота за хвост.
Будешь ты летом доволен.
Мы заскучали тут.
Ждет тебя добрый Бетховен.
Друзья и приятели ждут.
Быстро промчатся недели,
Наступит твой звездный час,
Когда ты откроешь двери
В твой первый учебный класс.

                    Внуку

Этот стих – не введенье в науку,
Не заумная дребедень.
Это наше послание внуку
В его первый учебный день.
Открывая заветные двери,
Знай, что будет немало игр,
Что учитель и мама – не звери,
А отец - не разгневанный тигр.
Что все детское – не запретно.
Только в школу придется ходить
И что будет почти незаметно
Детство нежное уходить,
Что учебой детей не сушат
(Вам энергии не занимать!)
Только в школе придется слушать
Да задания выполнять.
Но когда ты играть перестанешь,
Вырастешь взрослым совсем,
Очень важно, каким ты станешь
И не очень-то важно – кем.
Можешь носить погоны,
Строить в тайге города.
Есть не написанные законы
И не открытые острова!
Только всегда будь честным:
Ложь – подлецов удел.
В жизни всегда есть место
Для тысячи добрых дел!

    Разные внуки

Внуки мои хорошие-
Последний оплот души.
Какие вы непохожие:
В различных капустах нашли.
Живете под разными крышами.
Каждый доволен собой.
Первый в подростки вышел.
Ушел из младенцев второй.
Каждого доля голубит.
У каждого имидж свой.
Первый поэзию любит.
Музыку любит второй.
Энергия в сердце пылает,
Вскипая крутой волной.
Первый с мячом играет.
На самбо спешит второй.
Один – всех зверей обожатель.
Любит читать другой.
Первый – хитрец и мечтатель.
Стойкий прагматик второй.
Кошек «крутые» мучители
С первых младенческих дней.
Дети различных родителей.
Дети наших детей.

 

 

 

 

    Последний шанс

Взрослые дети не слушают.
Мы им нужны иногда.
А внуки, открытые души,
Тянутся к нам всегда.
Спросишь: «Какие отметки?»
Правда в глазах видна.
И не ворчат, что предки
Выжили из ума.
Что–то сказать захотите,
Сделают вид, что поймут.
Внуки есть тонкие нити,
Что в Завтра от нас ведут.
Бывают и внуки послушными,
В чем не всегда интерес.
Для них мы, конечно, отдушина,
Родителям противовес.
Мы не такие строгие.
Родители далеко.
И внуки считают многие,
Что с нами поладить легко.
Истины вроде пошлые.
Больших откровений не жди:
Жизни все наши в прошлом.
У них почти все впереди.
С детством приятно общаться.
Придет и родителей час.
Правнуков трудно дождаться.
Внуки – последний шанс.

 

                 Юноше

          Многообещающий
          Новый человек,
          Юношей вступающий
          В двадцать первый век,
          Станешь взрослым скоро
          Статным молодцом.
           У тебя есть фора
           От твоих отцов.
           Готов прыгнуть в стремя
           И скакать в рассвет.
           Для сомнений времени
           В расписанье нет.
           Звонко сердце бьется
           Да огонь в груди.
           Только ведь придется
            Выбирать пути.
           Все не очень ясно.
           Важно захотеть.
           Да и жизнь прекрасна,
           Если не робеть!

Разговор с Лукавым

Шепчет Лукавый: «Ты очень устал.
Трудных дорог не осилишь!»
«Это, коварный, еще не финал,
А лишь промежуточный финиш».
Лукавый упорствует: «Внуки растут.
Может, в дорогу двинем?»
« И взрослые внуки с дедом живут…
Правнуков тоже увидим!»
« Куда тебе, старый, спорить со мной:
Я в споре тебя осилю!»
«А хочешь, нечистый, тряхну стариной
И в небо подброшу гирю?»
« Ты мыслить разумно давно перестал.
И не таких ломали!»
« Но если мой мозг безнадежно увял,
Я б не писал стихами!»
« О силе мужской разговора нет.
Холодная кровь не бродит».
«А вот тебе, нечисть, достойный ответ:
Родная жена не гонит!»
«Уже ты не личность. В толк не возьму:
Не куришь, не пьешь, не буянишь…»
«Каждый живет по страстям и уму.
А ты, как всегда, лукавишь?
Судьба моя звездочкой в небе горит.
С тобою идти не заставишь!
Звездочка светит, а время летит…
Ты скоро шептать перестанешь?
Не знаю, когда я из жизни уйду.
Лет, может быть, в сто или больше.
Но если случится, что в Ад попаду,
Тогда побеседуем дольше!»

О любви и страсти

Полюбить никогда не поздно
Любовь вспыхнет, как отблеск Рока.
Для любви не бывает возраста.
Для любви не бывает срока.
Страсть взорвется слепая и грешная
И захватит в объятия цепко.
Но влюбленность – сестрица меньшая –
До любви дорастает редко.
Одна стихнет волной штормовою,
Словно отзвук плохой погоды.
А вторая возьмет с собою
И привяжет на долгие годы.
Страсть святому мозги заморочит.
Она может быть злой и обидной.
Не бывает любовь порочной,
От которой становится стыдно.
На влюбленности крылья жгутся
Тех, кто преданно не любили.
Если страсть и любовь сольются,
Они будут сильнейшими в мире.
И не станет житейского бремени
Тем, кто страстной любви изведал.
Разорвутся оковы Времени
В поколеньях, идущих следом.

       Последний поворот

Среди разных событий, в которых живу,
Где горел и всерьез и впустую,
Есть один поворот. Вместе с ним выхожу
На последнюю в жизни прямую.
Моя юность Надеждой и Верой жила.
А позднее ломала и гнула.
И возможность прожить ее тихо была,
А меня на ухабы тянуло.
По ним тряска казалась мне сущий пустяк,
Ведь я сам выбирал себе долю.
Превращались ухабы в обычный наждак,
Шлифовавший и тело и волю.
Не наждак мне был нужен, а острый резец,
Резать души и сердце привыкший.
Потому и остался я прежний юнец,
До почтенных седин доживший.
Обещанья красивые сразу принял.
Не судил их ни трезво, ни строго.
А прекрасное завтра восторженно ждал,
Чтоб пожить в нем  хотя бы немного.
Годы зрелые тройкой веселой неслись.
Счастлив был на работе и дома.
Может быть, потому в скоротечную жизнь
Не ворвались ни зависть, ни злоба.
А дорога уходит вперед и вперед.
Купол неба раскрылся весенний.
Юбилей в нашей жизни всегда поворот.
И, скорее всего, последний.

           К поэту

Скоро и ночь на излете.
В окне твоем теплится свет.
А ты до сих пор в полете,
Откуда падения нет.
Пиши, пока рифма поется.
Поэт – не поденщик, а князь.
На спицах души плетется
Стиха тонкорунная вязь.
Покровы ее прохладны,
Но греют в февральскую ночь.
Она, как и нить Ариадны,
Фортуны прекрасная дочь.
Не надо обиженной позы.
Не жди и роскошных букетов:
Народ едва терпит прозу
И не читает поэтов.
Время явилось «крутое».
Не до приятных книжек.
Желанье у всех простое,
Чтоб прокормиться и выжить.
Но все быстротечно в мире.
Пройдет лихолетье это.
Жизнь распахнется шире.
И станет в ней место поэтам.
Как скоро? Вопрос твой робок.
Не все уплывает в Лету.
Может быть ближний потомок,
Читающий строки эти.
Скоро и ночь кончается
В плену быстротечного часа.
Пусть твои очи слипаются
В мягких объятьях Пегаса!


Юные приходят

Юные люди приходят.
Рослые, статные с виду.
Они непременно откроют
Каждый свою Атлантиду.
Едва отойдя от детства,
Что-то умея руками,
Требуют долю наследства,
Созданного дедами.
Им следует в дело влиться,
Не растворясь между нами.
Давайте же с ними делиться
Тем, что умеем сами!
Но, если тебя отвергают,
Не надо обидчиво «охать»:
Их гордое «Сам узнаю!»
Звучит далеко не плохо!
Мы рвемся учить «мальчишек».
Без этого скучно жить.
Но нужную долю «шишек»
Им нужно самим набить.
Так в этом мире заведено.
Каждый себя находит.
А вечное «молодо-зелено»
Само по себе проходит.
Юные очень занятны:
Каждый желает быть «круче».
Наставником быть приятно.
Но их современником лучше!

О старом восточном   культе

Как у других не знаю:

Душа - не компьютерный пульт.

Но только  в моей оживает

Старый  восточный культ.

Душа  почти точно знает,

Что смерти конечной нет,

Что снова ее ожидает

За темным туннелем  свет.

Что ей подготовлен строгий.

И очень  дотошный счет,

Что, не остыв с дороги,

Придется писать отчет.

Что  будет  забот  "по горло",

Что взятки теперь  не дать,

Что может придется долго

Другой инкарнации ждать.

Но, надо ль  стоять  "на  стреме",

В  иной порываясь  мир?

Не  лучше ли  в  сладкой  дреме

Закутаться  в мягкий  эфир?

Заснуть  лет  на  сто или двести.

Пока не разбудит  "Сам"

С  очень  приятной вестью,

Что  все изменилось  там.

Что  люди  живут  иначе.

Познали  и  совесть, и  честь,

Что он ей желает  удачи:

Приказ  к  инкарнации  есть!

Читатель, педантом  не будьте

Сказок  волшебных  не счесть,

Но  в старом  восточном  культе

Что-то  хорошее есть!

        Ожидание

Планируешь встречу. Спешишь на свидание.
Ждешь к юбилею гостей.
Все поглощает в себя Ожидание.
С каждой минутой сильней.
Может оно быть приятным и нежным.
Огнем разливаться в груди.
Или предательской ямой снежной,
Куда попадаешь в пути.
Еще неизвестно, что встреча покажет.
Еще, говорят, не вечер.
Но Ожидание жестко свяжет
И местом, и временем встречи.
Оно, словно жгут, зависает на шее.
С мягкой резиной схоже.
И, зачастую, бывает страшнее
Того, что случиться может.
Часто терзает и ночью, и днем.
Но может легко раствориться,
Когда ожидание – бледный фантом
Того, что не смело сбыться.
Мы падаем мягко в пучину желаний.
Было бы, что желать!
Но, чтоб разорвалось ярмо ожиданий
Готовы покорно ждать!


 Нимфа Любви

Скользит над планетой незримая,
Едва прикасаясь земли,
Самою Судьбой хранимая,
Волшебная нимфа Любви.
Промчится эфирная гостья,
Не открывая лица.
Звезды бросает горстью,
Которые ранят сердца.
Любители толстых книжек
С восторгом на мир глядят.
Сияют глаза мальчишек
И девушек щеки горят.
В сердце могучая сила
От чувств, неизведанных раньше:
Нимфа любовь подарила
И полетела дальше.
Спасибо, волшебница милая,
Что научила любить!
Дар величайшей силы
Станем с восторгом хранить!
Тост мой глобальный. Не меньше!
Поймут на краю Земли:
Нимфа - прекрасная женщина.
Пьем за Богиню Любви!

       Лики Любви

Кто волнует нашу душу,
Не желает Разум слушать?
Кто гоняет в жилах кровь?
Это страстная Любовь!

Кто, возвысив Вас помпезно,
Завтра бросит в холод бездны,
"Закаляя" вновь и вновь?
Это умная Любовь!

Кто вчера надежду дарит,
Завтра ничего не знает,
Изумленно вскинув бровь?
Только хитрая Любовь!

Кто в беде не покидает,
Все о Вас дотошно знает,
Выручая вновь и вновь?
Только верная Любовь!

Для Любви - прекрасной нимфы -
В словаре не хватит рифмы.
Даже заготовки годной.
Ведь Любовь бывает гордой.

Да, Любовь бывает смелой,
А, со временем, и зрелой.
Если ей не дать остыть,
Даже вечной может быть!


          Женам

Поэты петь оды устали.
Наверно, причина  одна:
Любимые женами стали
На долгие времена.
Женщины нас любили.
Особенно ранней весной.
Но только единую в мире
Ты называл женой.
Взаимная верность обещана.
Не надо обид искать.
Жена нам не просто женщина.
Она и сестра и мать.
Юная дурь перебродит.
Надо семью сохранить.
Жена вам детей народит,
Чтоб не было скучно жить.
За каждый проступок - расплата.
Жен мы боимся чуть-чуть.
Но, стоит уехать куда-то,
Тоска заползает в грудь.
Жена вам найдет работу.
И люди, наверное,  правы:
Дети - большая забота.
А внуки, скорее, забава.
Как быстро уходит время!
Но женщина в жизни одна.
Годы - совсем не бремя,
Если с тобой жена.
Пусть старость навалится скоро.
Ты жизнь до конца проживи.
Чтоб не была горьким укором
Последняя песня любви!

Приходит женщина

Нам предками в генах завещано
Ночи томиться без сна.
Когда появляется женщина,
Когда расцветает весна.

Ею блаженство обещано
Каждому юноше вновь.
У каждого будет женщина.
У каждого будет любовь.

В судьбе холостяцкой трещина.
Последствия не оценить!
Значит, появится женщина,
Способная все изменить.

Горят от смущения лица.
Трепещет вопрос на устах:
"Возможно, она согласится
Видеть тебя в мужьях?"

О, миг вожделенного счастья!
Он наступает тогда,
Когда, не прервав объятья,
Она тебе скажет: "Да!"

Не сразу поймешь, что случилось:
Мир стал ослепительно новым.
Сердце остановилось.
И зачастило снова.

Что предками в генах завещано,
Нам не дано изменить.
У каждого будет женщина,
Которую стоит любить!


Первые тюльпаны

Хоть Весне и восемь дней,
Голубая даль без края.
Подари жене своей
В этот день кусочек Мая.
Очень трудно быть женой.
Но удачный день настанет,
Подари тюльпан живой,
И она счастливой станет.
Если есть в душе мечта,
Для печалей нет причины,
Пусть пробьется красота
Сквозь досадные морщины.
Если "закрутила" жизнь,
Суета улыбку губит,
Ты подруге улыбнись,
И она веселой будет.
Они стали красивей,
Хоть и выросли так рано.
Подари жене своей
Эти первые тюльпаны!
 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

        Эхо войны

И мертвые и живые!
Если живые - вдвойне.
Вы навсегда сломили
Хребет роковой войне!
В смертельном бою устояли
И были уверены в том,
Что гидру войны растоптали,
Как гадину каблуком!
Наследие ваше священно,
Хоть мало осталось в живых.
Как обелиск нетленный
В памяти молодых!

Мгновения весны

Отгремели внезапно бои.
Те, что жизни людей косили.
Снова пели вокруг соловьи.
Снова руки работы просили.
Загудел басовито шмель,
Облетая уставшие лица.
Спал солдат, подстелив шинель,
На околице вражьей столицы.
Этим утром шальной весны,
Забытье и усталость осилив,
Ему снились цветные сны
О зеленых полях России.
Кто-то пел о минувшей войне.
Задушевная песня крепла.
Спал солдат на чужой земле,
Не остывшей от теплого пепла.
Уже завтра не станет тревог
И внезапной команды «Ложись!»
Перетоптанных пыльных дорог,
Из которых сплетается жизнь.
Майский ветер  развеет смок.
Небо станет, по прежнему синим.
Спал солдат, ведь он выполнил долг
Перед милой своей Россией.
Дома ждет его старая мать,
А в душе есть заветное место,
Лишь бы только осталась ждать
Богом суженная невеста.
А пока он досматривал сны.
Оставалась прекрасной погода.
Шли мгновения поздней весны
Сорок пятого года.

           Рок
(Одна из версий гибели атомохода «Курск»)

Висела на якоре долго,
Может десятки лет
Ракушкой обросшая донка
И проржавевший минреп.
Будь мина живым созданием,
Она бы понять могла,
Что кончилась в океане
Мировая война.
У донки короткие руки:
К рогатой не шли на улов
Неуловимые «Щуки»
Сороковых годов.
Что-то лениво плыло
В почти непроглядной мгле.
Казалось, что время застыло
В илистой глубине.
На суше годы сплетались
В стремительный хоровод.
Империи распадались,
Тираны сходили в гроб.
Границы рвались на части.
Каждого грел успех
Неодолимой страсти -
Остаться сильнее всех!
Строились новые гавани.
И, кажется, только вчера
На полюс успешно плавали
Подводные крейсера.
Атомные титаны
Стремительно рвались вперед.
Им не страшны океаны
И заполярный лед!
Но Рок уже ставил сети:
Привычно ушли в океан
Чьи-то славянские дети
Из бывших советских стран.
Им случай готовил мину,
Словно пощечину тем,
Кто думал, что субмарину
Нельзя потопить ничем.
Минута их встречи настала!
Какой со старушки спрос,
Но донка легко разорвала
Изъеденный ржавчиной трос.
Последствия вписаны  в правила:
Такой у рогатой дар,
Что мина себя подставила
Под лобовой удар.
Гиганта б не потопила,
А только оставила след,
Но, подлая, угодила
В отсек боевых торпед!
Судьба затянула сети.
Холоден океан.
В тех сетях отцы и дети
Из разных славянских стран.

      Торпеда

Прекрасная погода
(Это не в душном порту!)
Эсминец идет с похода
С Флагманом на борту.
Матросы довольны походом,
Неспешную «травлю» ведут.
Заполнен дымящим народом
Гостеприимный ют.
Служба почти кончается.
Ничто не сулит беды.
«Напористый» носом врезается
В зеркальную гладь воды.
Горластые чайки летают –
Примета близкой земли.
Радугой солнце играет
На водяной пыли.
Минорный покой взрывая,
Надрывно турбины ревут.
«Фактическая боевая!»-
Динамики глотку рвут.
Режет глаза и нервы
Недавно столь ласковый свет.
Сигнальщик заметил первый
Хищной торпеды след.
Минута судьбу решала.
Предельно форсирован ход.
Торпеда эсминец искала
Из «мирных» нейтральных вод.
Учебная так не ходила…
Явно запахло войной.
Коварная угодила,
Но только…в бурун за кормой!
В район направлялись тральщики.
Задраны снова носы.
Комэск подарил сигнальщику
Свои золотые часы.

             Граната
Небесным огнем разогрето
На сковородке жары,
Стояло второе лето
Послевоенной поры.
Не надо учиться в школе.
И цели заветней нет,
Чем танков подбитых в поле
Заманчивый силуэт.
Все, что могли, разбирали,
Учились клепать и гнуть.
По улицам кольца «гоняли»,
Те, что зубцами внутрь.
Из дома тащили лопаты:
Копать не считали за труд,
Лишь бы найти гранату
Да бросить в «ничейный» пруд.
Но пруд далеко. А рядом
Объектов подобных нет.
Хотя за колхозным садом-
Общественный туалет.
Совета у нас не спросят.
Старшими решено:
Гранату туда забросят,
Чуть  станет в саду темно.
Ночь пацанов укрыла.
Заржал перепуганный конь
Да улицу плотно накрыла
Невыносимая вонь.
А мы самокрутки крутили
В зарослях у реки,
Чтоб дома  не «подловили»
Разгневанные фронтовики.
Судачили, что управы
На безобразников нет.
Невиннейшие забавы
Послевоенных лет!

      Мина

Эсминец идет в полхода
Возле болгарских вод.
Февральская непогода.
Шестидесятый год.
Сидим на «готовности» трое,
Почтенные «дембеля».
Привычно  уставились в море
Сонные МЗА*.
Тянется вахта резиной.
Как «бобик» замерзли. И вот:
«Справа по курсу мина!
Машинам застопорить ход!»
До мины почти полмили.
Курс в стороне прошел.
Над вахтенным позже язвили:
«Зачем ты ее нашел?»
С минерами в конкуренции
Будем приказ выполнять:
Согласно морской конвенции
Мину должны расстрелять!
Наводчику страшно обидно:
«Это не наша вина:
Мину почти не видно.
Такая вокруг волна!»
« Отставить! Такого позора
Век бы не видеть мне!
Главному  минеру прибыть на ГКП!»
Голос от гнева невнятный,
С динамиков рвется свист.
И командира понятно:
Бывший артиллерист.
Мы были не фантазеры,
А мысль в голове одна -
С кем же пойдут минеры?
Ведь очень крутая волна!
Новый виток информации
Сомнения опроверг,
Когда услыхал по трансляции:
«Спортивным гребцам наверх!»
Накачанным быть стремился.
По-нынешнему «крутым».
Два  года как согласился
Стать шлюпочным загребным.
На мостике установился
Относительный мир:
Видимо, разрядился
Разгневанный командир.
«Ребята, вас посылаю:
Баркасом не подойдешь.
Гребите! Удачи желаю.
Взорвите ее, молодежь!»
Боцман пошел старшиною,
А командиром – минер.
Старлей был поменьше нас вдвое.
К тому же большой позер.
До мины добрались с форсом.
Ветер хлестал в лицо.
Ловко набросил боцман
С толовой шашкой кольцо.
К нему прикреплен зажженный
(И это, ребята, не в штиль!)
Заранее снаряженный
Долго горящий фитиль.
Быстренько развернулись.
Надо к эсминцу идти.
Но весла напрасно гнулись:
От мины не отойти!
В этом неравном бое
Ветер был слишком крут.
Мы потеряли трое
Драгоценных минут.
Гребцы знали только работу.
К веслам прикован взгляд.
«Готовимся к повороту!
Будем грести назад!»
С трудом обогнули мину –
Дымящееся кольцо.
И ветер – уже не в спину.
Ветер дует в лицо!
Теперь и разрядка настала.
Можно на мину глядеть.
Шлюпку вперед подгоняло
И… уносило смерть!
Рвануло как будто рядом.
Усталость сознанье ведет.
«Хватит! Грести не надо:
Эсминец за нами придет!»
Руки у всех дрожали.
Есть ли усилиям край?
Нас еле наверх подняли,
Мокрых, хоть выжимай!
Давились горячим паром.
Едва лишь прикрыли срам:
«Ребята, трудились не даром:
В кружках по двести грамм!»
Благо, что койка рядом,
Не надо на вахту спешить.
Много ль матросу надо?
Выпить да закусить!

* Малокалиберная  зенитная  артиллерия

Воспоминания о войне

Отчетливо помню утро,
Тревожную тишину
И голос из репродуктора,
Что объявлял войну.
Солдат на газетном снимке,
И первый газетный стих.
Город в спокойной глубинке
Был, как обычно, тих.
Я – пятилетний мальчишка.
Сижу за своим столом.
Картинки забавные в книжке.
Там, где веселый гном.
Рядом дымит картошка,
Есть заставляет мать,
Но непослушная ложка
Картошки не хочет брать.
Вдруг раму с петель рвануло,
Тарелку засыпав стеклом.
Пламя из печки лизнуло
Огненным языком.
Истошно сирена выла.
Вся комната в едком дыму.
Мать своим телом накрыла
Меня на холодном полу.
Где-то работала помпа,
И шел разговор о том,
Что угодила бомба
В близко стоящий дом.
Я дом этот знал немножко.
Всех завалило подряд!
Осталась живой лишь кошка,
Но потеряла котят.
Об этом написаны книжки.
Скорбная память жива.
Так для меня, мальчишки,
Началась эта война.

Гибель «Новороссийска»

Ученью поставлена точка.
Холодный плаксивый ноябрь.
Поставлен на главную «бочку»
Трофейный линейный корабль.
Корабль итальянской постройки,
Взятый в последней войне,
От киля и до надстройки
Служит Советской стране.
Он, оснащенный с размахом,
Флагман далеких морей
Кажется Голиафом
На фоне других кораблей.
Уволенных ждали встречи,
Любимые и друзья.
На рейд опустился вечер.
Закуталась дымкой земля.
Страшнее любых фантазий,
Связанных с прошлой войной:
Двери и рамы зданий
Сбиты ударной волной.
Обломков совсем немного.
Над бухтою дым плывет.
Поднят внезапной тревогой
Весь Черноморский Флот.
Причины еще не знали.
В штабе сплошные звонки.
Команды в отсеки загнали
По расписанью войны.
Диверсии не ожидали:
Мирный советский порт.
Мгновения истекали.
Флагман кренился на борт.
Казалась простою очень
И достижимою цель-
Снять Голиафа с бочек
И посадить на мель.
Но поступили иначе:
Заслуга будет вдвойне,
Если решим задачу
В условиях, близких к войне.
Длилась борьба за живучесть,
Но был ли в борьбе той толк:
Корабль сохранял плавучесть
И все же кренился на борт.
В ту ночь не сомкнули веки.
Конец почти каждый знал:
Вода заполняла отсеки,
И приближался финал.
Сюжет почти весь готовый.
Добавим к нему одно:
Корабль разорвал швартовы
И сразу пошел на дно.
В отсеках погибли люди.
Сотни прекрасных парней.
Об этом писать не любят
До самых последних дней!
Навеки в  Историю взят был
В графу «Катастроф и бед»
Год полусотни пятый.
Большой Севастопольский рейд.

         Безвластье

Ветер поземку носит.
Почти пограничье Зимы.
Смерть свои жертвы косит
Свинцовым дождем войны.
Печка огнем пылает:
Если немцы войдут,
Газеты отец сжигает,
Чтоб отвести беду.
Колеблется пламя в свечке.
Котята в углу пищат.
Вместе с газетами в печке
Книги мои горят.
Плачу, чтоб перестали.
Рассыпались книжки в прах,
Там, где товарищ Сталин
С девочкой на руках.
Страшная ночь отступает.
Брезжит туманный рассвет.
Взрослые вдруг решают,
Что в городе немцев нет.
Сосед говорит: «Безвластье!
Все признаки налицо».
К маминому несчастью
Я тайно сбежал на крыльцо.
Пьяные шли по дорогам.
Кто-то песни орал.
Внизу перед нашим порогом
Окорок мяса лежал.
Меня оттолкнули силой.
Отца волокли двором.
Его уже крепко били,
Размахивали топором.
Соседи едва отстояли.
Им тоже грозили бедой.
Погромщики вскоре устали
И разошлись домой.
Таким оказалось безвластье:
Несколько трупов нашли.
А утром на наше счастье
Красные в город вошли.

Веркины истории

Жил-был мальчишка Лерка
С фамилией звучной «Козлов».
С ним очень дружила Верка.
Была она просто козой.
Верка была игривой,
Прилипчивой, как репей.
И прямо по-женски ревнивой,
Когда забывали о ней.
Однажды в суровую зиму
(Еще полыхала война.)
Верку забрали в избу,
Чтоб не пропала она.
Вскоре нахальная Верка
Стала юнца задирать.
Тогда обозленный Лерка
Верку решил испугать.
Скрылся в бараньей шкуре,
Из пальцев сложил рога,
Изобразив в натуре
Чудовищного врага.
Злое рычание Лерки
Рогатую допекло.
И озверевшая  Верка
Вышибла грудью окно.
Какие свалились невзгоды
Лучше не вспоминать.
Стекла в военные годы
Очень непросто  достать!
                   -
Холод остался с «носом».
В зелень одело весну,
Когда под крутым откосом
Выгуливал Лерка козу.
У Лерки приятели были.
Вовка – большой фантазер.
Вместе мальчишки решили
Бросить мину в костер.
Бросили и пригнулись
От всяких возможных бед.
В канаву мальчишки рванулись.
Верка помчалась в след!
Рвануло и быстро, и громко
Лерка в крови лежал.
А Вовке слепой осколок
Напрочь ступню оторвал.
Лерка споткнулся на кочке.
Его миновала гроза:
Изрезанная на кусочки
На Лерке лежала коза.


Два рассказа

Память дано перезревшая
Все еще дышит огнем.
Жемчужиной уцелевшею
В войну сохранился дом.
Внешне не очень броский.
Купеческая старина.
Сейчас там проспект Московский
Под номером семьдесят два.
Мы жили в большой квартире
В царстве тяжелых дверей.
Семей, кроме нас, четыре,
Да восемь горластых детей.
Когда еле ноги носили
И уставали шуметь,
В огромной прихожей любили
На корточках посидеть.
Рассказы румянили лица,
И каждый тайком мечтал
К очередной небылице
Придумать красивый финал.
Фантазии повод дай-ка!
И я вспоминал не раз
Какой задавака-Валька
Поведала странный рассказ.
«Я вам передам все точно.
Свидетельства – с двух сторон.
Бабушке как-то ночью
Приснился ужасный сон.
Да, не шумите, ребята!
Дослушайте до конца.
Ей снился фашист мордатый,
Который стрелял в отца.
Вы знаете бабушку нашу.
Пока ее сон не пропал,
Она закричала: «Саша!»
Споткнулся отец и упал.
Бабушка не хотела
Рассказывать этот сон,
А я, как белуга, ревела,
Когда услыхала о нем.
Пригрезиться может любое.
Фашист недобитый во сне.
Но вскоре об этом бое
Отец написал в письме.
Даты совпали точно!
Чтоб уберечь солдат,
Атаковали ночью,
Как приказал комбат.
Тайком подползали наши.
В броске штурмовой отряд…
Отец вдруг услышал: «Саша!»
И оглянулся назад.
Вовремя оглянулся:
Камень под ноги попал.
О камень отец споткнулся
И тут же на землю упал.
Фашисту досталась дуля!
Только одна беда:
Пробила пилотку пуля.
Но голова цела!»
Сюжет был закручен лихо.
Запахло недавней войной.
Мы все расходились тихо.
Каждый к себе домой.
                    -
Когда-то выпархивать нужно
Птенцам из родного гнезда.
Ребят уносили дружно
Курьерские  поезда.
Каждый на ноги станет.
Каждый научиться жить.
Но к старому дому тянет
Нерукотворная нить.
Когда молодая зрелость
Мужала с прошедшим днем,
Однажды и мне захотелось
Проведать старинный дом.
Увидел квартиру ту же,
Лица знакомых людей.
Прихожая будто уже,
А коридор длинней.
«Ты думал, рассказ мой – байки.
Возьми почитай письмо».
От прежней задиристой Вальки
Осталось одно лицо.
«А, как же?»
«Читай спокойно:
Бабушки больше нет».
Такой на вопрос невольный
Я получил ответ.

       Сюжет

Чувственность с возрастом тает.
И, в общем, секрета нет,
Что за душу редко хватает
Телевизионный сюжет.
Мы часто бываем в трансе,
Ведь сериалы хлам,
А на родном «пространстве»
Пока что сплошной бедлам.
Вдруг зрителя переместили
В одну из соседних стран
И, кажется, раскалили
Неравнодушный экран.
Уже, начиная с вокзала,
В бизнесе вязнет взгляд.
Камера показала
Нам сувенирный ряд.
Чем-то знакомые лица,
Торгующие без помех.
Поверженная столица.
Бывший фашистский рейх.
Видно не все продали.
Бойко идут дела.
Рядочком лежат медали,
Советские ордена.
Торгуют с земли и стоя.
Орден не сложно найти.
Даже Звезду Героя.
«Бабки» достань и плати!
Глаза у ведущего грустные.
Гримасой скривило рот:
Ведь продавцы все русские
У Бранденбургских ворот!

 

           Стая

Тело пронизывал холод.
Снежная круговерть.
Поникший под немцами город
Был обречен на смерть.
Одежда почти не грела,
Но надо еду найти!
Беременная одолела
Сорок километров пути.
Быстро проблемы решила
(Обмен был предельно простой!)
И тут же с мешком поспешила
Валентина домой.
«Что ж, милая, собирайся.
Но выйдешь когда на большак,
Особенно опасайся
Вконец одичавших собак!
Лошадь загрызли играя.
У мельницы свежая кровь.
Здесь бродит их целая стая.
Мне говорила свекровь».
                  -
Нервная дрожь колотила:
Едва появился большак,
Женщину окружила
Стая свирепых собак.
Уже наступило утро.
Птичий нестройный гам.
Валя швыряет продукты
Голодным лохматым псам.
В остервененье оскала
Целый собачий отряд!
Валя с надеждой искала
Менее злобный взгляд.
Худые и злые, как волки.
У всех сероватая масть.
Лишь рыжий стоял в сторонке.
Видно наелся всласть.
Все на него косились
(К счастью не натощак!)
Ослушаться не решились:
Явно серьезный вожак!
И Валентина рискнула:
«Ну, посмотри, дружок!»
И рыжему подтолкнула
Совсем  опустевший мешок.
В глаза вожаку взглянула…
К концу подошел рассказ:
Стая хвостами вильнула
И вскоре исчезла из глаз.
Стелилась дорога без края.
Следы заметало пургой.
Голодная, но живая
Валя вернулась домой.

Мы  на  судьбу  не  ропщем.
Давно отгремела война.
О том, что случилось с тещей,
Мне рассказала жена.

Рассказ жены
Пока воевали наши,
Женщины жили одни.
А ведь случалось страшное
Во время минувшей войны.

Весеннее наступление
Окончилось крупной бедой.
Отец мой попал в окружение
И еле добрался домой.
Соседку ничем не обидела
(Мама с ней мирно жила.)
Но та, лишь отца увидела,
Сразу о нем донесла.
Отец отдыхал с дороги,
А тут мой визгливый плачь.
« Немцы уже на пороге.
Меня поскорее спрячь»!
Стремительно шкаф открыла:
«Спрятаться можно и в нем!»
И там же отца прикрыла
Самым невзрачным бельем.
Затопали в комнате ноги
Двух полицейских громил.
А с ними сухой и строгий
Какой-то немецкий чин.
Немец спросил сердито
( Когда и язык узнал!):
«Дверь почему закрыта?
Фрау! Где партизан?»
В руках меня мама держала.
Надо давать ответ.
Она головой покачала
И тихо ответила:
                            «Нет!»
Секунда казалась веком.
Мама застыла без сил.
Немец изящным стеком
Пеленки мои ворошил.
Полиция – злобные звери.
Несет самогонный хмель.
Немец кивнул на двери
И резко скомандовал:
                             «Шнель!»
Бледность лицо покрыла.
Воздух удушлив и сперт.
Шкаф лишь с трудом открыла.
Отец был ни жив, ни мертв.
Куда-то исчезла сила.
Кровь отлила с лица.
Мама потом шутила:
«Пеленки спасли отца!»

Последний путь солдата

По мобильнику весть дурная.
Сердце сжалось, срываясь на крик:
Каждый год на 9 Мая
Я его поздравлять привык.
Познакомились мы в сорок пятом.
Я – пацан. Он, как старший брат,
Чуть подлеченный медсанбатом,
Уже снявший погоны солдат.
Был он рус и по-волжски «окал».
Взгляд, как небо, глубок и чист.
Сердце тетки родной сполохал
Многократно горевший танкист.
По характеру – пламя и порох.
Был во всякой работе хват.
Корни бросил надежно и споро
В Слобожанскую Землю солдат.
К «светлой» жизни, как все, стремился.
Строил дом и детей растил.
Сам упорно наукам учился,
А затем и других учил.
Годы мчались. И, где бы я не был,
Но в залитую солнцем весну.
В каждый праздник Великой Победы
Мы с женой приезжали к нему.
Он был весел, шутил, смеялся.
Очень бодр по своим годам
И на каждом шагу улыбался
Повзрослевшим ученикам.
Весть дурная погнала в дорогу.
Скорбный митинг, и чьи - то слова:
«Нас осталось совсем немного.
Все умрем, но не знаем когда».
Не уйти из порочного круга.
Трубы в сердце вдувают грусть,
Провожая солдата и друга
В его скорбный последний путь.

Рассказ ветерана

Хотелось запрятаться глубже:
Обстрел по воронкам загнал.
Тот  куст как укрытие  нужен,
Да немец прицельно стрелял!
Вдруг тишина. Осталось
Сделать свободный вздох,
Но в этот момент показалось,
Что я безнадежно оглох.
Нервы ослабли, как струны,
Едва я расслышал трель,
Что подарил подруге
Растроганный соловей.
Дымились от мин воронки.
Дым поднимался ввысь,
А постреленок звонкий
Восторженно славил жизнь.
Песня лилась привольно.
Казалось, что смерти конец.
На ветке сидел довольный
Маленький чудо-певец.
Каким-то случайным взглядом
В окопе движенье поймал:
Немец, (Почти что рядом!),
На соловья показал.
Оружие в изготовке,
Но схлынул борьбы накал.
Молчала моя винтовка.
Его автомат молчал.
Мелодии беспокойные
В сердце ответ нашли.
Мы с немцем  почти спокойно
К позициям отошли.
Об эпизоде странном
Я полувека молчал.
И только совсем недавно
В  большой Интернет написал.
Реакция из Германии
От Ганса с фамилией «Гейс»:
«Еду к тебе на свидание.
Уже собираю кейс!»
По  мотивам  радио  «Маяк». 9 Мая 2004г.

 

.
История подождет!

Правдивая летопись скромная:
Время ее не настало.
«Вставай, страна огромная!»
Школьникам скажет мало.
Не вспомнят они и мелодию.
Но юные не виноваты:
Война не вошла в Историю,
Пока еще живы солдаты.
Облик бойцов оживает
Волнующей майской весной.
Так кряжистый дуб обрастает
Совсем молодой листвой.
Слезы заметить можно,
Когда соберутся друзья.
Плечи расправить сложно,
Но взгляд погасить нельзя!
В нем память о страшном бремени –
Обвале на юные души.
Воспоминанья о времени,
Которые можно послушать.
Услышать, что пели строем,
И песни Победной Весны.
Увидеть живых героев
Давно  отгремевшей войны.
Их мало осталось, может,
Но не согнули беды.
На них – отпечаток прожитого
И отблеск Великой Победы.
Время уходит вперед.
Стремительней, жестче, круче.
История  подождет:
Живые расскажут лучше!

           Прохоровка

 

Когда-то здесь буйствовал Мóлох войны

Ревом предельного звука.

«Здесь лучшие воины армий легли» -

Отметит История сухо.

Анналы надежные цифры хранят.

Им логика битвы важна.

Но им не увидеть, что танки горят,

Как избы, и долго, и страшно!                                              

Статистика знает и мало, и много.

Чем дальше, тем суше, и строже.

И только о том, как пылилась дорога,

Она рассказать не сможет.

Не захлестнет ее жгучая вонь

От пороха, дыма и пота.

Она не увидит, как вспыхнул огонь

На месте разбитого дота.

Ей не услышать наушников писк,

Подобный жестокому Року:

«Десятый, десятый! Не лезьте на риск!

«Тигров» лупите сбоку!»

Картина  все ярче. Краски сочней.

Не смоет  волшебная губка,

Как  хищно молола  жизни людей

Tанковая  мясорубка.

Время  раздвинуло скорбные  рамки,

А дальше  страшнее будет:

Уже покидают  горящие  танки

Кострами горящие  люди.

И те,  кто не пали, борьбу  продолжал,

Сражался  и лежа, и стоя,

Сжимая  в руках  пистолет  и кинжал –

Оружие  ближнего  боя.

Пощады  не ведал. Пленных  не брал:

Жизни остались  крохи.

Здесь русский  и немец «мамочку» звал

В последнем  отчаянном  вздохе.

Историки  скажут:  «Битва  кипела…»

И  будут  лжецы  поневоле.

Битва стреляла,  ругалась,  хрипела

На этом  кровавом  поле!

             -

В темную ночь уплывают рядами

И кажутся очень близкими,

Подсвеченные прожекторами,

Прохоровские обелиски

 

 

                  Видение

 

Простор подмосковный изрезан бетоном.

Сеть  непонятных  дорог.

Бункеры, доты и прочего много,

Что лес  заповедный сберег.

Годы, как  птицы, давно улетели.

Но память  назад увело,

Когда на дорогах  машины  гудели

Ракетных  частей  ПВО.

Сирена  ревела надрывно  и строго.

Ноги пружинились  бегом.

Машины  легко проложили  дорогу

По мокрому  раннему  снегу.

Динамик  орал:  «Боевая  тревога!»

Сумрачный час рассвета.

Одна лишь  команда.  Ни мало, ни много –

И в небо уйдут  ракеты…

                      -

Туман выметался  вершинами елок

И Солнца  закрыть  не мог.

Виденье  растаяло.  Дачный  поселок

Возле  бетонных  дорог.

У  бункеров  старых  окрепли   березы.

Заливистый  лай собачий.

Март усмирил и метель, и морозы.

Вновь оживают  дачи.                                                     

Солнце  торопит  тепло  и весну.

У  юных  свои  заботы.

Играют, как  прежде,  мальчишки в войну

В старых  бетонных  дотах

 

      

 

       Масштабы войны

Для тех, кто знакомится первым,
Различия сразу видны
В этой системе нервной
Давно отгремевшей войны.
                     _
С воздуха цели прикрыты.
Война здесь большого масштаба.
Ковровой дорожкой покрыты
Все коридоры Генштаба.
Лампы в экраны зажаты.
Тлеют «дежурным» светом.
На стенах – огромные карты
Со стрелами разного цвета.
Обитель военной науки.
Здесь лучших умов собрали.
Лишь приглушенные звуки
Из телетайпной звучали.
Малейшие перемены
Учитывать сводки должны.
Отлаженная система
Любой  современной  войны.
                     _
Накат батальонного штаба.
В небе – моторов форсаж.
Здесь действо иного масштаба,
Где в землю зарылся блиндаж.
Здесь приземленней мысли
И простодушней взгляд.
Здесь копоть расплющенной гильзы
И мокрых портянок смрад.
Здесь котелок «на брата»,
«Наркомовские» на присест.
Простуженный голос комбата.
И дров, недосушенных треск.
На карте – иные разметки.
Значков непонятный ворох.
Здесь взвод отправляют в разведку
В намеченные «пять сорок».
Здесь лично разведчиков знают.
Возможности всех учтены.
Здесь судьбы людей решают.
И судьбы большой войны.
Ребятам вернуться надо.
И то, что они сообщат,
Докатится до Генштаба,
Где телетайпы трещат.

           Женька

Тишина зависла.
Выстрел за полдня.
От жары закисла
Окопная война.
Молва всегда рождается,
Приправленная ловко:
Разведка забавляется
Маленьким стрижонком..
Проползая мимо
И шорох услыхав,
Старшина Трофимов
Малютку подобрал.
В блиндаже разведки
Найденыша признали
И, с подачи меткой,
«Женькою» прозвали.
Все с ним забавлялись.
Стрижонка полюбили.
И бойцы старались:
Жирных мух ловили.
Даже в штабе знали
О забаве этой:
«Мух повыбивали.
Словно и не лето!»
Соберутся зрители.
Женька нервно ждал.
Старшину-спасителя
Среди них искал.
Как не наряжается,
Стриж его найдет.
На плечо усядется
И в погон клюет.
Женька рос стремительно.
Уже сам летает.
Но своих спасителей
Сразу примечает.
               -
Ночное пробуждение.
В безлунье тонет взор.
Уходит отделение
В боевой дозор.
Шальной ракеты вспышка –
И бойцы замрут.
Пехоте передышка,
А разведке – труд.
Выполнив задание,
Спокойно возвращались.
Обожгло сознание:
«На беду нарвались!»
Избегали драки.
Да, видно, не Судьба:
Учуяли собаки.
Поднялась стрельба.
«Не прорвемся точно.
Заслона не пробить.
Будем в одиночку
К нашим выходить».
Запищала рация:
«Готовимся помочь.
Поддержит авиация
В следующую ночь».
Каждый ждал на старте.
Собаки не найдут!
Намечен был на карте
Каждому маршрут.
Часы заката сплыли.
Спустилась ночь едва,
Уже гудят родные,
Славные У-2!
Бомбовым накатом
Прикрылись хорошенько.
«Удачи вам, ребята!
Встречаемся у Женьки!»
                 _
Судьба бойцов хранила.
Но осадок жгучий:
Не видать Трофимова –
Старшины могучего.
Едва рассвет взъярился:
«Посмотри, ребята,
Женька появился
И зовет куда-то!
Старшину он помнит.
Славная пичуга!
Мчится, словно молния,
В заросли у дуба.
Полоса нейтральная.
Если малость дыма,
Спасаем натурально
Нашего Трофима!»
Клубам дыма рады.
Кустарник почти рядом.
Помогли снаряды
С дымовым зарядом.
Немцы не стреляли:
Толку в дым палить»
Атаку ожидали,
Чтоб в упор отбить.
На все хватило времени
Пока таял дым.
Старшину уверенно
Вынесли к своим.
Судачили артельно
(Всегда знаток найдется):
«Рана не смертельна,
Но лежать придется!»
В медсанбат отправили:
Комбат машину дал.
Солдаты не лукавили:
Женька провожал!

     

.

        

 

 

 

 

 

 

       Разное

   Подслушанный разговор

Душа погулять захотела.
(Я думал, мы вместе спим)
Легко упорхнула из тела,
Вливаясь в чудесный эфир.
Здесь все переполнено негой,
Трепетом нежных встреч.
На службу не надо бегать,
Не надо удачу стеречь.
Достаточно мчаться по кругу,
Почти как в земном кино,
И можно встретить подругу,
Которую знала давно.
И в праздном полете без дела,
Когда надоест болтать,
Узнать, что она без тела
И начинает скучать.
Можно слегка удивиться:
«Уже твой почил старик?
В младенца решила вселиться,
Услышать визгливый крик?»
Подруга глазами впилась:
«Мне надоело летать!
Ведь ты в своего вцепилась
И не желаешь бросать!»
Ответ на других проверен,
Хоть несколько упрощен:
«Да, мой старикан уверен,
Что все это яркий сон!
Ведь спать для него - играться.
Чуть что, на диван упал.
Любит жене трепаться,
Что ночью опять летал.
К тому же он Смерти боится:
Диета, гимнастика, сон.
Пока продолжает трудиться,
Словно бессмертный он!»
Был тот разговор с обеда.
(Мне, правда, казалось, что сплю.)
Пусть тешится непоседа,
А я, между тем, живу!

Почти по Штирлицу

Копайся, друг, уверенней
И что-нибудь найдешь.
Природу злонамеренной
Никак не назовешь.
Она свои законы
Писала до людей,
Как древние иконы
В начале наших дней.
Природа не злобива,
Но, босы не поймут,
Если твоим именем
Законы назовут.
В принципе возможно
Достичь своей мечты.
Но действуй осторожно,
Без лишней суеты.
А, чтоб ярлык пустышки
На спину не пришить,
Мечте придется крылышки
Слегка укоротить.
Такую очень просто
Начальству подарить:
Куда ей куцехвостой
В небесах парить!
Штирлицем проверено,
Что куцую мечту
Стандартный бос со временем
Выдаст за свою.
Теперь работай тяжко,
Вкалуй день и ночь.
Выходи бедняжку,
Как родную дочь.
Мечта уже летает,
За ножницы браня,
Хотя, конечно, знает,
Что она твоя.


Ночной заплыв

Эсминец стоит в дозоре.
Темная летняя ночь.
Почти штилевое море
Гонит сонливость прочь.
В кубриках невыносимо.
В голову лезет вздор.
Голос гудит лениво,
Подогревая спор:
«Кто здесь любитель спорта
Или достаточно храбр,
Чтобы, проплыв у борта,
Весь обогнуть корабль?
На вахте смотреть умеют.
Зоркости не занимать.
Если засечь успеют,
Немедленно будут стрелять!
Что слабаки собрались?»
Смолк возмущений хор.
Нервы внутри сорвались.
Я резко ответил:
                           «Вздор!
При чем здесь любители спорта?
Не надо хулить невпопад.
Я проплыву у борта
И возвращусь назад!»
Нервы щекочет отменно.
Не видно кругом ни зги:
Потушены непременно
Все бортовые огни.
Спорщик недавний смутился:
«Такая, брат канитель!»
А я по концу спустился
В чернеющую купель.
Смирился с заплывом как фактом,
А думалось только о том,
Как не терять контакта
С шероховатым бортом.
Помня о давешнем споре,
Работал руками слегка.
И все же заметил, что море
Светится после гребка.
Свечение первого сорта!
Черт бы его побрал!
Я так прижимался к борту,
Что кожу с боков содрал.
Почти надоело купаться,
Когда свой заплыв завершил.
Даже наверх подняться
Хватило последних сил.
                  -
Скоро полвека исполнится
С тех романтических пор,
Но мне превосходно помнится
Этот далекий спор.

Червоточинка

Рвется весло из уключин
В ревущем потоке вод.
Крен непременно нужен,
Чтоб завершить поворот.
Но, старшине неумелому
В гонке на много миль,
Даже безумно смелому
Грозит поворот «over kill».
Он сразу за все в ответе.
Сидит на корме, чуть живой.
А парус теряет ветер
И хлопает над головой.
Морская купель реальна.
Команде и стыд и срам.
Но мачта трещит печально
И лопается пополам.
Берег почти на обочине.
А нас неприятность «пасла».
«Счастливая» червоточина
Всех от позора спасла.
Над моряками шутили:
«Знатный у вас улов!»
В бухту привел на буксире
Дежурный торпедолов.
Шлюпку ребята любили:
Гребля - престижный спорт.
А парус не оценили
И больше не брали на борт.

Покаяние

Историки писали,
Что без больших хлопот
Мужчину принимали
В старинный женский род.
Ходил он на охоту,
Тяжести таскал
Да прочую работу
По дому выполнял.
Женщины вставали
Едва забрезжит свет,
А к вечеру бежали
На родовой совет.
Вот тут-то и решали,
(Когда клонило в сон),
Мужчин иль оставляли
Иль выгоняли вон.
Страстей не нагнетали,
Но добрых молодцов
Исправно назначали
На должности отцов.
Накатано котилось
Так долгие века.
Народы уносила
Времени река.
Историки причины
Смаковали всласть,
Как грубые мужчины
Захватили власть.
Как Бога прогневили
Кровавою войной,
Как женщин приводили
Силою домой.
Не заживали раны.
Из Гулагов стон.
Кровавые тираны
Удерживали трон.
Винтиком ничтожным
Коротал свой век
Трусливо - осторожный
И жалкий человек.
Но пролетели годы.
У всего есть срок.
Наркотиком Свободы
Ударило в висок!
Политик неумелый,
Закусив узду,
Мужик осатанелый
Развалил страну.
В этом мире горьком,
Разумна и сильна
Устояла только
Женщина одна.
Не пора ль мужчинам,
Побуянив всласть,
Выяснить причины
Да вернуть ей власть.
Нам - прежние заботы:
За ружье и в лес,
Ведь мужской работы
Давно уже в обрез.
Согласимся с милой,
Где нам надо сесть.
Лишь бы сладко было
Выпить и поесть!
Никчем пусть выгоняют,
А добрых молодцов,
Как раньше назначают
На должности отцов.
Останется нас мало,
Тоже не беда:
Когда - то выбивала
Мужиков война!
Живые постарались
За весь мужской народ,
И выжил, и остался
Человечий род!
Настроены решительно,
Чего уж тут юлить!
Готовы в совместителях
Как прежде походить!

       Что-то

И опять, разрывая грудь,
На свободу стремится что-то,
Как осенняя тонкая грусть,
Как весенняя звонкая нота.
Вдохновенье боясь спугнуть,
Душу выжав до крайней точки,
Ему только бы ловко нырнуть
В карандашные мелкие строчки!
Это что-то желает жить
И звенеть на страницах звонко.
Но протянется ль тонкая нить
К неизвестным пока потомкам?
Очень может случиться так,
Что отвергнув Поэзии узы,
Скажут: «Жил де такой чудак,
Что заигрывал в старости с Музой .
Что ему не хватало забот,
Чтобы тело в работе завязло?
Лучше б чаще копал огород,
Пока вовсе не станет грязно!»
Что прагматику возразить,
Пожелав ему в жизни удачи?
Может тело легко загрузить,
Только душу нельзя озадачить!
А, что дальше - моя беда
И беде той конца не видно.
Ведь поэт умирает тогда,
Когда память о нем погибла!

О пользе хвостов

Задачи нет смешнее,
А вопрос так прост:
Что всего важнее
Голова иль хвост?
Аргументы острые
И понятны всем:
Живут себе бесхвостые
Без множества проблем!
На вопрос досужий
Есть простой ответ:
Если хвост не нужен,
Его просто нет!
Аргументы мелкие.
Их побить легко:
О бесхвостой белке
Не слыхал никто!
Но ответ был дружен:
Не сочти за лесть.
Если хвост так нужен,
Он, конечно, есть!
Аргументик тонкий,
Несъедобный в пост:
Смазливые девчонки
Обожают «хвост»!
Шпионы же киношные,
Как видно, не спроста
Стараются истошно
Избавиться «хвоста»!
Поспорили отлично,
Легко и не спеша.
Из хвостов приличных
Шуба хороша!

         Крысы

У всех на душе тревожно.
Народ от жары раскис.
В кубриках спать невозможно.
На палубах - полчища крыс.
Крысиные цепкие лапы
Легко по воде гребут.
Когда убирают трапы,
Они по швартовым бегут!
Старпом одурел от злости
И матерится не зря:
Хвостатые черные гости
Начали грызть кабеля.
А это уже не глупо.
Эсминец бурлит молвой:
За полусотню трупов
Отпуск дают домой!
Дело случилось осенью
Под непонятный Покров.
Мне десять тушек подбросили
С береговых складов.
Боцман крутил их медленно,
Рассматривал эдак и так:
«Крыса - не корабельная.
Верни их на берег, моряк!»
Я дрогнул. Во всем признался.
Знал, что не повезет.
Без увольнений остался
На целый месяц вперед!
А боцман, такая гнида:
Матросам на баке «травил»,
Что нет корабельного вида,
Что он меня просто «купил»!

 

 Слабость

Есть у нас вековая слабость.
Ей подвержена каждая мать:
Даже если подходит старость,
Продолжает детей опекать.
Это только у мам бывает.
И легко убедиться в том:
Самка взрослых детей забывает,
Едва те покидают дом.
Сердце женщины негодует:
Ею вскормленное дитя
И не слушается, и бунтует,
Утверждая заветное «Я».
Только дети потом привыкают:
Утвердилися в жизни они,
Избирательно допускают
Нас во взрослые судьбы свои.
У мужчин эта страсть притупилась,
И, наверно, все дело в том,
Что в рожденье детей отводилась
Нам всегда лишь вторая роль.

        Пам"ять  

Пам"ять - стежка дивовижна.
Щоб легше згадати
Оту пісню ніжну - ніжну,
Що співала мати.
Як сідало сонце влітку,
Смеркалось надворі,
Як бджола смоктала квітку
В зеленому полі.
Що було- не поміняти,
Бо немає квоти
У пам"яті відібрати
Півучої ноти!
Тої ноти, що знала
Про ранки прозорі,
Що гарно співала
У дружньому хорі.
Що гуляла поруч в свято
П"янка та могутня,
Що вірила свято
У світле майбутнє…
Нас не тільки життя било,
А й пестила мудрість.
Ще не вмерла наша сила,
Ще не вмерла мужність!

В защиту мужчин

Мужская натура изменчива.
Пока не иссякнет до дна.
И все же любимая женщина
У каждого только одна.
Юнец, до ушей краснея,
Шепчет любимой слова.
Безмерно везет, если ею
Станет его жена.
Когда он других встречает,
Мечтая только о ней,
То память о них сгорает
Короткою вспышкой огней.
Если мужчина мечется,
По жизни, как щепка плывет.
Он непременно излечится,
Когда повстречает ее.
Если настроен воинственно,
Семейная зреет война,
Супруга не стала единственной,
Которая мужу нужна.
Доля мужчин переменчива.
Выпьет он чашу до дна,
Если с единственной женщиной
Его не  свела судьба.
Не «хайте» мужского народа,
(А эта попытка видна).
Такая мужская природа.
И это не их вина!
Порочных мужчин не бывает.
Но следует вывод один,
Что женам они изменяют
С женами прочих мужчин.
Хирургом на гране искусства
Логика быть должна,
Чтоб резал интимные чувства
Логический скальпель ума.

       Київ
Київ, наче парубок,
Що ледь світ піднявся
На святковий ярмарок
Раптово  зібрався.
Та, вирвавшись на волю,
В Дніпро задивився
Та за власну  долю
З  Недолею   бився.
Він, мов дитина стримана
Iз шляхетного роду,
Раптом  отримала
Дорослу свободу.
Не вміючи мудрувати
І  не гаючи часу,
Почав будувати
Новітні  прикраси.
Ті до козацької вроди
Не будучи  звичні,
Поміняли з нагоди
Юнацьке обличчя.
Стовпи величезні
В екстрапомпезному стилі
Та постаменти кремезні
На дніпровському схилі
Дух не переможуть
І не зроблять погоду.
Зламати не зможуть
Київську  вроду.

Що повелася
В часи історичні,
Ту, що вплелася
В споруди величні.
Що будувала вбранство
В давню князівську столицю-
Перлину всього християнства,
Велику Софійську Дзвіницю.
Що відбивала орди
Від непорушних брамів,
Що відливала дзвони
Для златоверхих храмів.
Що будувалась віками,
Яку не можливо зламати,
Що прикрашалась вінками
І буде довік стояти!

Добрый Джин

Человеком жил обычным,
В меру пил и не курил.
Выступал вполне прилично,
Только прозой говорил.
Пощадили жизни вихри,
Но карьеры не сложил.
Страсти понемногу стихли.
Так до пенсии дожил.
Нами кто-то управляет,
Ловко сидя в небесах.
И за  нас судьбу  решает
(Иногда и впопыхах)
Как всегда бывает с нами:
Что-то щелкнуло в уме,
Начал говорить стихами
С темнотой наедине.
Словно птица бьется в клетке.
Не прогнать, не крикнуть:
                           «Брысь!»
Не забыть на голой ветке
Поэтическую мысль.
Обхватил, что было силы,
Рулевое колесо.
Засосало, подхватило
И куда-то понесло.
Очутился в мягкой связке
С каждым листиком на «ты».
Различаю, словно в сказке,
Голос неба и земли.
На судьбу напрасно злился
На исходе пресных дней.
Мир вокруг переменился,
Стал и ярче, и сочней.
Может добрый Джин из сказки
Прозе прошептал:
                              «Адью!»
Да лирической закваски
Бросил в пресную бадью?

        Сон

                           Мне снилось так:
Роскошные палаты,
Минорный полумрак-
Все за большую плату.
Обслуга хоть куда:
Последний в жизни путь.
Собрались все сюда,
Чтоб Смерть перешагнуть.
Свидетелей  парад
Томится  на балконе.
Чиновничий легат,
Предписанный в Законе.
В соседних ложах спят.
Их сны еще земные,
Зигзагами горят
Экраны голубые.
Как только все уйдут
Достойно  в жизнь иную,
Зигзаги перейдут
В нейтральную прямую.
Фиксируется факт,
Свидетели довольны.
Компьютер выдаст Акт
О смерти добровольной.
Я знаю: сладок сон
В изысканном покое.
Почти незримо он
Вас унесет с собою.
Последний ритуал:
Они со мною рядом,
И я почти пропал
Под умным, добрым взглядом!
Сначала речь в разброс.
И этот блеф прекрасен.
И, наконец, вопрос:
«Клиент на смерть согласен?»
Горячая волна…
Готов собраться в стойку!
Значит, жив пока!
Уплатим неустойку!

    Свидетель

Опять нелепый сон. Я в незнакомом месте.
Больничный коридор, и стулья по рядам.
Мы все кого-то ждем.  Собрал нас жребий вместе.
Как будто на Земле. И все-таки не там!
Картина все ясней.   Земная память тает.
Уходит в никуда.  Без стона и борьбы.
Я - местный гражданин,  и здесь мы выступаем
Со странной миссией  «Свидетелей Судьбы».
Закон гласит: Приговоренный к казни
Обязан ждать.  Без пары не умрет.
Готовится к концу,   как на последний праздник.
Живет, как прежде  и… коллегу ждет.
Вот прибыл Первый. Бледен, но спокоен.
Пришел один.  В глазах   померкший свет.
Пока коллеги нет,  он до конца свободен.
Все смотрят на часы .   Второго долго нет.
Открылась дверь,   и чей - то тихий голос
Бесстрастно сообщил:   «Второго больше нет.
Он умер дома:   Был уже не молод.
Не пережил   последний свой рассвет».
Потом добавил: «Все свободны!
И Первый тоже,   правда до поры.
Всевышнему да будем   мы угодны,
Ведь он Второго    вывел из игры!»
Поднялся Первый:   «Господа, до встречи!
Час не пришел,   и значит, надо жить.
Сегодня приглашу   друзей на встречу.
И будем вспоминать,   И будем водку пить».
Туманом затянуло.  Я лежу в кровати.
В ушах гудит   далекий перезвон.
И, кажется ,  совсем - совсем не кстати
Привиделся    такой нелепый сон.

              Год Петуха

      Бывают хронометры странные,
Что времени счет ведут.
Но где-то есть самые главные,
Которые ход задают.
Запущенные когда – то
Неведомо где и кем,
Они не идут обратно
И волю диктуют всем.
У них на Историю виды,
Как и на судьбы Земли.
Рассыпятся Пирамиды
В необозримой дали.
Какой–то кометы остатки
Землю ударят в лоб.
Растают полярные шапки
И будет Великий Потоп.
А может все будет иначе:
Счастья взойдут семена.
Людей не покинет Удача
В далекие времена.
Время Судьбы не диктует.
Ни мир не сулит, ни войну.
Оно для Судьбы рисует
Лишь временную канву.
Канву, нам знакомую с детства,
Приложенную ко всему.
И от нее «отвертеться»
Не суждено никому.
Из этой канвы через двери,
Словно бесплотный дух,
Приходят различные звери:
То Тигр, то Баран, то Петух.
Нынче Петух появился.
Из тех, кто горластее всех.
И, кажется, мир изменился
И людям сулит успех!

        Басня

Поспорили Где-то и Как-то,
Заслуги не поделив.
Первый сказал:
«Понятно,
Что ты не всегда справедлив.
Это ж любому известно:
Когда разбивают бивак,
То прежде находят место,
Потом уж решают
«Как?»
Ответил второй:
«Зануда!»,
Роясь в густой бороде.
«Как уберечься от зуда?
И нет здесь вопроса:
«Где?»
Заговорил вдруг рослый
И молчаливый Зачем:
«Все чрезвычайно просто
И не заказано всем.
Бивак и без вас разбили
В далекой сибирской тайге.
Бороды всем побрили,
И нету вопроса:
«Где?»
К дискуссии подключился
Нагловатый Кому:
«Ты будто на свет родился
И не пристал к Уму».
Затем развалился вальяжно:
«Понятно, куда я гну?
«Зачем?»
-Это просто не важно!
Главный вопрос:
«Кому?»
Кому это выгодно, парни?
Кому барыши принесет?
Мы - кони в богатой стайне.
И это решает все!»
Раздумьям открыты двери.
Верчусь и никак не усну:
Уж очень не хочется верить
Плакатному хаму Кому.

 Комплекс

Не знаю, как другие,
Но мне в 15 лет
Книги приоткрыли
Глаза на белый свет.
Словно сняли пломбу,
Вина налили в рог,
Рассуждать с апломбом
О чем угодно мог.
Любил порисоваться
И позой и лицом
И стал себе казаться
Великим мудрецом.
Когда переболело,
Охватил испуг:
Каким же неумелым
Я оказался вдруг!
Закончилось конфузом:
Облетевший форс

Лег непомерным грузом
На неокрепший торс!
История простая.
Верьте или нет,
Но этот комплекс таял
Долгих тридцать лет!
Он: « Не по Сеньке шапка!
Лучше не берись,
Не валко и не шатко
Пускай проходит жизнь!»
Окатывала трезвость,
Когда мы с ним вдвоем,
Но бунтовала вредность
В характере моем!
Обошлось без крови:
Его запал пропал.
Он скорбно хмурил брови
И тихо отступал.
Не ропщу на долю.
Опыт не пропал
Говорят, я волю
В схватках закалял…
Рыцарь поневоле
Уже сомнений нет
С закаленной волей
На…закате лет.

  Сумерки

Солнце зашло. Не хватает света.
Пора становиться умненьким.
Сумерки жизни и сумерки лета…
Как кошка, крадутся сумерки.
С природой все ясно: Солнце взойдет,
Прогонит и ночь и сумерки.
Новое лето тоже придет.
Создатель был очень умненький.
Начал людские считать года.
Явно мужик не глупенький:
В жизни рассвет не придет никогда,
Если настали сумерки.
Сумерки мысли и сумерки чувств.
В них надо входить осторожно.
Пусть сумерки жизни наводят грусть,
К ним тоже привыкнуть можно.
Создателю чужды коварство и месть.
Проглотим сердитую фразу.
Наверное, в сумерках мудрое есть,
Ведь ночь наступает не сразу.
Бывает, что в сумерках повезет.
На долю не станем злиться.
Сумерки сгладят крутой поворот
И не позволят разбиться.
Сумерки гасят эмоции дня,
В душу приносят прохладу.
Мы не спешим зажигать огня,
Если не очень надо.
Солнце зашло, но достаточно света,
Если хоть каплю умненький,
Не станешь грустить на закате лета
И примешь, как должное, сумерки.

                    Сомнения

   Червячок сомнений…
Польза или вред?
Много разных мнений,
А ответа нет.
Творенье эфемерное.
Создатель помудрил,
Пока в сердце Евы
Сомненье заложил.
Прижилось Сомнение.
Стало Евы мало.
С каждым поколением
Размножаться стало.
Червячок в ударе.
Нигде не погрешил.
С Любопытством в паре
Все дела вершил.
Сомнение все ценят.
Без парадных фраз
Десять раз отмерят,
А отрубят раз.
Идиллия бы длилась
Вплоть до наших дней,
Да беда случилась
В истории людей.
Сатана коварный
Червячка изгнал
Да напиток странный
Людям подмешал.
Не беда, так горе:
В мире перемена.
Стало сразу море
Людям по колено!
Что природу гробить,
Что друг друга мучить.
Разучились строить,
Преуспели рушить.
Рубят, что попало
С придыханьем громким.
А затем уж вяло
Меряют осколки.
Наломали много…
А  осколков  - жуть.
Вот и  молим Бога,
Червячка вернуть!

 Начинающему

     Холостяку

  Не считай себя важным,
Одиноким  в душе.
Половинкой однажды
Ты рожден на Земле.
В жизни так и выходит:
Среди ночи и дня
Неприкаянной бродит
Половинка твоя.
Что кривиться небрежно:
Скоро время придет,
И Судьба неизбежно
Половинки сведет.
Только вдруг ненароком
Ты ее не спугни-
Проживешь одиноко
Сероватые дни.
Изменить не пугайся
Холостяцкой судьбы.
Непременно сливайся
С половинкою ты!
Поумерь-ка свой гонор
И не думай о том,
Кто вампир, а кто донор?
Разберетесь потом!
Для тебя все в новинку,
Но Господь так решил
И в твою половинку
Другой знак заложил.
Непонятное любим.
В том и логика вся:
Хоть и разные люди,
Но надежна семья!
Если в счастье и мире
Вам удастся прожить,
Только Смерти по силе
Половинки делить!

Что требуется

     в старости?

   Что требуется в старости?
-Здоровье да покой!
Живи и тихо радуйся
С доброю женой.
Старость состоялась,
Да печаль одна:
Здоровья не осталось,
Сердится жена.
Вспыхнет, словно спичка,
Гневом изойдет.
Скорее по привычке.
Быстро отойдет.
Бывает непременно
Во всем моя вина.
Осталась неизменной
Только тишина.
Лишь она снимает
Пустяковый стресс.
Но и ей мешает
Суетной прогресс.
Не просясь, вплетаются
В нее звуки все:
Ночью различаются
Рокоты шоссе,
Степенный холодильник,
Включаясь, зашумит
Заводной будильник
Где-то зазвенит.
Остается в силе
Правильная мысль:
Тишина в могиле.
Остальное - жизнь.

        Кирпа

   Может быть не к радости
Юбилей опять,
Ведь пенсию по старости
Будем получать.
Пенсия, так пенсия:
Все ж в семью доход.
Не смолкает песня
В юбилейный год!
Еще жизнь порадует,
Как в цветном кино.
Стали дедом с бабою
Мы с тобой давно.
Жизнь ведь не кончается
В юбилейный час:
Старики встречаются
И моложе нас…
Будем жить, как сможем
В мире и любви,
Детворе поможем.
Вспомнят и они.
Если мысль мелькнула,
Что житье - не рай.
Нас ведь не согнула,
Кирпу задирай!

        Надо!

   Неблизкая дорога,
Неясная судьба.
Подтянись немного,
Милая моя!
Не вздыхай легонько.
Слезу смахни платком
И не плачь тихонько
Над всяким пустяком.
Почему сутулишься,
Веселый нрав угас?
Еще все образуется
В будущем у нас!
Развлекайся садом
Да ходи пешком.
Жить подольше надо,
И дышать  легко!

Последний Олимпиец

         Об Олимпе все забыли.
К христианству поворот.
А Боги-то, верно, были,
Раз молился им народ.
Культ нашел себе могилу,
Не дожив до наших дней,
Ведь Боги черпали силу
Из энергии людей.
Небо к нам добрее было.
Только есть один каприз:
Чуть кого-то невзлюбило,
Мечет пламя  сверху вниз.
Люди жили, словно стадо.
Их не грешно и побить.
Но, для молний трудно стало
Электричество копить.
Обнаглел народ без меры:
Нет бы культы почитать,
Стали прятаться в пещеры,
Где их было не достать.
В оргиях не видят счастье.
Приспособились к посту.
Да моленья стали часты
Непонятному Христу.
Оптимизм свой растеряли.
И, наверно, неспроста
Олимпийцев променяли
На угрюмого Христа.
Олимпийцы исчезают
Из религий разных стран.
Только землю сотрясает
Необузданный Вулкан.
Ему огненные вилы
По наследству перешли,
И старик черпает силы
Из энергии Земли.
Трусит океаны, сушу.
Может много натворить.
Вынуждает наши души
Олимпийцев возродить?

     О поэзии

Мысли вялые сердца не греют,
Хоть и грамотно в строки легли.
Лишь немногих задеть сумеют
Эти поздние песни мои.
Их коллегам читать напрасно:
Будут думать: “Несет опять”!
Молодым изначально не ясно,
О чем можно стихи писать?
Удивленье – не просто поза.
Ну, за что им стихи любить?
Ведь их жизнь – безобразная проза,
От которой недолго завыть!
Утешает, что близкие духом
В состоянии оценить,
А ровесники, те, что “под мухой”
Даже слезы скупые пролить!
В жизни чувствам находится место.
Чем взрослей человек, тем верней.
Ведь поэзия – тоже средство
От удушливо серых дней.

           Діалог

Ой біленьке личко,
Ой тендітна врода!
Отака сестричка
Козацького роду!
“Слухай, дівчино,
Хочеш, заграю?”
Знизе плечима,
Скаже:”Не знаю.”
“Може на танці
Підеш зі мною?”
“Не прокинусь уранці,
Як піду за тобою!
Повплітаю стрічки
У чорняві коси,
Збігаю до річки
Поки тепло, боса.”
“Я других не гірший
І тебе кохаю.”
“Мене хлопець інший
На річці чекає.”
“У мене є гроші.
Та й пісні співаю.”
“Ти, друже, хороший.
А його кохаю!”
“Що ж тепер робити?
Мо придбати зілля?”
“Нас не розлучити!
Приходь на весілля!”
“Одна дівка, звістно,
Не робить погоди!”
“Буде інша, з міста.
Тобі до вподоби.”
Сумувати годі!
Треба далі жити...
Віддам при нагоді
Сорочку розшити


Телемост

Никчемное занятие:
В самый строгий пост.
Как игры в демократию,
Придуман Телемост.
В стадии отбора
Подобран «экипаж».
И развернули споро
Солидный инструктаж.
“ В кадре не шумите,
Достоинство блюдя.
Главное учтите:
Ни слова от себя!
И не очень мучайтесь:
Еще уйма дней!
Многому научитесь.
Вы от них умней!”
Инструкции закончились,
Как короткий миг.
К встрече изготовились.
Умный зал притих.
“А что Сахаров сказал?”
Прозвучало с краю.
“ Я, конечно, не читал,
Но не одобряю!”
Коварные же лица
Бывают иногда:
“ К визиту Солженицына
Готовы, господа?”
Под яростными вспышками
Стали отвечать:
“ А Иван Денисович
Может подождать…”
А вопросы просто срам
И с дурным подтекстом:
“ Как относится мадам
К грамотному сексу?”
На подставку резкую
Немедленный ответ:
“У людей советских
Секса просто нет”.
“ Мы – факиры здесь на час,
Но может все случится.
Не хотели б вы сейчас
В Штатах очутиться?
И с чего визит начнем
Чему будем рады?”
“ Мы не знаем, что по чем,
Ну а ехать надо!”
Хлюпики невзрачные
Дали “жару” нам.
Расходились мрачные
Тихо по домам.
Ах! Какие дуры мы!
Все коту под хвост!
И зачем придумали
Этот Телемост?

  Огороды

Будильник точно будит.
Медленный рассвет.
Подниматься будем,
Не включая свет.
Просыпаться можем
Без особых мук.
Ведь картошку гложет
Колорадский жук.
Ближняя дорога,
Добрая земля,
Поддержи немного
Бедного меня!
Надо бы согреться
На заре чуть свет.
Куда народу деться,
Коль зарплаты нет?
Соберемся силами,
Шли ведь налегке,
Пока еще не с вилами,
А с тяпками в руке.
Сброшена одежда
На соседний пень.
Эх, тяпка ты надежда
Обобранных людей!
Днем от утомления
С «катушек» упаду,
Но бледный от волнения
Огурец найду!
Хорошая погода
И дожди идут.
На митинги полгода
Люди не пойдут.
Власти успокоятся:
Горе - не беда.
Только ведь за осенью
Следует зима!

        Клин

Последняя сводка с фронта:
Гонят повсюду врага.
И ощущенье комфорта:
В печке горят дрова.
Взрослые разговоры.
Поспорить -соседская страсть
Да мамины уговоры,
Чтоб отправлялся спать.
Сосед говорит басовито:
«О Климе-то ни гу-гу».
Мама смотрит сердито,
Но думает, не пойму.
Всех помыслов наших вершина
В этот военный час.
О Климе-то Ворошилове
Помнил любой  из нас!
А «ни гу-гу» занятно.
Стоит обмозговать.
Взял и сказал бы внятно,
Что даром не будут молчать!
С такой безотказной бодростью
Гудел убедительный бас,
Что с этой «горячей» новостью
Я мчался наутро в класс.
Новость не знает сроков.
Хватило всего пол дня,
Чтобы к концу уроков
Школа «гудела» вся!
Памяти не прибудет.
Да что с первоклассника взять!
Какие-то строгие люди
Мою допросили мать.
Она была бледной, дрожала.
Жалкий, потерянный взгляд.
Тайно на полке держала
Какой-то смертельный яд.
Версию «бас» опрокинул.
Усталость видна по усам:
« Он клин перепутал с Климом.
Концовку ж домыслил сам!»
«Клин?» «Ну, конечно. Для колки.
В смысле, найти не могу.
Что Вы! Какие уловки!
«А клина-то ни гу-гу!»»
Концовка анекдотичная
И лжи в ней ни капли нет!
История очень типичная
Для тех беспокойных лет!

   Три урока

После смерти Сталина,
Казалось, жизни нет.
В караул поставил нас
Школьный педсовет.
У гипсового бюста
Простоявши час,
Гордые и грустные
Возвращались в класс.
По городу бродили
Пару скорбных дней,
О чем-то говорили
С множеством людей.
Затем делились мыслями
Среди знакомых парт.
Уроком взрослой жизни
Стал прискорбный март.
               -
Едва освободился
От крепа красный флаг,
Берия раскрылся,
Как шпион и враг.
Веселые проказники,
Взобравшись на плечо,
Срывали указатели
С именем его.
Мужичок с хитринкой
Поддерживал нам дверь.
Там Кооперативная
Улица теперь.
            -
В теплую погоду
Летний дождик лил.
Уже «отца народов»
Хрущев разоблачил.
Редкую натуру наблюдать я мог:
Собрался у скульптуры
Подвыпивший народ.
Обвязали тросами,
Потащили вон.
Там Проспект Московский.
Рядом стадион.
Мы были почти дети,
Но жизнь учила нас.
Три урока эти
Помню и сейчас.
Ночами тогда  снились
Ласковые сны.
В «оттепели» жили -
Предвестнице весны.

Санаторий «Горный»

Люди – домоседы:
Книга, стол, диван,
Приятные беседы,
«Голубой» экран.
Болезни есть, конечно,
Когда за пятьдесят,
Но, живем беспечно:
Жизни не грозят.
Невесть какая плата,
Соцстраховский зачет –
Путевка, как граната,
Летящая в окоп.
И я не отвертелся,
Не «отыграл» назад.
Взрыв – и разлетелся
Обыденный уклад.
Процедуры снова
Плотной чередой.
Дома был здоровый,
А теперь больной.
Но подумать трезво
Никому не грех:
Скрытые болезни
Вырвались наверх.
И, какой бы не был
У болезни стаж,
Помогают верно
Ванны и массаж.
Курортная подборка –
Пейзаж и моря сплав –
Вправляет нервы ловко,
Как костоправ сустав.
Персоналу хлопоты
Посреди зимы.
В «Горном» ведь работают
Не горные орлы!
Люди все, что надо,
Опытный народ!
Будем встречам рады,
Если повезет…

 

 

       Забытая речь

         Некто «убалтывал пассию»
И с гордостью говорил
Вместо «пришли к согласию»
«Консенсус достигнут был».
Вместо «поесть на шару»
Или «бесплатный буфет»,
Подсыпят заумного жару,
Вроде «A la furchete!»
«Информация» вместо «известия».
«Прострация», вместо «покой»,
А «неадекватные действия» -
Зашифрованный мордобой.
«Алгоритм» – это та же «инструкция».
«Виктория» - тот же «успех».
Да, говорят «обструкция»
Вместо «поднять на смех».
«Коллоквиум» - «пятиминутка»,
«Телега» - «автомобиль».
Непосвященному жутко,
Если не знает стиль.
А, ведь никого не убудет,
Коль память к работе привлечь,
То к вашим услугам будет
Красивая русская речь!
Речь Пушкина и Есенина
Сумеет легко увлечь.
Певучая и весенняя
Полузабытая речь!

Старость  пакости  сулит

         Старость пакости сулит
Как шаманский бубен.
Если утром не болит,
Ты, наверно, умер.
Если запечет огнем,
А потом отпустит,
Знать, ребята, поживем:
В Рай пока не пустят!
Может, и пропустят в Ад,
Да и тут морока.
«Непременно, - говорят, -
Умирай до срока!»
Но, пока не скучен свет,
Есть зарок в народе.
На сегодняшний момент
Суицид не в моде.
Приглашают посетить
Снять кардиограмму.
Или к «делу» приобщить,
Или вставить в раму?
Измененья «на лицо».
Спросишь с интересом.
Отвечают: «Пей винцо
Да живи без стрессов!»
Кто-то хочет пошутить
С этикой и долгом:
« Ты, конечно, будешь жить.
Трудно, но не долго…»
Стариков нельзя судить:
Жизнь их на исходе.
Мы, конечно, любим жить,
Но к врачам не ходим!

   Ночной поезд

         Колеса стучат по - старинному.
В вагонах потушен свет.
Дорога не очень длинная.
Почти остановок нет.
Гудок басовито – уверенный.
Мост незнакомой реки.
А за окном в отдалении
Неспешно плывут огоньки.
Зашторены стекла оконные.
Все пассажиры спят.
Да полустанки сонные
Окнами в ночь глядят.
Окрестность необозрима.
Для яркой фантазии клад.
Но с шумом проносится мимо
Встречных вагонов ряд.
Вагонная дверь погрюкивает.
Грохот сцеплений стих.
Кто-то колеса обстукивает
Своим монотонным «тик».
Голос гремит на совесть
(Чтоб не навеять тоску):
«Подан к посадке поезд
Из Харькова на Москву»
Одетые в форму служивые
У спущенных трапов ждут.
Редкие пассажиры
К нужным вагонам бредут.
Фигуры замерзших лоточников
С завидным терпением ждут,
Чтоб кто-то из полуночников
Вышел на пять минут.
После прощального слова
Движения мягкого звук.
И все продолжается снова
Под монотонный стук.

Масленица

         Уже сегодня пятница.
Гуляй, но не греши!
Масленица, эх, масленица –
Праздник славянской души.
Скоморох забавненький.
Весело до слез!
Лишь морозец маленький
Пощипывает нос.
Девки раскраснелись,
Парни – хоть куда!
Руки отогрелись.
Обильная еда.
Угощают парочку
Под веселый смех.
Опрокинуть чарочку –
Не великий грех!
Стопка подвернулась.
По рукам идет.
Девка отвернулась,
Но ко рту несет.
Ешь без ротозейства.
На столах видны
Стержень всего действа –
Славянские блины.
Солнечные диски.
Аромат силен.
Дожили без риска
С языческих времен.
Пестрые убранства
Народ с собой несет.
Праздник разыгрался.
Танцует и поет.

      Явь и сон

         Как бы мы  не хотели
Вечно здоровыми быть,
В уставшем потрепанном теле
Душе неуютно жить.
Когда, согреваясь от холода,
Мы видим красивые сны,
Душа остается молода,
Хотя постарели мы.
Телу частенько снится
Все заполняющий свет.
Душа в это время резвится
В ауре юных лет.
В дружном эфирном рое,
Веселую ночь проведя,
Она сохраняет второе
И более юное «я».
Порой, не желая слушать
Чей-то нелепый бред,
Бросаем: « Не плюйте в душу!»
И это достойный ответ.
Хотелось бы ежедневно,
Пока не закончится век,
Слышать: «Какой душевный
И правильный человек!»
Мы ближних не часто будим,
Чтобы поспать смогли.
Ведь очень хорошие люди
Видят красивые сны.
Явь – это сгусток бремени
Из мыслей, планов, идей.
А сон сесть машина времени,
Оставленная для людей.

На межі сну
Морфей безумовно правий:
Відновляться сили у сні.
Залишились звичні справи
Десь у минулому дні.
Стомлені ноги раді.
Всміхається зірка з вікна.
Ліжка приймають радо
Вже напівсонні тіла.
Свідомість не хоче здаватись,
Розірвана на шматки.
З тишею ладні змагатись
Близької дороги гудки.
В вухах неначе вата.
Вже розпливається зір.
До ліжка на м"яких лапах
Крадеться ласкавий звір.
Мариться щось з дитинства.
Берег якоїсь ріки...
“Це вже, напевне, сниться” –
Крізь марево лізуть думки.

Пробудження

         Линок у відрі ще стрибає.
Та дзвоник по вухам б"є.
Приходить згадка про рибу:
“Чи вона справді є ?”
Думка сплила розумна
Крізь спогади дуже смачні.
Зразу становиться сумно,
Що бачив линка вi сні.
Тіло, ще зовсім лежаче,
З думкою хоче погратись:
“А що, як сьогодні, ледаче,
Зовсім не підніматись?”
Та голова лютує.
Куди її в греця діти?
Залишки сну шматує,
Щоб біля столу сидіти.
Бо десь вже “стоїть” робота
Та плани якісь “горять”.
А тілу це все – гидота,
Бо м"язи його ще сплять.
День у вікно заглядає.
В щілину між шторами збоку.
Та сонечко весело грає,
Підморгує теплим оком.

      Судьба строки

         Это чудо: бумага белая,
А на ней – карандашный графит.
И живет уже строчка смелая,
И на мир с ожиданьем глядит.
Что несет он: восторг иль сомнение?
Может брови читатель сведет?
Иль напрячь пожалеет зрение
И отправит в корзину ее.
Но обычно сомнения мучат:
У бумаги короткая жизнь.
Очень жаль, если с мусорной кучей
Полыхнет и наивная мысль!
Но судьба улыбнуться может,
Если очень строке повезет:
Человек под стекло положит
И “реликвией” назовет.
А затем уже в жизни долгой
В не совсем удаленной глуши
Кто-то будет смотреть с восторгом,
Растворяясь в музейной тиши.

Камышовая бухта

         Вчера говорили об этом.
А нынче вовсю за окном
Лижет прохладу лето
Солнечным языком.
Небо легко теряет
Утренний камуфляж.
Настойчиво зазывает
На недалекий пляж.
Привычно выходим из дома.
В пустырь упирается двор.
Надпись « Запретная зона».
И … сваленный навзничь забор.
Синь у пролома в створе.
К нему нас дорога ведет.
Забор, закрывающий море,
Нередко ломает народ.
Пустырь всем обычно не нравится.
И вдруг у дороги огонь:
Колючая чудо – красавица
Шепчет: « Попробуй, тронь…»
Пролом скоро ширь открывает.
Приятно волнует кровь.
Море ошеломляет.
Каждая встреча – новь.
Солнце лучи рассыпает.
От света глаза свело.
У горизонта тает
Призрак далекий «Арго».
Затем наваждение схлынет.
Останется только вода,
Где под погрузку застыли
В порт недалекий суда.
Шеи взметнули длинные
Из – за мыска небольшого
Краны, как гуси солидные,
Из бухты глядят Камышовой.
Солнце – внимательный зритель –
Доброй улыбкой сияет.
Море, как добрый родитель,
Блудных детей принимает.
Пляжи народом полны.
Прохладна и чиста вода.
Ее невысокие волны
Примут и наши тела.

Херсонес Таврический

   В гостей с ожиданьем глядится
Сотнею тысяч окон
Военно-морская столица,
Южных морей бастион.
В традициях город воспитан.
В нем древность и звонкий прогресс.
Историей густо пропитан
Таврический Херсонес.
Фундаменты зданий остались.
Но жестка Времен Рука.
Хоть древние греки старались
И строили на века.
Здесь город прекрасный поднялся,
Открытый морским ветрам
И варварам оказался явно « не по зубам».
Здесь виноград растили
И прочий продукт земной.
А, вина готовые пили,
Всегда разбавляя водой.
Народ был достаточно пестрый,
Но полисный дух сохраняли.
И с театральных подмостков
Трагедии оживали.
В культуру Античного Мира
Что–то вписали сами.
В эпоху сурового Рима
Сражались с голодными львами.
Религия Олимпийская
Метки – следы оставила.
Империя Византийская
Храм христианский поставила.
В языческий мир вклинился
Форпост православного мира.
В  храме  когда-то крестился
Киевский князь Владимир.
Позже  с Востока врывается
Монгольский герой и повеса.
И занавес закрывается
Истории Херсонеса.
На нынешний Крым продвинулся
Южный рубеж Европы.
Белою чайкой раскинулся
Город–герой Севастополь.

      Перед поездкой

   Поездка – та же веха
В буднях нерасцвеченных.
Задумка поехать
Осторожно встречена.
Пока вопрос решается
(Ведь поездка дальняя!),
Она воспринимается
Как нечто нереальное.
Время подходящее:
Позади все лето.
Проблема настоящая –
Как купить билеты?
Ее легко решали.
Правда, есть потери:
Немного удручали
Тамбурные двери.
Но, не надо злиться:
Если не устал,
Все равно не спится,
Где бы ни лежал.
Выбирали дольше,
С силами считаясь:
Как бы взять побольше,
В меру нагружаясь?
Теперь не то, что раньше,
А все наоборот.
Волосы подкрашены.
Только цвет не тот.
Вспомнилось, конечно,
Нагрузки не неся,
Утвержденье вечное:
Не хватает дня.
Хоть времени и много,
Можно поспешить,
Все собрать в дорогу,
Сумки уложить.
Вовремя собрался.
Груз плече не гнул.
Но с нервами игрался
Привычный "колотун".
Проснулась и знакомая
За долгие года
Активность бестолковая,
Она же суета.
Позади волнения.
«Взяли все? Проверь!»
Присели на мгновение
И…закрыли дверь.

Искра во времени

   Надежда моя последняя,
Как плот посреди реки,
Всплывающие из времени,
Спасительные стихи.
В жизни, всегда суматошной,
Времени не уловить.
Когда мы уходим в Прошлое,
Стихи продолжают жить.
Желая хоть что-то оставить,
Мы мечемся невпопад.
Если стихи заставить,
Они понесут заряд.
Заряд не ума, конечно.
Мы ходим лишь в первый класс.
В прогрессе почти бесконечном
Потомки разумней нас.
Заряд этот будет умнее.
Оставленный про запас.
В эмоциях мы сильнее,
А  предки сильнее нас.
Приходится ждать часами,
Ловя вдохновения миг,
Чтоб зарядилиь сами

   И зарядился стих..
И может ведь так случиться,
Что сохранится заряд,
Что будет и дальше искриться
С полок, стоящих в ряд.
Кто-то возьмет, почитает,
Скажет: «Наивно, но мило!»
Значит, мой след не тает.
Хоть Время неумолимо!

         Гонец

            Властелины с гонором,
Могуществом играя,
Гонцам рубили головы,
Если весть плохая.
Когда беды не ждали,
Мора иль войны,
Гонца и впрямь считали
Причиною беды.
Ребенка, что играет,
На угол понесло.
Он угол тот считает
Виновником всего.
Причина обнаружена.
Ребенок слезы льет.
И, вполне «заслужено»
Ладошкой угол бьет.
С владыками Отечества
Понятнее всего:
Детство человечества.
И больше ничего.
С вестью мчались воины.
И нам «хоть круть, хоть верть»,
Гонца понять бы стоило,
Летящего на смерть.
Мешало что сбежать ему,
В сторону уйти?
И, что могло держать его
На траурном пути?
Вряд ли парень верил,
Что это не красиво.
Скорее, была вера,
Что это справедливо.
Предок наш не взвешивал
На разума весах.
Но, знал, что жизнь обещана
Ему на небесах.
Коней в дороге сменивал.
О казни точно знал.
А, что же современник наш,
Сбежал иль не сбежал?


Размышления у

                некролога

   Жизнь научила быть трезвым и здравым.
И все же, едва переступишь порог,
Почти по привычке смотришь направо:
Чей там сегодня висит некролог?
Хоть ты поражен, но смотри и послушай
Немых фотографий последний привет.
Скорбным вопросом врывается в душу:
«Ты на работу? А я – уже нет…»
«Ведь он собирался…А видишь, как вышло!»
Раздумий и жалости скорбная смесь.
Кто-то вздохнул и сказал еле слышно:
«Может ему там не хуже, чем здесь?»
Смерть беспощадно друзей выбивает.
Их, как солдата, нельзя заменить.
Мы чувствуем остро, что их не хватает,
Но знаем, что надо работать и жить.
Жить ради жизни, отбросив сомненья.
Забыв, что на нас тоже косится Смерть.
Забыв, что когда-то наступит мгновенье,
И каждому там суждено  повисеть.
Не завтра, и ладно. Живем и не тужим.
Задачи мудреные рвемся решать.
Цели какой-то Космической служим,
Которую разумом не объять.
Пусть для нее мы – простые статисты.
Назначены паузы заполнять.
Но, кажется нам, что мы в жизни – Артисты,
И право имеем себя уважать.

                     Откровение

   Страница чиста и просторна.
Страницу словами согрейте.
Слова, как жемчужные зерна.
Их только достать сумейте!
Хоть смерть в наши гены вписана,
Но пусть подождет немного.
Ведь все, что тобой написано,
И мало, и очень много!
Жизнь состоялась. Однако,
Сердце сосет понемногу,
Когда замираешь от страха,
Что выбрал не ту дорогу.
И все же, не надо лукавить.
Я ведь ничем не рискую.
Была бы возможность исправить,
Не выбирал другую.
Когда-то наступит мгновение,
И ты захлебнешься от радости:
Поэзия – откровение,
К нам приходящее в старости.
Была бы она докучливой
И грубоватой с нами,
Если б себя вымучивал
В юные годы стихами.
Врачи, космонавты и физики
В стихах откровенье искали.
Но, стартовавшие в лирике,
В прозе себя продолжали.
Каждый стихом забавляется.
Совет не любому дашь.
Поэзия не кусается,
Но ощущает фальшь.
Жизнь суетой заполнена,
И вовсе смешного нет,
Что стих к нам приходит вовремя,
Хотя и на склоне лет.

      Різдво

   Як довго цей рік гуляли!
Вуха і досі “гудуть”.
Останні петарди рвали
В дні, що за святом ідуть.
Старенька сусідка здригалась,
Стоячи у вікна.
Може їй знову згадалась
Остання шалена війна?
Та ні. То святкове рветься,
Бо дуже обличчя хороші.
Мабуть, нам краще живеться,
Що “гатимо” в небо гроші.
Сусід аж звалився у грядку,
Бо є в загородці ниша.
Гукав: “Приведу до порядку,
І знову наступить тиша”.
Та де там! І він не зуміє.
А може і зовсім не треба.
Хай краще вогняні змії
Летять у святкове небо!
Все добре у пращурів взято.
Тоді святкувати вміли.
Різдво – то велике свято
Серця, душі та тіла!

        Чому?

   Це хоч кому відомо,
Що подолає сало
Звичайну весняну втому,
Коли вітамінів мало.
Та люди – не діти малі.
Їм треба казати відкрито,
Що, власне, не тільки в салі
Великий собака заритий.
Про що тоді мова йдеться?
- У харчовому сузір"ї
Сало останнім здається,
Коли загубили довкілля.
Пересторога грізна:
Чому відчуваємо втому?
Бо “гатимо” в землю різне,
А не цілющу солому.
Чому наші діти кволі.
Навіть до війська не гожі?
Бо не гуляють на волі.
На гномів комп’ютерних схожі.
Чому давить серце кляте?
Бо зовсім про себе не дбаєм.
І випиваєм багато,
І дуже переїдаєм.
Вже покоління згубили,
Якщо в самий корінь дивитись.
Та досі не зрозуміли,
Як треба за щастя битись.
Живем, мов сліпий без поводаря.
Наче в жахливому сні.
Бо досі нема господаря
У рідної неньки-землі.

День Св. Валентина

   Эпископ, почти мифический,
Сейчас нам щекочет нервы.
Где ныне тот Рим исторический,
Что назывался “Первым”?
От лозунгов все устали.
Реклама проходит мимо.
Патроном влюбленных назвали
Святого отца Валентина.
Мысль не случайно родилась
Почти на пороге весны.
Идея прекрасно прижилась
На православной Руси.
У этой идеи ясной
Все атрибуты вечности.
Ведь нет ничего прекрасней,
Нашей любви человеческой.
Сейчас на прилавки ломится
Эрзац опошленной мечты.
Но, Нефертити запомнится,
Как идеал красоты.
Дымкой столетий затянется
Прекрасная наша Земля.
Но, в поколеньях останется
Признанье: “Люблю тебя!”
Какой бы ярлык не носила
Эпоха в начале века,
Любовь – это вечная сила,
Что делает нас человеком!

     Экватор

   С экватором ждут встречи,
И бывает грустно,

   Что в лоциях отмечен,
А в натуре пусто.
Ну, может не буквально:
Есть вода, песок,
Но не блестит реальный
Волшебный поясок!
Наука не игрушка
И доказать успела,
Что Земля-старушка
Немного потолстела.
А чтобы всем понятно,
Готово объяснение:
В курьезе виновато
Быстрое вращение!
Объясненье меткое,
Но сомненье гложет:
Хоть крутись как белка,
А потолстеть не сможешь!
Такая, брат петрушка!
В науке есть просчет:
Земля хоть и старушка,
Да молода еще!
Догадка поражает,
К раздумиям ведет:
Кто-то ведь рожает
Юбилейный год!
Нептун - лентяй завидный.
Привык спокойно жить.
Ему бы в Ледовитый
Торосы потрошить.
Там без больших проколов
В полярной тишине
За сотню ледоколов
Справился б вполне!
Но он, пройдоха хваткий,
Решил не рисковать
И Деду в красной шапке
Мальчишку передать.
А мы в похмельном трансе
Кричим: «Ура! Ура!»
Земля кружится в вальсе
Тяжелая пока.
Судьба неумолима:
В часах течет песок.
Экватор все же мнимый,
Условный поясок!

Физики и лирики

Все чаще бывает: идею поймал.
Весь в мыслях: «А что же дальше?»
Потом вспоминаешь: задачу решал,
Но только гораздо раньше.
Мысль обожжет: «Может это финал.
К концу подошла работа –
Задачи, которые раньше решал
Для будущего «Кого-то».
Шепнуть бы на ухо себе: «Молодец!
Есть личное достижение».
Но радости нет. Это просто конец.
Жизнь есть всегда движение!
В другие задачи поздно «врастать»,
Все начиная с «нулевки».
Гораздо приятней стихи рифмовать,
Пока поддаются рифмовке.
О будущем нынче нелепо мечтать,
Хоть Лира пока и на взлете.
Но ей надо тоже себя отдавать,
Как отдавал работе.
Стихи не считают обычно за труд,
За нужное людям дело.
Но может они хоть частичкой войдут
В Поэзии звонкое тело?
«Физики – лирики»… Все в былом.
О них отшумела пресса.
Мы это все понимаем умом,
Но думаем с интересом.

       Затмение

Надо с мыслями собраться.
Хоть Боги – не нытики,
Зевс не в силах разобраться
В гендерной политике.
Гера поскандалить может,
Как жена любая.
Но другие дамы тоже
Плачутся без края.

Мужикам житья не стало.
От упреков сникли:
Поклоняться стали мало
Дамам на Олимпе!
« Громовержцу просто срам!
Пусть с людьми общается.
Ведь 8 Марта там
Женским днем считается!»
Надо кризис упреждать,
Хоть и дело вздорное,
Но придется учреждать
В небесах подобное!
Загорелся интересом
Олимпиец главный.
Шлет Ириду за Гермесом:
Он советчик славный.
Плут нашелся, как всегда.
Зевсу предлагает:
Пусть Селена иногда
Гелия скрывает!»
День наметил на часах.
С нетерпеньем ждали.
А титана в небесах
Миром уломали.
На Олимп собрали всех.
Небосвод открылся,
Гелиос замедлил бег,
За Селену скрылся.
Богинь сразу проняло.
Жить спокойней стало.
На Олимпе верх взяло
Женское начало!

   

 Новые Икары

      Дерзость запредельная:
Почти  без металла
Чудо самодельное
Над Банковой летало.
У купола вертелось,
Чтобы каждый видел.
Моторчик тарахтел себе
Да плевался дымом.
Журналист в пол-уха
Разговор услышал:
«Ну, а если рухнет,
Повредит ли крышу?»
Уже потом узнали,
Разведав обстановку,
Что парням заказали
Отчаянную съемку.
Руки молодые
Дельтаплан собрали.
Парни озорные
Над куполом летали.
Удачно завершилось.
Но скорбит душа:
За прошлый год разбилось
Их больше сорока!
Кто оценит время?
На каких весах?
Молодое племя
Рвется в небеса!
Не пугают кары.
Жизнями рискуют.
Новые Икары
Небо атакуют!

Нічна мрія

      Безодня без краю
Літньої ночі.
Однi зорі сяють,
Мов дівочі очі.
Загадково сяють.
Кожна обіцяє,
Хоча добре знають,
Що вранці чекає.
Бо, як Сонце встане,
Що робить віками,
Омана розтане
Разом із зірками.
Та коли це буде!
Часу ще багато,
Щоб у власні груди
Силу зібрати.
Силу переможну.
Саме ту, що треба,
Щоб була спроможна
Підняти до неба.
Чи зможу сьогодні
У небо піднятись,
Щоб у безодні
Зірками погратись?
Сили не знайшлося.
Надхнення зірвалось.
Хоч на мить здалося,
Що колись літалось.
Надії не в"януть,
Бо ще прийдуть ночі,
Коли з неба глянуть
Загадкові очі...

Новые мужчины

У эпохи своя отметина.
Тормоза на подъеме сдали.
Нас столетье бездарно встретило
На двухтысячном перевале.
Выживание стало знаменем.
По суровым законам живем.
Опалили жестоким пламенем
И швырнули в купель со льдом.
Хоть не каждому это понравится,
Бесполезны обида и брань.
Кто-то сникнет, а кто-то закалится,
Как дамасская звонкая сталь.
Но как выплавить столько металла?
В жизни тысяча веских причин,
Чтоб жестокость привычкой стала
У живущих сегодня мужчин.
Кое-кто назовет чудачеством
Благородный мужской почин.
Доброта – превосходное качество
Для истерзанных жизнью мужчин.
Для мужчин, что не спились, не сникли.
Нежных сердцем и чистых душой.
От таких мы почти отвыкли,
Но они нас ведут за собой!

        

       Суета

Груды дел решаем,
Как птицы, на лету.
Хотя и проклинаем
Старуху Суету.
Нахмуря бровь для вида,
На вопросы все
Говорим с обидой:
« Как белка, в колесе!»
Хотя безделье манит,
Но любой поймет:
Колеса не станет –
Белка пропадет…
Приходит к нам под старость
Спасительная мысль,
Что суета не в тягость,
Когда бушует жизнь!

Остановись, мгновение!

Нахлынет порой настроение:
Жизнь все трудней и короче.
«Остановись, мгновение!»
Только оно  не хочет…
Кажется, все состоялось.
Нигде никого не обидел.
Сколько тех лет осталось?
А сколько еще не видел!
Здоровье давно не в порядке:
Что-то и где-то схватит.
Диета, режим, зарядка…
Надолго ли этого хватит:
Пошутят: « Легко живете!
Вот бы любому так!
Весь интерес в работе,
Компьютере, доме, стихах».
Уже не нужна бравада.
Вот только б хотеть и уметь.
Сделать так много надо!
Но как это все успеть?

Я без претензий

В мир запредельный уходят друзья,
Порой не готовясь в дорогу.
С таинственным миром связаться нельзя,
А память сдает понемногу.
Жили, любили, грешили порой.
Не станем судить их строго.
Кости, и те, растворятся землей.
Иначе б их было много.
Наверно, в том мире забвенье найдут
Души в момент появлений.
Живущие ныне все это зовут
«Сменою поколений».
Хронос, косой и цепями звеня,
Замер в режиме «ждущем»:
Не ясно ему, кто заменит меня,
Вплетясь в поколенье живущих.
Нить моей жизни пускай позвенит,
Хоть Хронос мужик умелый.
Я без претензий. Пускай постоит,
Пока прояснится дело.


     Сповідь баби Насті

Дід уранці довго спав:
Наробивсь « до впаду».
А мені попавсь канал
Про Верховну Раду.
Депутати наші
Кремезні, квітучі.
Молоді та старші
Дуже балакучі.
Всі, мабуть, заможні
Та їдять до схочу.
Одягти спроможні
Майже все, що хочуть.
Якась жіночка зняла
(Може і навмисно)
Та комусь передала
Яскраве намисто.
Я не знаю, як було,
Та з трибун казали,
Що намисто не дійшло:
На шляху сховали.
Керівництво в них м"яке:
Не прийшов з обіду,
То натиснуть щось таке
За свого сусіда.
Хтось на місці підстриба,
До самого неба
Та кричить своє «Ганьба!»,
Коли щось не треба.
За грудки хапають,
Згадують «декрети»
Та добряче лають
Президентські «вето».
Слів якихсь забула.
Підкажуть - згадаю.
«Алігатор» чула.
«Олігарх» не знаю.
Всі казали: проженуть
Міністрів «по квоті».
«Олігархи» де живуть?
В якому болоті?
Справ у них «не впроворот».
Зала – добра хата.
Всі боліють за народ.
Це за нас, дівчата.
Не минеться їм народ,
За який «ганьбують»
Може спашуть і город,
І місток збудують?
Надивилася до сліз
Сьогодні уранці,
Як везуть державний «віз»
Народні обранці.

Дети и внуки

Жизнь продолжается. Цепь не прервать
Сквозь годы времен бушующих .
Сын и невестка. Дочка и зять –
Полпреды в ближайшем будущем.
Дети активны. На сцену вхожи.
Мы – в роли активных зрителей.
Они, хоть другие, но очень похожи
На ныне живущих родителей.
Уже проложив в этом мире дорогу
И глядя на все привычно,
Они сохранили и нашего много,
Но более динамичны.
А внуки? Они не намерены ждать.
Досужи и очень цепки.
Уже и родителей склонны звать
Не очень привычным «предки».
Им еще надо очки набирать..
Учиться, где ложь и правда.
Внукам назначено нас представлять
Уже в отдаленном «завтра».
И детям и внукам положено жить.
Так в этом мире ведется.
Они и протянут в грядущее нить,
Которая не прервется.

               Точка и запятая

Не каждому с нею дано совладать.
Ее не поставишь с краю.
Предпочитает в засаде ждать
Коварнейшая запятая.
А без нее всюду просто бедлам.
Придет, словно явится в гости.
Расставит слова по законным местам,
Задрав свой воинственный хвостик.
Кажется, всех собрали.
Но буквы поджали ножки.
А фразы воды набрали
Без этой воинственной крошки.
Из речи нельзя удалить:
Оратор, не медля, «скиснет».
«Помиловать» или «казнить» -
Лишь от нее зависит.
Если вся речь впустую,
И фразу не понимают,
Маленькую запятую
По-разному расставляют.
С точкой гораздо проще.
Она завершает фразу:
«Спустился туман на рощу».
И все прояснилось сразу.
А в неизбежности этой
С точкой нельзя сразиться.
Хоть расплатись монетой,
От рощи не удалиться!
Но унывать не гоже:
Верно, секрет не открою,
Что компромисс возможен
С «точкой и запятою».
Жизнь наша пишет строчку.
Ровную или кривую.
Смерть нарисует точку.
А может и запятую?

Восклицание

         Что читающего ждет?
- Восторг и порицание.
Шквал эмоций донесет
Символ восклицания.
Будь на сто процентов трезв,
Скажет: «Выпил лишнего!»
Он и сам похож на жезл,
Что в руках гаишника.
Силы в нем, как у зверей,
Жалости не знающих.
Иль в дубине дикарей,
Жертвы добивающих.
Восклицаньем метят строчку,
Чтоб в глаза бросалась.
В этом он похож на точку,
Что с цепи сорвалась.
Громогласен этот знак.
Горя с ним изведаешь.
На него идти «ва-банк»,
Только хуже сделаешь.
Если воздух потрясен,
Значит страсти «крышка».
Притворись, что удручен

         И сиди, что мышка

         C ним в молчанку поиграй.
Пар излишний сбросит.
От «Какой ты негодяй!»
До «Народ Вас просит!»
Если ты все также трезв,
То момент настанет:
Скорбно выгнет спину жезл
И Вопросом станет.

     Вопрос

         Этот знак совсем не прост,
Что с названьем вяжется.
Тем не менее, Вопрос
Лишним не покажется.
Если мы порой хитрим.
Речь «вокруг» ведется,
Только он и применим.
«Каверзным» зовется.
В нем, оттенками звеня,
Палитра развернулась.
От «Уходишь от меня?»
До радости «Вернулась?»
«Почему» - не пишут так.
Знак Вопроса ставится.
Это самый первый знак,
Что детишкам нравится.
Не доклад, а сплошь вода.
Зритель засыпает.
Кем-то брошенное «Да?»
Сразу тон меняет.
Момент истины настал
С одобренья гулом.
И докладчик сразу стал
Пламенным трибуном.
Разговор вперед идет,
Как оно и следует.
А Вопрос не устает.
Продолженья требует.
Кто-то должен отвечать,
А с него нет спроса.
Продолжает выступать
В качестве Вопроса.
Он штанишки перерос.
Переросток просто.
«Может быть один Вопрос?» -
Под большим вопросом.

  Многоточие

         Буквы мелькают и эдак, и так.
Скобки, тире и прочее.
Но остается загадочным знак –
Странное многоточие…
Когда-то запас в алфавите иссяк,
А мысль на свободу просилась.
Тогда и явился таинственный знак,
В котором тройная сила.
Он не дает однозначный ответ,
Хотя завершает строчки.
В нем завершенности строгой нет,
Как в одиночной точке.
Знак восклицания гневом кипит.
Затем изменяет одежду.
Одно многоточие не спешит
И оставляет надежду.
Вопрос между ложью и правдой юлит.
Или в младенца играет.
И лишь многоточие не хитрит
И сердцу покой обещает.
Хвостатая точка спеси полна.
Гордится своим полномочием.
Она, безусловно, для речи важна,
Но не затмит многоточие.
Придумал его неизвестный мудрец.
И убедился воочию,
Что даже конец – не всегда конец,
А длинное многоточие.
Уютно слова на страницу легли.
Под мягкой опекой воскресли
Еще ненаписанные стихи,
Пока не пропетые песни…

Четыре признания

На ножки становится девочка крепче.
Глаза раскрывает и зорче, и шире.
Ей парень на ушко когда-то прошепчет:
«Ты самая милая девушка в мире!»
С любимым бывает счастливой дорога,
На горку и с горки, случалось, катили.
Муж тебе скажет, подумав немного:
«Ты самая умная женщина в мире!»
Дети окрепнут и взрослыми станут.
И непременно в душевном порыве порыве
Когда-нибудь слово заветное скажут:
«Ты, мамочка, самая добрая в мире!»
Кто счастлив, тот счастья другого не ищет,
Годы рекой полноводной уплыли.
И внук, подрастая, открытку напишет:
«Самой прекрасной бабушке в мире!»

Футбол после метели

Ясное небо и яркое солнце.
Снег еще белый лежит.
Поле, что смотрит призывно в оконце,
От пестрых нарядов рябит.
Мяч грузнет в снегу
И лететь не торопится.
Подбор на лету,
Ведь победы так хочется!
Рвется в атаку лихой нападающий.
Готовится с лету пробить.
Может удар его станет рещающим
И сможет игру изменить?
С ходу не вышло в ворота ударить.
Мяч закатился в сугроб.
Теперь под удар его надо подставить,
Чтоб не прошел мимо ног.
А вот и защита рвется в атаку.
С трудом переходит на бег.
Удар состоялся. Но скажут: «Однако,
Не мяч полетел, а снег…»
Форварду, кажется, плакать охота,
Хоть выход сулил успех.
Мяч залетает, увы не в ворота.
Свист и заливистый смех.
Красные лица. Мокрые спины.
Ничто не мешает играть.
Смотрят на поле спокойно рябины,
Но гол продолжают ждать…

      Лучшая из резолюций

         Пора и за голову взяться.
Всерьез разошелся «гарант»!
Может у нас состояться
Ельцинский вариант?
Нагрызлись, как волки в стае,
Легко наплевав на законы.
Жара беспросветная в Мае
И… воинские колонны.
Уставшие, потные лица.
С непонимающим взглядом.
Движутся к древней столице,
Чтоб «охранять порядок».
Моторы легко завезти.
Спидометры путь отсчитают.
Но бодрствующие патрули
«Внутренних» не пускают.
Об этом напишут рассказы.
И не найти прецедента:
Все выполняют приказы
Министра и Президента.
С народом привычно играться,
Не получая ответа:
«Майдану» уже не собраться
В разгар «огородного» лета.
Лучшую из резолюций
Воспримут простые умы:
«Политики пусть дерутся,
А мы сохраняем «чубы!»

                   Дочери

         Доченька, будь счастливой!
В глазах пусть искрится смех.
Выгляди так же красивой,
Как в юные двадцать лет.
Радуйся, а не «кисни».
Ведь молодость длится дальше.
И все образуется в жизни,
Как удавалось раньше.
Не нервничай без причины.
Рассердишься – сразу остынь.
Пусть обожают мужчины,
Муж и прекрасный сын.
Невзгоды бесследно забудутся.
И ласковый мир воцарится.
А планы хорошие сбудутся,
Если над ними трудиться.
Встречай дорогих гостей.
Не призываю к трезвости.
Твой возраст - не юбилей,
А только прелюдия к зрелости.


Молодые страсти

         Страсть молодых безразмерна,
Кровь от эмоций кипучая.
Если любовь, то безмерная.
Ежели ненависть – жгучая.
Полутонов не знает.
Нотки сомнений глушит.
Советов не принимает,
А наставлений не слушает.
Мир, словно пьяный, кружится
В сладостном ожидании
Иллюзией жалкой рушится,
Если сорвалось свидание.
Слава щекочет нервы.
Опасно людское мнение:
Если не станешь первым,
Это мечты падение!
«Лепят» свой облик. Однако
«Лепка» становится мукой:
Выглядеть «парнем-рубахой»
Или никчемным «букой».
Час возмужания краток.
Юность вперед уходит.
Если она – недостаток,
То незаметно проходит.

               Алиса

         «Усталость, что недруг злейший.
К тому же и Ваши года…
Садитесь-ка в кресло, милейший
То, что подкатят сюда!»
Я перебрался в кресло.
Устроился даже удобно.
Стало слегка интересно,
А, вскоре, и очень сонно.
Слипалися веки дружно
У полусонных глаз.
Врач произнес: «Не нужно
Бодриться, как на показ.
Подсознанье людей бережет
События, факты, лица.
Вот из него и всплывет
Ярчайшая Ваша страница».
               -
Голос сонно затихал.
Тембр какой-то новый.
Я из кресла резко встал
Бодрый и здоровый.
Где я? Ничего не знал.
«А! В горах, наверно…»
За спиною – темный зал,
Шумная таверна.
В дыме трубок тонет взор.
Все вина хлебнули.
Да вершины близких гор
В окна заглянули.
Топот яростных копыт.
Повернулись лица.
А в дверях уже стоит
Прекрасная Алиса.
Пробежала быстро зал
И спросила строго:
«Где ты, милый, пропадал
Бесконечно долго?
Очень долго я ждала,
А тебе неймется!
От погони не ушла:
По пятам несется.
Мы уйдем от всех погонь.
От кровавой мести.
У меня свободный конь.
Поскакали вместе!»
Я какой-то миг стоял.
Память мчалась блицем.
Я ее всю жизнь искал,
Милую Алису!
             -
Нервы яростно взвинтил.
Дорога вверх открыта!
На коня легко вскочил,
Словно был джигитом.
В горы путь крутой ведет.
Где взялась сноровка?
По спине свирепо бьет
Древняя винтовка.
От погони не уйти.
Поворот направо.
Нет иного здесь пути.
Мчимся к перевалу!
Где гуляет снежный барс,
Цель всегда найдется.
Там висит из льда каркас,
Что вот-вот сорвется!
«Птицей мчались!», говорят,
В удачу не веря.
Подскакали. Вперил взгляд
В прекрасного зверя.
Убивать его не стал:
Оказалось, жалко.
И заряд ружья вогнал
В ледяную шапку.
Рухнул с грохотом карниз.
Цель близка и зрима.
Покатилась мощно вниз
Снежная лавина!
«Перевал забит всерьез.
Дней на пять, не меньше.
Ждет приют в ущелье Грез
И мужчин и женщин.
Номер можем лучший снять.
Не станем скупиться.
Я успела деньги взять,
Чтоб повеселиться».
Ночь прошла в угаре страстном.
И подруги речь:
«Милый, было все прекрасно!
И до новых встреч!»
                -
Миг прощанья пролетел,
Словно барс урча.
Через пять минут сидел
В кресле у врача!
Пульс, давление считали.
Довольные лица.
«Ну, а как подругу звали?»
Прошептал: « Алиса!»
 

            Улыбка

         В Небе было решено:
Чтоб легко общаться,
Первым людям впрок дано
Искусство улыбаться.

         Случай легко представился:
Подруга в тоске и гневе.
Впервые Адам улыбается
Остолбеневшей Еве.
Реакцию знаете сами.
Секрета особого нет:
Ева залилась слезами
И…улыбнулась в ответ.
Тернистой сложилась дорога.
Но в генах сумело остаться,
Как дар от Отца и Бога,
Умение улыбаться.
Улыбку освоили дружно.
В улыбку сейчас играют.
Одну называют «дежурной».
Другую «открытой» считают.
Улыбка бывает «простая».
Изредка, даже «воинственной».
Оттенками обрастая,
Становится вдруг «таинственной».
В семействе улыбок контрасты.
В него все метафоры втянуты.
Улыбка бывает часто
И откровенно «натянутой».
Улыбок «прямых» не увидеть.
Загадки большой не открою:
Она, если хочет обидеть,
Становится вдруг «кривою».
В Истории можно без лоций.
Улыбка – всегда озарение.
Она – отраженье эмоций
Каждого поколения.

 

              Наивный шаг

         В нашем веке, двадцать первом,
Помешался люд, наверно.
Актуальным стал вопрос:
Магомет или Христос?
Мир прекрасен и един.
Да и Бог у всех один.
Но, ему в глубокой тайне
Дали разные названья.
Кто так сделал и зачем?
Всем хотелось перемен.
Не могли спокойно ждать,
Чтоб Европу «общипать».
Мусульмане, те спешили,
Византию разорили.
Папа призывал народы
В крестоносные походы.
Лозунг стал для всех отныне –
Вызволять свои святыни.
                -
Изменился шар Земной.
Только разве есть покой?
И, кому теперь нужна
Бесконечная вражда?
Выход можно предложить,
Что бы в мире стали жить.
Богословов всех собрать,
Бога иначе назвать.
Не Аллах и не Христос…
Ну, а как?
-Пока вопрос.
Чтоб Всевышний был один.
С новым именем своим.
И, пусть носят, коль важна
Милым дамам паранджа.
Кто своей семье не враг,
Надо сделать первый шаг.
Шаг наивный, но прекрасный.
На него и Бог согласный…
 
Снова выборы

         Те же лозунги, вроде,
Что приказ на войне:
«Прежде думай о Родине,
А потом о себе!»
Только сердце тревожит
Подозрения глас,
Что страна-то, похоже,
Позабыла о нас…
Хоть мы – дети родные,
И сегодня в беде,
Ей милее «крутые»,
На могучем «коне».
Под заморские скаты
Километры летят,
А забитые хаты
У дороги стоят.
Сладкозвучие планов
Нынче к урнам зовет.
Но в сражении кланов
Проиграет народ.
Жить не станем достойнее,
Позабыв о беде.
Все мы – пешки невольные
В хитроумной игре.

 
     Две души

      Память даром не суши,
Ища сравненья сочные.
Тело – клетка для души,
Мягкая, но прочная.
Телу суждено стареть
Долгими годами.
А душе по нраву петь
И писать стихами.
Тело кончит путь земной,
Все радости познавши.
Что случается с душой,
Тело покидавшей?
Почему не шлет привета?
Хочет, но не может?
Есть вопросы без ответа.
Как и эти тоже.
Мысль кочует сквозь года.
Свыклись с ней навеки,
Что душа живет всегда
Только в человеке.
Догмы старые круша,
Подумаем иначе:
У собаки есть душа.
Но душа собачья.
Тезис этот оценить
Логика поможет:
«Тело косно и любить
Никого не может.
Скажем правду без прикрас:
«Хоть собак несметно,
Наши «Жучки» любят нас
Страстно, беззаветно»
Оппонент и не хитрил:
«Правда все. Однако,
Господь душу не вложил
В первую собаку».
Момент истины настал.
Так должно случиться:
«Ведь Господь не запрещал
С собаками делиться!»

               Лень

День приходит. День уходит.
На пороге новый день.
Кто-то ищет и находит.
А кому-то просто лень.
Лень родилась вместе с нами
На заре людской весны,
Когда лес над головами
Щедро сбрасывал плоды.
"Кайфовала" Лень в безделье.
Затем в жизни перемена.
Довелось расстаться с Ленью
За порогами Эдема.
Лень ценила перспективы.
Что ее в Эдеме ждет?
Божьи ангелы ленивы.
"Сам" на ленность не пойдет.
Она в Рае не осталась.
Взвесив "за" и "против" зрело,
Тут же тайно увязалась
За Адамом и за Евой.
Лень коварна и незрима.
Где-то тихо поджидает.
И, наступит день ленивый,
Подползет и нападает.
Лень не предали Забвенью.
И откуда силы брались?
Для борьбы с коварной Ленью
Поколения старались.
Ясно, что старанья древние
Должны в книгах отразиться.
"Библию" листал намедни.
Лень напала дальше рыться...

Полосатый рейд

"Полосатый рейс" снимался.
Съемки дружные идут.
С морем эпизод остался:
Тигры к берегу плывут.
Все артисты преуспели.
Тиграм нравилось играть.
Только в воду не хотели.
Их пришлось слегка толкать.
Наконец, собрались вместе.
Очень теплая вода.
Операторы на месте.
Но... поплыли не туда!
Пляж для съемки почти рядом.
Кинокамеры там ждут.
Только тиграм что-то надо:
К пляжу дальнему плывут.
Дальше он от теплохода.
В городской лежит черте.
И на нем полно народа.
Что случится - быть беде!
Тщетно моряки старались
Изменить маршрут зверей.
Те упорно приближались
К пляжу, полному людей!
Уж потом догадки строили,
Фантастические с виду:
Тигры дерзкий рейд устроили
За насилье и обиду!
                 -
Одесситы отдыхали:
Всех умаяла дорога.
И милиции нагнали
В этот день излишне много.
А милиция все знала:
Инструктажи проводились.
Но панически сбежала,
Когда звери появились!
Оператор постарался.
Его "звездный час" настал!
С места голый люд сорвался
И по городу бежал!
Звери разбрелись, не медля.
Забавлялись и шалили.
Рядом - старая котельня.
Кочегары водку пили.
Непонятный рык раздался.
Разлетелась в щепки дверь.
И в проеме показался
Полосатый мокрый зверь!
Молодой не растерялся,
Хоть и некуда бежать:
На высокий шкаф забрался,
Но в окне успел застрять.
Пленник, пойманный невольно,
Дурным голосом орал.
Тигр, мурлыкая довольно,
Пятки голые лизал.
Старший был не очень зрячий.
Хоть очки и потерял,
На котел вскочил гарячий
И чечетку танцевал!
                   -
Все удачно завершилось:
Зверей в клетку заманили.
А. как долго это длилось,
Неохотно говорили.
Тигры славно порезвились!
Пляж одесский напугали.
Когда съемки завершились,
Эпизоды доснимали...

          Премьер

Косой, как короной, увенчана.
От камер не прячет лица.
Красивая, стройная женщина
С железною волей бойца.

В Истории все изведано.
Таким героиням везло:
Их сразу и любят преданно,
И ненавидят зло.

Синтез ума и грации
Не держится "прозапас".
Судьба их дарует нации
В очень ответственный час.

Они благодушно не дремлют:
С кризисом справиться надо,
Когда захлестнули Землю
Финансовые торнадо.

Выдержать шторм на курсе,
Пока не видна земля.
Руку держать на пульсе
Державного корабля.

Паники станет меньше.
"Всем по местам стоять!"
Разумная, смелая женщина
Способна страной управлять!
 

                   Две  встречи

 

«Стукнуло»  семнадцать. Школа за спиной.

Очень захотелось в город над  Невой.

Военком знакомый   в нашем доме  жил.

Есть проезд бесплатный. Мать уговорил.

Очень поздний вечер. Город  тихо спал,

Когда  скорый поезд прибыл на вокзал.

Было слишком поздно .Троллейбус не нашел.

И  пешком по  Невскому до Зимнего  дошел.

Четко распланировал: малость поброжу

И часок на лавочке уютной полежу.

Едва лишь обустроился с грехом пополам,

Надо мной склонился дежурный капитан.

Думаю: "Ну, крышка! (Харьковских-то знал!)

Этот порасспрашивал, а затем сказал:

"Знаешь что, приятель, перейди туда.

Здесь  мне неудобно сторожить тебя.

Я его послушал, перешел  тотчас.

Есть ли  эта  лавочка  у  Зимнего  сейчас?

                                   -

Десять лет минуло, и герой другой.

В этот раз мы  в Питер поехали  с Женой.

Тоже поздний вечер, и пустой вокзал.

Нам на всякий случай адресочек дан.

Не стану здесь описывать всех красот хитро.

Немного побродили. Сели на метро.

Плавно к новой станции подкатил  состав.

В записке вроде "Дачи" адресок стоял 

Утро, хоть и раннее, но светло, как днем.

Отыскали быстро незнакомый дом.

Кажется недолго и звонок  звонил.

Заспанный хозяин двери нам открыл.

Никого не помнил.  ничего не знал.

И... ключи от дома нам  спокойно дал.

" Вот постели, комната, холодильник вот.

Должен  я уехать вскоре на завод2.

Быстро пролетели отпускные дни.

" О деньгах  ни слова: гости вы мои!"

Много лет минуло. Мы в другой стране.

Встречи эти помнятся. как  в волшебном сне

 

         Время
Все мы были когда-то красивы
И морщины не грызли чело.
Было время тогда ленивым,
Равнодушно и вяло текло.
Но когда наша жизнь уплывает,
Посыпая на головы снег,
Обязательно убыстряет
Оно свой сокрушительный бег.
В разговоре, вполне келейном,
Неожиданный поворот:
Кто-то бросил, что время линейно,
Монотонно и плавно течет.
Что он знает схоласт надутый?
Вон все ногти на пальцах изгрыз!
Есть недели, часы, минуты…
Но насколько различен их смысл!
Скажем, кто-то раскис от лени,
Вялый взгляд утопив в бокал,
А в соседней квартире гений
Начинает свой первый роман.
Еще жив оппонент очкастый,
Или делает умный вид.
О каких-то линейных пространствах
Скучным голосом говорит.
Но меня покидают сомнения.
Пусть и долго, и славно живет
Упакованное в мгновения
Нелинейное время мое!

     Приезд дочери

 

Старость не любит  гама,

Когда  суета  за  полнόчь.

И вдруг  появилась  дама –

Красивая  взрослая  дочь.

 

Те же глаза, что в юности

(Куда от них  зятю деваться!)

Но только  с оттенком  мудрости,

Что не дает взорваться.

 

Она  обладает  даром:

Нет  седины  и морщин.

Годы  не прожиты  даром,

Когда  уже  взрослый  сын.

 

Из  наблюдений  ясно:

Характер  людей  сохраняется.

Чей   в  юности был  опасным,

Таким  до конца  останется.

 

Но  это -  еще  не  точка.

Не  надо все сваливать  разом:

Характер  -  лишь  оболочка,

А  суть -  доброта  и  разум.

 

С  возрастом  все образуется.

Будущее  проверит.

Дочь  лишь чуть-чуть  рисуется,

Что  в доброту  не  верит.

 

Истину  не  открою:

От  предков ей  много  досталось.

Но  мы  ее любим  такою,

Какою  она  осталась.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 ЭТЮДЫ   О   ПРИРОДЕ

 

 

 Живая планета

 

      Живая планета
В сомнении только невежды.
Об этом не помнить нельзя.
Смотрит на нас с надеждой
Живая планета Земля.
Она нам и мать и отрада.
Кормилица, отчий дом.
В июле остудит прохладой.
Зимой отогреет теплом.
В горе детей утешает.
Дарит надежду и сон.
Ошибки всегда прощает,
А зло отторгает вон.
В каком бы смятении не был,
Какой бы не мучил стресс,
Взгляни в голубое небо -
Бездонное око Небес.
И вскоре остынут нервы,
Появится свет в пути.
И очень захочется первым
К цели заветной дойти.
Но если ты зол и коварен,
А каждый твой шаг, что стон,
Земля понаставит ухабин
И патогенных зон.
Не трогай природы, играя
Мол, хватит ее на всех!
Природа - душа Земная,
А душу калечить - грех!
Жить невозможно, как прежде,
И варваром быть нельзя,
Смотрит на нас в надежде
Живая планета Земля.

Утренние краски
Утро чудотворное,
Торопясь не очень,
Синевы подбросило
В серый сумрак ночи.
Как художник опытный
Краски подбирает.
Туман уже безропотно
В низины стекает.
Опытнейший мастер,
Поднявшись до срока,
Золотом украсил
Горизонт Востока.
Вот совсем проснулся,
Потянулся сладко
И лучом коснулся
Зенита украдкой.
Небеса взыграли
Темою извечной.
Будто собирая
Золотых овечек.
Горизонт искрится.
Лишь одно мгновенье
И скоро повторится
Таинство рожденья.
Оно всегда прекрасно.
Особенно летом.
Горит почти красным
Огненным цветом.
Желтеющее Солнце
На небо всплывает.
Льет лучи в оконце,
С росою играет.
А она на листьях
Алмазами искрится,
Умывая начисто
Зеленые лица.
Все в природе мудро.
Входит в Август лето,
Согревая утро
Почти белым светом.

 

        Тополь
Серебристый тополь.
Красавец хоть куда!
Тебя щадила долго
Жестокая судьба.
Детворой любимый.
Избежал всех гроз.
Могучим исполином
Возле дома рос.
О тебе недаром
Заводили речь.
Был свидетель тайный
Наших первых встреч.
Век твой долго длился
Вплоть до наших дней.
Но климат изменился
Над планетой всей.
Рос ты только в небо,
А не гнулся вниз.
Бедою неизбежной
Над людьми навис.
Слез скрывать не надо,
Ведь в теченье дня
Целая бригада
Резала тебя.
Стало всем обидно,
Стало грустно всем:
Ствол был монолитный,
Без раковин совсем.
Ему жить бы надо
Много долгих лет.
Были б люди рады,
Да возврата нет!
Не стало мягкой тени,
Но обошла беда.
Такая у деревьев
Грустная судьба!

    Ангарский перевал
Высоты-то - всего немного.
Но, въезд на него – сюрприз.
И дальше змеится дорога,
Но исключительно вниз.
Туман на асфальт садится.
Дождь обещает пойти,
Но перевал гордится,
Как Рубикон в пути.
Словно коктейль в бокале,
Аура мыслей бурлит
И тех, кто еще на вокзале,
И тех, кто у моря сидит.
Шуршат по асфальту шины.
Дорога – широкий карниз.
Натруженные машины
Свободно покатятся вниз.
Ветер дорогу осушит.
Туча за горы уйдет.
Чуть заложило уши.
Но это бесследно  пройдет.
Серым назойливым гидом
Скалы у бровки висят.
Горы с загадочным видом
У перевала стоят.
Еще поворот – и слева
На километрах пути
Будет касаться неба
Загадочная Димерджи.
И мысль в голове витала
Сквозь впечатлений рой:
Какая же связь перевала
С сибирскою Ангарой?

           Гроза
Вспышкой озарился
Темнеющий восток.
Грозою  разрядился
Олимпийский Бог.
Словно что-то ищет,
Жезл свой изогнул,
Седою бородищей
Полнеба затянул.
Грохотом играется

Зарницам нет конца.
Буря начинается –
Предвестница дождя.
Ливень будет вскоре.
Ветер, словно вор,
Закручивает роем
Всевозможный сор.
Силу нагнетает.
Разойдясь всерьез,
Он стволы качает
Испуганных берез.
Мастерски исполнен
Грозный апогей.
Купол неба взорван
Сонмищами змей.
Продолженье зрело.
Дождю нашелся сток.
В разорванное небо
Ринулся поток.
Вскоре посветлело,
И в разрывы туч
Заглянул несмело
Любопытный луч.
Осветил случайно
Помокревший стог,
Подмигнул отчаянно
И радугу зажег.
Зевс проявил воочию
Немерянную власть.
Земля промыла очи
И задышала всласть.

                         Леса
В Крыму кипарисы, как башни стоят,
С горами за место споря.
Какую-то тайну упорно хранят
Под взглядом холодного моря.
Карпатские Горы застыли вдали,
На Солнце глядят с интересом.
Их склоны как будто травой поросли,
Прекрасным реликтовым лесом.
Природа меняет свой скромный наряд,
Над новою жизнью хлопочет.
Южные степи цветами горят
Под стражей дубов-одиночек.
Владыки бесспорные лесостепей,
В восторге от собственной мощи,
Глядят снисходительно на людей
Дубовые светлые рощи.
Пригодные земли для жизни нашли,
Вплоть до загадочной Пущи,
Российской березы посадки пошли,
Чем дальше на Север, тем гуще.
Леса буйно рады приходу Весны.
От ветра деревьев скрежет.
Встретишь и здесь вековые дубы.
Чем дальше на Север, тем реже.
А выше заметна еловая новь.
Посадки становятся пестры.
Сплетают в них судьбы на веки веков
Зеленые братья и сестры.
Не раскрывая загадочных лиц,
В пути бесконечно трудном,
Леса разорвали химеру границ
От южных степей  до тундры.

        Крымские горы
Горы были когда-то живыми.
К морю шли, чтоб напиться воды.
И в долинах видны  поныне
Их продавленные следы.
Отказали безумцам ноги:
Не взошли на крутой перевал,
Повелитель суровый и строгий
Их заклятием покарал.
На несчастных свалилось горе.
Видно, кто-то всерьез согрешил.
Так и смотрят в прохладное море
Безутешной тоскою вершин.
Самый ловкий до моря добрался,
Бесконечно усталый и злой,
Где навеки стоять остался,
Нареченный Медведь-горой.
Повелитель не долго  правил.
Растворился, ушел в пустоту,
В утешенье изгоям оставив
Совершеннейшую красоту.
И гиганты с судьбой смирились.
Даже те, кто совсем не грешил,
Да лесами, как мехом, укрылись
От подножий до самых вершин.
Этот лес зацепился за кручи.
Здесь не много деревьев в обхват.
Он сухой и, конечно, колючий.
Не такой, как равнинный собрат.
В нем испуганная опушка
За колючие скрылась кусты.
В тех кустах расхрабрилась кукушка,
Ошалевшая от красоты.
Красота здесь царит и правит
Чередою счастливых дней.
Те, кого она лаской одарит,
Непременно вернутся к ней.

           Крымский декабрь
Этот крымский декабрь не такой как у нас,
Где иль дождь, или снег без просвета.
Он, как выставленное напоказ,
Продолжение бабьего лета.
Если тихий безветренный день,
И небес облака не закроют,
Море нежится, словно зверь,
Утомленный от летнего зноя.
На десятках просоленных миль,
Освещенных полуденным светом,
Ты увидишь волшебную синь,
Недоступную знойным летом.
Быстрокрылое солнце недолго висит
Над уставшей декабрьской планетой.
А под вечер и берег волшебно горит
Скоротечным оранжевым цветом.
Небосвод начинает темнеть.
Скоро тени окрестность накроют,
Но оранжево-бурый медведь
Страшной жаждой прикован к морю.
За какую провину и кем
Был медведь околдован однажды?
Он не знает, бедняга. чем
Утолить беспощадную жажду.
Облака на вершину легли
Вековой несменяемой вахты.
На те горы, что службу несли
По защите красавицы Ялты.
Где-то реки замерзли и ветер свистит.
К Рождеству и морозы окрепли.
А в Крыму белый снег одиноко лежит.

Да и то, на вершине Ай-Петри.

    Солнечная тропа
В книгах о ней писали.
А мемуары не лгут,
Что «царской» ее называли
И «солнечной» ныне зовут.
Лентою рукотворной
В неброской своей красоте
Она огибает горы
Почти на одной высоте.
Здесь дамы ходили ножками
В придворных своих кружевах,
А малый царевич Алешка
У боцмана на руках.
Здесь пикники и танцы.
Людей на тропу влекло,
А стометровых «станций»
Тогда не крушил никто.
Знакомая раньше дорога.
Навис над тропою карниз.
Казалось: толкни немного –
И камни обрушатся вниз.
«Подарок» от Горного Крыма,
Своим побратимам в тон,
Тропу перекрыла глыба
Весом под несколько тонн.
Чуть меньшая сосну сбила
И наклонила вперед.
Какая у жизни сила:
Сосна до сих пор живет!
Варварски спилены елки.
Строят дворцы кругом.
От станций – одни осколки.
Железобетонный лом.
Фантазия – явно в «загоне»:
Множество верст «отмахал»
Тот, кто писал на бетоне
Жирную надпись «ПАХАН».
Тоска разрывает груди:
Будто прошла война…
Шепчет тропа нам: «Люди!
Я ведь еще жива!
Я подружилась с морем,
Солнцем обласкана днем.
Зачем же вы мне на горе
Рушите все кругом?»
Прогулка окончена. Светом
Вечерние скалы зажглись.
Может быть, жалобу эту
Мне нашептала Жизнь?

               Тишина
Еще не заметна усталость.
Ранний июньский час.
Но ощущенье осталось,
Что город покинул нас.
Стремленье души уловила
И за собой повела,
Как будто вином опоила
Звонкая тишина.
В ней нету молчанья пустыни,
И величавых гор.
Звуки людские застыли,
Как удаленный хор.
Кукушки вещать не устали
Акация зацвела.
Довольно жужжит над цветами
Трудяга природы пчела.
Как маленький человечек,
Слегка растопырив глаза,
О чем-то стрекочут кузнечик
И гордая стрекоза.
Голубь, услышав кукушку,
Вновь начинает хамить,
Настырно кричит «Че-куш-ку!»,
Хотя не умеет пить.
А на березе высокой
В тени от душистых ветвей
В роще совсем недалекой
Буйствует соловей.
Звуки сплелись намеренно.
Мелодия жизни слышна,
Но мы говорим уверенно,
Что в мире царит тишина.
Акустика просто наука.
Разгадки не очень  ищи:
Тишина не отсутствие звука,
А состоянье души.

 

 

    «Ку-ку!»
Когда туман прорвало,
Угнало за реку,
Вдруг тишину взорвало
Волшебное «Ку-ку!»
Умолкли птицы певчие,
Услышав странный крик.
Его мотивы вечные
Остановили миг.
Сама кукушка знает,
Что в позднюю весну
Год жизни добавляет
Вещее «Ку-ку!»
Есть кукованье ровное,
А есть наоборот.
Как будто что-то кровное
В подарок отдает!
Каждому по чину
Что-то посулит,
Иль вовсе без причины
Временем сорит.
Вдруг начинает баловать,
Замолкнет на чуток.
Хочется обжаловать:
Уж больно скуден срок!
Мы спорить не посмели:
Вдруг, с Временем на «ты»,
Она и в самом деле
Наперсница Судьбы!

   

 

                      Радуга
Сорвался дождь. И вдруг в оконце,
Направив красочный мазок,
Дитя дождя и внучка Солнца
Капризный бросила глазок.
Открыли окна. Разыгралась,
Свой стан успела изогнуть.
И в каждой капле повторялась
Ее чарующая суть.
Красавица, не напрягаясь,
Раскрыла исполинский зонт
И дерзкой смелостью играясь,
Дугой уперлась в горизонт.
А тот задуматься изволил,
К шалунье обратив лицо,
И снисходительно позволил
Раздвинуть яркое кольцо.
Победой Радуга сияла,
Предвидя новую войну,
И к горизонту направляла
Подружку меньшую свою.
Смеялось Солнышко лукаво,
Дождя подсвечивая фронт,
А туча скорбно отступала
За непомерный горизонт.
Дождь перестал. Глотая капли,
Мир отдыхал. И сразу вдруг
Порывы дерзости иссякли.
Исчезла сила у подруг.
Не повернуть Судьбы обратно.
Они не ведали о том,
Что растворятся безвозвратно
В сиянье неба голубом.

 

        Таврида
Степь да степь Херсонская.
Автобусный бросок.
Таврида Черноморская…
Солнце да песок.
Встреча долгожданная.
Морская синева.
Катит к нам желанная
Соленая волна.
Клинья птиц внушительно
По небу летят.
Бакланы подозрительно
На прибывших глядят.
Попрошайки вечные
Свой дозор несут.
Мигом у беспечных
Продукты «уведут».

Кто-то бросил лодку

На маленьком мыске.

Идем по  щиколотку

В  золотом песке.

Солнышко умеет
Ублажить народ:
Деликатно греет
И совсем не жжет.

У погоды просим
Ласковые дни.
Краски ранней осени
Только чуть видны.
В разговоре дружном
Отдохнет душа.
Украина южная,
Как ты хороша!

      Дитя Солнца
Ветер беспечно играет,
Как расшалившийся Бог.
Приятно лицо освежает
Или сбивает с ног.
Ветер, как сытая львица,
Слегка шевелит камыш
Или же рвет черепицу
С высокомерных крыш.
Он «узурпировал» право
В древние времена
Сеять и влево, и вправо
Зрелые семена.
И нет на него управы,
Когда зарябит вода
Иль разобьются о скалы
Полуживые суда.
Ветер в ленивой неге
Доносит звучание струн
Или в стремительном беге
Гонит небесный табун.
Ночью грохочет глухо,
Будто сорвался с удил.
А утром шепнет на ухо:
«Не слишком ли начудил?»
Если же буря созреет,
Жару унося с собой,
С ветром всегда веселее
Даже в июльский зной.
Вдруг засвистит в оконце
Иль закричит совой.
Он, хоть ребенок Солнца,
Но очень уж озорной!

        Ночное небо
Под куполом звездного неба,
Забравшись почти в зенит,
Высокомерная Вега
Над головой  висит.
Меркурий мило резвится,
Небесные рвет цветы,
Но отойти боится
От солнечной бороды.
Когда от волнения тая,
Венере он дарит букет,
Та лишь слегка намекает
На благосклонный ответ.
На них красноватым глазом
Смотрит сердитый Марс,
Хоть те показали разом
Свой безупречный анфас.
Юпитеру захотелось
Поспать с наступлением дня.
Ему незаметно приелась
Юных Богов возня.
Ночь, проведенная бурно,
Юпитеру не вредит.
Но на соседа Сатурна
Он, по привычке, ворчит.
Толстяк вечно воду мутит,
Хоть носит приличный сан.
Усиленно кольца крутит,
Свой сохраняя стан.

Сколько светил проснулось
В предутреннем небе Земли.
Урану слегка взгрустнулось
В его непомерной дали.
Скоро закончится ночка.
Поэтому с разных концов
Луна – эта звездная квочка
Сзывает своих птенцов.

 

 

            Дорога
Дорога усіх чекає
І потребує уваги.
Труднощами не лякає,
Та не приймає зневаги.
Гарним думкам не завадить.
Не згасить хороших ідей.
Вона нас ніколи не зрадить
Та виведе до людей.
Дорога крізь гори проб"ється.
Крізь повноводну весну.
Дорога по степу в"ється,
Уходячи в далину.
Яким би із дому не вийшов,
Дорога вгамує гнів.
Одразу становиться ліпше
Без зайвих гарячих слів.
Викаже пересторогу,
Коли неприємність iде.
Є власна душа у дороги
І серце чутливе є.
Гадати на гущі не будемо.
Та думки ніде не вкрали:
Дорогою їздили люди
І серця частинку вклали.

 

        Слуги Эола
Зимние волны стальные,
Если их гонит Борей.
Летние – складки живые
На бархатной коже морей.
Летом волна старается
С каждым пловцом поиграть.
Ее убери – останется
Только зеркальная гладь.
Словно стекло, прозрачная
Обступит со всех сторон.
Плоская, однозначная,
Как надоевший сон.
Эолу о штиле доложат
Ветры – веселые слуги.
И тут же свои предложат
Покорнейшие услуги.
Досужий курортник знает,
Не слушая местный эфир,
Что летом Эол выбирает
Как правило, нежный Зефир.
Шалун развернется лихо
За кромкой бетонного мола.
Ворчат его братья тихо
В раздутом мешке Эола.

 

         Гриб-зонтик
У дорожки самой,
Среди мягких кочек,
Выглянул упрямо
Беленький комочек.
От солнышка зажмурился.
(Кто-то скажет: «Вздор!»)
На людей прижмурился
Начал разговор:
«Вырасту огромным.
Как зонтик, развернусь.
Потому я скромно
«Зонтиком» зовусь.
Меня плохо знают.
Оттого мне грустно.
Поганкою считают.
А я очень вкусный.
Ежели услышите
И расти оставите,
Пальчики оближете,
Когда в масле сжарите!»
Монолог стал тише.
Кроха не лукавил.
Я его услышал
И расти оставил.

       Святые Горы
В поездку отправились рано.
Холодный туман и смок.
Укачанные туманом,
Каждый дремал, как мог.
В дороге почти уболтало.
Поглядывал на часы.
В одиннадцать Солнце играло
В капельках крупной росы.
Открылся фрагмент панорамы,
И сразу исчезла дрема.
Изящные звонкие храмы.
А рядом – фигура Артема.
В гору змеилась дорога.
Подъем бесконечно длился
К тому, кто преследовал Бога
И к тем, кто ему молился.
Маршрут на вершине раздвоился.
Путь к Колоссу влево лежал.
А на развилке пристроился
Вполне современный базар.
Раньше налево водили.
Теперь заросла тропа.
К Артему уже не ходили.
К храмам валила толпа.
(Когда отыгралась драма,
И стало в Анналах тесно,
История – строгая дама –
Расставила всех на место.)
Ворота «гуськом» проходили:
В Лавре держали охрану.
(Раньше туристов возили
К бетонному Истукану).
В церкви молебен служили…
Мирские наивные страхи:
Когда-то под храмом жили
И спали в гробах монахи.
Много с тех пор в половодьях
Уплыло донецкой воды.
Каскадом соборы уходят
К подножью Святой Горы.
По краю ходить непривычно.
Каждый себе открыл
Пейзажи полета птичьего
И ощутимый обрыв.
И, если кто черствым не был,
Тот слышал молитвы Земли.
Не даром стремятся к небу
Горные монастыри!
Ноги на спуске трудятся.
Листва полыхает огнем.
А сверху сердито хмурится
Неукротимый Артем.

       Река и Берег
Река с Берегом дружили
И зимой и летом.
По равнине век кружили
Преданным дуэтом.
Пара к морю путь держала.
Не было им грустно.
Река чистым сохраняла
Каменное русло.
Берег за Реку стоял
Прочною стеною.
Свои земли орошал
Чистою водою.
Крепко русло охранял.
Так было до ныне.
И отпор не раз давал
Демону пустыни.
Этот научился ждать
И ходить по кругу.
Только силой не отнять
У Берега подругу.
Ветром шепчет иногда:
«Жизнь проходит даром.
Ты красива и горда.
Он тебе не пара.
Стоит только захотеть.
Посмотри налево.
Берег можно одолеть.
Станешь королевой».
Закружилась голова
Яростным угаром.
Знать, коварные слова
Не пропали даром.
В Берег двинула волной,
Проявила норов.
Понесла  песок с собой
И прорвалась  скоро.
Берег горестно корил.
Та ж, свернув налево,
Разливаясь вольно вширь,
Мигом помелела.
Добродетель «охмурив»
Лживыми словами,
Демон смачно воду пил
Жадными губами.
Речку  в русло не собрать.
Не поможешь горю.
И уже не добежать
К голубому морю…
     

 

 Заботы Солнца
Забот о Земле – не высказать.
Такая у Солнца работа.
Нет-нет, и посмотрит искоса
На северные широты.
Скоро там станет холодно.
Мало тепла и света.
Не будет ли слишком голодно,
И как доживут до лета?
Все ли везде по закону
И, что еще сделать можно,
Чтоб развернуть попону
И Север укрыть надежно?
Семейство в опеке нуждается,
С Меркурия начиная.
Но только Земля-красавица
В этой семье живая.
В привычном планетном марше
У каждого личная ниша.
Юпитер, как братец старший,
Сам почти в звезды вышел.
В благословенном рвении
Старший работает много.
Он, словно метлой, тяготением
Чистит Земле дорогу.
Марс утомлен одиночеством.
Он лучшее время помнит.
И ждет, что людское творчество
Древние русла заполнит.
Венере сиять завещано.
Она в нашем небе «богует».
И все же, как слабая женщина,
Солнце к Земле ревнует.
Сатурн, на все это глядя,
Широкие кольца вращает.
И, как заботливый дядя,
Юпитеру помогает.
У Солнца железная воля:
Земля есть забота главная.
Уран и Нептун – в дозоре
И службу несут исправно.
Плутон – лишь случайный приблуда.
Не рвется семье помогать.
Земля есть Вселенское Чудо,
И надо ее охранять.
На Севере день убывает.
Осень готовит попону.
И, кажется, все решает,
Действуя по закону.

    Над облаками
Знакомая дорога.
Скалы и карниз.
Постоим немного
И покатим вниз.
Зашуршали шины.
Еще один вираж –
Знакомые вершины.
Только где пейзаж?
Люди онемели.
Тишина стояла.
Облака висели
Ниже перевала.
Всем теперь казалось:
Троллейбус – самолет.
Движенье превращалось
В медленный полет.
Казалось, поработал
Волшебник озорной.
Море в небо поднял
Застывшею волной.
Свидетелем невольным
С гордой высоты
На это своеволье
Косилась Демерджи.
Солнышко проснулось.
Увидев, как красиво,
Небу улыбнулось,
Набирая силу.
Дорога вниз лежала.
Поздно или рано
Облака прорвала,
Окуталась туманом.
Ниже опустилась.
Словно ясным летом
Алушта засветилась
Отраженным светом.

Рассвет над морем
Светлеет небо на Востоке,
Где край его багряно желт.
Где солнца зимнего истоки
Пересекают горизонт.
Природы вечное желанье
Увидеть вновь начало дня.
Все замирает в ожиданье
Его священного огня.
Ночные тени скорбно тают.
С окна улучшился обзор.
На ветках птицы. Не летают,
К Востоку обращая взор.
Заметно море посинело,
Вновь отличаясь от земли,
И на востоке розовело
От пламенеющей зари.
А тучки – неба альбатросы –
В зените празднично висят.
Под ними горные утесы
Червонным золотом горят.
Миг, как мелодия, певуч.
Его не мало и не много.
Удар смычка – и первый луч
Коснулся берега крутого.
А скрипка пела и звала.
Волною тема нарастала.
Морская темная вода
На волю Солнце отпускало.
От света «зайчики» текли.
Поверхность моря просыпалась.
Еще минута – и земли
Дорожка алая касалась.
Лилась мелодия живая,
На струнах солнечных звеня.
Аккорд свой мощный обрывая
На грани крепнущего дня.

        Ночь над морем
Проснулись ночью. Что за диво!
Уже за полночь. Тишина.
А в небе, пепельно-красивом,
Плывет ущербная Луна.
Плывет спокойно, горделиво
Среди эфирных гладких волн.
В сопровождении дельфинов
Свой курс удерживает челн.
И, светом пепельным играя
На грани мифов и чудес,
Дельфины – тучи окружают
Владыку призрачных небес.
А море смотрит с удивленьем
Из глубины холодных вод
На их небесное явленье,
На их небесный хоровод.
И где ответ найти решающий,
Зачем плывет он и куда?
Над ним – шатер из звезд мерцающих.
Под ним – зеркальная вода.
Каким бы не было желание
Писать от первого лица,
Казалось нам: очарованию
Не будет края и конца.

   Ночная дорога
Перегоны дальние.
Мерный стук колес.
Платформы привокзальные.
Небольшой мороз.
Пять минут, как стали,
У пустой платформы.
Поезд, словно стайер,
В превосходной форме.
Сил решил набраться,
Отдохнуть немного:
Ему дальше мчаться
Ночною дорогой.
Еще миг, и позовут
Светофоры дальние.
В Украину поплывут
Огоньки вокзальные.
Словно звездочки горят,
Полуночным светом.
Может, к дому долетят
С прощальным приветом?
Медленно поплыл вокзал
С путевыми вехами.
Сосед сонно прошептал:
«Уже Курск проехали…»
Убыстряет поезд бег
Через царство сонных.
Под Луной искрится снег
На стеклах вагонных.
Весь пейзаж передо мной.
Вот бы объяснили:
Почему огни – домой,
А Луна - в Россию.
Не слабеет интерес.
Постою немного.
Это чудо из чудес –
Ночная дорога!

   Короткая встреча
Эос проснулась рано
Под серым покровом Рассвета
Легко разогнала туманы
Тучи окрасила цветом.
С видом устало-томным,
За ночь всего изведав,
Селена, как блин огромный,
Висела над краем неба.
Подруги нередко встречались.
Когда Небеса прозрачны.
Лучами соприкасались.
Желали друг другу удачи.
Селена, как призрак вечный.
Эос в багряной ливрее.
Гелиос – друг сердечный –
Страстью пылал к обеим.
Хозяин коней упрямых,
Он привязался очень
К владычице Зорь Багряных
И к титаниде Ночи.
Свиданья короткими были.
Их удлинять нельзя.
За этим дотошно следили
Бог Неба и Мать Земля.
Надежда на встречу витает.
Румяны подружек лица.
Как только на небо въезжает
Солнечная колесница.
Щекочет напрасно нервы
Гелиос, парень красивый:
Селена становится бледной,
А Эос теряет силу.
В свиданье коротком, но страстном
Фортуна их пыл не остудит:
Подруги ведь знают прекрасно,
Что новая встреча будет!

 

 

 

  Груша
Растет у балкона груша –
Ровесница стен и дверей.
Ей хочется видеть и слушать
Живущих за стенкой людей.
Проверить подросшие ветки:
Они распускаться хотят.
Послушать, о чем соседки
На лавочке говорят.
Спрятать приблудную сойку,
Чтоб кошки ее не обидели.
Узнать, как исправил двойку
Ромка по вредной химии.
Груша всерьез считала:
Люди растут, как в сказке.
Давно ли Аленка спала
В очень уютной коляске?
Сейчас, к середине Мая,
Она подросла немножко.
Коляску вперед толкает,
Перебирая ножки.
Что с Ваней кудрявым сталось?
Стал выше других мальчишек.
Прежде ему удавалось
По веткам карабкаться выше.
Сейчас ходит скучный и важный.
О чем-то вздыхает тяжко
И не глядит отважно
На выросшую Наташку.
Странный старик мечтает,
Не выключая света.
И, говорят, считает
Себя переростком-поэтом.
Не надо его корить:
Душа у поэтов ранима.
Чем бы ему подсобить,
Впрыснув адреналина?
Утром не сдвинуться с места
Поэту, на чудо глядя:
Груша стояла невестой
В розово-белом наряде!

                         Эос

Божественная Эос

В хитоне из огней.

Распрягает Гелиос

Солнечных коней.

Когда небо ясно

И не поздно очень,

Титанида властна

На границе Ночи.

Тучки разбегаются,

Кудряшками играя.

Словно сомневаются,

Что она живая.

Чтоб нарядней виделись

И гуляли смело,

Эос не обиделась

Всех в пурпур одела.

Месяц выплыл сразу.

Но мешать не хочет.

Аргус многоглазый

Ожидает Ночи.

Как титан небесный,

Он огней боится,

Но, как парень честный,

На Зарю не злится.

Сумрак не решается

Показать свой норов.

Ночь лишь усмехается:

"Отпылает скоро..."

Эос не смутилась

И сказала мудро:

"Сегодня отсветилась,

Но вернусь под утро!"

 

 

      В Приморском парке
Тишина над приморским парком.
Светит Солнце да тень от ветвей
На сосне в оперенье неярком
Свои трели поет соловей.
Звенит песня, огнем наливаясь.
А, когда ее звуки замрут,
Люди слушают, улыбаясь,
И опять продолжения ждут.
Снова трели волшебные льются.
Удержать восхищение трудно.
Даже дети тихонько смеются,
Не мешая напевам чудным.
Но какую досаду изведал
Маг пернатый любви и счастья,
Когда рокот "крутого" мопеда
Расколол тишину на части!
Он промчался центральной аллеей ,
"Озловонив" цветущие кроны.
Ни людей, ни певца не жалея,
Нарушая мораль и законы.
"Лихача" здесь совсем не ждали.
Испугал нарастающий рокот.
Мамы в страхе детей хватали
И кричали сердитое что-то.
Осуждали, конечно "психа".
Но минуты восторга сплыли.
Расходились свидетели тихо.
По делам неотложным спешили.
Мой расчет был простой и здравый:
Не замолкнет певец Весны.
Вскоре пел соловей тот  самый,
Только с рядом стоящей сосны..

 

Шторм
Ветер западный и южный
Дует ночью, дует днем.
То хлестнет зарядом вьюжным,
То расплачется дождем.
За Босфором, вечно дымным,
Наломав дубовых дров,
Разрядился штормом сильным
Возле Крымских берегов.
Все ему казалось мало:
Обогнуть бы Шар Земной!
Море этой мощи ждало
И ответило волной.
Где-то скалы, где-то мели.
А кругом кипит вода.
Две стихии налетели
На беспечные суда.
Те недолго продержались:
Вызывающе стояли.
Цепи якорные рвались,
Словно струны у рояля!
Кили лопались стальные.
Злобно пенилась вода.
Ведь суда, почти речные,
Никудышние суда!
Море «палку перегнуло»,
Наломав железных дров.
Воду нефтью затянуло
Возле Крымских берегов.
Берег плачет, берег стонет,
Не желая черной смерти.
А баклан печально тонет,
Искупавшись в черной нефти.
Мир, как многие считают,
Стал и умным, и богатым.
Нефть, однако, собирают,
Как и в древности лопатой!
Ну, а волны не стихают.
Жирную не ставят точку:
Корабли все умирают,
Словно люди, в одиночку…

 

   Сумний Місяць
Ось і ніч на Землю сходить.
Подивись хвилинку.
Блідий Місяць в небі ходить:
Втратив половинку.
Хоровод зірок рясний.
Може хтось поможе?
Між зірок пливе сумний,
Та знайти не може.
Шепіт Вітру: "Втратив силу?
Більшу половину?
Її Тінь голодна з"їла,
Та поверне цілу!"
Місяць: "Худнути я став.
Навіть серед ночі.
Я б зірок собі зібрав,
Та вони не хочуть"
Для зірок ото ганьба:
Їх, що мулу в повінь.
Раптом стрибнула одна
І попала в човен.
Може це її каприз:
Бачитись не хоче.
Бо вона злетіла вниз
Та згоріла в ночі.
Блідий Місяць далі плив.
Сумно горбив спину.
Так і Сонечко зустрів
Та у світлі згинув.

        Перед рассветом

Сумрак был и как будто не был.
Чуть добавилось бледного света.
Начал слизывать звезды с неба
Безупречный язык Рассвета.

Еще тайны ночные жили.
Но, как раннего утра каприз,
Горизонт влажной губкой промыли,
Разделяющий верх и низ.

Полумрак, безразличный и вязкий,
Растворяет бесплотные тени.
Еще спят настоящие краски.
Еще трубы Зари не запели.

Им придется работать снова.
Набираются силы впрок.
У художника кисть готова,
Чтобы сделать цветной мазок.

Даже птица ночная не пела.
Не тревожила чуткого уха.
Звуков нет. Тишина звенела
Ожиданием первого звука.

Ветра нет и движения тоже.
Все готовятся к новой работе.
Скоро ласточка выпорхнуть сможет
К ювелирной своей охоте.

Тишина скоро сменится гвалтом.
И забот будет новых груда.
Замер мир перед новым стартом
В ожидании нового чуда...

  Невигадана історія
В затишній стодолі
Маленька отара.
Під стелею в коморі
Ластівок пара.
Повертались з півдня
Під травневе сонце.
Бентежили півня.
Влітали в віконце.
На них вже чекало
Знайоме містечко.
Ледь-ледь підправлялось
Рідне гніздечко.
Господиню обожнювали.
Кота зневажали.
Через двері, як можна,
До хати влітали.
Привітно свистіли,
Якщо хтось недужав.
Та якось залетіли,
Стурбовані дуже.
"Чи біда стряслася
Якась невідома?"
Жінка піднялася
Та вийшла із дому.
Випадок стався:
Відчинені двері.
Кіт підібрався
До самої стелі.
Кота геть прогнала:
"Повертайсь до хати!"
Гнівно наказала:
"Гнізда не чіпати!"
І настав на дворі лад.
Аж по самий вирій.
Кіт курей та пташенят
Визнавав своїми.
               -
Якось, майже восени,
Тиша враз настала.
Знову тихо на дворі:
Ластівок не стало.
Чи уже пішли у вир?
Так не може статись!
Каже зять: "Ідіть на двір:
З'явились прощатись".
Пішла до сараю.
Вдягатись не стала.
На плетнi сиділа зграя
І гучно співала.
Про таке прощання
Не сміла й гадати:
Якщо є бажання,
То можна співати!
Побачили, піднялись
У повітря самі.
Лагідно торкались
До неї крилами.
А у небі - літня синь.
Чудова погода.
Упірнули в височінь.
Розтанули згодом...

 

      Ручей и дорога
Ясным днем, среди ночей
Меж холмов бежит ручей.
Молвят как-то берега:
"Ты откуда и куда?"
Отвечает им ручей:
"Все вы чьи-то. Я - ничей.
Вас успели заселить.
А меня нельзя купить.
Вам быть ровней не могу.
Вы стоите. Я - бегу"
Возмутился берег правый:
"Ну, ручей, подумай здраво.
Шевельни умом своим:
Не стоим мы, а лежим.
Задаваться так не гоже.
Ведь лежишь ты рядом тоже.
И бывало так всегда:
Берег там, где есть вода".
У ручья готов ответ:
"Нет воды - вас тоже нет!"
Левый берег кривит губу:
"Я лежать так вечно буду!"
Отвечает им ручей:
"Разберемся, кто важней.
Поменять вам имя надо,
Коль меня не станет рядом?".
Замолчал вдруг непоседа,
И прервалась их беседа.
                  -
А затем свершилось чудо:
Люди сделали запруду.
За десяток быстрых дней
Перестал бежать ручей.
А помчались воды мимо,
Стали берег звать "Ложбиной".
Та, привыкнув понемногу,
Скоро сделалась Дорогой.
И поехали по ней
Много важных лошадей.
Кажется, довольна очень.
Но назад вернуться хочет.
Когда рядом был ручей.
Хоть и гордый, но ничей.


Легенда   об  отражениях

В небе звездам свобода и вольница.

Что ни день, в небесах перемены.

Только прятаться стали негодницы

Друг за дружку  от вредной Селены.

Нрав Селены,  спокоен, но крут:

Не сыграть с ней в небесные  прятки.

Посбивала все звезды  в пруд

И  легко навела порядки.

Звездный Аргус  Селене друг,

Хоть его охватили  сомнения:

«Может быть, возвратим подруг,

А  в воде  создадим  отражения?»

Долетел тихий голос  Земли,

Плач далекий, но очень звонкий:

«Только ты  и Луну  отрази:

Пропадут без нее  девчонки!»

Аргус долго не может  ждать:

Мореходы  теряются в море.

Начал страстно Луну умолять,

Чтоб  забыла о глупой  ссоре.

«Ладно!  Пусть  возвратятся ко мне.

И Луна  в отражении будет»

Только как не хотелось Луне

Появляться в холодном пруде!

Звезды в небо вернулись, конечно

Их Селена встречала без  гнева.

А вода отражала вечно.

Все  вокруг.. А не только небо…

 

    

         Зима

 

Березовые сны
В Декабре наведался
Первенец-Мороз.
Ущипнул, не ведая,
Веточки берез.
В роще в день безветренный
Сразу тихо стало:
Слякоть и деревьям
Засыпать мешала.
Подружки оголенные,
С сосульками от слез,
Улыбались сонными
Лицами берез.
Никуда не деться.
Не уйти от сна.
Засыпать, надеясь,
Что придет Весна.
Зависли ночи длинные.
Не хватает света.
Сны грядут солидные,
Как картинка Лета.
Подберутся близко.
Обнимут, не спеша.
В них и погрузится
Зеленая душа.
Дурманящая радость.
Не страшны пороши.
И Зима – не в тягость,
Если сны хорошие.
И метели будут,
И «в разгул» морозы.
Но о них забудут
Спящие березы.

        Год уходит
Допоздна горят огни.
Начинаться день не хочет.
Год уходит. Тают дни,
Растворяясь в длинной ночи.
Хоть Декабрь не молод с виду,
Но ему поводырь нужен.
Солнце плавит Антарктиду,
А мы шлепаем по лужам.
С санями - проблем всерьез:
Лед на реках очень тонкий.
Но транзитный Дед Мороз
Все равно спешит на елки.
Баланс света очень шаткий.
Завтра будет чуть светлей.
День сегодня самый краткий
Изо всех декабрьских дней.
Надо думать, не нарочно
Запоздал морозец звонкий.
Декабрь - сумрачный, но точный,
Зажигает людям елки.
День короткий проживем,
И, наверно, очень  мудро,
Что весенний счет ведем
Прямо  с  будущего  утра.

        

 

                Первый день
День морозный слегка устает.
Вечер с легким оттенком сини.
По планете скользит Новый Год
От восточных пределов России.
Где-то тонко поют провода.
Помогает им петь непогода.
Уникальным бывает всегда
Первый день наступившего года
Поклоняемся юноше мы.
В дар приносим и разум, и страсти.
Словно он есть наперсник Судьбы
С атрибутами высшей власти.
Отблестят пышных елок огни.
Отзвучат новогодние тосты.
Потекут ординарные дни
Торопливо и очень просто.
И у каждого будет резон.
И у каждого будут амбиции.
Только первый из них освящен
Ярким светом народной традиции.
Пусть Судьба не подвластна ему.
Он в грядущее смотрит отважно.
Ведь по статусу своему
Он останется самым важным.

               Зима
День все уменьшается.
Декабрь – осенний брат.
В декабре случается
Осени возврат.
Снега нередко тают.
Слякоть во дворе.
Морозы наступают
Только в январе.
Уж  метель кружится
У нас над головой.
Январь всегда гордится
Елкой и зимой.
Не прочь и полениться:
Праздники подряд.
Любит веселиться
Дед-Морозов сват!
Январь с подругой Вьюгою
Встретился не зря:
Теплой зимней шубою
Закуталась земля.
Небо ярко - синее
Над землей висит.
На деревьях иней
Весело блестит.
Воробушки-воришки
Облепили воз.
Воруют, словно мышки,
У лошадей овес.
Да сороки-ябеды,
Не разгибая спин,
Поклевали ягоды
Мороженых рябин.
Февральский трон непрочен.
Ему не повезло:
Считают укороченным
Именно его.
Крепости сугробные
С веселою возней.
Соседство неудобное
С соперницей Весной.
Ночи убывают.
В тепло открылась дверь.
В берлогах досыпает
Похудевший зверь.
Снег все чаще тает.
Громче птичий гвалт.
На пятки наступает
Быстрокрылый  Март.

Після хуртовини
Ущухала хуртовина
В широкому полі.
Вітер плаче, мов дитина
В сусідній стодолі.
Дрова в печі стріляли:
Видсиріли, кляті.
Діти тата умовляли,
Щоб сидів у хаті.
Відчинити двері з хати
Не остання спроба,
Але треба вилізати,
Бо реве худоба.
У дворі білим-біло.
Намело по груди.
Занесло усе село.
Вибирались люди.
Он і Рябий не злякався,
Гавкає завзято –
Із-під снігу вибирався
Собака кудлатий.
А, господар десь дістав
Широку лопату,
Розчищати вправно став
Занесену хату.
Діти всидіть не змогли.
Вибігали скопом,
Як до стайні пролягли
Вузенькі окопи.
Хуртовина уляглася.
Сонце виглядає.
Земля в шубу одяглася.
У промінях сяє.

   Южный ветер
Ветер весело запел.
Стукнул в окна смело.
Словно прихвастнуть хотел
Бородищей белой.
Крикнул: «Посмотри, какой!
Зимнего покрою.
Я своею бородой
Все поля  накрою».
В окна глянули: «Ура!
Вьюга разыгралась.
Наконец-то и Зима
В Осень наигралась.
Только бы мороз не «скис».
Для Зимы старается.
А термометр-то «завис».
«Падать» не решается.
Скоро вечер подойдет.
Белая дорога.
Кто-то в стеклышко скребет
И скулит с порога.
Глянули: Какой позор!
Ветра не хватало…
У него печальный взор.
Бороды не стало.
Шепчет нам: « Опять беда!
Силенок не хватило».
«А твоя-то борода?»
« Нет ее. Размыло».
А потом сказал бодрей:
«Печалиться не нужно.
Придет северный Борей.
Я-то – ветер южный»

 

             Борей гневается
А тут и незваный Борей налетел
Снежный, сердитый, морозный.
Полузабытую песню запел,
Брови нахмурив грозно:
«Прямо из Арктики ныне лечу,
А, если и гложут сомнения,
Я, кажется, кое-кому покажу
«Глобальное» потепление!
Веками летаю над снежной землей.
Мне люди разумные нравились.
Не  хочется верить, что этой  зимой
Они от тепла расслабились.
Прежде с Бореем  не ссорились
В краях полуночного света.
К  зиме неизменно  готовились
Уже на исходе лета.
Неужто об этом    забыли..
Даже в простом народе?
В тепле и комфорте  зажили,
Не думая о погоде.
Но время пришло. Доигрались!
Метели со мною  злые.
Умные  люди давно  догадались,
Что ветры – созданья  живые!».
Сердитая   речь умолкла.
Борей закружился вьюгой.
Взглядом колючим  «прошелся» по окнам
И устремился к Югу…

 

   
            Иней
Бушевал Февраль неделю.
Замести старался,
И, забрав с собой метели,
Наконец, умчался.
Скульптор ночью почудил.
Хоть лепил с натуры,
Но деревья превратил
В снежные скульптуры.
Может он и не ваял
(Это очень трудно),
А лишь ветки обсыпал
Серебристой пудрой.
Ему кто-то помогал.
Скажем, правды ради,
Утром лес уже стоял
В сказочном наряде.
Солнце, выйдя из-за туч,
Очень удивилось
Вниз послало яркий луч,
Все и заискрилось.
Задержать чуть-чуть мгновенье
Морозец поможет,
Ибо чудное творенье
Рассыпаться может.
Смотрят изо всех окон
Восторженные лица.
Прилетели на балкон
Знакомые синицы.
С воробьями «завелись»
Парами и вместе.
Но всем зернышки нашлись
На обычном месте.
Мальчик тоже удивился:
«Почему лес синий?»
«Это Солнышко искрится.
Ведь на ветках – иней».

 

 

  Финиш Января
Долго в воде утопали.
Кляли «тепловые рекорды».
А нынче уже прозвучали
Робкой Зимы аккорды.
Снег закружился, что надо,
Вьюгу решив разыграть.
Он плотно на землю падал,
Но не хотел замерзать.
Зима в своей шубке заснеженной
Явно работала зря:
Обильным теплом изнеженная
Спать не хотела Земля.
Почки набухшие ждали,
Чтоб день чуть длиннее стал.
Озимые в поле не спали.
Сердитый медведь не спал.
Декабрь и Январь устали.
Им не поможет Вьюга.
Братьев всерьез «достали»
Теплые ветры с юга.
Помощь Борея просила.
Иначе все будет зря.
В спасенье второго сына
Верила мать-Зима.
К полудню – перемена:
Стало чуть-чуть холодней.
Южному братцу на смену
Полярный пришел Борей.
Когда подобрался вечер,
Уже поработал друг.
Январь распрямляет плечи
И «гоголем» смотрит вокруг.
Крепнут Зимы аккорды,
И кажется людям невольно:
Январь, хоть побил рекорды,
Но вахту сдает достойно.

     Дебют Февраля
Снегом присыпало землю.
И чуть холоднее стало.
Город покуда дремлет
Под беленьким покрывалом.
Февраль поработал честно
И накопил сугробы.
Деревья, как все невесты
В наряде из высшей пробы.
Лес под Луной мерцает
На раннем закате Ночи.
Тьма, хоть легко отступает,
Но уходить не хочет.
Ветер уже проснулся.
И на просторы выбрался.
К веткам слегка прикоснулся.
И серебром обсыпался.
Вдали человек, не робкий,
С поклажей идет за спиною,
С трудом пробивает тропку
Заснеженной целиною.
Пес чутко ведет ушами
И, цели наметив заранее,
Огромнейшими прыжками
Отсчитывает расстояние.
«Все чересчур открыто», –
Гуляющий кот считает.
Усами ведет сердито,
И что-то в снегу загребает.
Висят небеса бездонные.
И времени надо немного,
Чтоб пешеходы сонные
Выбрались на дорогу.
Город уже просыпался,
Подсчитывая минуты
И ласково улыбался
Февральскому чудо-дебюту.

 

 

 

 

               Сани
Сейчас на дорогах   скучней.
На трассах порядок строгий.
А мне не хватает старинных саней,
Скользящих по зимней дороге.
Пар от спины лошадиной идет.
Запах навоза и пота.
Полозья и влево, и вправо ведет,
И выпасть в сугроб охота.
Путь до деревни уже не далек.
Избы в снегу утопают.
Вьется над трубами легкий дымок
Да звонко собаки лают.
Под белым покровом не видно земли.
У каждого есть работа.
Вороны дерутся у колеи:
Не поделили что-то.
Словно страница знакомой книжки,
Следами помечены тропы зверей.
В близкой деревне лихие мальчишки
Гоняют разъевшихся голубей.
Нас на подъеме приветливо ждет
Просвет голубого неба.
По ветру  от близкой  деревни плывет
Запах навоза и хлеба.       
Лошадь устала, но тянет бодрей.
Дорога вливается в улицу.
С криком шарахнулась от саней
Рябая хохлатка-курица.
Звуки летят впереди вестей.
Вдруг оборвалась дорога.
В доме давно ожидают гостей,
А мы задержались немного.
Хозяева ждать откровенно устали,
Мы тоже слегка застыли.
Давно разломались старинные сани,
Которые в памяти всплыли.

          В Подмосковье
  Русские равнины.
  Мир сосен и берез.
  Сошедшие с картины
  Поселок и мороз.
  И здесь Зима настала.
  В Феврале красиво.
  Хотя Метель устала
  И метет лениво.
  Луч в окно заглянет.
  От света не уйти.
  И Мороз «ударит»
  Ниже двадцати.
  Февраль Морозу внемлет:
  И пострашней бывало!
  Подмосковье дремлет
  В заносах запоздалых.
  Зверь в  сугроб зарылся
  На  закате дня.
  Медведь-шатун укрылся
  До первого тепла.
  Зима погодой правит
  Без суеты и гвалта.
  Природа Зиму хвалит,
  Но ожидает Марта.

Причуды Погоды
Строка по экрану бежала:
Хороших вестей не жди!
Недавно Зима стояла,
А нынче идут дожди.
Причуды погодные эти
Всем надоесть успели:
Завтра задует Ветер,
Ждите  большой Метели.
Затем и Мороз осмелеет.
За  дело возьмется умело.
Окрестность прикрыть  успеет
Сплошным одеялом  белым.
Прискачет в наряде блестящем
На белогривом коне,
Щелкнет кнутом хрустящим
По неостывшей Земле.
Затихнет весенний напев
До подходящего случая,
На голое тело веток  одев
Рубашку из льда колючего.
Февраль в стороне затаился:
Быть не желает в ответе.
Как будто не он решился
На безобразия эти!
Поспешность Природу ранит:
Весна еще спит в постели.
А зимнее небо туманит
Шлейф запоздалой Метели!

        День и Ночь
Много снега. Море света.
Слезно щурятся глаза.
Ярче не бывает летом,
Хоть их сравнивать нельзя.
Все знакомо и красиво.
Короб радостей до дна!
Ну, а Ночь?
-Какое диво,
Если полная Луна!
Рано утром - на салазки.
Здешних горок круче нет.
А ночной пейзаж - из сказки.
Для прогулок и бесед.
В чем же разницы истоки?
Что сравнение дает?
- Солнце льет лучей потоки,
А Луна их раздает.
Гелий весело играет.
Не до тонкостей ему!
Лишь Селена понимает
Всю ночную красоту.
Днем обычные заботы.
Много шума, много дел.
Завершает люд работы,
Что доделать не успел.
Ночью не бывает шума.
Даже птицы все молчат.
А деревья в белых шубах,
Точно призраки, стоят.
Объяснимо все на свете!
Снял листок календаря:
День и Ночь - родные дети
У мальчишки Января!

 

Розовые птицы
Погоду зазнобило.
Неуютный день.
Утром тихо ныла
Мокрая метель.
К вечеру растаяло.
Капал дождь, как слезы.
Мокли неприкаянно
Белые березы.
К ночи дождь стихает.
Легенький мороз.
Иней оседает
На веточки берез.
Еще сумрак длится.
Внезапно за окном
Розовые птицы
В небе голубом.
Чудеса случаются
Прямо на глазах:
Голуби купаются
В розовых лучах.
В небесах кружатся,
Словно эскадрилья.
Солнца не боятся
Розовые крылья.
Снова перемены.
Иней заискрился.
Стали чисто белыми
Розовые птицы.
Небо осветилось,
И поблекла краска.
В свете растворилась

Розовая сказка...

 

                

                   Весна

 

 

Початок Весни
Уночі не тане.
На дорозі крига.
Та сонечко встане,
Прийде відлига.
Кожної миті –
Білого море.
Снігом покриті
Що  садки,  що  поле.
Та весні ще рано.
.Від неї по суті
Лиш сонце яскраве
Та бруньки роздуті.
Доріжки вже тають,
Асфальтом покриті.
Під снігом чекають
Березневі квіти.
У повітрі п"яному
Зграї вирують.
Співають по-весняному
Птахи, що зимують.
Весело співають
Пісню безкраю.
Та друзів чекають
З південного краю.
Вже західне сяйво
Засліплює очі.
Морозець не зайво
Кріпне до ночі.
Дивляться з увагою
Небеса прозорі.
Сповнені повагою
Березневі зорі.
Повага зрозуміла,
Адже лютий сплинув.
Ще одну зуміли
Пережити зиму!

 

                  1 Марта
Еще подморозить может.
Пощиплет и нос, и уши.
И хоть на весну не похоже,
Но ты оглянись и послушай.
Снежная непогода.
Зима наверстать решила
Те лучшие месяцы года,
Которые упустила.
В небе разлита усталость.
Не сгладят ее метели,
Когда на «балансе» осталось
Короткие три недели.
Март шапку свою надвигает
От снега колючего ниже.
Но Солнце уже подплывает
К экватору ближе и ближе.
Неотвратимость закона.
Отсрочки желанной не ждите:
Планета скользит с наклоном
По удлиненной орбите.
Старушка-Зима состарилась
И старится с каждым днем:
Дитя ее ночью отправилось
В отставку до лучших времен.
Март – юной Весны избранник –
Не станет вперед забегать.
Зиме он – родной племянник.
И может чуток подождать.
Но, как бы Метель не старалась
Навеивать сладкие сны,
Природа уже просыпалась
В предчувствии близкой Весны.

         Первый бал Весны
Наведен и последний глянец.
Не время идти ко сну.
Скоро на первый танец
Март пригласит Весну.
Встретит подругу нежную.
(Не надо спешить на вокзал).
Скатерть накроет снежную,
Наполнит капелью бокал.
Их ждут во дворце придворные -
Вобщем-то разный народ.
Ветры - все братья сводные -
Очистят небесный свод.
Солнце взыграет бликами
На куполе каланчи.
Окрестность заполнят криками
Нахохленные грачи.
Пока все туманом накрыло:
Дороги, мосты и дачи.
Но, станет, как раньше было,
Хотя и чуть-чуть иначе.
Сыграют весеннюю пьесу,
Которую предки любили.
Весна, как и раньше, принцесса.
Актеры в массовке - другие.
Речи прослушают праздные,
Что множество раз говорили.
Но реквизиты разные:
Не лошади, автомобили.
Танец спектакль увенчает -
Прекрасных танцоров парад.
Здесь каждый Весну встречает,
Как тысячу лет назад...

       Ранняя весна
Весна наступила рано,
Марту открывши дверь.
Но рядом врачует раны
Обиженный северный зверь.
Прогнали его. Не просили.
Зажали со всех сторон.
Открытым простором России
Катится теплый циклон.
В Канаде Зима кусается.
С Европы убралась вспять.
А Солнышко лишь собирается
Экватор пересекать.
Градусник «прыгнул» за десять.
Готовы проснуться всходы.
Март – пограничный месяц –
Диктует свою погоду.
Пока все идет, как надо.
Ветром сонливость уносится.
Земля пробуждению рада,
Но робко на Север косится:
«Может, проснулась рано.
Поддалась грачиному гвалту.
Зима залечила раны
Северному гиганту.
Во взгляде его угроза.
Дыбом взъерошилась холка.
А, что, как ударит морозом.
Метелью украсит елки?»
Но Март усмехнулся игриво
И выдал свое заключение:
«Ты просыпайся, милая.
Нынче везде потепление».

Без особых отметин
Ветрам гулять раздолье.
Дождь унылый и ночью, и днем.
Лижет свой снег Подмосковье
Мартовским языком.
Пожалуй, Зима кончается.
Каких еще фокусов ждать?
Березовый лес не решается
Весенние соки пускать.
Заяц – заложник невольный –
В мокрых сугробах таится.
Фыркает недовольно,
Хотя и всего боится.
Сохатый слегка побегал.
«Время поесть!» - считает.
Мокрую корку снега
Сильным ударом сбивает.
Белка глядит с укоризной.
Глазенки горят обидой:
«Подумает, я каприза…»
И молча скрывается с виду.
Лес дремлет в покое и неге.
Птицы с ветвей слетают.
Стаей кружатся в небе
И первых грачей ожидают.
Воды до Апреля хватит.
Небо раскрылось шире.
Мокрой дорогой катят
Мокрые автомобили.
Время во мгле запуталось.
Поздно уже или рано?
Зябкое небо закуталось
В серую шаль тумана.
День без особых отметин,
Кроме небесного гвалта.
Кто-то с усмешкой заметил:
«А что вы хотели от Марта?»

            Земля и ручей
В схватке Весны с Зимою
Пока результат ничей.
Но очень гордится собою
Вестник Весны ручей.
К ночи, замерзнув очень,
Жалуется Земле:
«Придется, наверно, ночью
Снова замерзнуть мне».
Выглянув из-под снега,
Земля говорит в ответ:
«Тебе бы журчать да бегать.
На большее разума нет.
Если вам все позволить,
То можете зла натворить.
Ночью вас надо морозить,
Чтоб поубавилась прыть.
Весна – это вечное чудо.
Ее наступает час.
Снегу от Солнца худо.
Он и питает вас.
Зима ж отступать не хочет.
Ночью изволит шалить.
Морозец по делу очень,
Чтоб половодье сбить.
А ты от меня не бегай
И замерзать не трусь.
Как выберусь из-под снега,
Я за тебя возьмусь!»
Ручей прошептал серьезно:
«Если потоком не стать,
Лучше сейчас замерзну
Чтоб завтра опять бежать»…
Последнюю фразу скомкав,
Будто в раздумье уйдя,
Он тут же покрылся коркой
Из тонкого светлого льда.

    Последний блеф
Утром светило солнце.
Весна набирала разбег.
А вечером снова в оконце
Стучится лапастый снег.
День прибывает весенний.
Но снегу и дела нет,
Что может быть он последний
Ушедшей зимы привет.
Марту слегка обидно,
Что снег намерения скрыл.
Дорожки посыпал солидно
Да ветви деревьев покрыл.
Небо совсем затянулось.
Лишь круговерть видна.
Будто и правда вернулась
Ворчливая тетка Зима.
Но только племянник мудрый
Легко погасил свой гнев:.
Понял, что это шумный,
Но очень недолгий блеф.
Утром старуха скроется
Под воробьиный гвалт,
И свежей водой умоется
Неунывающий Март.

         Мартовская гроза
Опять грохотало небо,
Ночь полыхала огнем.
Ветер плевался снегом
И поливал дождем.
Под утро гроза устала
И уползла на восток.
Люди сказали:
« Странно,
Но все-таки - эпизод».
А за день, скопивши силы
И накаливши страсть,
Могучие Зевсовы   вилы
Небо «кромсали»  всласть.
Сначала людей разбудила,
Сквозь стекла слепила глаза
И, наконец, удивила
Мартовская гроза.
Причины пообсуждали:
«Видно, упился вконец
И Март перепутал с Маем
Непостижимый Зевс!»

         Мартовская сцена
Артистов знакомые лица.
Природа – огромная сцена.
Но за ее кулисами
Готовится перемена.
Не веря шальному счастью,
Вырвался зайчик на сцену
И с неподдельной страстью
Всех осчастливил: “Я лезу!”
Неопытные статисты
(Всякое может случиться!)
Раскрашивают лица
Под настоящих артистов.
Возможно, немного рано
(Наста не держит твердь)
Доставлен герой программы –
Сердито сопящий медведь.
Вынесли осторожно.
Но режиссеру решать,
Когда уже станет можно
Медведя пощекотать.
Подмостки весьма оживленны.
Проснулись и млад, и стар.
Ворон кричит удивленно
Свое неизменное “Карр!”.
Солнце сугробы лижет,
Землю раскрыть стараясь.
Хоть Белка становится рыжей,
Но не орет, как заяц.
Березка прижалась к дубу,
Смотрит глазами влюбленно.
И говорит: “Я буду
Скоро опять зеленой”.
Оттаяли в поле дороги.
Чирикают воробьи.
Да снеговик убогий
Считает последние дни.
Синички свистят настойчиво
Средь воробьиной семьи.
Они, хоть и близкие родичи,
А все же не воробьи.
Артисты уже на взводе.
Час представленья пробил.
Март, постановщик строгий,
Роли распределил.

   Мартовский сюрприз
Буря ночью билась в окна.
Грохотала чем попало.
Третий день округа мокла.
Оказалось, это мало.
Где лежал недавно глянец -
Белый снег февральской пробы,
Нынче ветер-африканец
Жадно слизывал сугробы.
Даже ночью грязь не стыла.
Чудились Весны аккорды.
По теплу природа била
Абсолютные рекорды.
Юный Март - парнишка хваткий-
Преуспел набеги делать,
И Февраль в намокшей шапке
Ничего не смог поделать.
Мать-Земля при птичьем гвалте
Говорит сердито сыну:
"Я вернусь в капризном   Марте.
И не горбь печально спину!"
Речь подслушала синица.
Засвистела вслух ехидно:
"Вновь Зима не повторится.
Доживем, там будет видно..."
Ветер гнул с остервененьем
Ветки мокрые берез.
О ближайшем потепленье
Шел уверенный прогноз.
А затем - сомненья нотки:
У погоды сплошь капризы.
Может Холод по охотке
Приготовился к сюрпризу?

       Мартовский лес
День пришел удачный,
Солнечный, веселый.
Лес почти прозрачный.
И ковер зеленый
Дружно к небу тянется,
Поглощает свет.
И расти старается,
Пока тени нет.
Зелень око радует.
А, немного далее
Дол как будто плавает
В голубом тумане.
Поляны, сплошь зеленые,
Дымкою укрылись:
Подснежники веселые
Из земли пробились.
Не ошибка зрения:
Смотрят гордо прямо.
Хоть слегка в смущении:
"Я не очень рано?"
Березонька проснулась,
Соку напилась.
Цветам улыбнулась:
"Растите на милость!"
Ветер веселый
Затеял игрушки:
Деревья-то голые.
Колышет верхушки.
Те трутся жеманно -
Звук возникает.
Рокотом странным
Окрест заполняет.
Лес умиляет
Зеленой травою.
Такое бывает
Лишь ранней весною!

   Сиреневый туман

Птицы  весело кричали.
В легкой поступи весны.
Тают зимние печали,
Зреют трепетные сны.
Не сказать, что очень рано
Зимний холод отступил,
Но сиреневым туманом
Конец Марта удивил.
Хочешь – верь. Не хочешь – смейся.
Только это не обман.
Словно вдруг ожила песня.
Про сиреневый туман.
Эос – Гелия сестрица.
Ей известна песня та.
Это ж надо потрудиться,
Комбинируя цвета!
Краток миг у вдохновенья.
Фантазировать пришлось,
Но небесное творенье
Ей на славу удалось!
Небеса, дома и рощу –
Все залил сирени цвет.
( А с оранжевым попроще:
Как-никак законный цвет!)
Люди замерли и звери.
Всех виденье проняло.
Лишь художник не поверил:
«Быть такого не могло!»
Только он в тумане не был
И не сможет оценить.
Попрошу титанов Неба
Чудо это повторить!

                    Апрель
В воздухе разлита нега,
Не заманишь в душный дом.
Солнце лижет клочья снега
Ярко-желтым языком.
С мокрых веток льются слезы.
Чтобы скрыться от весны,
Снег забрался на березы,
Разукрасив их стволы.
Страж пернатый, голос звонкий:
“Кто вы будете да чьи?”
На веселой зимней горке
Уже высохли ручьи.
Что-то стукнуло в оконце,
Может жук иль стрекоза.
Рыжий кот на ярком солнце
Щурит рыжие глаза.
“Полно спать в прохладной неге!
Просыпайся, дикий зверь!”
В ослепительном разбеге
Ясносолнечный Апрель!

                 Прохлада
Долго нежились в тепле.
Нежились, и ладно:
Нынче встали на заре –
За окном прохладно.
Апрель Севером дохнул:
«Радовались рано!»
Всю округу затянул
Холодным  туманом.
«Что прохладно, не беда.
Хватит влаги, света.
А для летнего тепла подождите лета.
Весна Солнышком красна.
В Марте снег лишь тает.
Слишком ранняя Весна
Не к добру бывает.
Братец-Март разнежил вас
До последней точки.
Кое-кто, как на показ,
Выбросил листочки.
Только хмуриться зачем?
Кто меня осудит?
Обещаю твердо всем:
Мороза не будет!»
Лес стоял, как на показ.
И, хоть снег срывался,
Но термометр – зоркий глаз –
На «тепле» остался.


         Туманное утро
Нынче Утро ворчало и хмурилось.
Весь Восток затянуло туманом.
Встали вовремя. Только чудилось,
Что вставать еще слишком рано.
Эос зря пробивалась сквозь тучи.
Зря багряное платье одела.
Утро молвило: «Было б лучше,
Если б ты этот день просидела.
Понимаю, что это не нравится.
Исключительно между нами:
Апрель, кажется, собирается
Заключить договор с Дождями.
Солнце в Марте вовсю старалось.
Снег растаял. Подсохла дорога.
От старушки-Зимы осталось
Всевозможного мусора много.
Не забудь про вечернюю встречу.
О Дожде пока речь не ведется.
Ты появишься к братцу-Вечеру:
Авось, в небе окошко найдется».
Повисевши в раздумье немного,
Эос только чуть-чуть опечалилась.
Посмотрела на Утро строго
И в Чертог досыпать отправилась.

             Березонька
Апрельские слуги вольные
Юным задором горели.
Их выступления сольные
Огромный успех имели.
В самом начале месяца
Все были в отличной форме:
Ветер теплом отметился,
Солнце прогрело корни.
Темпы, конечно, завидные.
А следствия вмиг проявились:
Березы, как дамы солидные,
Зеленой вуалью прикрылись.
Пока совещались тихо,
Подросток-Березка не ждала.
Почки прорвала лихо
И в полном наряде стояла!
«Ахнули» старшие дружно,
Словно толпа на пожаре:
«Спешить никогда не нужно!
А если мороз ударит?»
Встряхнула Березка кроной,
Юного Клена «заноза»:
«Ах, милые тетушки, что вы?
Я не боюсь мороза!»
Сосна пробасила солидно:
« Соседки, решайте срочно.
Пусть будет другим завидно,
Но «молодо-зелено» - точно!»
Роща о чем-то шепталась.
Бабочек стая носилась.
Березонька улыбалась
И на Кленка косилась.


         Добровій
Завірюхи відгули,
Розпочався Квітень.
Вже у лісі віцвіли
Березневі квіти.
Всім здавалось:: перелом
Скоївся в погоді.
Небо дихало теплом
При кожній нагоді.
Гарне сонце по весні
Підтягує сходи.
Готувались вийти всі
На власні городи.
З дому вигнало мерщій
Багато народу.
Віяв вітер Добровій
З Південного Сходу.
А сьогодні знов шумить
Північний, горластий .
Все змінилося за мить,
Як у жінки настрій.
Та не можна відступать
(Вже гриміли грози),
Хоч на дворі ще стоять
Помітні морози.
Загула щомочі,
Мов осіння муха,
Заліпила очі
Люта завірюха.
Не цураючись надій,
Благаєм погоду:
Хай повіє Добровій
З Південного Сходу!
Повернись до нас мерщій
В ночі досвітні.
Хоч ти літній Суховій,
Та тільки не в Квітні!

        Апрель финиширует
Вечерний закат, как и раньше красив.
Каждое утро светлее.
Апрель финиширует, не отступив
Перед коварством Борея.
В печках последние щепки сожгли,
Пока их дуэт продолжался.
Как бледная маска старушки-Зимы,
Мокрый снежок срывался .
Народ по весенним законам живет:
Поехал на летние дачи.
Озябший сосед отощавший живот
В свитер лохматый прячет.
Хоть Северный Ветер еще пошумит,
Объятья его потеплели.
Борей подорвался. Уже не грозит
Снежным зарядом метели.
Холод ослаб и униженно ропщет,
В полярные прячась, хоромы.
Взрывом зеленым ответила Роща
И разукрасила кроны.
Катится Солнце могучим огнем
К широтам полярного круга.
Тепло «нагнетается» ночью и днем
Могучим насосом Юга.
Гиганты-дубы с нетерпением ждут
Первых посланцев Лета.
Сады пробудились. Вот-вот зацветут
Буйным весенним цветом.
Как только удастся пернатых собрать,
Из тех, что домой прилетели,
Роща готовится вновь зазвучать
Аккордами юных трелей.
Имидж Апрелю легко создавать,
На струнах Весны играя.
Красавец готовится вахту сдавать
Зеленому месяцу Маю.

                 Травень
Неначе ніякої змови,
Та квітень і червень мовчать.
Травень, мов парубок новий
Захоплює легко дівчат.
У нього яскрава врода
Рідної  неньки Весни
І дуже приємна погода,
Коли ще немає жари.
У нього зелені очі
Із зачарованих снів.
У нього чарівні ночі
З піснями солов"їв.
Він зовсім Зими не знає.
ЇЇ пережив забуття.
Час, коли сили збирає
Оновлене Квітнем життя.
Нечисте у Травні ховається,
Мов шолудивий пес.
У травні живе кохається
З благословення Небес.
Може гриміти до строку
Першотравневий грім.
Травень – перлина року,
І дуже пишається цим.

            Мелодия Мая
Май закутан в зеленую мантию.
Музыкант благородный и юный.
Разыграл свою сольную партию,
Чуть тревожа волшебные струны.
Перезвон был волнующе долог.
В такт качались зеленые стебли.
Покатилась мелодия долом
И цветами украсила землю.
Подсушило лесные дороги.
Музыкант от души старался.
Даже дуб недоверчиво-строгий,
Да и тот зеленеть собрался.
Солнце Маю вовсю помогало,
Чуть поднявшись над дымчатой кромкой.
Все, что бегало и летало,
Упивалось мелодией звонкой.
Хоть у Мая различные лица,
Но улыбка их все озаряла.
Подпевали восторженно птицы,
И мелодия жизни звучала.
Засвистели пичуги хором.
Голос скрипки с открытых дверей.
А из рощи, что рядом с домом,
Пел божественный соловей.
Подпевать – не его заслуга.
Стало ветру обидно до слез.
Он на крыльях из теплого Юга
Эту песню на Север понес.
Все звучало светло и красиво.
В щель забились Тоска и Печаль.
Музыкант улыбнулся счастливо
И закутался в звездную шаль.

Цветущий Май
Вчера еще сливы колючие
Золушкой бедной глядели.
Сегодня, прибравшись по случаю,
Роскошные платья одели.
Весна этой роскоши рада:
Фата красоты подвенечной.
И все же в цветении сада
Есть привкус загадки вечной.
Загадки с наивным взглядом,
С которой влюбленные носятся:
Зачем с подвенечным нарядом
Невесте поплакать хочется?
Ведь, сбросив наряды белые,
Сливы «спасибо» скажут.
Их ветви осиротелые
Новую жизнь завяжут.
Деревья готовят кроны:
Куда от Природы деться?
Многие тут же готовы
В пышный наряд одеться.
Оденутся, словно невесты.
Жених непременно найдется.
Хоть им наперед известно,
Что сбросить наряд придется.
Солнце приветливо светит.
Цветы без конца и края.
Весна только завтра отметит
Вторую неделю Мая.
Весну покидают сомнения:
Буйство цветов продолжается.
И только с последним цветением
Время Весны кончается.

         Контрасты Мая
У каждого месяца странности:
Май далеко  не молод,
Но тоже впадает в крайности -
Жара,  или  мокрый  холод.
И, хоть потепления ждали,
(Холодом  дуло в спины),
Май вспомнил, за что ругали
В  первую половину.
Разумный баланс нарушив,
Услышав как город ропщет,
На всех недовольных обрушил
Жару небывалой мощи.
Июнь процедил на это,
Скрываясь от глаз до времени:
«Ты  - месяц тепла и света,
А не июльского  бремени.
Деревья давно плодоносят.
Их засушить нельзя.
Люди прохлады просят.
Поля, огороды – дождя»
Май отвечал на это:
« Жара – неприятный факт.
Но только с Восточным Ветром
Нельзя нарушать контракт.
Вышло не очень по-нашему:
Добро обернулось злом.
Я долго его упрашивал,
Чтоб  подсобил теплом.
Мои на пределе нервы…
Братец Июнь, не жди.
Контракт будет длиться до первого.
А ты собирай дожди!»
Немой диалог прервался.
А мы и прогнозу не рады:
Хоть он  успокоить старался,
Но не сулил прохлады…

 Зеленое безумство
Зелень вокруг молодая –
Восторженный гимн Весне.
Веселое Солнце Мая
Купается в синеве.
Березок зеленые косы
Почти до земли висят.
Ожившие абрикосы
В белой фате стоят.
Форы у слив не выпросив,
Терен к цветенью готов.
Он изготовился выбросить
Первый заряд цветов.
У яблонь хватает терпения:
Замерли в старте вокруг.
Их не смущает рвение
Косточковых подруг.
На распускание быстрое
Команды желанной нет,
Но изготовился к выстрелу
Стартовый пистолет…
День или два – не вечность.
Спустит курок Весна,
И захлестнет окрестность
Молочная белизна.
В мире зеленом брожение.
Ее кульминация зреет.
Каштан уловил настроение
И тоже цветы лелеет.
Жизни веселое буйство
Ничто удержать не в силе.
Цветенье – любви безумство,
Но только в зеленом мире.

    Ласточки явились!
Май входил в свои права
Мощно и солидно.
Хоть коси, растет трава.
Только птиц не видно.
Кто во время холодов
Улетал лишь ночью,
Днем кормился у домов,
Все подались в рощу.
Возле окон и балконов
Тишина и пусто.
А без птичьих перезвонов,
Всем немного грустно.
Утром вдруг знакомый шум.
Стрелы вверх носились.
Сразу мысль пришла на ум:
Ласточки явились!
Вновь в веселой кутерьме
У берез кружились.
Вот бы знать: вы, правда, те,
Кто у нас родились?
Те, кого я провожал,
Улетавших стаей.
Те, кому вослед кричал:
«Прилетайте в Мае!»
Нежно смотрят на людей.
У окна летают.
Словно собственных детей,
Их жильцы встречают.
Людям донесли привет,
Пролетев полсвета.
Вот теперь у нас комплект.
Можно ждать и лета!

 

     Они прилетели
Они прилетели! Они прилетели!
Знакомые гнезда мельком оглядели.
Где-то и что-то поправят немножко,
Чтоб не достала коварная кошка.
Над домом кружатся высоко и низко.
Заполнили небо восторженным писком.
На месте знакомом устроиться проще.
Завтраком кормит зеленая Роща.
Меню постоянно, но ласточки рады,
Хоть завтрак порхающий выловить надо.
Словом, хватает летающей снеди.
А люди смеются: "Трудитесь, соседи!"

 

 

Обложной в Мае

 

Солнце ликовало.

Май – владыка ловкий.

Землю припекало,

Как пирог в духовке.

Ветер потрудился.

Вскоре стало сухо.

Дождевик склонился

И шепнул на ухо:

«Сир, не припекайте.

Май с Дождями дружен.

Власть мне передайте:

Дождь хороший нужен.

Я листву умою.

И леса, и пашни.

Тучами закрою

Все владенья Ваши.

Ливни здесь не справятся.

Особенно, шальные.

Хотя  людям нравятся

Ливни проливные…»

Май слегка задумался.

Только на мгновенье:

« Надо же додумался:

Лить дождем осенним!»

«Сир, все будет славно!

В природе силы дремлют.

Мы достигнем главного

И напоим землю».

Владыка согласился:

«Что ж, бывает всякое…»

Ранний сон приснился:

С неба тихо капало.

Затянуло небо.

«Обложной, похоже…»

Бури вовсе не было

Да и ветра тоже.

           

 

Последний сюрприз
Снова  поздний вечер
Выглядел уныло.
Ослабевший Ветер
Плыл жарой постылой.
Для его полета
Пересохли крылья.
Назревало что-то
В небесной камарилье.
А пока несмело,
Мягкою волною
Небо чуть звенело
Нервною струною.
Буря ожидалась.
Ею все дышало.
Туча собиралась,
Нехотя и вяло.
Ожиданье длилось.
Горизонт искрился.
Что-то изменилось:
Занавес открылся.
Небесная мистерия.
Эскадрон летучий
Легкой кавалерией
Налетели тучи.
Сумраком заполнили
Небосклоны сонные.
Полыхали молнии
В глазницы оконные.
Нервный кашель грома.
Яркая зарница.
Неужели снова
Дождь не состоится?
Будто вентиль тайный
Где-то открутили:
Вырвавшись из стайни,
Зарезвился Ливень.
Еще одно мгновение,
И, кажется, не зря
Вздохом облегчения
Ответила Земля.

 

         Итоги
Окрестность разодета
Яркими цветами.
Ждет природа лета
Светлыми ночами.
Кто-то сено косит
Вдоль лесной дорожки,
Березы дружно сбросили
Девичьи сережки.
Мир проснулся новый.
Солнцу удивился.
Даже лес дубовый
Зеленью покрылся.
Туман поспешно тает,
Наглотавшись света.
Кое-кто считает:
«Наступило лето!»
«Порядок неизменный:
Недели не хватает…» -
Календарь настенный
Головой качает.
«Птицы, присмотритесь,
Все без гнезд летают.
Вы грозы дождитесь,
Что бывает в Мае!»
Не волнуясь очень,
Подмигнул лукаво.
А уже к полночи
Небо грохотало.
Угасали звезды.
Ласточки все вместе
Возрождали гнезда
На знакомом месте.
Солнце тучи водит

            Обновленным краем

            Весна итог подводит

            С возмужавшим  Маем.

 

                

 

                  

 

 

 

                        Лето

 

 

     Летняя ночь
Просторы безбрежны.
Утомившись летом,
Спит земля в вуали нежной
Из лунного света.
Видимость капризна.
И кажется даже,
Что вокруг лишь призрак
Дневного пейзажа.
Круглая виновница
Небом проплывает.
Как созвездий сводница,
Звезды собирает.
Их плен не долго длится.
Пошептавшись тайно,
Впорхнули синицей
В небесные стайни.
Облаков путина.
Но Луна без риска
Рвет их паутину
Серебряным диском.
Капризная красавица,
Не боясь простуды,
Отчаянно купается
В полуночном пруде.
Все в природе томной
Дышит интересом.
Вот и  лось огромный
Выглянул из леса.
Смотрит в небо лунное
Хитрыми глазами:
" Эх  поддать бы круглую
Острыми рогами!"
Он, жених бессменный
В лосиной округе,
Этот дар бесценный
Поднес бы подруге!
Но Луна далеко,
А лось глупым не был.
Сереет на Востоке
Утреннее  небо.

 

             Ностальгия
Желтый лист как предвестник мудрости
В паутинку с росою врос.
Дремлет в нем ностальгия юности
С ароматом озоновых гроз.
Что он помнит, изгнанник ранний
Из семьи еще сочных друзей?
Может быть, оказался крайним
На исходе июльских дней?
Молодятся деревья спелые,
Удаляя с желтинкой листы.
Точно так же кокетки зрелые
Вырывают следы седины.
У березы имеются виды.
Где ей мудрости летом взять?
Но изгнанник не держит обиды
На капризную стройную мать.
В нем, упавшем, хватает силы,
Чтоб наряд свой на алый сменя,
Прошептать:
              «Посмотри, я красивый.
Почему ты забыла меня?
У меня есть приятель скромный.
Он всегда укрывается мной.
Потому, что он жук бездомный,
А я павший, однако, живой.
Я, конечно, тебя не забуду
И о детстве поведаю всем.
Может лучше, что видеть не буду,
Когда станешь ты голой совсем!»
Сколько горечи в этой думе,
Только жук и воспринял всерьез.
Тихий шепот растаял в шуме
Веселящихся с ветром берез.

        Проказы Венеры
Что-то странное с планетой:
Не гремит на небе гром,
Неулыбчивое лето
Тихо киснет за окном.
Посадили огороды.
Облегченья замер вздох.
Только нет пока погоды
Да растет чертополох.
Внук приехал из России.
Рада бабушка до слез.
От вокзала с носом синим
Дед домой его привез.
Нрав капризный у природы.
Хоть с досады брови хмурь.
«Календарной» нет погоды,
Хотя пишется «июнь».
Видно Осень с Летом «спелась»,
«Катавасия» пошла.
Ведь куда-то явно делась
Часть «глобального» тепла.
Астрология без меры
Всем успела надоесть.
Но, прекрасная Венера
К Солнцу силилась подсесть.
Их свиданье состоялось
И оставило следы:
Видно, Солнце засмущалось
От волшебной красоты.
Засмущалось, скрылось в тучи
И не хочет выходить.
Северный Борей могучий
Волен тучами крутить.

            Летний ливень
Мечется ветер над мелкими плесами,
Как алкоголик без гривни.
Зеленые кудри деревьев расчесаны
Густою гребенкою ливня.
Цели доступные выбрать хотят
Огненные создания.
Глазами фасетными в ливень глядят
Многооконные здания.
У кромки дорог неуверенно ждут
Машины различной формы.
На землю свалился  за десять минут
Запас полумесячной нормы.
Заполнено все дождевою водой,
Вырвавшейся из плена.
Мокрый прохожий, машет рукой,
В потоке бредя по колено.
Пройти и проехать дорогой нельзя.
Пыль водяная летает.
И только распаханная земля
Воду еще принимает.
Ливень снимает удушливый  стресс   
Природы привычный голод
Да промывает гидрантом небес
И лес, и поля, и город.
Недолго  сердитая   туча висит.
С ворчанием вдаль отступает..
Солнце на землю с улыбкой глядит,
И радуга сочно играет.

  Ветер - сорванец
Ветер. Птицы рады:
Весело летать,
Ведь почти не надо
Крыльями махать.
Пауку кручина:
Будто невзначай
Порвало паутину.
Снова начинай!
А Ветру нет  и дела,
И нет его вины,
Что шапка улетела
С чьей-то головы.
Сорванец проворный
Забавлялся днем:
Вот веревка порвана
С сохнущим бельем.
Разыгрался, крышами
Весело гремя.
К обеду лужи высушил
Вечернего дождя.
Остудил погоду.
Тучи разгоняет.
Да кричит народу:
“Кто меня не знает!
Я пока что маленький.
Лишь с березку ростом.
Малый да удаленький.
По вашему – подросток.
У меня есть братья.
Силища – словно чудо!
Ураганам сватья,
Кумовья тайфунам.
Коль они играют,
Не минет беда:
Крыши посрывают,
Унесут стога.
Полечу-ка к полю
На один часок.
Наиграюсь вволю
Да развею смок”.
Монолог прервался
(Современный стиль),
И пострел умчался,
Поднимая пыль.

      Первородок
Уже на старте лета
Солнце и жара.
Зеленая планета.
Июньская пора.
Майское веселье
От Весны досталось.
Соловьиной трелью
Лето начиналось.
Сколько Гелий не хитрил,
Бесполезно это.
Коней солнечных взбодрил
Первородок Лета.
Взвились гневные в зенит
Под его ударом.
И пейзаж уже залит
Солнечным пожаром.
«Я теперь за все в ответе!
Ты жарой подуй!» –
Наставляет строго  Ветер
Юноша Июнь.
« Славно лето начинаем.
Страсти не остыли.
Я хочу, чтоб братца Мая
Поскорей забыли!»
Ветер взял «под козырек»,
Слов не тратя даром.
Вскоре и задул Восток
Непривычным жаром.
Надоел народу очень,
Опаляя лица.
Дул весь день, и только  к ночи -
Дальние зарницы.
Горизонт искрится.
Вечер наступил.
Месяц гонористый
В должность заступил.

   Таинства лета
В зеленом убранстве
День исторический.
Живет в христианстве
Праздник языческий.
Как любовь и слезы
Неразлучны в мире,
Полынь и береза
В городской квартире.
Окна открыты и  ветру, и свету.
Дождями умыты
Роскошного лета.
Утро веселое
Росою искрится.
На древних иконах
Разгладились лица.
И быть это может.
Хоть в красках застыли,
Святые ведь тоже
Язычники были.
Тайну постигни.
Откройся и слушай:
Мелодия жизни
Вливается в души.
Мечтать не ленись,
Волшебного хочешь?
С терпеньем дождись
Купаловой ночи.
Все станет возможным.
Лови же мгновенье.
Гляди осторожно
На чудо-цветенье.
Сиди до рассвета
Над маленьким прудом.
Не каждый из смертных
Встречается с чудом…
 
Утренняя Заря
Серенькой представилась
В первых бликах света.
Но вскоре зарумянилась
Фаворитка лета.
Красками расцветила
Небосвод над миром.
Тихий пруд заметила,
Улыбнулась мило:
«Почему ты постный?»
Один мазок умелый –
Распознать не просто,
Где вода, где небо.
«Город, еще сонный,
В свете искупаю.
Уголки заполню.
Я теней не знаю»
Огородник ранний
Присмотрелся к свету:
«Разыгралась рано:.
Солнца еще нету»
Сумрак скрылся где-то,
Хотя слишком поздно
Потому, что светом
Напитался воздух.
А Восток играет.
Золотом искрится.
Гелиос впрягает
Чудо-колесницу.
Луч  земли  коснулся.
Возвращая  тень.
Это день проснулся.
Бесконечный день…

            Гелиос
Титан Гелиос вздохнул,
Сестрицу видя кроткую:
Он едва ли прикорнул
В эту ночь короткую.
Вскоре подобрался весь:
Надо постараться,
Чтоб до купола небес
Вовремя добраться.
Сбрую затянул сильней
И заметил строго:
«Несколько ближайших дней
Мчать одной дорогой!
Чтоб к зениту добрались
И вовсю старались».
Кони белые взвились,
В небе растворяясь.
Гелиос вперед шагнул,
Наливаясь светом.
На прощанье подмигнул
Титаниде Лето.
Та воскликнула: «Лети!
Землю разогреешь»
И добавила: «Свети,
Как светить умеешь».
Разорвался горизонт
Солнечным ударом,
И налился небосвод
Золотистым жаром.
Июнь – шапка набекрень.
Весь в потоках света.
Разгорался длинный день
Над земной планетой.

           Жара
Передышка легкая.
Ранняя пора.
Всем нужна сноровка
Завершить дела.
Покосить леваду,
Съездить на базар.
Поработать надо,
Словно на пожар.
За Солнцем не угнаться.
Забирает круче.
А уже к двенадцати
Истязает жгуче.
С прохладою покончено.
Жар со всех сторон.
Говорят: «Устойчивый
Завис антициклон».
Коркою застыли впадины земли,
Хоть недавно лили
Сильные дожди.
Кайф забылся ранний.
Уже трудно дышится.
Словно призрак дальний,
Горизонт колышется.
Безоблачный и яркий
Разгорелся день.
Как в парилке, жарко.
Не спасает тень.
Может, Зевс рехнулся:
Ночь ведь не остудит.
Гелий усмехнулся:
«То ли еще будет!
Сезон преинтересный
Только начинается.
Я признаюсь честно:
Лето постарается
А скулить не надо!
У всего есть сроки.
И не шлите жалоб
На Олимп высокий.
Вам бы вечер раньше…»
Продолжать не стал
И помчался дальше
Солнечный Титан.

       Вечерняя Заря
Самый длинный день угас,
Утомленный светом.
Выставляет напоказ
Свою силу Лето.
Город множеством дверей
В рощу открывался.
Пряный запах из полей
С липовым мешался.
Небо чисто и светло.
Дождик не намочит.
Солнце село. Но тепло
Уходить не хочет.
В роще комары гудят.
Стаями кружатся.
Но в поселок не летят:
Ласточек боятся.
От крылатых не уйти.
Кружатся у зданий.
Из пернатых не найти
Полезнее созданий!
День окончился не зря,
Отслужив обедню.
Вместо «Утренней», Заря
Назвалась «Вечерней».
Разыграла все опять,
Как играть умела.
Кажется, и Время вспять
Повернуть сумела.
Хоть румяная была,
Побледнела очень.
Звезды яркие зажгла,
Растворяясь в Ночи…

               Ночь
Сумерки длились вечно.
Жару не сумев превозмочь,
С трудом превращался Вечер
В быстротекущую Ночь.
Краски ушли бесследно.
Выдохлась Суета.
Тьма, как старушка бедная,
Тащится в ворота.
Звуки ночные слышатся:
Где-то скрипит весло.
Огни рукотворные движутся,
Гармонии Мира назло.
Народ отдыхает усталый.
Короткий и душный покой.
Лишь загулявшие пары
Сидят над уснувшей рекой.
Костер – рыбаков обычай –
Светится вдалеке.
Не надо обильной добычи,
Чтоб отдохнуть на реке.
Загадочно звезды мерцают,
Тревожа не спящий народ:
Какая из них посылает
Ему зачарованный код?
Небо судьбу решает,
Как бы иной не хитрил.
Аргус легко управляет
Хором небесных светил.
Тьма наступает не сразу,
Уставшей цикадой звеня.
Ночь – лишь короткая пауза
Перед началом дня…

      Ливень в августе

Даже Августу жарко стало.
(Словно кто-то его неволил!).
Плащом-тучкой закрылся устало
Легкой тени придти позволил.
Молча ждали, что Главный скажет,
Все Стихии стояли «на стреме».
Робкий Дождик не верил даже,
Что разрядится  в мощном громе.
Капли первые сыпал редко.
Словно цели пока не видел.
Ухватился за землю цепко,
Превращаясь в могучий ливень.
Его долго округа ждала.
Как обычно, с надрывным воем.
Только Буря разморено спала,
Утомленная долгим зноем.
Дождь и Тучи, что братья кровные,
Свою  долгую службу несли:
Струи лили сплошные и ровные
В пересохшие губы Земли.
По асфальту неслись  в потоке.
К непонятному морю текли.
Всем казалось, что он в истоке
У могучей и бурной реки.
Вакханалия завершалась,
Словно сон  у  прекрасной подруги.
Вскоре Солнце опять улыбалось
Обновленной и чистой округе.
Август складки плаща отбросил.
На работу  мельком  взглянул.
Покосился на ждущую Осень
И Дождю благодарно кивнул.

 

     Городское утро
Кончается знойное лето.
Ночь принесла прохладу.
Еще далеко до рассвета,
И подремать бы надо.
Бессонница зла и строптива.
Хотя и глазницы свело,
Но Сон упорхнул стыдливо
В открытое настежь окно.
У беглеца очень нежные руки,
И след его быстро растаял.
А предрассветные звуки
Воинственно нарастали.
Любая цивилизация
Для шума найдет причины.
Включилась сигнализация
У недовольной машины.
Протопали чьи-то ноги.
Невольно шаги считаю.
Гуденье далекой дороги
Глушится звонким лаем.
Ночи последние шансы
Город отбросил спросонок.
Коты исполняли романсы,
Словно капризный ребенок.
Тучи к утру растаяли.
Вернулось тепло понемногу.
Но птицы летали стаями,
Готовясь в большую дорогу.
Примета весьма заметная
Бесплатным прогнозом дарит:
Рябина прогнула ветви –
Значит, мороз ударит.
Скользит по орбите планета.
Прогнозы не стоит слушать.
Финальные песни лета
Волнуют сердца и души.

    Мелодия дождя
С вечера закапало.
Отдаленный гром.
А ночью небо плакало
Реденьким дождем.
Грозы привычной не было.
Тишина стояла.
Под утро струи бегали
По клавишам тумана.
Играли не по правилам.
Дождь потоком лился.
Город сонно вздрагивал,
Но в игру включился.
Мелодия рождалась,.
Давила мягко в уши.
В симфонию сливалась.
Я лежал и слушал.
Растаяли сомнения:
Музыка несла
Привычное забвение
На границе сна.
Солнышко проснулось.
И, хоть встало рано,
Но утро завернулось
В дождевик тумана.
Люди просыпались.
Но как-то без охотки
В мелодию вливались
Городские нотки. 

 

 

 Небесные  беспорядки

Июль – роскошный  парень,

Но капризный очень.

Май  свирепо  парил.

Этот  –  нудно мочит.

Нет  солнечных  рассветов.

Холодный сумрак дня.

На вершине  лета –

Призрак  Октября.

Под листьями укрылись

Мокрые опушки.

В потоки превратились

Мелкие речушки.

Пощады просят ноги:

По тропкам нет пути.

Твердые дороги

В брод не перейти.

Струи бьют холодные.

Мухи не летают.

А птенцы голодные

Клювы разевают.

«Мультики»  приелись.

Позабыты  книжки.

В квартирах засиделись

Скучные  мальчишки.

Им бы на природу

В  солнечный денек,

Где полно народу

И речной песок.

Таковы «реалии».

С Неба «взятки  гладки».

В  Небесной «канцелярии» –

Большие беспорядки!

      

       Начало  Августа

Май был подобен пожару.

В Июне надежды "скисли".

"Выдал" Июль нам жару,

В непереносном смысле.

От необычного "пекла"

Европа нескоро оправится.

Дыханье Сахары крепло.

А Юг под него "подставился".

Просторы морские добавили

В него удушающей влаги.

И даже "сапог" Италии

Жильцам не прибавил отваги.

Одетый в зеленую тогу

Июль и грозил и кусался.

Но, кажется, слава Богу,

И он позади остался.

Август, в плодовом наряде,

Пока припекает не очень.

Но, даже в ночной прохладе,

Мерещатся душные ночи.

Зори на красках замешаны.

Много тепла и света.

Ветви плодами увешаны

И молят пощады у Ветра.

Ласточек - целое море!

В Августе - это явление:

Выпорхнуло на волю

Новое поколение.

До Сентября - недели.

Не скажешь, что ветры сбросили,

Но листья уже полетели  -

Предвестники близкой Осени.

 

                        Жарко
Уставшее Солнце по небу плывет.
Ни капли дождя не прокапав,
Расслабленный Август - жиреющий кот-
Ходит на мягких лапах.
Ему бы прохладой понежить пора,
Но раскаяние гложет:
Власть захватила старуха-Жара
С кривой и нахальной рожей.
За дымкой расплавленной даль не видна.
Она только к ночи растает,
Чтоб призрачной ладьей Селена-Луна
Знала, куда уплывает.
Полдень, как пытка небесным огнем.
Ночь - только тень отрады.
Ветер проснулся, но так раскален,
Что не дает прохлады.
На кроны деревьев налет желтизны
Мазками небрежными бросили.
Листья желтеют от козней Жары,
До наступления Осени.
Тепло и морозы воспринять могу:
Согреют, пощиплют уши.
Но, кто и зачем напускает Жару
На наши безгрешные души?

 

           Конец Августа

К рекордам вечное стремленье

В столетней памяти храня,

Год преуспел. А настроенье

Поднял к началу Сентября.

Чуть-чуть прохладней ночи стали,

На струнах жалости звеня.

Мы от жары давно устали.

От козней яростного Дня.

А, дальше к Югу, все, как прежде:

Под сорок держится в тени,

Хоть люди в трепетной надежде

Молитвы Богу вознесли.

В сухом удушье степи стонут.

Для них, как кровь, нужна вода.

Горят леса, а где-то тонут

От половодья города.

Циклопам одноглазым к стати,

Тайфуны грозные лютуют.

Их нескудеющие рати

Морями южными кочуют.

Стихии продолжают злиться,

Кого-то  яростно виня.

За нас не хочет заступиться

Родная матушка-Земля...

За все, что делаем, в ответе.

Хоть трудно в этом признаваться:

"Набедокурили", как дети,

И не желаем извиняться!

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

      Осень

 

Времена года

Погода повторяется
На земной планете.
Сентябрь еще купается
В бесконечном лете.
Новый день настанет,
И Год –администратор
Ленточку натянет
На земной экватор.
Чтоб время настало,
И Солнце-Ярило
Ленту порвало
И к Югу уплыло.
Неважна погода –
Так Судьбы решили –
Чтоб дочери Года
Прописку сменили.
Маршруты набросили.
Цели ясны:
Север – для Осени.
Юг – для Весны.
В дверях неприметно
Застыли подруги –
Жаркое Лето
И Зимние Вьюги.
Жизнь продолжается.
Кровь не остыла.
Все повторяется
Славно и мило!

 

  Метаморфоза
У Серпні перегрілись.
Гірше не буде.
Від спеки стомились
І звірі, і люди.
Вересень з походу,
Мов лицар у латах,
Дощ-прохолоду
Гонить завзято.
Вітер видуває.
Стоять хати стилі.
Та хто міру знає
В усякому ділі?
Де вода та бралась?
Скажена негода!
Сльозами заливалась
Матуся Погода.
                -
Все змінилось стрімко
В рожевому глянці.
Осінь, як та дівка,
Чепуриться вранці.
Дерева при дорозі
Золотом фарбує.
Наче їй, небозі,
Статі бракує.
Все, що малюється,
Наповнене змістом.
Горобина красується
Червоним намистом.
Життя прокидається.
Кольори чисті.
Рудий кіт втішається
У жовтому листі.
Оси-гурмани
У вікна влітають.
Ранкові тумани
Струмками стікають.
Довкілля купається,
Теплом розігріте.
Сонце вдивляється
У минуле літо.

Краски раннего Сентября

Ветры южные за день устали,

Отдыхая почти до рассвета.

Да слегка желтизны подмешали

В перезрелые краски Лета.

Эти краски смотрелись бы трепетно,

Но пока никому не видны:

Ночь затерла их губкой пепельной

Под надзором капризной Луны.

Звездам нет ни отставки, ни смены,

Пока длится их звездный час.

Они смотрят с небесной сцены

Многотысячной россыпью глаз.

Но, едва звездный плащ свернулся,

И залилась Заря румянцем,

Лес, разбуженный, сразу проснулся,

Чтоб проверить свое убранство.

В нем зеленая мощь взыграла

На могучем органе Дня.

Желтизна лишь чуть-чуть оттеняла

Краски юного Сентября.

А, когда от любви беззаветной

Тучки трепетно расцвели,

Солнце выплыло незаметно

За небесный  порог Земли.

Небо стало большим и бездонным.

В голубые одевшись тоги.

Лишь Луна уплывала сонно

В свои утренние чертоги.

Каждый лично приветствует  Осень,

Ведь тревожили душу не зря,

Заплетаясь в небесную просинь

Краски раннего Сентября.

         Боярышник
Сентябрь теплом отметился
И разгладил брови.
Боярышник расцветился
Капельками крови.
Выглядит он строго
И растет упрямо
Там, где солнца много
На краю поляны.
Ветви почти голые.
Листья облетели.
Ягоды веселые
Вовремя поспели.
Они совсем не злючие.
И призывно манят.
Но шипы колючие
Ветви охраняют.
«Собирать нас сложно» -
Тихо шепчут в уши.
Надо осторожно
Собирать и слушать.
Поле, что забросили,
Солнцем разогрето.
Льются песни Осени,
Что рядится  в  Лето.

       Горобина
Горобина жирує,
Вдягла яскраве вбранство:
“Мо ягідку скуштує
Ясновельможне панство”.
Та панство надто вчене.
Хоч всміхнеться мило,
А все-таки – нікчема,
Бо  проходить мимо.
Та ось мала дівчина
Через дорогу бігла.
Пiд живим рубіном
Вражена застигла.
Скуштувати хоче–
Не веліла мати.
То в живий віночок
Почала вплітати.
Відлягло від серця
В чарівниці міста:
Може хтось збереться
Низати намисто?
Хлопчисько маленький
Обірвав півжмені
Та сховав далеко
У різні кишені.
Тітка підозріла
До рота підносить:
“Трохи не дозріла.
Нехай підморозить!”
Підлетіла горда
Горобина зграя:
“Ох, і їжа добра
Для нас дозріває!”
              _
Дерево гарненьке
В містах завелося.
Від горобців маленьких
Ім’я повелося.


       Бабье лето
Еще совсем не холодно,
И небо в яркой просини,
Но ты поймала в воздухе
Кусочек желтой осени.
Листок осиротелый
Все еще бодрится.
Как павлин умелый,
Окраскою гордится.
Но наступит вечер.
Дождик без оглядки.
И погонит ветер
Бурые остатки.
Но пока в природе
Все сыто и солидно.
На позднем огороде
Помидоры видно.
У дороги рядышком
Колючими рядами
Перезрел боярышник
С яркими плодами.
Стадо чинно гонят
С осеннего луга.
Птицы важно ходят
У самого плуга.
Сытно засвистели
Воробьи, синицы.
К Югу отлетели
Залетные птицы.
Белочки не дремлют,
Шелестят листами.
Лес засеял землю
Спелыми грибами.
Солнцем день согрелся.
Гаснет понемногу.
Медведь уже отъелся
И готов в берлогу.
Скоро все заснежится,
И застынет в дреме.
Пока ж природа нежится
В сладостной истоме.
Медленно темнеет.
Стало меньше света.
Нет поры милее,
Чем бабкино лето!

Последний аккорд
Неба последняя просинь
Таит голубую мечту.
Да листья украсили осень
В волшебную красоту.
Затоплены в избах печи.
Дымок еле виден днем.
Падают листья на плечи
Желтым минорным дождем.
Сыплет рябинки под ноги.
Птицы скользят в вышине.
Деревья стоят у дороги
В торжественной тишине.
Дачник на крепкой тачке
Везет перепрелой земли:
Готовит деревья к спячке
В мягких сугробах Зимы.
К речке спускаются улочки.
Подтопленные берега.
Зеркалом вспыхнет на удочке
Рыбная мелюзга.
Лениво собаки лают.
Привычно коровы мычат.
Голуби стаей летают,
Где и когда захотят.
Солнце висит на закате.
И бородатый позер
Из поймы к ближайшей хате
Свиту ведет козел.
Надо смотреть и слушать
На быстро темнеющий свод.
Мелодия рвется в уши-
Бабьего лета аккорд.

            Плач
Подслушал я случайно,
И плач тот в душу влез,
О чем шумит печально
Золотистый лес.
В нем скорбь воспоминанья
Подростковой поры,
Нежные лобзанья

С Ветрами    Весны

Радость первых почек
И озонных гроз,
Ароматы ночи
В компании берез.
Как серенький приятель
Искал для ночи кров,
И как трудяга - дятел
Разыскивал жуков.
Как живая ветка
Поглощала зной.
Как летала белка
Рыжею стрелой.
И как где-то рядом,
Средь  густых ветвей,
Насвистывал тирады
Волшебник соловей.
Что-то веткой хрустнуло
И  умчалось вскачь.
Растворился в грусти

Этот тихий плач.
     Плач тот был открытием
     Вселенской Красоты.
     Лес уходил в забытие
     До будущей весны.

Октябрь  пожелтел
Октябрь пожелтел и сморщился.
Дитя утомленного Года,
Ему наиграться хочется
На струнах дождливой погоды.
В начале тепло, как в Мае.
Не смели, и думать об осени.
Конец примеряет вуали,
Что тетка-Зима подбросила.
Порою невинным обманом
Прогонит печальные мысли,
И тут же дохнет туманом,
В котором дожди зависли.
Роса на траву садится.
Рябина почти созрела.
В окно заглянула синица.
Что-то сказать хотела.
На вахту законную призван,
Октябрь не любому нравится:
Характер его капризный,
Как у иной красавицы.
И все же в нем есть искусство,
А может души призвание,
Сглаживать летнее буйство
И обострять сознание.
Октябрь неизменно на страже.
В звуках осенней капели.
Он без запинки расскажет,
О чем вы забыть успели.
В мягких его объятьях
Много покладистой воли.
Он самый сытый из братьев
И очень собой доволен.
За окнами меньше света.
Сквозь стекла летят ко мне
Аккорды финальные лета
И увертюра к зиме.

 

    Козни Борея
Сентябрь и Ноябрь – соседи.
Тепло и для них приелось.
Осень, роскошная леди,
В багряную шубу оделась.
В шубе распарила кости.
Октябрь, от смущенья немея,
Позвал запоздалого гостя –
Полярного мага Борея.
Думал: Подует прохладой,
В меру остудит страсти.
Но гостю коварному надо
Потешиться личной властью.
Всем насолить старался
В привычно накатанных сценах.
Город в комочек жался
В неразогретых стенах.
Народ призадумался лично:
«Как одеваться сегодня?
Пальто - не совсем прилично.
Свитер и плащ – непригодны».
Борей разошелся серьезно
В противном дожде и свисте.
Осень, и та курьезно
Пряталась в мокрых листьях.
Ветер в порывах редких
Разбрасывал снег небрежно.
Листья, прижавшись к веткам,
Дрожали под шапкой снежной.
Борей, как художник пьяный,
Мазки наносил с интересом.
Кистью прошелся рьяно
По желто-багряному лесу.
Октябрь повздыхал ненароком:
Кажется глупость «сморозил».
Усердие вышло «боком».
Хотел охладить. Заморозил.
К Югу с поклоном низким,
Где много тепла и света:
«Вы наши соседи близкие.
Пришлите хоть капельку лета!»
Знакомство и здесь решает.
Прогнозом утешился город,
Что с Юга тепло наступает.
На Север уходит холод.
Скользили по небу просини.
Солнце сквозь них играло.
Шуба просохла на Осени
И снова роскошной стала.

Октябрьская шутка
Октябрь в тепле купается,
Словно поздним летом.
Клен в окно вливается
Золотистым светом.
Скорее для порядка
Дождя и ветра ждут.
Цветы на жирных грядках
Отчаянно цветут.
Когда туманы мокрые
Бесследно исчезают,
Их головки скромные
Солнце провожают.
Домыслы и слухи
Ожидать не стали.
Мотыльки и мухи
Вновь повылезали
                -
Календарь настольный
Строгий счет ведет.
К нему вопрос невольный:
«А холод подождет?»
И тот, на грани мистики,
Насмешив до слез,
Написал на листике:
«А каков прогноз?»
Я, почти не веря,
Написал ответ:
«Только на неделю.
А в дальнейшем – нет».
Как всегда ведется,
Догадался вдруг,
Почему смеется
Сквозь ладони внук.

 Антициклон
Потоками желтого света
Все заливает он.
В солнце, как смокинг, одетый,
Могучий антициклон.
Под сотню процентных гарантий
Дарит роскошные дни.
Зачем же приставку «анти»
Ему присудили мы?
Одетый со вкусом, но строго,
Желтой листвой окружен,
В ранге античного бога
Мне представляется он.
«Анти» - приставка грубая.
Надо бы что-то приличней.
Но, имя ему не придумали
В сонме богов античных.
Кажется, разразилась
Летняя «интервенция».
И где-то расположилась
Погодная резиденция.
Осень всегда подозрительна.
Ей бы туманы гнать.
Но, нынче глядит снисходительно.
Согласна и подождать.
Тучи заметно сникли,
Как в умной беседе, невежда.
Ветры почти притихли.
Но, смотрят на «Анти»- с надеждой.
И он уловил настроение.
Почтенье придворных льстило.
Всем ясно, что потепление
Глобальное наступило…

 Конец Октября
Осень к Ноябрю дозрела.
Тот и властвовать  готов.
«Бабье Лето» отблестело
Пышным золотом лесов.
Растеряв былую силу,
Отступая понемногу,
Месяц грустный, но красивый
Собирается в дорогу.
Солнце в ночь уходит рано.
Утром его долго ждут.
Да привычные туманы
Небо видеть не дают.
Ветер грубо кроны треплет.
У него такая страсть.
Лист, сорвавшись, что-то шепчет,
Прежде, чем на землю пасть.
Оголяются березы,
Оголяются дубы.
На деревьях голых слезы,
Словно капельки Судьбы.
Сосны не способны к плачу.
Видят красочные сны.
Да, надеясь на удачу,
Дожидаются весны.
Птицы стаями кружатся.
Что за птицы? Как узнать?
Воробьи пока боятся
На балконы залетать.
А тепло, как гость проезжий,
Все короче и скромней.
Кошки греются в подъездах
Возле теплых батарей.
А на улицах народу,
Как старушек во дворе.
Принимают все погоду
Даже в скучном Ноябре.

     Последний подарок

Стало сразу  некрасиво,
Холодно и сыро днем.
Отодвинут неучтиво
Октябрь в сторону локтем.
Ну а тот, собрав все силы,
Союз с Солнцем заключил.
И немыслимо красивым
Светом клены осветил.
А те удалью сверкнули,
Словно рыцарь на посту.
Листья к Солнцу повернули,
Прикрывая наготу.
Те из них, что отлетели,
Но красот не потеряли,
Золотистою метелью
На родную землю пали.
Утром встали. Что за диво!
Где туманы, холод, дождь?
Все божественно красиво.
А минула только ночь!
Стены комнаты светились,
Словно царские покои.
Как иконы, обновились
Побледневшие обои.
А прогноз упорно вторит.
Вновь сумятицу несет:
«Холод Центр страны накроет,
А на завтра к нам придет».

       Дебют Ноября
Ноябрь вращал планету,
Работая не зря.
Уплывали в Лету
Минуты Октября.
«Листопад» прозвали.
Он названью  рад.
Ветры помогали
Делать листопад.
В парнишке замечали
К сумеркам влечение.
Даже днем включали
Люди освещение.
Вихри в упоении
Крышами гремели.
Такое представление
Длилось полнедели.
Ноябрь, как волк голодный,
Утолил свой голод.
К ночи снег холодный
Подморозил город.
Утром шли, согнувшись,
Сквозь туман тягучий.
Но Солнышко, проснувшись,
Разогнало тучи.
Дивная окраска
В стандарты не вмещалась.
Платиновая краска
С золотой смешалась.
Снег искрил под небом –
Скромный вклад метели.
Бурых листьев не было:
Поблекнуть не успели.
Палитру украшая,
Как скромные рубины,
Картину завершали
Ягоды рябины.
Словно так и надо,
Ожидая чуда,
Снег с деревьев падал
Белоснежной грудой.
Тишина звенела,
Растревожив душу.
Осень песню пела.
Я стоял и слушал.
А художник вольный.
В стороне держался.
Прошептал довольно:
«Я для всех старался.
С позолотой вышло.
Помогли метели».
Люди не услышали,
Но понять сумели.

 

     Полнолуние
В Ноябре бывает
Горизонт без дымки.
Небо посылает
Лунные улыбки.
Хозяйка их веселая
Любит одеваться.
Круглая, здоровая,
Словно девка в святцы.
Для нее готов чертог.
Как не веселиться!
Повисит минут пяток
И начнет садиться.
Прокатилась колобком.
(Тоже сказки помнит!)
Подмигнет одним глазком
И пейзаж заполнит.
Покраснеет лунный свет:
«Рядилась напрасно!»
Скривит губы: «Где поэт?
Где художник страстный?
Жду немедленно ответ:
Вы пейзаж хотели?
Иль у вас поэтов нет?
Души очерствели?»
Речь бы длилась без конца.
Укор души резал.
Только край ее лица
Горизонт отрезал…
Как Луне ответ не дашь?
Не один старался!
Я схватил свой карандаш.
Только он сломался…

       Квота Ноября
Тепло пришло уверенно,
Хотя  мело не зря.
Пуховик примеряла
Голая Земля.
Зиме не дали фору.
Осень виновата.
Пуховик был впору,
Из блестящей ваты.
Поспешно наряжалась,
Словно на параде.
Слегка покрасовалась
В новеньком наряде.
Но конфуз случился,
Словно жуткий сон:
С Юга навалился
Дождевой Циклон.
Люди покривились,
На Осень поворчали:
Красоты лишились.
Уплыла ручьями.
А Ноябрь взорвался,
Погасил все страсти:
«Я пока остался
И при полной власти.
Время не настало
Для снегов декабрьских.
А красот немало
И в лесах ноябрьских».
Взгляды разбегались:
Березоньки рядами,
Рябины красовались
Яркими плодами.
В лесу дубы стояли
Чинно и достойно.
И не было печали,
А только сон спокойный.
Пустые огороды.
Вспаханы поля.
Готова к непогодам
Сытая земля.
Ноябрь не выбрал квоту
И говорил правдиво:
И было в этом что-то
По-своему красивым.

   Осень уходит
Осень отступает.
Скоро зиму ждем.
Уже Ноябрь гуляет
С Туманом и Дождем.
Все мелочные козни
Приятели отбросили.
Ноябрь - ребенок поздний
У старушки Осени.
За дело взялись дружно.
Им Циклон поможет,
Промочив, что нужно,
(И не нужно тоже!)
Белка вниз спускается
С мордочкой задорной.
Рыжая красавица
Стала почти черной.
Подбежав к дорожке,
Лапками копается.
Видно, ей немножко
Мокрое не нравится.
Что не очень скрытное,
Ищет и находит.
Ворона любопытная
Вокруг белки ходит.
Идиллию нарушил,
Хотя весь промок,
Звонкий лай обрушив,
Взъерошенный щенок.
Белка оторвалась,
Не закончив дела.
На дерево взобралась.
Ворона улетела.
Актеры, как и зрители,
Свое дело бросили.
Картинки восхитительной,
Уходящей Осени…

        Две осени
Порою мы киснем:
Что за погода!
Хоть  есть осень жизни
А есть осень года.
Первая осень
Вернется обратно.
Вторая, хоть просим,
Уйдет безвозвратно.
Одна, угасая,
Вернется Апрелем.
Чем станет вторая,
Когда-то проверим…

                 Ноябрь
От погоды мы ждем каприза.
Осень вещи сложила. Но в ночь
Вдруг заскреб по железу карниза
Мокролапый, но теплый дождь.
Ему б снегом на землю ложиться,
Хоть и мокрым, как ранней зимой.
А он в вальсе спокойном кружится
С опадающей поздней листвой.
Эстафету октябрьскую принял.
Ноябрь, очень степенный муж,
Он не любит короткий ливень,
Но любуется зеркалом луж.
Обделенный теплом и светом,
Он октябрьскую линию «гнул».
Даже отблеском бабьего лета
В свои первые дни блеснул.
Долго был он и сух, и светел.
Утром иней на поле искрил.
А сегодня полуденный ветер
Всю округу теплом накрыл.
У людей это часто случается –
Одеваемся невпопад.
Ноябрь хитро в усы улыбается
Тем, кто зимний одел наряд.
Захотелось ему отличиться,
На прощанье теплом одарить.
Пусть недолго оно продлится,
Но земля продолжает жить.
Усач дело отлично знает:
Сколько надо дождей пролить.
А на старте Декабрь ожидает,
Чтобы снегом поля укрыть.

       Последние дни осени

Едва вышел за порог,
Ноги вмиг завязли.
Нет проселочных дорог:
Все покрыты грязью.
У ворот Декабрь стоит,
Время истекает.
Может, вьюга загудит,
Снегом забросает.
Ведь бывали зимы встарь
Самой высшей пробы.
Уходил от нас Ноябрь,
Прыгая в сугробы.
И готова постараться,
Но не может Вьюга.
Не дает ей разгуляться
Теплый ветер с юга.
Корма много у земли.
И зачем трудиться?
Даже скряги-воробьи
Не спешат кормиться
Так никто и не летит.
Был мороз – летали.
Лишь синичка просвистит,
Чтоб не забывали.
Очень скоро убежит
День последний Осени,
А черемуха стоит,
Даже лист не сбросила.
Хоть дороги развезло,
Осень не забудем.
А за долгое тепло
Благодарны будем.
 

   Кленовый лист
Подобрал Октябрь убранство,
И, куда не бросишь взгляд,
В праздничном наряде царском
Клены стройные стоят.
Ветер теплый, ветер южный
Кружит золотом листвы.
Постоять спокойно нужно,
Насмотреться красоты.
Как она соизмерима
Давней трепетной мечте.
Красота, что правит миром,
Не подвластна суете.
А мечта, как сказка, вечна
И спокойно ждет свой час.
Как природа человечна.
Словно создана для нас.
Облака в зените тают.
Солнце смотрит с высоты.
Клены тоже понимают
Быстротечность красоты.
Но сейчас они ликуют.
Торжествует мысль одна:
И когда еще задует
Та холодная Зима!
Лист упал ко мне на плечи,
Словно выбился из сил.
И шепнул мне: «Человече!
Посмотри, как я красив!»
Я секрета не открою:
Он об этом не просил.
Но листочек взял с собою
И на память сохранил.

  Осень состоялась
Золотая роща
Тихо отдыхает.
На судьбу не ропщет,
Но чуть-чуть вздыхает.
Соблюдают моду
Березкины соседи:
Груша смотрит гордо
В цветах старинной меди.
Рябина тихо злится:
Плоды не уродили.
«Зима не состоится!», -
Сообща решили.
Тополь ждать умеет,
И к Зиме готов.
Хотя не пожелтеет
До самых холодов.
Поредели кроны.
Птицы корм находят.
Жирные вороны
Словно куры, ходят.
На росе искринки.
Шустрые воробышки
Ищут на тропинке
Маленькие зернышки.
С высоты полета
Коршун взглядом рыщет.
Может быть кого-то
На земле разыщет?
От его охоты
Нынче мало толку:
Осторожный «кто-то»
Уже юркнул в норку.
К охоте подключились
Грибники-ребята.
Но листьями укрылись
Рыжие опята.
Разыскать хотели.
Надо наклоняться.
Даром нашумели.
Стали удаляться.
Смех вдали стихает.
Белку ждет награда:
Она точно знает,
Где копаться надо.
Клубок листьев ожил,
Протопал, не спеша:
Кто-то потревожил
Колючего ежа.
Погода разыгралась,
Туманы нагоняя.
Видно, состоялась
Осень золотая…

               Дождь
Прогноз был точен. В эту ночь
Начал капать мелкий дождь.
Капал тихо и примерно.
Суток надвое, наверно.
Сумерки почти застыли.
Все, проснувшись, свет включили
Нынче не «горит» работа.
Слава Богу, что суббота!
Кто-то, правда, огорчался,
Что в лесу пикник сорвался.
Что, надеясь на удачу,
Не поехал в ночь на дачу.
Но, «за ради мира в Мире»
Кубок дома осушили.
А за то, что план сорвался,
Октябрь мягко извинялся.
Упрекал, что злимся зря:
«Дождь прольется на поля.
Пропитает чернозем.
Прорастет пшеница в нем.
В Мае дождик поджидай,
И созреет урожай.
А, чтоб казус не случился,
С Маем я договорился.
Слово твердое у нас.
Не в парламенте у вас!
Где так много обещают.
И так мало выполняют.
Нам в семействе болтуны
Не особенно нужны!»
Смолк Октябрь, лихой парнишка.
Я опять засел за книжку.
Капал дождь по всей округе.
А жена ушла к подруге.
Выезд за город сорвался,
Но «девичник» состоялся.
Наши дамы хороши.
Поболтают «от души».
Мы их с миром провожали.
Лишь бы дома не мешали…

        Увидели небо
Ноябрь, как хозяин, по миру шагает.
Последние листья с деревьев срывает.
А те, оторвавшись от собственной мамочки,
Кружатся в небе, как желтые бабочки.
Ветер вздымает их вихрем беспечным.
Кажется листьям, что это навечно.
В них не осталось ни капельки веса.
Лишь дерзкий полет над вершинами леса.
Полет, о котором когда-то мечтали.
В котором волшебную даль увидали.
В котором, казалось, что все они молоды.
А искорки в небе – то отблески золота.
В чудесном полете – последнее творчество.
Не хочется верить, что это закончится.
Но, что-то стряслось в золотом хороводе.
Белого пуха подсыпали, вроде.
Повеяло холодом. Кончился смех,
Когда убедились, что белое – снег.
Прекрасной иллюзии сказка закрыта.
Белые мухи кусались сердито.
Печальные листья себя не узнали.
Промокшие насквозь, на землю упали.
И там, за минуту до собственной гибели,
Земле прошептали: «Мы небо увидели!»

 Долгая осень
Еще небо заполнено солнцем.
Еще листья не все облетели.
Иней, связанный легким морозцем,
Утром плачет слезами капели.
Еще прячутся где-то опята.
Ежик носит их в зимнюю норку.
Кучу листьев сгребают ребята,
Чтобы прыгать в багряную горку.
И картинка привычная очень:
Вся земля легким светом согрета.
Теплый день и холодные ночи,
Как на позднее "бабкино" лето.
На одежду сезон открылся.
Звери летние шубки меняют.
Зайчик в самую чащу забился
И не выйдет, пока полиняет.
Люди тоже меняют одежды.
Только каждый различное носит.
Белка смотрит на всех с надеждой
И привычных орешков просит.
Осень сытая долго длится.
Все жирку про запас накопили.
Лишь синичка в окно стучится,
Чтоб в морозы ее не забыли.
И, коль скоро погода изменится,
Каждый думает: "Как прозимую?"
Кошки рядом с собаками греются,
Позабыв про вражду вековую.
На пороге недели тоскливые.
С мокрым снегом и серым туманом.
Тихо встретят их рощи сонливые,
Прошептав на прощание: "Рано..."

     Возмущающая ось

 

Непогода со всех сторон.

В грязи тонут знакомые тропы.

Оказалось, что наш "регион" -

Благодатнейший край Европы

 

Где-то  часто срывается снег.

Мы из дома идем без опаски.

В ближней роще - ребячий смех,

Золотые  роскошные краски.

 

Где-то к  западу "вспухла"  река,

Затопив  и деревни  и долы.

В нашем  небе  горят  облака -

Верный признак  хорошей погоды.

 

Нас  пугали  недели две:

То  дождем, то густым туманом.

Хотя дело идет  не к весне,

Но прогноз  оказался  обманом.

 

А  синоптики "вкривь  и вкось"

Объясняют капризы природы,

Говоря, что какая-то "ось"

Возмущает  прогноз погоды.

 

 

Загадочная  избушка

"Бабье  лето"  в  картину  просится.

Еще  день  -  покраснеет  немножко.

Осень Мокрая  только  косится

И готова "подставить  ножку".

 

Облик  первой  и ярок, и сочен.

У второй -  только краски стальные.

Они  рядом, хоть разные очень.

И  не скажешь, что  сестры родные.

 

"Бабье..."  дружит с цветами  и светом.

Лист багряный  венком заплетает.

Будит город  прозрачным  рассветом,

Паутинкой по небу летает.

 

Дружбу  с разными тварями водит.

Ночью  спит в удаленной  избушке,

Куда  Лето  с визитами ходит,

Чтоб  грибы собирать на опушке.

 

Осень Мокрая в небе летает,

Шаль туманную  мочит в речке.

А  в избушке  "чаи  гоняет",

Подсыхая у крохотной печки.

 

Солнце хмурое поздно проснулось.

Здесь желанных  гостей встречают.

Что-то белое окон коснулось:

Явно, Зимушка просится к чаю.

 

Может длиться часами беседа,

Несмотря на дожди и вьюгу.

Где-то нынче Весна-непоседа?

Улетела  к полярному  Югу?

 

Тот, кто много бродил  по свету,

(А  таких  мы встречаем  часто)

Точно видел  избушку эту.

Только, где? Не ответит ясно….

 

        Ловушка

Как Тарковский на экране:

Небо плачет  день и ночь.

Мерно капают в тумане

Слезы  Неба – тихий дождь.

Все возможное раскисло.

Ночь печальна и темна.

На термометре «зависло»

Девять градусов тепла.

Ближний лес не схватишь взглядом.

Вниз туманы опустились.

Говорят, что где-то  рядом

Вновь каштаны распустились.

Ностальгия  - не  игрушка.

О  Весне и думать рано.

Может стать тепло ловушкой.

И не только для каштанов.

Всего пару дней назад

В небе стаи птиц кружились.

Почти сбросив свой наряд,

Ветви  инеем искрились.

Нынче стаи не летают:

Нет свободы для полета.

Нервы- струны отдыхают

В ожидании чего-то.

    Осенний   вальс

 

А вот и дождались:

В  воздухе  чистом

Снежинки  смешались

С метелью  из листьев

 

Листья  порхают,

Как  яркие птицы.

К гостям  обращают

Багряные  лица.        

 

Вопрос  назревает:

«Зачем прилетели?

Нам не хватает

Ноябрьской  метели?»

 

Но те не боятся

Коварных  вопросов.

В небе кружатся,

Как белые  осы.

 

В солнечном свете

Сверкают  игриво.

Кто-то  заметил:

«А, это красиво!»

 

Ветер срывается

Мягкой  волною:

« Пусть мирно  встречаются

Осень  с Зимою!»

 

Кружились до ночи

В объятиях  страстных.

И не было  горечи 

В  танцах  прекрасных…

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Братья  наши

    меньшие

 

 

         Ласточки
Спас Медовый на дворе.
Осень на подходе.
Стало пусто на заре
В птичьем хороводе.
И хоть Август на часах,
Реванш лето брало,
Пустовато в небесах:
Ласточек не стало.
Еще утром под окном
Подавала голос
Быстрокрылых летунов
Молодая поросль.
От зари до самой тьмы
Наслажденье уху.
Звук веселой кутерьмы
Не сулил разлуку.
Через сутки снова писк:
Вся команда в сборе.
Мчатся стрелы вверх и вниз
В суматошном хоре.
Стал уверенней полет.
Набрались сноровки.
Оказалось, не отлет,
Просто тренировки.
Повзрослел, окреп малыш,
Сильный стал и рослый,
И уже не различишь,
Где птенец, где взрослый.
Расстаемся до весны.
Что вернетесь, знаю.
До свиданья, летуны!
Возвращайтесь в мае!

Воробьи и синицы
Снежною метелью
Землю замело.
Птицы прилетели
Под мое окно.
Воробьишки ловкие
На балкон летят.
Сели на веревки
И в окно глядят.
Средь пичуг волнение:
Время подпирает.
Чуть резкое движение –
Упорхнула стая.
Сомнения имелись.
Но  кормили прежде…
На дерево уселись
В трепетной надежде.
На морозе стыли
Прямо у окна.
Форточку открыли.
Насыпали зерна.
Мечутся стремительно,
Хватают все подряд.
Синицы снисходительно
На воробьев глядят.
В стаю воробьиную
Синица не влетит:
Поспешность суетливая
Ей всегда претит.
Воробьи довольны.
Стая упорхнула.
Красавица достойно
В окошко заглянула.
Семечки подбросят,
По одной берет.
Скорлупу отбросит,
Зернышко склюет.
В дни снежные и стылые
Голод птичек губит.
Прилетайте, милые,
Пока весна наступит!

        «Нахаленок»
Кормушка у самой форточки
Зерна и семечек ждали.
И каждый вечер с жердочки
Голуби вниз слетали.
Вели себя очень степенно.
Хотя угощению рады.
И только один непременно
Всегда нарушал порядок.
Камнем бросался сверху,
Крыльями бил и кусался
Визгом хлестал по нервам,
А все же к лотку прорывался.
Он мал был, как поздний ребенок,
И яростно рвался к удаче.
Прозвали его «нахаленок»
За эти манеры ребячьи.
Морозные дни налетели.
Птиц подкормить старались.
Голуби «хамство» терпели,
Хотя меж собою дрались.
Вот и весны дождались.
Стало на лето похоже.
Голуби в лес подались,
И «нахаленок» тоже.
Теперь и под форточкой пусто.
Никто не клюет пшенички.
Стало немного грустно
Без этих спектаклей птичьих.
Первая изморозь села.
Звук разбудил спросонок.
Кто в форточку стукнул смело?
Да, это же наш «нахаленок»!
Стал он солидным и взрослым.
С голубкой на жердочку сели.
Когда им подсыпали проса,
Они его чинно съели.
Голуби нас не забыли.
Кормить их любили ребята.
С парой «подростки» были.
Возможно, что их «нахалята».

    Ранняя гостья
На осень потянуло,
Но совсем тепло.
Синица заглянула
В открытое окно.
Глазенки вкрай игривые:
«Вы меня не ждали?
Ласточки крикливые
На Юг поулетали…
Вас Лето не обидело?
А жару забудем.
Полгода вас не видела.
Как живете, люди?
У меня нет дела,
И «по горло» сыта.
Просто залетела
На окно открытое.
Воробьи нагрянут.
Потому, прощайте!
Холода настанут,
Салом угощайте!»
Заглянула в лица:
«Я вас не обидела?»
Мы эту синицу
С холодов не видели.
Птицы пролетели.
Ветерком подуло.
Ответить не успели.
Гостья упорхнула.

   Щенок и сорока
Ноябрь. Довольно рано.
Пасмурный денек.
Принят был в охрану
Маленький щенок.
Пока он мало знает,
Но подрастет до срока.
Вдруг к нему шагает
Из лесу сорока.
Как курица шагает.
А не летит, как надо.
Видимо, скучает.
Поиграться рада.
Щенок играть согласен.
Хвостом виляет всем.
Сороке не опасен:
Маленький совсем.
Она дразнить посмела.
(При народе. Днем!)
Чуть ли не задела
Огромнейшим хвостом.
Еще одно мгновение.
Где щенок несмелый?
Сменилось удивление
Неподдельным гневом.
За птицей увязался:
«Знайте, я не прост!»
И тут же постарался
Ухватить за хвост.
Досада небывалая:
Сорока с ним играет.
То плетется вялая,
То быстрей шагает.
Нас-то насмешили.
Щенка обида гложет.
Все тогда решили:
«Она летать не может».
Довела, морока.
Выбила из сил.
Во двор прошла сорока.
Он тихо заскулил.
Наконец, собрался.
Решил: «Догнать пора!»
И тихо подобрался
В глубине двора.
Лай раздался яростный,
И охотник смелый
Назад вернулся радостный.
Сорока улетела.

Грачи прилетели
Утро чуть туманное.
Похожу немного.
Подхватился рано.
Вышел на дорогу.
Солнце появилось.
Сыро, но тепло.
Что-то изменилось.
Непонятно что.
Снег почти растаял.
Не Весна, а блиц!
Да на ветках стая
Незнакомых птиц.
Чей-то голос звонкий
Весело кричит:
"Посмотри у елки!
Это же грачи!"
Ночью прилетели.
Облепили кроны.
Здесь вчера сидели
Важные вороны.
Эти непоседы
Минуты не молчат.
Смотрят на соседа
И радостно кричат.
Дальний путь не в тягость.
Силы наберутся.
Ведь какая радость
На родину вернуться!
Двери приоткрылись
Для ранней путины,
А грачи явились
С известной картины.

Птичья любовь
Месяц начинается,
А снег давно растаял.
Апрель вовсю старается,
Принимает стаи.
Долгими веками
У них одна дорога.
Летят под облаками
Усталые немного.
Лишь тепло настанет,
Сквозь простор бескрайний
Их неизменно тянет
К себе Север дальний.
Утки суетливые
С криком пролетают.
Клинья журавлиные
Небо рассекают.
Кричат по-птичьи хором:
«Кто сказать отважится
Родина ли скоро
Милая покажется?»
Вожака торопят.
Ответить не решается.
Лишь на небо смотрит,
Как Солнце улыбается.
Косяком отважным
Птицы пролетают.
Люди взглядом влажным
Стаю провожают.
Кто-то тихо молвит
С легкой укоризной:
«Только птицы могут
Так любить Отчизну!»

        Вьют гнезда
Вороны кричать устали.
Грачи по задворкам рыщут.
Ворочают хвою старую
И что-то умело ищут.
После прилета окрепли.
Пушистая грудка топорщится.
Смело садятся на ветки,
Что предложила рощица.
И, если котов не считать,
Кто их, красавцев, обидит?
Не очень спешат улетать,
Если опасность видят.
Плывут косяки над землей.
Их звонкие песни льются.
Грачи прилетели домой
И никуда не рвутся.
Строить еще не поздно.
За дело берутся всерьез.
В роще заметны гнезда
На ветках веселых берез.
Скоро листва появится.
Об этом деревья кричат.
Роща с задачей справится
Прикрыть несмышленых грачат.
Арктической дверью хлопнул
Борей, изготовясь к набегу.
Но юный Апрель не дрогнул
Под натиском мокрого снега.
Апрельские дни убегут
В юной своей красе.
Грачи скоро гнезда совьют
И гимны споют Весне.

        Лесная встреча
Все началось, словно потеха.
Решив покататься немножко,
На велосипеде поехал
По узкой лесной дорожке.
Лес пламенел багряный.
День в тишине купался.
Давил на педали рьяно
И… в неизвестность мчался.
Лес прямо к поселку вышел.
Какие в нем встречи ждали?
О волках никто не слышал,
А кабанов встречали.
Тропинка вовсю петляла,
А там, где в дорогу влетела,
Семейка кабанья стояла
И на меня глядела.
Пространство совсем открыто.
В кустах невозможно укрыться.
Кабан что-то хрюкнул сердито
С дистанции метров в тридцать.
Я замер «скульптурной группой».
Куда уж тут было храбриться:
Стану холодным трупом,
Если начну суетиться.
Взгляд секача был строгий:
Угроза – и сразу расплата.
Затем перешли дорогу
Пестрые поросята.
Слух о гипнозе не вздорный:
Мы без винтовки – прах.
Мой взгляд утонул покорный
В его воспаленных глазах.
Кажется, гром не грянул.
Пульс учащенно бился.
Кабан с превосходством глянул
И медленно удалился.
Оцепененье   прошло.
Страхом давить перестало.
Застывшее время пошло
И убыстряться стало.
Лет сорок почти пробежало.
Мы – в городских пределах.
А кабанов не стало
В наших лесах поределых.

Кот и мышка в банке
С банки слетела крышка.
Рядом  - какой-то хлам.
В том хламе копалась мышка
По важным мышиным делам.
Стал сюжет под сценарий проситься,
Когда рядом прилег у ворот
И на банку слегка косился
Чей-то рыжий лохматый кот.
Мышка крошки еды собирает.
Только зря ты с котом шалишь,
Безнаказанностью играя,
Неразумная серая мышь!
Хотя кот и поел спозаранку,
Но природный инстинкт сильней.
Мышка срочно нырнула в  банку
И  затаилась в ней.
Возле норки сидят часами,
Но стекло не позволило ждать.
Кот сердито водил усами,
Только мышь не сумел достать.
Голова как-то в банку попала,
И во всю раскалились страсти:
Ведь на дне ее мышка дрожала
В сантиметре от страшной пасти.
Кот дошел до печальной истины:
Он в стеклянный капкан попался.
Голова не хотела вылезти,
Хотя Рыжий вовсю старался.
О, кошачье хвастливое воинство!
Хотя кот и охотник бывалый,
Он сейчас, растеряв достоинство,
Запищал, как котенок малый.
Хоть сюжет и понятен заранее,
Мы спокойно его завершим:
Из дверей показался хозяин
И коварную банку разбил.
Кот, как будто хватил излишку
Или выдержал долгую порку.
Ему было уже не до мышки,
Что убралась в заветную норку.

 Неожиданная  гостья

Испуганных нервов горсточка
По комнате с шумом порхала:
Синичка влетела в форточку,
А как улететь не знала.
Билась в стекло с размаха.
Свобода близка и рядом.
Пищала от дикого страха,
А выбираться надо!
В комнату рядом направилась,
Где тоже светилось окно.
И жестоко ударилась
Об роковое стекло.
Больше летать не стала:
Судорги крылья свели,
И, обессилив, упала
У коридорной двери...
Сердце забилось тревожно.
Бедняжке опасность грозит:
На смерть разбиться можно,
Если опять взлетит.
Крылышки потеплели.

И, пусть я сплошной невежда,
Но, кажется, глазки глядели
С какой-то " не птичьей" надеждой.
Легко только в песне поется.
Что делать с синичкой дальше?
Может быть, обойдется,
И будет летать, как раньше?
Надо ж! Подарок Доли.
Бог птичий суровым не был:
Синица слетела с ладони
 И упорхнула в небо...
 

       Журавлиная молитва

Световыми ливнями
Облака горят.
Уверенными клиньями
Журавли летят.
Мимо пролетели.
Знают дорогу.
Молитву пропели
Птичьему Богу:
Молитва звенела,
В сиянии тая:
«Чтоб долетела
Не тронутой стая.
Чтоб перелеты
Были посильны.
Чтоб после лета
Кормились обильно.
Чтоб зиму прожили
В достатке и дреме.
Чтоб не забыли
О северном доме…»
Мотив изменялся
В пределах приличий.
А Бог улыбался,
Хотя и не птичий.

      Испугали...

Завтра  морские  парады.

Надо "чуть свет"  вставать.

Гребцы  "призовой"  команды

Рано отправлены спать.

 

Чтоб  не сойти с дистанции,

Бригаду не  подвести,

Сборы  на  Водной станции.

А к ней еще надо  грести...

 

Прибыли самые  первые.

Солнце успело подняться.

Чтоб  успокоить нервы,

Решили  слегка искупаться.

 

Одежду  и весла  оставили.

Трибуны  пусты. Без народа.

Шлюпку на  якорь поставили

Возле свободного  входа.

 

Увидели, как кувыркаются

Знакомые  темные  спины:

На станции водной играются

Ранние  гостьи-дельфины.

 

Что  делать? Давайте купаться:

На пляж не успеем  дойти.

Должны же они испугаться

И первыми в бухту уйти.

 

В  воду вошли.  Ожидание.

Какой у  дельфинов  ответ?

В ответ - нулевое внимание.

Как будто  матросов  нет.

 

Кричим...  Не похоже на драку.

Но крик наш прервался тотчас:

Дельфины  пошли  в  атаку,

Подныривая  под нас.

 

Игра  изменилась  заметно.

Большой  не случилось  беды.

Но, каждого на  полметра

Вышвырнули  из  воды.

 

Не знаю, как в шлюпку забрались.

Но помнится обо дном:

Дельфины  во след улыбались

Ехидным  зубастым  ртом.

 

   Сорочиные страсти

Зиму не было сорок.

Подошел гнездиться  срок,

Только холодов не стало,

Как сорок  явилась  пара.

В этот раз им повезло:

Сохранилося гнездо.

Небольшой работы "фронт" -

Косметический ремонт.

Лишь работа закипела,

Вдруг  ворона прилетела.

Хрипловатая и злая.

А за ней летит вторая.

Стали яростно кричать.

На гнездо "права качать".

Птичьи  демоны из мрака.

Разгорелась вскоре драка.

Подчинившись грубой силе,

Стрекотухи отступили.

Но совсем не улетели.

На деревья рядом сели.

От обиды клюв свело:

Строят новое гнездо.

Да глядят со всех сторон

На обидчиков-ворон.

Те ж, отпраздновав победу,

Стали корм искать к обеду.

Прокормиться нелегко:

Все "угодья" далеко!

Пищи рядом не нашлось.

Опечалиться пришлось.

На сорок косились зло:

Покидать пришлось гнездо.

Лишь вороны улетели,

Вмиг сороки осмелели.

Убедились: нет ворон.

Возвратились в старый дом.

         ---

Быстро лето потекло.

Пара месяцев прошло.

У гнезда уселись вряд

Пять горластых сорочат.

Далеко летать не могут.

Может клены им помогут?

Превратили ветви крон

В свой домашний полигон.

Две сороки наблюдают,

Как они в ветвях летают.

Вдруг один птенец сорвался.

Но в паденьи задержался,

Посреди листвы густой.

Ниже метра над землей.

Вот бы выше, хоть немножко:

По земле гуляла кошка.

Вот добыча ей досталась!

Плотоядно облизалась.

Ей птенца легко достать...

Только тут сорока-мать

Камнем яростным свалилась.

Перед кошкой очутилась.

Та не ждала нападенья.

Злой Мегеры повленья.

К дереву дойти нельзя:

Может броситься в глаза.

Постаралась обойти -

Вновь сорока на пути!

Делать нечего. И вспять

Стала кошка отступать.

Боязливо оглянулась.

Виновато облизнулась.

А сорока в тот же миг,

Испустив победный крик,

Крыльями слегка взмахнула,

К своему птенцу нырнула.

     

 

             Верность

 

 

Отныне  Борис  в  постоянной  заботе:

Щенка  подарили  друзья  на  работе.

«Джеком»  хозяин  малютку  назвал..

Пес  быстро вырос  и  умницей  стал.

Быт  холостяцкий  пока не устроен.

Борис  своим  другом  лохматым  доволен.

С  работой  справляется  точно  и ловко.

«Грядет»  заграничная  командировка.

В  аэропорт  на такси  уезжают.

Но Джека,  увы,  в самолет  не пускают.

Рейс  заграничный.  До края  земли.

С  горечью  в  сердце  скомандовал: «Жди!»

Джек  на прощанье  протягивал  лапу.

Потом  его  друг  поднимался  по  трапу.

Вскоре  и  миг  расставанья  настал.

Пес  поля  не бросил  и преданно  ждал.

Дожди  поливали  и  солнце  палило.

Сердце  собачье  надеждою  жило.

Огромного  пса  здесь  прозвали  «Малюткой».

Работники  поля  построили  будку.

К  малютке  привык  персонал  и  охрана.

Кормили  остатками  с  ресторана.

Малютке  тепло  улыбались  пилоты,

Едва  покидавшие  самолеты.

За  месяцем  месяц  быстро  летели.

Отснежились  зимние бури-метели.

По  трапу  хозяин  спускается  робко..

Закончилась  долгая  командировка.

Вдруг,  словно  Крыльями  Счастья   оброс:

Мчался  навстречу  огромнейший  пес.

Грудь  обхватила  могучая  лапа.

И… плакали  оба,  стоя  у  трапа.           

 

 

 

 

             Том  2

Посмеемся

Дети

Подумаем

Тайные  искусства

Библейские  легенды

Силуэты  Истории

Судьба  Революции

Ануп  и  Бата

          

          

 

          Посмеемся

         Четвертый угол

Пусть сходные истории пополнятся одной.
Как-то возвращается некий муж домой.
Сюжет вполне типичный. Что тут добавлять?
У жены - любовник, надо полагать.
Дальше станет жестким наш рассказ простой.
Оба ведь военные. Оба с кобурой.
Жена вскочила в ужасе. Закричала «Ой!»
Дверь входная хлопнула за быстрою женой.
Во всех таких историях – любовник поумней.
Говорит сопернику:
«Стреляем поскорей!
Только не друг в друга! Спор решим потом!
Притворимся мертвыми. Упадем на пол.
Чувства над расчетами верх возьмут всегда:
И к кому-то первому подбежит она».
Сделано, как сказано. Жуткий грохот, дым.
Но жена вбегает за совсем другим.
К шкафу подскочила, выключила свет.
В длинных платьях прятался молодой сосед.
К любовным треугольникам нет особых дел:
Ведь угла четыре - тоже не предел!

           Мудрец

По улице бродили два пьяных мужика.
Вдруг на небо вышла бледная Луна.
Пьяные заспорили. Близок мордобой.
Месяц или Солнце у них над головой?
Пока громко спорили, впереди река.
Здесь и заприметили худого рыбака.
Их пора представить: И бандит, и вор
От худышки требуют разрешить их спор.
Один грозит:      -Зарежу!
Другой кричит     -Убью!
Куда от них деваться худому рыбаку?
Но мудрец достойный нашел ответ простой
Ответил:  «Я - не здешний…» И ушел домой.

            Случай

Говорили, правда этот случай был.
Как-то поздней осенью нудный дождик лил.
Висящих пассажиров потеснив в бочок,
На подножку прыгнул пьяный мужичок.
Вдруг на повороте, перебравший в край,
Сил не оценивши, рухнул под трамвай.
Шок у всех от ужаса. Ужи режет крик.
Без ноги на рельсах пьяненький лежит.
Вскоре он поднялся. Матом заорал.
На одной на правой к людям поскакал.
Смутно поглядевши на всеобщий стресс,
Пьяно улыбнулся и сказал: «Протез!»

              Буква

Мой чудак приятель погулять пошел.
С пустяковым делом в Исполком зашел.
Вежливый чиновник долго морщил нос:
«Это - не проблема. Это не вопрос!
Но ответ желанный не могу Вам дать»
Взглядом быстро стрельнул:
« Надо просто ждать»
«Сколько?»
«Как обычно».
Странный был ответ!
Быстро извинился и  сказал:  «Обед!»
В медленном раздумье друг пошел домой.
Поделился новостью со своей женой.
Хитро улыбнулась умная жена:
«Надо чуть иначе понимать слова».
«Как еще иначе?»
«Ты шуметь постой!
Видишь, просто дело в буковке одной.
Смысл совсем прозрачный, если понимать.
Думал он иначе:
« Надо ж просто дать!»
Вот какое дело с буковкой одной.
Да и кто поспорит с мудрою женой!

              Уродина

Харьков повоенный. Липкая жара.
Во дворах заугленных играет детвора.
На углу с мороженым продавщицы крик,
А в кинушке «Родина» трофейный боевик.
Скоро Конный рынок. Спешка- через край.
По улице Плехановской дребезжит трамвай.
Люди суетятся, готовясь выходить.
Мужичище справный у дверей стоит.
Тут лицо неясное к парню подошло,
Положило руку на его плечо.
Сразу вдруг уменьшившись, стало говорить:
«Ты, милорд, у «Родина» будешь выходить?»
Парень повернулся, сплюнул на виду:
“Те ж мені, красавець!”
И спрыгнул на ходу.

            Заем

Январь 42-го. Холодная зима.
Еще полублокадная, суровая Москва.
В окнах позаклеянных слышен ветра свист.
Иден завершает к Сталину визит.
Гость прекрасно знает: немцы не пройдут.
На новые позиции танки отведут.
В землю закопаются: ведь стоит зима.
Привычно разыграется окопная война.
Сталин призадумался о чем-то на момент,
А потом и выложил последний аргумент:
«Немцам не позволим до весны стоять.
Крепко мы намерены им по шее дать!
Нас народ поддержит. Я уверен в нем.
Продаем успешно внутренний заем.
Мне солгать министру факты не дают:
Люди за подпиской в очередь встают!»
Тонко улыбнулся умудренный гость:
Он-то уж хозяина чувствовал насквозь!
Чтобы скепсис сбросить, правду доказать,
Сталин приглашает ноги поразмять.
Гостя удивляет непривычный вид:
На Арбате очередь длинная стоит.
Не тревожа ждущих без нужды пока,
Расспросить последнего решили паренька
К нему без переводчика надо подходить.
Сталин в ухо шепчет, что надо говорить.
Воротник поднявши, не узнанный никем,
Министр тихонько спросит:
«Ты стоишь за кем?
Паренек присвистнул. Сколько шарма в нем!
Деда пальцем штрикнул и сказал: «За  Ем»                                        
        Полное счастье

Полное счастье, увы, невозможно.
От полного счастья можно устать.
Счастьем безбрежным пресытиться можно.
Безбрежного счастья не надо искать.
Ночь превратилась почти в одночасье.
Восторга любовного не занимать.
«Что тебе надо, милый, для счастья?»
«Вот бы еще хоть часочек поспать!»
Коллега приехал на новой машине,
Желая покупкою удивить.
«Что еще надо для счастья мужчине?»
« Мне бы хотелось инжектор купить!»
Ученый закончил большую работу.
Казалось бы это желаний предел.
Но к счастью уже присосалась Забота:
«А есть ли для будущей темы задел?»
Приятели пьяницу как-то спросили:
Что станет пределом желаний его?
«Мне ванну бы водкою загрузили,
И больше не нужно от вас ничего!»
Старую шапку пустили по кругу:
В «загашниках» было почти ничего.
Водкою ванну заполнили другу
И ожидали реакций его.
К счастью, он не был пока наркоманом,
Хоть взор его яростно засиял.
Тут же полез по «секретным» карманам
И меньшего парня… за водкой послал!
Мораль неизменна: довольствуйтесь малым,
Если вам разума не занимать.
К безбрежному счастью стремиться не надо!
Безбрежное счастье не надо искать!

             Книга

С жаром обсуждаются текущие дела.
Книга превосходная недавно издана.
У автора достойного есть несомненный дар.
На столе покоится сигнальный экземпляр.
В зале приутихли. Давит душный пресс.
К финишу подходит читательский конгресс.
Последним интересом всколыхнулся зал:
Слово в заключенье председатель взял.
«Коллеги, мне известна точка зренья всех.
Книгу ожидает бешенный успех.
Но, среди достоинств маленький изъян:
Множеством героев пресыщен роман».
Двери распахнулись. Председатель вспять.
«Книгу телефонную «увели» опять!»

              Опера

В квартире у соседей не потушен свет.
Под утро постучался встревоженный сосед:
«Ну, зачем же ночи бессонно коротать?
Только чтоб бумаги стопку исписать?»
« От тебя секретов недоступных нет.
На вопрос конкретный конкретный и ответ:
Только не подумай, что я так шучу.
Вот уже неделю оперу пишу.
Хочу душу вывернуть, правду показать,
О грешных и безгрешных героях рассказать».
«Все теперь понятно и без лишних слов.
Кто наш нынче Опер?»
«Да, майор Петров».

                На базаре

 Дело было на базаре.
  Яйца тетки продавали.
  Не управилась одна:
  Напугала всех цена.
  К ней, хотя и подходили,
  Сразу морды воротили.
  Но к концу торговых дел
  Вдруг парнишка подлетел.
  О цене едва узнал,
  Головою покачал:
  «Вы в убыток торг ведете:
   По дешевке продаете!»
  Тетке заглянув в лицо,
   Попросил одно яйцо.
   На ладошку положил,
   Ножик маленький открыл.
   Не спеша (Не на пожар),
   По яйцу нанес удар.
   Рядом громко «ахнул» кто-то.
   Видят все: в яйце банкнота.
   Факты просто налицо.
   Он еще разбил яйцо.
   Скорлупа когда распалась,
Сторублевка показалась.
Парень деньги обтрусил
И в кармашек уложил.
«Вот богатство мне досталось!
Сколько здесь яиц осталось?
Я по вашей же цене
Покупаю сразу все!»
Тетка вдруг как закричит
Да ногами застучит:
«Я сегодня не торгую.
Дурочку найди другую!»
И, как видел весь базар,
Уничтожила товар.
И с совсем безумным взглядом
На скамейку села рядом.
Кто-то ей заметил хмуро:
«Надо ж быть такою дурой!
Хватит, дамочка, не плачь.
Этот парень - наш циркач.
Он здесь часто выступает
Да приезжих развлекает.
Торговать начнешь опять,
Надо цены Божьи знать.
Да не строй на роже муку.
Благодарствуй за науку!»
Тетка выдавила стон
 И ушла, качаясь, вон.

           Рассеянность

У супруги хлопоты. Сон не в глаз, а в бровь
Муж в командировку уезжает вновь.
Скоро и на поезд. Вот закроем дверь,
Станем очень четко действовать теперь.
Надо с легкой грустью помахать жене:
Она ведь непременно сторожит в окне!
Обогнем спокойно весь соседский  дом.      Новая любовница проживает в нем.
Вел себя спокойно ловкий кавалер.
Только бы соседский не шумел терьер!
Но пока прекрасно обстоят дела.
За дверями милая почти час ждала.
Любовью наслаждался, спал, немного пил.
Только ночью поздней мусор выносил.
Да беда случилась: перепутал дом
И к жене вернулся с мусорным ведром!

           Экзамен

Студент перед экзаменом ночи три не спал:
Науку математику спешно изучал.
Утром злополучным, выбившись из сил,
Стаканчик некрепленого на счастье пригубил.
Сколько там и было мерзкого вина!
Скорее от бессонницы кружится голова.
Все двоиться начало, хоть завой, как зверь.
Еле он протиснулся в профессорскую дверь.
Смотрит и не верит: Что за маскарад?
Двое одинаковых за столом сидят!
Нечего не сделаешь, надо начинать.
И, собравшись с духом:
«Кому из вас сдавать?»
Профессор оглянулся: говорят кому?
А затем потребовал…зайти по одному.

           Медвежатники

Дабы убедиться, что идет прогресс,
В Лондоне собрали воровской конгресс.
Чопорный хозяин важно с места встал
И такою речью тот конгресс начал:
« Леди и джентльмены! Прежде, чем начнем,
Лучших медвежатников с вами назовем.
Вот двенадцать сейфов прислали для меня.
Лучшие запоры, лучшая броня.
Кто быстрее действует, ловок и силен,
Воровскою мантией будет награжден».
Скромно представляясь прежде, чем начать,
Каждый просит точно время засекать.
Только умудренные весь азарт поймут:
Был рекорд достигнут в сорок пять минут!
Уставший председатель слово вновь берет:
«Есть еще желающий вырваться вперед?»
У каждого в раздумии склонилась голова.
Вдруг из зала слышат твердые слова:
« Одесситы с Мишей мы. Знает нас народ.
Пять минут достаточно. А теперь вперед!»
Взорвался от хохота все видавший зал.
Бледный председатель еле с места встал.
А, когда веселые стихли голоса:
  «Миша, ты готовый?»
            «Ну, конечно, да!»                                                    Зал  мгновенно  «ахнул»:  не мираж, ни сон.  В  зале не осталось  ни одних часов!

 

         Пригоди баби Насті

Не придумати навмисно:
Баба Настя їде в місто!
Для дітей одна біда-
Баба в місті не була.
А кума таке сказала:
“Хоч ти в місті не бувала,
Не лякайся ти його.
Там знайдеш Митра мого.
Де його нечистий носить!
Він тебе кругом повозить.
Ну, не син, а просто хам.
Я його адресу дам.”
Хтось порадив:
“Поїзжайте
Та у банку поспитайте,
Де Інфляція живе,
Та, що наші гроші жре?”
                -
З цього і почнеться повість.
Бабу посадили в поїзд.
Настя вийшла на вокзалі.
Ох, і добре там у залі!
Бачить літери “Метро”.
Отже, служить тут Митро!
Настя підійшла до брами,
Поспитать якоїсь дами.
Та сказала, що нема
В них ніякого Митра.
Показала їй адреску:
“Треба їхать на “Одеську”.
Щоб придбать якийсь товар,
Їдьте, тітко, на базар” .
І уже в кінці розмови
Назвала “Барабашова”.
                 -
До зупинки шлях лежить.
За трамваєм хтось біжить.
Хоч і бігти не лінився,
Не здогнав і зупинився.
Настя підійшла сама
І спитала бігуна:
“Вибачайте, попитаю,
Чом побігли за трамваєм?”
Хлопець зразу повернувся,
Дуже чемно посміхнувся.
Посміхатися мастак!
Відповів бабусі так:
“Знайте наперед, шановна:
Зберігати кошти можна.
За трамваєм я побіг-
Гроші за квитка зберіг!”
Настя мовби остовпіла
І промовила несміло:
“Ох, і добре розказали.
Усім приклад показали.
Тільки як би це назвати?
Хочу дещо підказати:
Грощі збереглись би всі,
Якби бігли за таксі !”
Парубок червоний став
Та хвилину реготав:
Гарна думка, що й казати!”
І… пішов таксі шукати.
                -
На великому базарі
Насті тапки підбирали.
А, коли змогли знайти,
Та зібралась вже іти.
Що б про них не говорили,
Настю чемно зупинили:
“В ж купили, тьотю, тапки,
Заплатіть, будь ласка, бабки”.
Та замислилась на мить:
“Де ж та бабка, що платить?”
Продавщиця не мовчить:
“Можна і мені платить”.
“Що з тобою, дівко, сталось,
Що ти бабкою назвалась?”
Але тут сусід хороший
Розказав, що “бабка”- грощі,
Що їх треба поважати
І це слово добре знати!
Настя тапки вклала в торбу
І пішла з базару горда:
Кращий привід не знайдеш,
Адже бабки- грощі теж!
                     -
Ледве вибралась до волі,
Глядь: дівчата майже голі.
Не стоять і не сидять,
А усі гуртом біжать.
Дід би бачив, зразу помер.
В кожної на спині номер.
Настя і сама завзята:
“Звідкіля це ви, дівчата?
Де ж одежа отака?”
“Ми, бабусю, з “Спартака””.
“З бардака, мені то ясно.
Чом зібрали вас невчасно?
Не обуті, сині, голі-
Видно не з своєї волі.
Так і роки всі пройдуть.
Чи далеко вас женуть?”
Що казали, не почула.:
До тролейбуса пірнула.
                  -
Ледве вийшла на “Одеській”-
Парубчина молодецький.
Поспитати щось і рада.
Той сказав:  “Спросіть у гада.
Відповідь він дасть просту.
Он! Стовбичить на посту!”
Настя швидко повернулась,
До міліції звернулась:
“Ви скажіть, шановний Гад…
Може я щось невпопад?…”
Сержант замер мов жираф
Та сказав: ”Платите штраф!
Я сейчас при исполнении.
Нанесли мне оскорбление.
Стариков вполне любя,
С Вас возьму лишь три рубля».
В Насті серце впало в п'ятку.
Подала тому десятку.
Сержант виписав білет
Та і  мовив:  “Сдачи нет!”
Настя щось поміркувала
І так чемно відказала:
“Гад і Гад! Лічи два рази,
А на рубль іще- Зараза!”
Бабу Настю не простили,
Ледь у ранці відпустили.
                   -
Наша Настя враз згадала,
Що у банку не бувала.
Захотілось їй дізнатись,
Як мерщій туди дістатись.
“Ну, до банку, не до неба.
На “Радянську” їхать треба.
Там на площі стоїть танк,
А на проти танку – банк.”
Настя швидко банк знайшла,
У приміщення зайшла.
Баче, чоловік хороший
Видає із каси грощі.
Трохи в черзі почекала,
Дуже ввічливо спитала,
В які двері їй зайти,
Щоб Інфляцію знайти?
Чоловік, прижмурив очі,
Відповів на це охоче:
“Бачте, вивіска висить.
Там Інфляція сидить!”
Понапрягла Настя зір.
Баче: “Головний касир”.
Настя двері відчинила.
До приміщення вступила.
За столом розсівся пан –
Головний банкірський сан.
Настю вислухав уважно
І промовив їй поважно:
“Так! Інфляція була,
А тепер її нема.
Лютувала, що є сили,
А тепер її звільнили.
Ми її пізнали лють.
А, грошей не віддадуть!”
Настя свою думку гне:
“Де Інфляція живе?
Треба грощі повертати
Та до суду подавати!”
Посміхнувсь поважний пан:
“Я не відаю і сам.
Це, бабусю, не кіно.
Гроші з?їдені давно.
Як повернетесь до хати,
Розкажіть своїм дівчатам,
Що воюємо ми люто.
Стане твердою валюта.
І щоб гроші не ховали,
А до банку віддавали”.
Це здалось для Насті мало.
Поспішила знов до зали.
В залі наче справжній вир.
Де сидить її касир?
Аж спітніла вся від Сонця,
Коли дралась до віконця.
Касир Настю роздивився,
Зразу в посмішці скривився:
“Наперед все знаю я,
Що Інфляції нема,
Що її прогнали люто,
Що тверда у нас валюта.
Ви тепер хотіли б знать,
З чим у нас її їдять?”
Настя лагідно кивнула,
В кипу грошей пальцем ткнула.
Наче м'яч в ворота б'є:
“А тверда тут справді є?”
“Так!” на це касир сказав
Й металеву гривню дав.
“Ось вони, як в горлі кість.
Їх Інфляція не з'їсть!”
Настя гроші повернула
І до виходу пірнула.
Як відчула страшну втому,
Враз поїхала додому.
               -
Коли зорі зайнялися,
Де і подруги взялися.
Посідали на дубки
Слухать Настині байки.
Та ж, коли усі розсілись,
Пильно в очі подивилась
(Ось цікавість захлисне!)
Розказала головне:
“Хай вас не турбуе врода.
На всіх бабок дика мода.
Отже, подруги хороші,
Кожна бабка-гарні гроші.
І поношені, й скажені,
Особливо, як зелені.
Хай же знають всі діди,
Що немає нам ціни!”
А їще скажу, хороші,
Будуть металеві грощі.
Отже, дівки, поспішайте,
Їх у внуків забирайте.
Не захочуть задарма,
Заберіть один за два!
Довго подруги сиділи,
Про щось стиха гомоніли.
В кожній гордість заграва.
Розійшлись “качать” права.
Діти ж весело шумлять:
Їм дають за гривню п'ять!”

  Вила стріляють

Федора зморила втома:
Пообідав смачно дома.
Раптом галас на дворі:
Та лови ж його, лови!”
“Як же це мені набридло,
Порося в город забігло!”
Федір із-за столу встав
Та у руки вила взяв.
Як рушницю націляє,
Наче в порося стріляє.
“ От би де рушницю взяти,
Цю нікчему розстріляти!”
А сусід цю чув промову.
З полювання йшов додому.
І, ні в кого не спитав,
В порося заряд загнав.
Федір крикнув в край двора.
Відгукнулась жінка:”Га?”
“Ти диви! Вона ще й “гака”,
Мов та кумова собака!
Хто це вила зарядив?
Ними порося убив!”
Отже, казуси бувають,
Коли вила теж стріляють!

        Зачем?

Туземец лежал на травке.
Солнце светило ярко.
Ленью слегка оброс.
Ждал: упадет кокос.
Янки спросил у туземца
(Знать проняло иноземца):
«Ну почему бы парню
Да не полезть на пальму?»
Парень спросил:  «Зачем?
Я ведь доволен всем».
Янки ответил внятно:
«Это вполне понятно:
Кокосов нарвешь побольше-
Сошьешь кошелек потолще.
Наймешь молодых мальчишек.
Пусть лезут еще повыше.
Если стараться начнешь,
В богатстве и заживешь!»
Туземец спросил:  «Зачем?
А мне заниматься чем?»
«Будешь лежать на травке
И только отсчитывать бабки».
Никак не поймет африканец,
О чем говорит иностранец.
Дурак? Или делает вид:
Он ведь и так лежит!

      Зерно
Парень попал в больницу:
Боялся любую птицу.
От страха ноги свело:
Думал, что он - зерно.
С парнем вели беседы.
Птицу давали к обеду.
Главврач это выдумал сам.
Даже статью написал.
Леченье прошло успешно.
Парень сказал:  «Конечно,
К выписке я готов:
Зерно ведь не ест петухов!»
Вот пациент уезжает.
Его персонал провожает.
К воротам подходят, и вдруг
Навстречу несется петух!
Парень начал кричать
И мигом к палате бежать.
За ним припутился вскачь
Очень солидный врач.
Бежали, что было сил.
Врач напоследок спросил:
«Куда это Вас понесло?
Вы  знаете, что не зерно!»
Больной отвечает поспешно:
«Я это знаю, конечно.
Но может случиться вдруг,
Что это не знает петух!»

    

   Лекція                                    Лектор приїхав в село.
Тому відмінили кіно.
Розповідав неквапно,
Як саме працює трактор.
Дядько був дуже патлатий.
Розвісив яскраві плакати.
Вказівкою вправно водив
І впевнено говорив.
Спроектував на екрaн
Славнозвісний кардан.
Коли ж він закінчив справу,
Петро навідь крикнув “Браво!”
Питали багато і влучно.
Розсілись надовго і зручно.
Зібралося все село,
Бо “телеків” не було.
Нарешті останнє питання,
Бо приморилось зібрання:
“Я хочу у Вас запитати,
А де ж тут кобилу впрягати?”

        Бассейн

Мы здесь превосходно живем,
Особенно солнечным днем.
Лишь только проснемся совсем,
Тайно уходим в бассейн.
Взобравшись на верхний карниз,
Падаем ласточкой вниз.
Каждый прыгнул хоть раз,
Но доктор ругает нас.
Если так дальше пойдет,
Он всех по палатам запрет.
А, если не будем шалить,
Велит нам и воду налить.

Эпизод в магазине

Эпоха была Хрущева.
Жилось, прямо скажем, хреново.
Выпивки не занимать,
А хлеба еще поискать!
Однажды заезжий грузин
В дежурный зашел магазин.
За пьяного зацепился,
C ним  и разговорился.
Гость постоял спокойно,
Спросил: «Чем кацо недовольный?»
Пьяный открыл свой рот.
Собрался вокруг народ.
Когда ж у хмельного прорвалось,
Всем «на орехи» досталось:
« От воришек жизни нет.
Часто выключают свет.
Хлеб, и тот не ешь от пуза:
В нем же только кукуруза.
А тот лысый обормот
До чего довел народ!»
Некто речь его прервал
И народу так сказал:
«Он вас всех заговорил.
Слышали, кого хулил?
Предлагаю всем остаться,
В очевидцы записаться!»
Опустел вдруг магазин.
Задержался лишь грузин:
«Подожди, кацо, немного.
Он ругал, конечно, Бога.
Не пойму я одного:
Ты подумал на кого?»
Некто мигом стушевался,
А грузин один остался.

               Забег

Эйзенхауэр и Хрущев
Не теряли даром слов.
Как устали совещаться,
Вдруг решили пробежаться.
Журналистов тронул всех
«Исторический» забег.
Все, понятно, наблюдали,
Но, по-разному писали.
Оказался неречист
«Забугорный» журналист:
«Пощажу коллегам нервы.
Президент примчался первым.
Ему годы нипочем.
Был вторым премьер Хрущев».
Журналисты при премьере
Написали так в «Неделе»:
«Был забег большой намедни.
Эйзенхауэр предпоследний.
Гость, не уронивший чести,
На втором, почетном, месте.»

Обменялись мнением                  У парня сложилось мнение,
Когда в кабинет входил.
Осталось одно сомнение,
Когда из него выходил.
Спросил его кто-то игриво:
Ну, как твое мнение живо?»
Ответил слегка невпопад:
«Вполне обошлось без трения
За сорок минут подряд.
Мы обменялись мнением-
Как иногда говорят.
Сейчас со мной мненье начальника.
Свое я ему передал».
И тут же добавил печально:
«А мне он мое не отдал.»

           Прогноз

Это уже не шутки.
Вопрос бородой оброс:
Прогноз на ближайшие сутки
Требует строгий Бос.
Рация ошалела.
Жестко «качает» права.
«Да, не сидите без дела!
Хотя бы колите дрова!
А вот и идея получше.
Возможно, и повезет.
Пошлите радиста к чукчам:
Те знают погоду вперед.»
К поселку радист добрался.
В сумке принес коньяк.
Старейшина рассмеялся
И тут же ответил так:
« Ладно, нас не убудет.
Чукча всегда права.
Ночью мороза будет:
Русские колят дрова!»

    Золотце

Румянец на лицах играет.
Спит подо льдом река
Золото собирает комиссия ВЧК.
Готовы ребята полмира
В анархию погрузить,
А нынче пришли ювелира
Известного потрусить.
Слышны шаги усталые.
Потом открывает дверь
Еще не совсем и старый,
Но очень уж хитрый еврей.
Старший в карьер начинает
(Знайте, ребята, нас!):
«Революция собирает
Себе золотой запас».
Стрельнул глазом внимательно:
В квартире полнейший хлам.
«Вы гражданин сознательный.
Золотце сдайте нам!»
Еврей посмотрел на молодца.
Руки прижал к груди:
«Иди сюда, Сара, золотце.
Вновь за тобой пришли!»

Затяжной прыжок               Из самолета свалились,
Прыгая налегке.
Чапаев и Петька сносились
Ветром к холодной реке.
Чапаев кольцо не трогал,
А Петьке крикнул: «Дружок,
Целимся на дорогу.
Идем в затяжной прыжок!»
Едва километр остался.
Ветер свистит в лицо.
Петька с трудом докричался:
«Может рвануть кольцо?»
Чапаев ответил:  «Рано!
В тучах сплошная муть.
Покажется очень странным,
Если промажем чуть-чуть».
«Метр высоты остался.
Может рвануть кольцо?»
«Чего ж ты, дурак, испугался?
Метр высоты всего!»

Два экспоната

По радио сообщили,
Что «круче» сенсации нет:
В иле реки отрыли
Чапаева целый скелет.
Очистили, закрепили,
И, чтобы каждый знал,
Экспонат поместили
В отдельный музейный зал.
Экскурсоводы старались
Полней «осветить» войну.
С волнением люди вливались
В музейную тишину.
Лампы неярко светили,
Бросая печальный свет.
В свободном углу поместили
Маленький детский скелет.
Люди табличку читали.
Она объяснила все:
Тоже скелет Чапаева,
Но только ребенком еще!

  “Ото ж”

Сидів кум Петро біля двору.
Всіх, хто іде, розглядав.
Угледів і постать знайому:
Це ж його кум Іван!
Чемно вони привітались:
Для сварок нема причин.
І, хоч вони не братались,
Кума Петро зачепив:
“Чи свято потрібне зване?
Причину якусь знайшли б.
От би, Куме Іване,
В неділю до мене зайшли!”
Іван відповів:  “Я- вчений.
І досі всього трясе.
У Вас же собака скажений
І знов покусає мене.”
Петро подивився з жалем:
“До мене Ви завжди вхож!
Найкращого Вам бажаю!”
І стиха добавив:  “Ото ж!”

Соревнования

Имидж охраняя свято,
( Тем более в погонах!)
На спор “ударили” ребята
Разных регионов.
Гордость в каждом говорит.
Каждый ждет ответа:
Кто подольше просидит
Без еды и света?
Наняли пустой подвал.
Кран с водой оставили.
А, чтоб каждый меру знал,
Телефон поставили.
Чтобы голод прекратить,
Не рискуя боле,
Надо только позвонить-
Выпустят на волю.
Все, кто очень захотел,
Выдержали долго.
Трое суток просидел
Стойкий парень с Волги.
Но, неделю заказав,
(Захотел быть круче)
Опустился в тот подвал
Очень щуплый чукча.
За регламентом следят.
Срок прошел. Однако,
Телефоны не звонят.
Жив ли задавака?
На вопрос ответа нет.
Помещенье вскрыли.
Рефери включили свет,
Парня осветили.
Тот ползет вокруг стола
И едва лопочет:
“Телефона, телефона,
Чукча кушать хочет!”

  Два или один?

Слегка нахватавшись знаний
На очень короткий момент,
Пришел на серьезный экзамен
Злой и голодный студент.
Жребий Судьбой заброшен.
Всегда не хватает дней.
“Два вопроса попроще
Или один посложней?”
Вызрел ответ мгновенно.
Сценарий в уме созрел:
“Сложный, профессор, наверно:
Всегда побеждает, кто смел!”
Профессор не удивился:
Всего насмотрелся за век:
“Где в нашей стране появился
Ископаемый человек?”
Ну вот, начинается прессинг!
Сразу ответ нашел:
“Конечно, профессор, в Одессе.
Где ж ему быть еще?”
“Но почему в Одессе?
На ископаемых спрос?”
“Вы извините, профессор,
Но, это второй вопрос!”

Откровения скалолаза

“Коллега, признайся честно
И откровенно мне:
Ну почему интересно
Лезть по отвесной скале?
Скала ведь совсем не горы,
Где безграничный простор
Гасит никчемные споры,
Как догоревший костер.
Где купол небес пониже
И звезды раньше зажглись.
Может, скалы поближе,
Чем ледниковая высь?”
“Не в расстоянии дело.
И даже не в высоте.
Вот ты, головой проделывал
Дырку в глухой стене?
Каждый удар болезненный.
Скоро ль мучениям край?
Но до чего ж божественный
Между ударами кайф!”

       В милиции

В отделении милиции
Обычные лица.
Дежурный у входа.
Прием народа.
В двери решительно
Вводят нарушителя.
Сержант представляется.
Протокол читается.
Вопрос предельно прост.
Дежурный ведет допрос
Спокойно и не спеша:
“Зачем Вы избили врача?”
Задержанный, чуть подпитый,
Отвечает сердито:
”Я расскажу откровенно.
Он нарвался мгновенно,
Когда заявил при мне,
Что психи есть в каждой семье.”
Дежурный заметил строго:
“Что в этих словах плохого?”
Задержанный, не понимая:
“Судите, дежурный, сами.
Он явно целил в меня:
Я- это вся семья!”
                 -
Задержали грузин на базаре.
По крупному торговали.
Одного из них отпустили.
Другого допросить решили.
У капитана вопрос один:
Насколько богат грузин?
Может, не думая долго,
Купить, скажем, новую “Волгу”?
Ну и вопрос придуман!
Ответил грузин, подумав:
“Денег моих не хватит.
Разве помогут братья…”
Капитан подумал:
“Не может один.
Не шибко богатый грузин!
Сейчас протокол подпишу,
А утром и отпущу.”
Наутро у скромной “телеги”
Грузина встречают коллеги.
Слегка напряженные лица:
“О чем говорили в милиции?”
“Терзали занудно и долго.
Зачем мне их длинная Волга?
С наглыми народами
И грязными пароходами!”
                   -
В камере двое и разговор:
“Я- неудачливый вор.
А ты, говорят, миллионщик.
Рекетер иль налетчик?”
“За такие дела не ответчик.
Записали “фальшивомонетчик”.
“Ты просто ас между нами!
Как же тебя достали?”
“Все было очень гладко.
Проверили неоднократно.
Бумага, клише и краски-
Все выглядело прекрасно!
Но, видишь, какая странность.
Наверно подбила жадность.
Считай, гримаса натуры:
Подрезал края купюры!”
                  -
Чуть напряженные лица
И разговор в милиции:
“Вчера в половине десятого
Гришка сбежал с девятого!”
“Какой же упорный нахал.
Все же опять сбежал!
Сменщик по ”черному” влип:
Не слышал напильника скрип!”

  На перевале

Перевал на дорогу крутую.
Одна машина задела другую.
Водители рассердились,
Но вскорости разговорились.
Ехавший в “Мерседессе”
В незначительном стрессе:
“Нечистый меня подбил.
Год на машину копил.”
А мужичок неловкий,
Ехавший на “жигуленке”,
За голову схватился,
На обочину опустился:
“Вот ведь беда какая.
Потеря страшно большая!
А ты, брат, просто нахал:
Я десять лет отпахал!”
“Мерседешник” сказал спокойно:
“Веди себя, парень, достойно!
Ты ведь крутой мужчина:
Такая дорогая машина!”

 

Хуже бывает?

Гэбешник был явный псих:
Послал на расстрел двоих.
Патрульный сзади идет.
Дорожка к скале ведет.
Первый сказал второму:
“Я знаю эту дорогу.
Патрульный вскоре устанет,
Тропа очень узкою станет.
Если чуть-чуть поспешим,
Там мы в кусты и сбежим.”
Второй отвечает неспешно:
“Смерть все равно неизбежна.
А тропка действительно уже.
Сбежим… Не станет ли хуже?”

 Святой Петр

Утром, чуть забрезжил свет,
Подает отец конверт.
Говорит: «Повестка тут.
На комиссию зовут.
Ты, когда в район прибудешь,
На стоянке пива купишь.
Очень долго не болтайся
И пораньше возвращайся.
Бычков надо раздобыть.
Будем нынче пиво пить».
Петр недолго собирался
И к автобусу подался.
Когда прибыл на вокзал,
Пригубил один бокал.
И ему налили впрок
Трехлитровый бутылек.
Еле нужный дом нашел.
На комиссию пришел.
В коридоре нет прохода:
Много вызвали народа.
Оставалось только ждать,
Чтоб анализы сдавать.
Подошел его черед.
Девица учет ведет:
«От толкучки сильно зол?
Ставь анализы на стол!»
Парню стало невдомек:
На стол ставит бутылек.
Говорит девица строго:
«Это, парень, очень много!»
« Сколько надо?»
«Двести грамм.
Остальное вылей там!»
« Ну зачем же сразу вылить?
С мужиками можно выпить».
Описать эффект нельзя
Стали круглыми глаза.
«Как Фамилия?»
«Святой».
«Шутки не шути со мной!»
Парень явно растерялся
И «Святым Петром» назвался.
Прервала девица свару
И помчалась к комиссару.
Чтобы как-то дело сгладить,
Тот скомандовал: «Отставить!»
Подошел, спросил Петра:
Как фамилия твоя?»
Тут парнишку проняло.
Говорит: «Святой Петро».
Комиссар едва сдержался:
«Ну и «фрукт» ему достался!»
Его с толку не собьют:
«Как родителей зовут?»
А глазища-то уставил!
Говорит: «Мария. Павел.
Они здравствуют поныне.
Только и они «Святые»».
Дальше говорить не стал:
«Разошелся» комиссар.
Громы-молнии метал.
Всех святых повспоминал.
Заявил в конце беседы:
«Нарываешься на беды!
А, чтоб знал, где сладко жить,
Станешь в Колыме служить!»
Парень ждал, что гнев пройдет.
Молча паспорт подает.
Тот прервался на момент
И читает документ.
Если б небо вниз упало,
Удивленья меньше стало.
Голос стал совсем глухой:
«Петр», - написано,- «Святой».

         Немая сцена

Народ в поле потрудился.
Председатель появился.
Срочно в клуб людей собрал
И такую речь сказал:
«Поработали на славу.
Держим первенство по праву.
Честь блюсти не очень просто
Да и есть одна «загвоздка».
Неприятность налицо:
Едет важное лицо.
Завтра станем гостя ждать.
Едет факты проверять.
Я проверки не боюсь.
В лучшем «свете» покажусь.
Но и вы, чтоб постарались.
Вечером сюда собрались.
Приоделись, как на праздник:
Как-никак большой начальник.
Никаких речей крамольных.
Говорите: «Всем довольны!»
На вопрос – прямой ответ,
Что «проколов» в быте нет.
Что района не позорим,
Самогоночки не гоним».
Речь прослушав, поднялись
И до завтра разошлись.
Утром пыль кортеж поднял.
Гость в правлении застрял.
Что-то долго обсуждали.
Наконец, народ собрали.
Видит гость: народа много.
Все расслабились немного.
И, когда пошел опрос.
«Главный» задает вопрос:
« Как у вас по части быта?
Самогоночка изжита?»
Все молчат, набрав воды,
Как бы не было беды.
Подхватился дед Никита:
«Почему одно лишь жито?
И картошка, и свекла.
Для закваски смесь важна!
Чем богаче, тем вкусней.
Вы спросите у людей!»
Все на Гоголя похоже.
И немая сцена тоже…
    

   Сіромаха

На російському кордоні
Сірувата мряка.
До служивих у загоні
Підійшов собака.
Прикордонник розіграв
Першорядну сцену:
"Який біс до нас послав
Отаку нікчему?"
Сіромаха заскиглив,
Ледь розціпив зуби:
"Побреду до москалів:
Вони добрі люди.
Українці теж не злі
І мене любили,
Але їсти не дали,
Бо украй збідніли".
Прикордонник міркував:
"Я заплющу очі.
Щоб іще собак ганяв,
Які їсти хочуть!
Він і справді бідолаха:
Шкіра геть та кості.
Хай напроситься, невдаха.
До сусідів в гості!!
                -
Ось і серпень підійшов,
Сонечком залитий.
Той же пес назад ішов,
Гладкий та сердитий.
Кілометри заморили,
Та ховає втому.
Чемно просить, щоб впустили
До рідного дому.
Солдат рідкісної вроди.
Очі гарні, сині:
"Що тобі недовподоби
У ситій Росії?"
"Емігрант" роззявив рота,
Здригнувся тривожно:
"Там життя - одна гидота:
Гарчати не можна"
Реготав увесь наряд
Не одну хвилину:
"То ж, біжи мерщій назад,
В Україну милу.
Ми беремо всіх назад:
Наших не убуде.
Перегавкай всіх підряд:
Нічого не буде!"

 

       Дети

     Классики

Сынишка после школы
 В игрушки не играл.
 С увлеченьем новым
 Из дому убегал.
 Родители хотели
 Хоть что-нибудь узнать.
 Снова не успели:
 Улизнул опять.
 Вечер наступает.
 Идут на абордаж:
 Что сейчас читает
 Первоклассник наш?
 Осмотрел родителей:
 «Только и всего?
 Классики! Вы видели?
 И больше ничего!»
 Застыли в удивлении.
 Как это понимать?
 Неужто в самом деле
 Стал классиков читать?
 Сын спросил несмело,
 Когда ложился спать:
 «Вы мне кусочек мела
 Не могли бы дать?»
 Чтоб понимали верно,
 Изволил уточнить:
 « Ведь классики наверно
 Придется мне чертить!»
          Спор
 Учебник отодвинут
 До некоторых пор.
 Меж отцом и сыном
 Разгорелся спор.
 Малыш все понимает.
 Не верит в чудеса:
 «Ведь Дед- Мороз не знает
 Наши адреса.
 Можно постараться
 И заснять кино:
 Ему ведь не пробраться
 К нам через окно.
 Он не поспеет к сроку,
 Дороги не найдет.
 Ведь Дед- Мороз далеко
 На Севере живет.
 Но, если и успеет
 С помощью людей,
 Как посетить сумеет
 Он тысячи детей?»
 Пускай малыш узнает
 Всю правду, наконец.
 Сыну отвечает
 С улыбкою отец:
 «Сказка – не учебник
 И скоро оживет.
 А Дед- Мороз волшебник
 И умеет все!
 Вот тебе ответы:
 Новый Год не ждет.
 Кто- то ведь конфеты
 В полночь раздает!»
 Спор бы долго длился,
 Но слегка устав,
 Сын остановился
 И отцу сказал:
 «Новый Год ведь в среду.
 Смотри не опоздай!
 На всякий случай Деду
 Список передай!»
 
     Чертенок

 Бабушка уверенно
 Заходит в туалет,
 А шкодник- внук намеренно
 Выключает свет.
 Игра давно отлажена.
 Да надо ж быть беде:
 Вдруг дед проходит важно
 С тарелкою в руке.
 Скорей от выключателя
 Метнулся внук- пострел.
 И просто замечательно
 На деда налетел.
 Удар был очень меткий,
 Хотя не целил внук.
 Дед выпустил тарелку
 Из ослабевших рук!
 Осколки разлетелись.
 Один попал под дверь.
 И деду захотелось
 Его достать теперь.
 Тянул, разрезал палец,
 А бабушка в ответ:
 « Ты, дед, пока не старец,
 А бдительности нет!»
 А тот слегка скривился,
 А может сделал вид,
 К супруге наклонился
 И тихо говорит:
 «Подвижный он с пеленок.
 Ну, кто его винит?
 Ведь это все чертенок,
 Который в нем сидит!»
 
 Перепичка

 Дедушка побрился,
 В магазин сходил.
 Зря он торопился.
 Хлеба не купил.
 Бабушка из теста
 Что-то испекла
 И к столу на место
 Внука позвала.
 Он толстую лепешку
 В тарелке увидал,
 Откусил немножко,
 А потом сказал:
 «Мне еще хоть крошку
 Ты могла бы дать?
 Ест ли ее кошка
 И как ее назвать?»
 Бабушка ответила:
 « Ты поешь пока.
 Это, внук, Перепичка-
 Сестричка Колобка.
 «Ну, теперь понятно!»
 Ответил сорванец.
 «Есть ее приятно.
 Но, кто у них отец?»
 Бабушка немедленно
 Выдает ответ:
 « Думаешь ты медленно.
 Ну, конечно, дед!»
 
         Копилка

 Дед говорит: «Послушай!
 Что-то не пойму:
 Стал таким послушным
 Непоседа- внук.
 Капризным? Будто не был!
 Позабыл и лень.
 Бегает за хлебом
 Каждый Божий день.
 Хвастаться не буду,
 Но мальчик так подрос.
 Стеклянную посуду
 В магазин отнес.
 С бумажек сдачи нету:
 В копилку с червячком
 Глотаются монеты
 Шершавым язычком.
 Игрушка презабавная!
 И сам бы поиграл.
 Но, знаешь, дело странное:
 Монеток не сыскал».
 «Что странного увидел?»-
 Бабушка в ответ.
 « Копилку подарили,
 Вот денежек и нет!»
 
         Жук

 По лесной дорожке
 Ползет рогатый жук.
 Поиграть немножко
 Захотел с ним внук:
 « Накормлю я травкой
 Голодного жука.
 Пусть в стеклянной банке
 Посидит пока».
 Жук на внука злился,
 Лапами скрипел,
 Куда-то торопился
 И травы не ел.
 «У него есть детки.
 И он живой пока.
 Посажу на ветку
 Я бедного жука».
 Был уже под вечер
 Этот разговор.
 И малыш беспечно
 Побежал во двор.
 А вернулся тучей:
 «Пока я ехал вверх,
 Жука, конечно, мучил
 Маленький Олег».
 Дед сказал: «Нечестно!
 Какой с Олега спрос?
 Тебе ведь интересно.
 Ты сам жука принес.
 И сам его замучил.
 А притворяться брось!
 Сейчас тебе наскучил
 Твой рогатый гость!»
 «Дед,  да ты не правый.
 И не спорь со мной!
 Я имею право:
 Жук рогатый мой!»
 
        Дед «Хо»

 Бабушке обидно:
 Что случилось вдруг?
 Почему так сильно
 Расшалился внук?
 Испачкал все окошко:
 Нашел сапожный крем.
 Ласковую кошку
 Запугал совсем.
 Слов ничьих не слышит.
 Покраснел, как рак.
 Учащенно дышит.
 Да нельзя же так!
 Тут бабушка задумалась:
 Стоит ли ругать?
 А потом придумала
 Как внука напугать:
 « Скоро ночь настанет.
 Посмотри в окно.
 Сейчас в него заглянет
 Дед сердитый «Хо»!
 Он давно не мылся.
 С огромной бородой.
 Всех, кто расшалился,
 Заберет с собой!»
 Надо ж так случится:
 Видимо на свет,
 Но в стекло стучится
 Испачканный сосед!
 Малыш замолк мгновенно,
 Как делал иногда
 И сказал: «Наверно,
 Сбрита борода!»
 Перед сном купался
 И щурился хитро:
 « Там шампунь остался
 Для грязненького «Хо»?»
 
 Откровения «Хо»

 Странные замашки
 У старенького «Хо».
 Считают Барабашкой
 Кое-где его.
 Он приветлив к людям.
 За всеми гасит свет.
 А подвал не любит,
 (Когда подвала нет).
 Тело – сплошь костяшки.
 Пальцами в обхват.
 Он у Барабашки
 Явно старший брат.
 Обожает крошки,
 Маленьких ребят.
 Его любят кошки,
 Но порой дразнят.
 Домовой сосватал
 Каждому свой дом.
 Барабашка с братом
 Не живут вдвоем.
 У деда «Хо» спросили
 Ночью в темноте,
 Не родич ли он силе,
 Что ездит на метле?
 Затянулись горечью
 Зеленые глаза:
 « Мы такие родичи,
 Как боров и коза!
 Не о чем рассказывать
 И рассказ не нов:
 Мы из детских сказок
 И ребячьих снов».
 Искушать не будем.
 Стал вопрос ясней,
 Почему он любит
 Маленьких детей.
 
          Битва

 Семилетний внучек
 В солдатики играл.
 Из различных «штучек»
 Редуты создавал.
 Пехотинцев много.
 И конница была.
 Но вышла на подмогу
 Им пушечка одна.
 Без огневой поддержки
 Обороны нет.
 Последняя надежда-
 Водный пистолет.
 Технические сбои
 Случаются порой:
 Иногда обои
 Поливал водой.
 Бабушка сердилась.
 Дед рукой махал.
 А сраженье длилось:
 Противник наступал.
 Тапочки скользили.
 Двигаться невмочь.
 Видимо усилили
 Огневую мощь.
 « Мне это не нравится.
 Заставлю убирать!»
 И бабушка направилась
 Редуты проверять.
 Упаковки сломлены.
 Дерзость без конца:
 Под пушки приспособлены
 Три разовых шприца.
 У бабушки нет времени:
 « Пол скорей протри!»
 А дед спросил в сомнении:
 «Ну зачем же три?»
 « Дед, не будь сердитым!
 А ответ простой:
 Разве это битва
 С пушкою одной!»
 
 Год Тигра

 «Отложи-ка книжки:
 Дело есть одно!»
 Старшему сынишке
 Задание дано.
 « Ты у печки стань-ка,
 К столу не подходи.
 За Барсиком и Данькой
 Внимательно гляди!»
 Задание обычное,
 Хотя объект не прост.
 Часовой привычно
 Занимает пост.
 «Минуточку внимания!
 (Он любит рассуждать)
 Каждое задание
 Надо упрощать!
 Кота сейчас на улицу
 Не будем прогонять.
 Пусть возле брата крутится:
 Проще наблюдать!»
 Задумка получается.
 Дела идут на лад:
 С Барсиком играется
 Непоседа брат.
 Старший постарался
 Из последних сил.
 К столу не приближался
 Упрямый Даниил.
 Правда, грюкнув крышкой,
 В шкаф полез играть.
 Главное, что книжку
 Не мешал читать!
 Наконец-то папа,
 Распушив усы,
 Попросил из шкафа
 Чудо - колбасы.
 К празднику хранили
 Десять долгих дней.
 Угостить решили
 Рождественских гостей.
 Кот метнулся в двери
 Черною стрелой…
 Голос мамы: «Веришь,
 Уволок с собой!»
 
       Хитрец

 Маленькому Даньке
 Года полтора.
 Прорывался Данька
 На кухню иногда.
 Бабушке не нравится:
 Будет много бед!
 На пороге ставится
 Огромный табурет.
 Все затее рады:
 Дитя укрощено.
 Обходить преграду
 Ему запрещено!
 Как он не старался
 Преграду обойти,
 План не удавался:
 Не было пути!
 Бабушка довольна.
 Отдохнет на миг:
 Внучек беспокойный
 Наконец утих!
 Но малыш проворный,
 Крепко стиснув рот,:
 Табурет огромный
 Продвигал вперед!
 
 Снова «Хо»!

 Чтобы не лениться
 И всегда везло,
 Надо подучиться
 Терпению у «Хо».
 Не любит он ленивых,
 В щелочку глядит
 И очень терпеливо
 В кладовушке сидит.
 Его не слышно храпа:
 Голову накрыл
 С той поры как папа
 Малышонком был.
 Среди банок скрылся,
 Выстроенных в ряд.
 Но, как бы не укрылся,
 А глаза горят.
 Ночью шорох слышен.
 В кухне странный след.
 Говорят, что мыши,
 А мышей-то нет.
 На полке сонно вертится
 (Разобьет ведь что!),
 Но бабушка не сердится
 На старенького «Хо».
 Иногда попросит:
 «Тихо посиди!
 Внук приедет в гости,
 Вот тогда шуми!»
 «Хо» не очень слушает
 Бабушкин совет,
 А конфеты кушает,
 Не включая свет.
 Поверьте на минуточку,
 Стих я сам писал.
 Дедушка лишь чуточку
 Мне с рифмой помогал.
 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

  

 

  Подумаем

    Дельфины

Тайны моря знавшие,
Всех китов быстрей,
Не раз не нападавшие
В море на людей.
Наши современники,
Без моря вам нельзя.
Людям не соперники,
А верные друзья!
А мы вас истребляли –
Владык безбрежных вод.
Нескоро распознали,
Что вы разумный род!
Мужи шутили шепотом,
Кто опыт начинал:
« И кто кого в тех опытах
Детально изучал?»
                _

А вот, что  увидели,
Почти на грани шока
На спутнике Юпитера
Под именем «Европа»:
Сенсацию открытий
Преподнес экран:
Толстым льдом покрытый,
Но все же …океан!
Звуковые датчики
Изучали лед:
Что скажет в передатчики
Мир глубоких вод?
Услышали все ровный,
Сверхвысокий хор –
Дельфиний, безусловно,
Свистящий разговор!
Вот это была сценка!
Нисколько не загну:
Ошибка по оценке
Почти равна нулю!
                _
А вы резвитесь водами
Вблизи судов людских.
И, кажется нам: «Вот они,
Два разума земных!

Загадка эсминца
« Олридж»

Матросы слонялись, как бомжи
Вплоть до назначенных дней:
Суперсекретный «Олридж»
С трудом подбирал людей.
Сто сорок восемь по списку.
Опыта не занимать!
Каждый давал подписку
Тайны не разглашать.
Рентгеном спецслужб проверены
Надежные моряки.
Эсминец грузился у берега
В устье какой-то реки.
Три пота сошли соленые
Пока отдохнул экипаж.
На борт поднялись ученые
И развернули монтаж.
«Лобастые» явно спешили:
Назначенный срок подходил.
Эйнштейн наблюдал за ними
И трубку сердито курил.
В работе встречалось всякое,
И все ж наступил момент:
Снялся эсминец с якоря
И вышел на внешний рейд.
Сухих протоколов радетели
Могут вздохнуть бодрей:
Дальнейшему были свидетели
Множество разных людей.
Видимость стала зыбкой,
И, как показалось всем,
Эсминец покрылся дымкой
И вскоре исчез совсем.
В ту же минуту, приблуда,
Явившись за триста миль,
«Олридж» возник с ниоткуда
И нагло трубой задымил.
Пришельцу не очень досталось,
Лишь непонятный смок.
Но, что с экипажем сталось,
Когда отключили ток?
Десяток с надстроек упали,
Погибнув в расцвете лет.
Многие просто пропали:
Их даже в отсеках нет!
Живые упорно молчали.
Их, словно пришедших с войны,
Скоренько расписали
По разным больницам страны.
Скупой информации видимость
Архивы открыла всем:
Проект назывался «Невидимость»
И завершился ничем.
Сенсации продолжаются,
Соленые, как всегда,
Что до сих пор появляются
Исчезнувшие в никуда…

Прерванная экспедиция

Роботы Марс посетили
И стало досадно вдвойне,
Что вдруг навсегда прекратили
Полеты к соседке-Луне.
Версия официальная:
К Луне приостыл интерес:
Она ведь планета банальная,
Не «двигающая» прогресс.
Но как совместить амбиции
С тем, что известно всем:
Девятая экспедиция
К Луне завершилась ничем?
Тогда не хватало фактов
В семьдесят третьем году
О вояже астронавтов
На нашу соседку Луну.
                 _
Освоенной траекторией
Челнок на орбите завис.
Изучена акватория
И модуль готовится вниз.
Мощный сигнал с поверхности:
«Акция прекращена!»
И объясненье для верности:
«Высадка запрещена!»
А подтверждения Силе,
Что у Луны была
Будут в лесном массиве
На территории США.
Следуют координаты
И наблюдения срок.
Замерли астронавты,
Когда передатчик смолк.
На Землю ушло донесение.
Ответ не заставил ждать,
Экспертное заключение:
«Высадки не начинать!»
                 _
Нет аргумента резонней
В пользу приказа Луны:
В точно означенной зоне
Остались одни стволы!
Мненье экспертов честно:
« Не буря и не пожар,
А физике мало известный
Гравитационный удар».
Эффектная демонстрация!
Земле был предъявлен Акт,
Что лунная цивилизация
С Землей разрывает  контакт.
Оставить пришлось амбиции.
И стало понятно  Земле,
Что прерванная экспедиция-
Последний полет к Луне.

       Черное море

Здесь я службу служил матросом.
Хоть в названьях  не  очень силен,
Только чудится в них отголосок
Непомерно далеких времен.
Горы в воду спускались с уклоном
И имели не нынешний вид.
Еще не было Вавилона
И египетских пирамид.
Пышным цветом цвели заливы,
И ничто не сулило беды:
Перешеек, где нынче проливы,
Охранял от соленой воды.
Поднималися скалы - гиганты,
Почти  пресной была вода,
А на скалах тех жили Атланты –
Легендарные племена.
Дух Атлантов покорным не был,
На молитвы не тратили слов,
Презирали надменное Небо
И не строили храмы Богов.
Зевс, давно раскаленный от гнева,
(На Олимпе царил раздор)
Связки молний обрушил с неба
И пробил к океану Босфор.
Океанские хлынули воды.
Поднималась повсюду вода.
Уходили на север народы.
Гибли древние города.
Изыскатели нынче упорно
Добывают на дне следы.
Стало синее море Черным
От огромной людской беды.

Скитальцы Вселенной

Скитальцы далекой Вселенной,
Наверно вам счету нет.
Вас назовут непременно
«Космический ужас планет»
Космосу чужда совесть,
Ему не нужны слова.
В «систему» ворвался «поезд» –
Кометная голова.
Мы видели с телеэкранов,
Как глыбы к Юпитеру шли
И газовому великану
Пощечину нанесли.
Гигант лишь слегка смутился,
Небо свое озарил.
Затем уж всерьез рассердился
И дерзостных поглотил.
Если б такая «приблуда»
В нас угодить смогла,
Какие бы беды людям
И раны Земле нанесла!
Когда-то был Марс красивым.
В реках вода текла.
Планета была счастливой,
Но подошла беда.
С холодной космической бездны,
Куда не доходит свет,
Выпрыгнул хищник резвый –
Злобный крушитель планет.
Комета хоть в Марс не попала,
Но очень уж близко прошла.
Всю атмосферу «слизала»
И в космос глубокий ушла.
Полеты людей расскажут,
Как Марс изменил свой вид
С плачущим вечно «пажем»
В долине Больших пирамид.

       След

Археологи говорили,
Что при раскопках могил
Они сгустки энергии видели,
И взгляд чей-то в затылок давил.
Лишь сейчас приоткрыты карты,
Но загадка  не знает границ:
Умер смертью загадочной Картер –
Открыватель известных гробниц.
Не напрасно молва убеждает,
Что по крупному не греши,
Что убийца, как свечка, тает,
Едва дело свое завершит.
Утверждал кто-то лекторским басом,
Что с лихвой накопив грехов,
Был разорван критической массой
Жертва совести Годунов.
Что не надо загадочной мистики.
Каждый случай легко  объяснить,
Что предметом сухой статистики
Эти тайны должны служить.
Только штучки мы эти видели,
А холеный педант не поймет,
Если место трагической гибели
Вам любой экстрасенс найдет.
И вопрос только  кажется  жгучим .
Ведь загадки особой нет.
Это аура всех живущих
Оставляет не тающий след.
Общий след этот миром правит,
Нависая как меч, над тобой.
И не очень народ лукавит,
Называя его Судьбой!

Космическая драма

Проплывала своей дорогой
Неприступная, как всегда,
Ослепительная и строгая
Небожительница Звезда.
Надоело ходить по кругу!
Может тропку другую найти?
Поболтала слегка с подругой
И чуть-чуть отклонилась с пути.
Отклонилась совсем не нарочно.
Разве страшно гулять среди звезд?
Но ее подстерег у обочины
Ужас Космоса - Черный Монстр.
Надо быть иногда внимательной:
Притяжение стало сильней.
Монстр сработал легко и старательно,
Разбросав паутину полей.
К злому финишу оба созрели,
И Звезда, и коварный старик.
Если б звезды кричать умели,
Это был бы чудовищный крик!
В бездну мрачную угодила,
Чашу горькую выпив до дна.
Разорвала и поглотила
Жертву черная чудо-дыра.
Был сценарий рассчитан по формуле,
Как и грозный космический зверь.
Рассчитал сценарист бесподобный –
Гениальный немецкий еврей.
У людей нет сюжета избитей:
Жертва сильного – слабых удел.
Телескоп на земной орбите
Драму Космоса подглядел.

Люди и вещи

Человек, создавая вещи
И работу свою любя,
Наделил их почти человечьим
Удивительно тонким «я»
У вещей вся душа «на распашку».
Но бывает, что мал от них прок.
Одеваться не хочет рубашка,
Обязательно рвется шнурок.
Пробивается истина скупо,
Но сомнений, наверное, нет:
Человек что-то делает глупо,
И себе и другим во вред.
Вещи ласковы, как котята,
Книги прыгают сами в рюкзак,
Если в школу идут ребята,
Чтоб учиться не «кое-как».
О нас вещи придирчиво судят.
Мы их тоже должны понять:
Приспособились вещи к людям,
Но «лица» не хотят терять.
Если дома размолвка созрела,
Назревают скандал и гроза,
Острый угол ударит в колено,
Едким мылом забьются глаза.
Если злоба из дома погнала,
И от спешки ты потом промок,
Не доедет трамвай до вокзала
В оптимально положенный срок.
Если ж Вас покидает сомнение
И Вы верите в доброту,
Вещи чувствуют настроение
И душевную теплоту
Человек не один на свете,
Пока разум его не погас.
Вещи – тоже людские дети
И по – своему любят нас.

Демон проснулся

В легендах говорили
От античных дней,
Что в горы уводили
Скованных людей.
Наутро исчезали
Люди без следа.
Оковы оставались
Да пресная вода.
Об ужасном демоне
Расходился слух,
Что он очень древний
И могучий дух.
В горах обитает
Вплоть до наших дней
И предпочитает
Поглощать людей.
Не коней, не сбрую,
Не одежду хоть,
А всегда живую
Человечью плоть.
Подносили горе
И небо, и вода.
Находили в море
Мертвые суда.
Экипаж вдруг скрылся.
Куда? Ответа нет.
На столах дымился
Брошенный обед.
Где-то лайнер с неба
В океан влетел.
А на дне-то не было
Человечьих тел!
Люди исчезали.
Как? Не угадать.
И все же успевали
Иногда писать.
Стоит поселок целый.
Словно, в диком сне.
Поселок опустелый.
И надпись на стене:
Писалось осторожно.
Наверно, без огня:
« Спасенье невозможно.
ОНО вошло в меня!»
Сообщенья правили
Не в последний раз.
О гибели Гагарина
Был скупым рассказ.
Еще обломки стыли
В бороздах земли
Часы и вещи были,
А тела не нашли.
Мир опять распался.
Холодеет кровь.
Демон отоспался
И лютует вновь!

Загадочные истории

Загадочные истории –
Мерцающая свеча.
Прежняя идеология
Их отметала сплеча.
Факты не отрицались:
Их видели сотни людей.
Естественно «объяснялись»
Потугами мудрых мужей.
Читателям было не сложно:
На все упрощенный взгляд.
А что объяснить невозможно,
Об этом газеты молчат.
Знания, словно гири,
Тянут на дно проблем.
Но жить в многоплановом мире
Дается, увы, не всем!
Желание жить привычно
Диктует всесильный прогресс,
Но в подсознании личном
Тлеет желанье чудес.
Загадочные демонстрации
В волшебный клубок сплелись.
Людям нужны сенсации,
Чтобы украсить жизнь!

        Пирамиды

Созревания метки пошлые
На обличии юной Земли.
Пирамиды -  наследие прошлого,
Нам оставленное людьми.
Их веками зачем-то строили,
Истощая народ и казну.
Чужеземцев привычно неволили,
Объявляя соседям войну.
Пока блоки по Нилу плыли,
Шлифовался великий миф.
И жрецы фараонов растили,
Раздувая величие в них.
Не хватало воды и хлеба
Кровь рабов под бичами текла.
И смотрел удивленно с неба
Огнекрылый божественный Ра.
Непонятные годы настали.
Будто в новую эру вошли.
Пирамиды ваять перестали,
А гробницы под землю ушли.
                     _
Нераскрытою тайной повязаны
В один общий загадочный вид,
Удивительно с Космосом связаны
Геометрии пирамид.
Наконец-то узнать захотели
(Промелькнула в газетах весть),
Что в самой пирамиде как теле
Предостаточно странностей есть.
Результаты прилежно сверили.
Аномалии сразу нашли –
Необычная плотность энергии
У  пирамидных вершин.
Возведение колоссов длилось,
Очень многие сходятся в том,
Пока с  Неба энергия лилась
В молодой ноосферный фон.

        Роковой удар

С тех пор, как ушли Атланты,
Несчетные сплыли века.
Нашлись очень древние карты
Южного материка.
На картах и реки, и долы –
Ликующей жизни цвет.
На ледниковые ж горы
Даже намека нет.
Ученых грызут сомнения,
Наука ответа ждет.
Ведь были обледенения
И Мировой Потоп...
Писалось неоднократно
(На то и писательский дар!):
Земля угодила как-то
Под роковой удар.
Несчастье огромной силы
Волной по Земле прошлось.
Комета даже сместила
В пространстве земную ось.
Глубинные силы взыграли
Внутри потрясенной земли.
Ящеры повымирали,
Сместились материки.
Сдвиг полюсов и экватора
В ближайшие годы не ждут.
Космические локаторы
Дозорную службу несут.
Кометные траектории
Пока в стороне идут,
А в ледовых акваториях
Новые тайны ждут

Гравитационный                     монстр

Начало двадцатого века.
В обычный учебный поход
Вместе с английским корветом
Крейсер «Диана» идет.
Совсем штилевое море.
Тихое лето стоит.
Почти что в фарватерном створе
Полярное солнце висит.
Не соблюдая ранжира,
На мостик радист вбежал
И доложил командиру:
«SOS» англичанин послал!
Щурясь от яркого света,
«Кап-раз» приказал поворот:
Английская «Елизавета»
Всасывалась в водоворот!
Когда подошла «Диана»,
Уже разразилась беда:
На зеркале океана
Не оставалось следа!
Радиограмму послали.
В Адмиралтействе шок.
А в кабинетах шептали:
«Во истину, это Рок!»
Ученые осторожно
Вынесли приговор:
«Такая волна невозможна,
А сообщение – вздор».
Сенсацию не раздули.
Газеты держали ответ:
Читателей пошло «надули».
А ведь корвета нет!
Историю вскоре забыли.
Кого призовешь к ответу,
Когда близь Америки всплыли
Остатки «Елизаветы»?
                  _

Текли судьбоносные годы,
В политику крен сместя.
Те же полярные воды,
Но семьдесят лет спустя.
Примерно то самое место
(Ново- Земельский створ).
Советский подводный крейсер
В надводном режиме шел.
Солнце беспечно светило…
Нежданно пришла беда:
Крейсер внезапно накрыла
Огромнейшая волна.
Мостик в воду зарылся.
Поднят волною грунт.
И этот кошмар продлился
Какие-то десять секунд.
Броней из титана обшитый,
Подводный гигант устоял,
Но через люк открытый
Тонн двадцать воды набрал.
                  _
Много историй описано,
Но все же в пределах «норм».
А катастрофы «списаны»
На разыгравшийся шторм.
Уже современная пресса
Сенсацию возродила,
Что европейская «ESA»
Со спутников доносила.
Спутники разглядели
(И это не в сильный шторм!)
Всего лишь за три недели
Десять гигантских волн.
Науке не очень угоден
(Не лезет в написанный холст)
Но очень правдоподобен
Гравитационный монстр!

Оранжевая планета

Сатурн удален от Солнца.
В гиганте холодный газ.
Его прикрывают кольца
От любопытных глаз.
Мы знаем о нем немного:
Сатурн не кочует один.
Но у сурового бога
Есть очень доступный сын.
Титан, – так его называют, –
Член дружной планетной семьи.
Недаром его считают
Копией юной Земли.
Здесь есть океаны и горы.
Реки в долинах текут.
А на сухие просторы
Обильные ливни идут.
Титан от родной планеты
Не отличался б никак.
В нем горы иного цвета,
А вместо воды – аммиак.
От запуска – долгие годы.
Но человек преуспел,
И межпланетный модуль
В долину Титана сел.
Странной казалась планета
При наблюдении днем:
Ярким оранжевым цветом
Окрашено все кругом.
Рассмотрим проблему шире.
Разум к загадкам влечет.
Возможно, в оранжевом мире
Жизнь в аммиаке течет?
Представить нельзя удивленье,
Если визиту в ответ,
Титан передаст на Землю                   Свой  й дружелюбный привет!

Рок первородный

 Где-то в начале века,
Подумав, что «Быть по сему»,
Бог создавал человека
По образцу своему.
Итоги труда просуммировав,
Он убедиться смог,
Что ненароком скопировал
Свой безупречный мозг.
Под непосильным бременем
Невероятных проблем
В самом ближайшем времени
Люди б «загнулись» совсем.
Надо людского мозга
Львиную долю изъять.
Но оказалось поздно
Все радикально менять.
С мозгом решили просто
И безупречней всего:
Глухо закрыли доступ
В львиную часть его.
Кто бы не мыслил тонко,
Всю жизнь напряженно учась,
У дальних Адама потомков
Работает мозга часть.
                 _
Ученые слово сказали,
Не попадая в впросак,
И опытно доказали,
Что все это именно так.
Дошла информация спорная
С далеких античных дней:
Встречается память бездонная
У единичных людей.
Такие люди бывают.
Их память – бесценный клад.
Часто они выступают
В составе концертных бригад.
Надежда давно «засветилась».
И с каждым годом сильней:
Такая бы память открылась
У ординарных людей!
Компьютеры «подпирают».
Представьте себе на миг,
Что в небольшом кристалле –
Библиотека книг.
Рок первородный неволит.
Дальше не будет пути.
Неужто Господь позволит
Компьютерам нас обойти?

Наставники

Пока полетели ракеты,
Предок придумал весло.
И появилось где-то
Первое колесо.
От сотворенья планеты
Прошли миллиарды лет.
От колеса до ракеты
И тысячной доли нет.
«Что-то» в наш мир шагнуло,
Как в город весенний гром.
Развитие подстегнуло,
Словно коня кнутом.
«Что-то» без нас считало,
Что «двигатель» надо менять,
Что время людей настало
Вселенную ускорять.
«Что-то» звучит условно
Для предрассудков кичливых.
Но нас опекает любовно,
Словно птенцов драчливых.
В историю мира включился
Их неземной интерес:
Все, что с людьми случится,
Должно ускорять прогресс.
В науке растет понимание.
«Лепят» прогнозы с размахом:
«Взрывоподобное знание
Может закончиться крахом!»
Но вряд ли такое случится.
(Стоило б начинать!)
Юность к нам в двери стучится
Мы начинаем летать.
Форсаж технологий и мысли.
Даже ценой войны.
А единичные жизни –
Эритроциты в крови!
Скрывает себя до часа
На протяженье веков
Уставшая древняя раса
Нынешних опекунов.
А мы о «контактах» мечтаем,
Возможно, себе на зло.
Мы их иногда замечаем,
Но говорим: «НЛО!»
Наставники близки к цели.
Они к нам придут непременно.
Но люди еще не дозрели
До «двигателя» Вселенной.

Виртуальная черта

Нереальность быстро тает,
Как наивная мечта.
От нее нас отделяет
Виртуальная черта.
Растворились в ярком свете
У загадочной черты
Не родившиеся дети,
Не взращенные сады.
До черты дойдешь украдкой,
Сразу возникают вдруг
Не раскрытые загадки
Не разгаданных наук.
Мы готовы потрудиться
На абсурдную мечту.
Лишь бы только просочиться
За проклятую черту.
Время повернуть обратно –
Замечательная мысль.
Да исправить деликатно
Свою нынешнюю жизнь.
Кто-то б в пустяковой склоке
Не «качал» свои права,
Просто проглотив на вдохе
Непотребные слова.
Кто-то б вырвался из круга
Повседневной суеты.
Кто-то б не подставил друга,
Выбираясь из беды.
Но, увы, так не бывает.
Не реальная мечта!
Нас надежно охраняет
Виртуальная черта.

        Миг

Бывает: на сердце тошно,
В душе угасает свет,
Значит, уходим в прошлое,
Откуда возврата нет.
Если ослабла сила
И хочется на покой,
Прошлое, словно трясина,
Засасывает с головой.
Завтра нам кажется краше,
Хоть  будет шум и гам.
Прошлое вроде наше,
Но не подвластно нам.
Время – великая сводня.
Что будет и что прошло,
Оно собирает в сегодня –
Столетие, год, число.
Сегодня всегда реально.
В нем сил и страстей накал,
А прошлое виртуально,
Как выпитый залпом бокал.
От будущего не уклониться
(Хоть головою в пруд!)
И, право, не стоит злиться,
Если вина не нальют!
Но есть и совсем небылица,
Известная больше из книг,
Времени микрочастица –
Это текущий миг.
Он явно родня со светом,
С картинкой застывшей реки.
Миг обожают поэты,
Философы и…стрелки.
Обжегшись, на воду дуем.
Возникнут соблазны, грешим.
А в песне поется: «Рискуем
Всего только мигом одним!»

         Жребий

Жребий не станет лукавить.
Монета, конечно, дура,
Хотя говорят, что правит
В жребии только Фортуна.
Люди давно поумнели
И не желают гадать,
Кому в натуральной дуэли
По жребию первым стрелять.
Стреляют и нынче круто
Лихим беспощадным огнем.
До тысячи пуль в минуту.
Здесь жребий совсем не причем.
В жребии скрыта мистика.
И вывод совсем не нов:
Жребий не столько статистика,
Как воля бессмертных богов.
Прагматики постарались:
Изгнали азарта синдром.
Жребию, впрочем, достались
Рулетка да ипподром.
Ходим по лезвию бритвы
Только в кошмарном сне.
Идут виртуальные битвы
В ночной виртуальной войне.
Но кажется все напрасно.
Когда наш черед придет,
Судьба роковая прекрасно
Без жребия нас найдет.
Пока не согнулись спины,
Дорогой своей идем
И Рок пролетает мимо,
Значит, коллега, живем!

   Одержимость

Бог-Создатель творил осторожно:
Люди только учились ходить.
Одной искрою было возможно
Человечество погубить.
Только тем эта искра поможет,
Кто сумеет ее удержать.
Так держателей искры Божьей
“Одержимыми” стали звать.
Было их огорчительно мало.
Приходилось Истории ждать,
Пока время творцов настало
Искру в будущее передать.
Пока планы великие зрели,
Люди только учились уметь,
Одержимые ради идеи
Гордо шли на костер и смерть.
Если есть для раздумий минута,
Ты догадку не потуши:
Прагматизм – это форма рассудка,
Одержимость – движенье души.
В планы Господа лезть не будем.
Он нас главному научил –
Искру творчества отдал людям,
Мир достраивать поручил.
Как бы логика не хитрила,
Рассуждая кому повезло,
Коль прагматики правят миром,
Одержимые строят его!

Ангел и Демон
Досталось нам с творения,
Что творчество острей
Не Ангелом терпения,
А Демоном страстей.
Проблему обложили,
Но штурма не ведут.
Терпение вложили
В запасной редут.
Оборона тает.
Слабеет цитадель.
Так и поступает
Большинство людей.
Афоризм обкатанный.
Апломб несокрушим:
Не мытьем, так катаньем,
Но вопрос решим!
Стратегии простые.
Их логика ясна,
Но в труды какие
Выльется она?
Подавив сомнения
В доступности задачи,
Демон вдохновения
Действует иначе.
Закипает смелость,
Осады не ведут:
Умение и дерзость
Города берут!
Но порой случается,
(Когда хвалу кричат),
Что дерзость выделяется.
Об опыте молчат!
Впрочем, нет сомнения,
Что надо жить дружней
И с Ангелом терпения,
И с Демоном страстей!

            Река

Мы – пловцы на короткой дистанции,
Пусть и финиш не ясен пока.
Как последняя в жизни инстанция,
Непонятная эта река.
В победители каждый метит,
Хоть не каждый и знает зачем.
Непонятно и кто нас встретит,
И вдвойне непонятно чем?
Надо жить, по возможности, строго.
И совсем не желательно ныть.
Собираться неспешно в дорогу,
Твердо зная, что надо плыть.
Так уплыть, чтоб свинцом не висли
Над пучиной бездонной реки
Недодуманные мысли,
Недописанные стихи.
Чтоб не сбывшихся ожиданий
Не давило на шею ярмо,
А фантомы пустых желаний
Не тянули на мутное дно.
Надо дома оставить капризы
И решительность в сердце найти,
Чтоб совсем безобидные бризы
Не сносили плывущих с пути.
Надо плыть и легко, и уверенно,
Корректируя курс слегка.
Пусть выносит к счастливому берегу
Непонятная эта река!

       Улица жизни

Не надо быть «докой» и умницей,
Чтобы отбросить сомнения,
Что жизнь есть кривая улица
С односторонним движением.
Водитель узнает не сразу:
Проезд уступать не просят.
Хоть «в лоб» не ударят ни разу,
Но на обочину сбросят.
Между рядами просвет.
Бил-борды висят для справок,
Что мест для стоянки нет
И нет на пути заправок.
Одни не намерены ждать
И мимо проносятся смело.
Но «крейсерскую» подобрать
Увы, не простое дело!
Из тех, кто движенью не рад,
У всех напряженные лица:
Нельзя повернуть назад
И просто остановиться.
На старте машины навьючили.
Подход был сугубо личным:
У каждого в баке горючее.
Только объемы различны.
Для едущих явно не новость,
Что на дороге мглистой,
Все, кто превысил скорость,
С трасы уходят быстро.
У тех, кто плетется «на первой»,
Втиснувшись в узкий просвет,
Всегда не в порядке нервы
И цели далекой нет.
Чтоб «крейсерскую» распознать,
Надо работать натужно,
Многое в жизни узнать
И в ряд перестроиться нужный.

     Диалектика

Крайности мир заполнили.
После веселья – сон.
Кисти могучих молний
Воздуху дарят озон.
Трудные годы настали.
Но кто бы подумать мог:
Вскоре болеть перестали
Суставы капризных ног.
Стебель пощады не просит,
Падая под косой.
Людям он жизнь приносит,
А почве дает перегной.
Завод перестал дымиться,
Но ты кого хочешь, спроси:
Стали в прудах ловиться
Исчезнувшие караси.
Строптивых детей голубим.
Но скоро придет их час:
Недаром мы внуков любим,
Чтоб те отплатили за нас!
Слезы сменяет косметика.
За воздержанием – пир.
Наполнен живой диалектикой
Наш необъятный мир!

Обратный отсчет

Очарованием лето полно.
Сила в природе играет.
Но после июня оно
Обратный отсчет начинает.
Любому понятно: время идет,
Дата – лишь плод познания,
А наблюдатель нигде не найдет
Признаков увядания.
Так человек. Он родился, живет,
Годы прилежно считает.
К счастью, наверно, но  он не поймет,
Что счет направленье меняет.
Если б мы знали экватор судьбы,
Кончину легко вычисляя,
Была б наша жизнь не кривая борьбы,
Вульгарнейшая прямая!
Зачем нужен риск, авантюра зачем?
На общество сбросим заботу.
От персональных своих ЭВМ
На все получали б квоту.
Хочешь жениться? Идет!
Хочешь прожить здоровым?
Нет! Дашенька не подойдет:
Рано останешься вдовым!
И человек не достиг бы вершин,
Если б грядущее ведал.
Он стал бы слугою разумных машин
С их строго логическим бредом.
Умрем – пусть предъявят суровый
                                                    счет
Непогрешимые судьи.
Людям не нужен обратный отсчет
В их персональных судьбах!

                  Энергия

Мне совет был: нисколько не медля
Интересы «сегодня» блюдя,
Подкачать свои силы энергией
Молодого давнишнего «я».
Подсказали и «верное» средство.
Я о нем позабыл второпях:
Где-то бродит курносое детство
В параллельно – смещенных мирах.
Если в этих мирах «покопаться»,
Засосет в левой части груди:
Где-то юноша зреет вихрастый,
У которого все впереди.
Есть и магия, черная сводня,
«Сводит» «я» из различных времен:
Ведь они существуют сегодня
В бесконечности смежных миров.
Может очень дурное статься.
В опасениях есть резон,
Что энергия станет «качаться»
Из соседних смещенных миров.
Подозрение очень весомо:
Кто зажжет вдохновения свет,
Кто пополнит энергией снова,
Если в теле энергии нет?
Мир энергии странен и емок.
Без нее неизбежен конец.
В жутком крике забьется ребенок,
Потеряет сознанье юнец.
Пусть энергия правит миром.
Только в мире не мы одни.
Не хочу быть невольным вампиром,
Продолжая спокойные дни!

          Машина времени

Уйдя от дневного бремени,
Заснув беспробудным сном,
Увидел Машину Времени,
Стоящую под окном.
Случай легко представился:
В машину вогнав стремена,
Тут же, немедля, отправился
В далекие времена.
Легко разгадал загадки,
Закрученные хитро.
Ответил на все по порядку:
Как их возводили и кто?
Пополнил познания крохи
И подтвердил мечту:
Телепортацией блоки
Забрасывали в высоту.
Шутя разобрался, где правда,
Не ставя иных задач,
Увидев глаза Бонапарта
В звездные годы удач.
График визита был взвинчен,
Но многое преуспел:
Увидел живого да Винчи
И с Паганини спел.
Проснулся легко и сразу.
Но об одном  пожалел,
Что и нигде, и ни разу
Взять сувенир не успел.

Шагреневая кожа

Был чертенок маленький
И во всю шалил.
Даже с грозным Дьяволом
Сделку заключил.
Чертенок крохи жизни
Станет отдавать,
Сатана ж капризы
Чертенка выполнять.
На ужин не остался,
Откланялся и – вон!
Под «мышкою» остался
Кожаный рулон.
На этикетке набрана
Начальная длина
И каждого желания
Тарифная цена.
Цены очень скромные,
А рулон большой.
Он не станет больше
Скаредным растопшой!
Чертенок разбесился:
Развязал войну,
С шиком взгромоздился
На круглую Луну.
Залил водою пашню,
Танки сдал на лом,
Эйфелеву башню
Завязал узлом.
Славно куралесил
До самого утра,
А утром у балбеса –
Седая голова!
Гонор вышел прахом.
Жизнь не первый сорт.
Сделался монахом
Постаревший черт.
Очень уж похожий
Классический трагизм:
Шагреневою кожей
Обернулась жизнь.
Фабула истерта
И, в общем, не нова
Да разве лишь у черта
Кружится голова?

Разные судьбы

Бывают вопросы праздные,
Но мысль непременно одна:
Почему мы такие разные
И что нам готовит судьба?
Каждый любит удачу,
Но в жизни несет свой крест.
Один отдыхает на даче.
Другому подай Эверест!
Один, изучая планету,
В компьютерный влился экран.
Другому подай газету
И старый уютный диван.
Первый железным захватом
От жизни урвал, что смог.
Второй, едва жив на зарплату
И равнодушен, как йог.
Один, словно рвется в нирвану:
Быть чистеньким мысль одна.
Второму « по барабану»,
О чем говорит молва.
Один все решает срочно.
Второй равнодушен и тих.
Каждый «с приветом» точно.
Но, кто из них больший псих?
Ответы совсем простые,
А вывод непогрешим:
Пока мы еще живые,
Каждый неповторим!

Живое и мертвое

  Наука завязла в споре,
В судорге бьется мысль:
Как в первобытном море
Могла появиться жизнь?
Как удалось Кумиру
Вселенную завести,
Ведь энтропия мира
Обязана только расти?
Потратили миллионы
И много десятков лет,
А все-таки не готовы
Увидеть в туннеле свет.
Людям не выдана квота,
Значит, не суждено
Нам сделать из мертвого «что-то»
Хоть каплю живого «кто».
В мире ничто не вечно.
Отбросим вульгарную мысль,
Будто из мертвого «нечто»
Должна появляться жизнь.
Наверно она первична –
Мыслитель, Творец и Гид,
А белковое обличье –
Ее ординарный вид.
Спецов не хочу унизить
Иль «посадить на мель»,
Но энтропию снизить –
Главная жизни цель.
До истины – долгие версты.
Но люди узнать захотят,
О чем там разумные Звезды
С Космосом говорят?

Творцы и творения

Когда человек решает,
Что дело довел до конца,
Творение «жить» продолжает,
Уже далеко от творца.
Здесь, следуя давней традиции,
Привычки других ценя,
"Жить" я поставил в кавычки
И не ругаю себя.
Нас совершенство волнует.
Чтоб не было, холст или стих.
Перед  его поцелуем
Мы  замираем на миг.
Но мы не застынем сами,
Красота не сразит в висок,
Коль  это невзрачный камень
Или безликий песок.
Те ж камень, песок и глина,
В руках человека-творца
Пройти не позволят мимо
Созданного дворца.
Экспертизы, предельно точные,
Дадут однозначный  ответ:
В образцах, изготовленных срочно,
Вовсе  различия  нет!
Чуть позже наступит прозрение,
 Окажется, все решено:
Человеческое творение
Энергетикой насыщено.
Ведь творец и страдал, и мыслил,
Результатов работы ждал
И творению с качеством жизни
Энергетику передал.

          Аллегории

Спектром полным  окрашен  снег.
В неполном – цвета играют.
Объекты, где цвета  нет,
 «Черными» называют.
У черного цвета нету личин.
В нем даже оттенков мало.
И все-таки хватит весомых причин,
Чтоб слово эпитетом стало.
Черные очи всегда хороши
В старой цыганской песне.
Но для влюбленной мужской души
Живые глаза интересней.
Черные ночи для снов важны
И в яви бывают сносны.
А «серые дни» бесконечно скучны,
Если они в переносном…
Людям дается словесный дар,
Страстный язык и смелый.
Но что означает какой-то «пиар»,
Черный и даже белый?
Шутки веселые нравятся всем.
Даже сухим и гордым.
Но мне не бывает понятно совсем,
Как может быть юмор «черным?»
«Черная смерть» прокатилась, как вал,
Жертву готовя тризне.
Куда как приятнее «черный нал»,
С которым встречаешься в жизни.
К черному тесно привязан страх.
Липкие черные глыбы.
У звездного Космоса злейший враг –
Коварные «черные дыры».
Часто подвержены «черной тоске»
Злобные «черные души».
Надо от них уходить налегке,
Эпитетов «черных» не слушав.
Мысль в заключение очень проста:
Словами ты можешь играться.
Но, черное, прежде всего, - пустота,
Которой не стоит бояться.

      «Выброс»         гениальностей

Есть такое мнение,
Избитое совсем,
Что люди Возрождения
Занимались всем.
Для дерзаний славные
Были времена,
Когда в науках главных –
Сплошная целина.
Вера и умение
Костер ума зажгли.
Появились гении,
Те, что все могли.
На грани нереальностей
Тех реальных дней
«Выброс» гениальностей
В истории людей.
Ведь до них лениво
Делались дела.
Казалось, просто мимо
Река Судьбы плыла.
От идей крамольных
Вспучилась река.
Кончились застойные
Срединные века.
И  ныне нет ответа
На простой вопрос:
Кто же «выброс» этот
Людям преподнес?
Кто вдруг ускоряет
Медленный прогресс
И к Земле питает
Жгучий интерес?

Алгоритм природы

Когда после подвигов Бога
Творенья азарт утих,
Мир «притирался» долго
И совершенства достиг.
С легкой руки издателей
Библии в древних веках
Представили люди Создателя
С мягкою глиной в руках.
Были серьезней заботы.
С глиною Бог не шутил.
Он алгоритм отработал
И механизм запустил.
Механику учим Мира.
Прорывы то здесь, то там.
Но алгоритм Кумира
Людям «не по зубам».
Над тайной его работали
Ученые разных веков.
Но алгоритм  «сработан»
С «защитой от дураков»:
Если народ разберется
Да измененья внесет,
Гармония распадется
В мире разладится все.
Мы создаем аксиомы,
Что все познается на свете.
Когда открываем законы,
То очень гордимся этим.
Нам кажется это правильным,
Подвластным людскому уму,
Но с каждым « открытым» правилом
Множатся «Почему?»
Уровень этой секретности
Становится ясен до жути.
Плаваем по поверхности,
Не понимая сути.

    Сновидения

Сны, неизменно странные,
Когда засыпаешь в прохладе.
Знакомые и желанные,
Родственные усладе.
Повторяющееся видение:
Пространство без красок и света.
Свободное тела парение
Под куполом минарета.
Парение без гравитации
Через огромный храм,
Близкое к левитации
Мудрых тибетских лам.
Морфей в этот сон погружает
С далеких сопливых лет.
И постоянно всплывает
Его неизменный сюжет.
Откуда такие видения
Из памяти мозга всплыли,
Ведь сходные ощущения
Мне недоступны были?
Возможно, картинки памятные
Из кинофильмов нередких.
Но могут быть генной памятью
Очень далеких предков.
Жизни которых скрылись
За гранью иль были, иль небыли.
Тех, что летать научились,
Но птицами точно не были.

Тщеславие и гонор

Из всех искушений жизненных,
Которые нам выпадают,
За исключением низменных,
Тщеславие преобладает.
Из перечня разных качеств
Мы выбирать должны.
Но в этом людском чудачестве
Животные корни видны.
Тщеславие в гены заносится.
Прекрасно известно всем,
Что львица на жертвы охотится,
А пиром командует лев.
В тщеславии есть и сложности:
Оно в негасимом огне
И в постоянной готовности
Слушать похвалы себе.
Оно ими жадно дышит
И никогда не устанет.
А если похвал не услышит,
То непременно завянет.
Когда с абсолютным апломбом
Тщеславие шумно носится,
Оно вдруг взрывается  бомбой,
Как-только смешным становится.
Тщеславие в славе греется,
Хотя и не очень старается.
У него и кузен имеется,
Что гонором называется.
Этот от славы не млеет.
Не вписывается в стандарты.
Он и работать умеет.
И, зачастую, с азартом.
Гонор не склонен злиться.
Смотрит на мир реально.
А доказать стремится...
Только себе персонально.
Ему наплевать на регалии.
Он жизнь одиночки ведет.
Гонор есть то же тщеславие,
Но только наоборот.

Восток и Запад

Так на Земле случилось,
И это нависло Роком:
Цивилизация разделилась
Меж Западом и Востоком.
В западном мире сытости
С улыбок плакаты пиши.
Ярлык показной открытости,
Но не глубин души.
Здесь быстро дела решают.
Как признак хорошего стиля,
Клиентов везде принимают
По марке автомобиля.
Люди здесь знают отлично,
И это не просто бравада:
За пост мало-мальски приличный
Цепляться зубами надо.
Но гром отдаленный грянет,
Скажет Восток: «Довольно!»
А Запад к вершине тянет,
Хоть падать придется больно.
Мы спорим и страстно, и много,
Но если заходит речь,
Спокойствие мудрых йогов –
Для нас непонятная вещь.
Восток – это дело «тонкое».
А тонкому делу почин –
Тибета молчание звонкое,
Покой Гималайских вершин.
Здесь, если увидишь дорогу,
В конце ее храмы стоят.
Здесь люди поближе к Богу
И с Космосом говорят.
Для тех, кто горит интересом,
Где древних наук истоки?
Запад кичится прогрессом.
Но мудрость живет на Востоке.

      Девальвация

У нее неприметная грация.
Но амбиции стати сильней.
Современная девальвация
Смысла жизни и мудрых идей.
Тает мыслей возвышенных круг
И моральные принципы рушатся.
«Человек человеку друг!»
Вырождается в равнодушие.
«Не убий!» принимают как вздор.
Смерть с Судьбой хороводы водит.
Нынче киллеры бьют в упор,
А Возмездие их не находит.
« Не любите соседских жен!»
Лозунг действовать перестанет
С очень близких уже времен,
Когда женщин замужних не станет.
На карманников ополчаемся:
Мелкий жулик не по нутру.
«Не кради!» архаизмом считается,
Там, где можно отнять по суду.
И хоть въелась идея в массы:
« Не обидь худосочного брата!»
Раскололся народ на классы
Очень бедных и очень богатых.
Это было опасным всегда.
Гроздья гнева удушливо тлели.
А случались лихие года,
Когда в бунтах державы горели.
Понимаю: инстинкты ослабли,
Вседозволенность ум заморочила.
Но как глупо не видеть грабли,
Что намеренно ждут на обочине!

       Пауза

Есть в жизни любой отрада,
Если разумно живем:
После душевного спада
Всегда наступает подъем.
Кажется, все! Отыгралось!
Большего сделать не мог.
На завтра, увы, осталось
Всему подводить итог.
Последняя вписана строчка
В наивный житейский сюжет.
Итог – это жирная точка.
За ней продолжения нет!
Вот здесь надо выдержать паузу.
Не ставить последнюю точку.
Тоска отпускает не сразу.
Но отпускает точно!
И, что представляется верным:
Задержка не велика.
Растопится лед душевный,
И понесет река.
Что там невзрачные мели!
Фарватер Судьбы сложней.
И главное даже не в цели,
А только в движении к ней!

Текущий момент

     Что было вчера, а что будет сегодня…
«Текущий момент» - бесконечная сводня.
Его не охватишь внимательным взором.
Подарит блаженство. Посмотрит с укором.
А память о прошлом, что всплыла внезапно?
Ее не загонишь насильно обратно.
Из дальнего детства невинных проказ.
Живет оно в прошлом, иль снова сейчас?
Ежели память – фантом, небылица,
Зачем покраснели смущенные лица?
Возможно, различий по давности нет?
Сплетались события в общий букет?
Мозг не компьютер. Гораздо сложней.
Ему разбираться в сумятице дней.
Где-то нарушилась нервная связь.
И стала доступной грядущего вязь.
Возможно, на этом доныне живет
Гадалки, провидцы и прочий народ?
О времени мы острословим келейно.
Возможно, что время совсем не линейно.
Кого-то на вихре вперед унесло,
А мы говорим: « Это все НЛО!»
Наука вклинилась в «текущий момент».
«Лишь он под контролем!» - ее аргумент.
Но прежде, чем мысль эта вслух отзвучала,
«Текущее» в «Прошлое» откочевало…
У парадокса известный ответ:         «Момента текущего» попросту нет!

                        Паутина

      Молодость – яркий этюд.
К старости, смотришь – картина.
Страсти любого зажмут,
Как липкая паутина.
Любовь обратится в Химеру.
Азарта не удержать.
Их нужно отведать в меру.
Но как эту меру знать?
Плеть нелегко разорвать.
Особенно, если наскоком.
Годика два подождать,
И обратишься в кокон.
Станешь покорным вдруг.
Научишься жить в неволе.
Тогда и проснется паук,
Алчущий теплой крови.
А те, кто сорваться успел,
Дожил до седин и одышек,
О них говорят: «Преуспел,
И к старости мудрым вышел».
Мудрую старость не ждут,
Хотя безобидно лукавят:
Веревки уже не плетут.
Капканы давно не ставят.

       

          Душа и руки                          

      Руки нам мир открывали.
Строили храмы науки.
Руки людей создавали,
А те создавали руки.
Руки мазки наносили
Полотен, живущих века.
Волшебным смычком Паганини
Тоже водила рука.
Есть у руки изъяны.
Их очень легко найти.
Ведь ловкая кисть обезьяны
Подвижнее нашей руки.
Видно, не в гибкости дело.
Можно творить, не спеша.
Рукой управляет не тело.
Рукой управляет душа.
Рука, как таран поневоле,
Камни способна дробить.
Могучее биополе
Может недуги лечить.
Способности наших рук
Еще осознать не поздно.
Они нам и ласковый друг.
Они и противник грозный.
Нежнее руки не найти,
Когда они милые братья:
Тепло материнской руки
И страстной любви объятья.
Рука не секунды не медлит,
Если подружит с Бедой.
Затянет на шее петлю,
Спустит курок роковой.
Приблизится час расплаты,
Надежды на счастье круша.
Но руки не виноваты.
Во всем виновата душа!
Замри, Человек, послушай,
Как уплывают века.
Спасите людские души,
 доброю станет рука.

   Лики Януса

Едва появившись на белый свет,
Они нам раскроют объятья.
В дальнейшем от них и спасения нет:
Наглость и Скромность – братья.
Первое с блеском проводит года.
Всегда громогласно и звонко.
Второе лишь бросит словцо иногда,
И сразу идет в сторонку.
Наглость считает, что ярче других,
Важней и полезней людям.
Скромность чуть шепчет: «Ты просто псих.
Мы так поступать не будем».
Наглость поднимет идею на смех,
Прикрывшись язвительной маской.
А Скромность промямлит: «Здесь мелкий огрех…»
И сразу зальется краской.
Наглость, когда отступить нельзя,
Посмотрит значительно в лица.
А Скромность опустит невинно глаза
И медленно удалится.
Стандартных оценок не надо искать,
Наглость считая  блефом.
Что рвется оно пустоту заполнять
Язвительным, злобным смехом.
Что Скромность…(И здесь я немного «загнул»)
Ближе к симпатиям нашим.
Она, словно мощный безропотный мул,
И пишет, и строит, и пашет.
А, если оценки к итогу свести,
Останется место для казуса:
Наши герои – не просто пути,
А разные лики Януса.

         Судьба и жребий

   Кто управляет дорогой земной?
Наивный лишь скажет, что сами.
Мы этого «кто-то» считаем Судьбой,
А Жребий стоит между нами.
Жребий – зануда и редкий позер.
Себя миротворцем считает.
А, что в нем появится – «решка», «орел» -
Только Судьба решает.
Судьба может все: погубить и поднять.
На трон посадить или плаху.
О ней невозможно однажды сказать:
«Старушка-то дала маху!»
Жребий открыт для коварства людей.
И только смышленый подскажет:
«Одна сторона у монеты плотней
И вниз обязательно ляжет!»
Не станет подсказки, печален итог:
Наивный всегда проиграет.
А будет ли рядом с ним верный знаток,
Только Судьба решает.
Жребий слепец и не смотрит вперед.
Случайность – его удача.
Судьба безошибочно игры ведет.
Она обязательно зряча!
Жребий не знает, где правда, где ложь.
Спасти иль призвать к ответу.
И только Судьба посодействовать может,
Чтоб Вы не бросали монету…

Время и статистика

   Юность с широкими планами носится.
Она страстна, но очень беспечна.
Все приятное мигом проносится.
Неприятное – длится вечно.
Оттого, что есть разность огромная:
Миг текущий - бальзам или бремя,
Возникает желанье нескромное –
Подстегнуть иль замедлить время.
Когда мир создавался Богом,
А людей выдворяли из Рая,
Ход веков отмерялся строго,
С пожеланьем людей сверяя.
Наши пращуры долго жили,
Время, пробуя маленькой ложкой.
Когда много людей наплодили,
Бога просят: «Продли немножко…»
Отвечает Господь: «Резонно.
Но желанья вразброд играют.
Вот часы и стучат монотонно.
Отставать и спешить не желают.
Да и дальних потомков не выбросить.
Остается лишь все усреднить.
Дети страстно торопятся вырасти.
Старики же чуть-чуть пожить»
Может это и вздорная мистика,
Но похожа на правду очень.
Чем нас больше, тем лучше статистика
Усредняет, что каждый хочет.

       Барабаны

      Бьют барабаны. Гремят барабаны
Лавиной могучего звука.
Ко всем барабанам поздно иль рано
Легко привыкает ухо.
Бывает и так: барабаны молчат
(Их не возьмешь в разведку).
Но ритмы могучие в генах не спят
От наших далеких предков.
Народ подтянулся к святилищу рано,
Чтоб грозный Перун подсобил.
В кожу упругую барабана
Колдун исступленно бил.
Плотный огонь гренадеров валит.
У командира заботы,
Что барабанщик команду подхватит
В рядах атакующей роты.
Милое детство. Далекое детство.
Горнист нам подъемы трубил.
Едва успевали парадно одеться,
Как барабанщик бил.
Кажется, память еще не остыла,
Хоть Время – забывчивый странник.
И то, что когда-то атаку било,
Теперь величают «Ударник».
Но, как бы не стали его величать,
Прадедушка, хоть и старше,
Их цель неизменна – ритм задавать
В жизни, мелодии, марше.

      Короткое  Одиночество

      Когда Неуверенность гложет,
Покинули Муза и Творчество,
Жди: непременно поможет
Короткое Одиночество.
И будет, как в песне поется:
В квартиру войдет, не спеша,
И быстренько разберется,
Где у Поэта Душа!
Его и просить не надо.
Лекарь «от самого Бога»!
В Душу вольет Отраду
И позовет в дорогу.
Дорогу не Ног и Разума
И даже не Слуха и Зрения.
Отточит короткую фразу
На горной тропе Озарения.
В нем от Целителя много:
Рассеет туманы Сомнений,
Найдет к перевалу дорогу
Над бездною Невезений.
Восстанут из Памяти лица,
Словно Виденья в горах,
Трепетные, как Птица
В не очень умелых руках.
Укажет на горные Крыши,
Разбудит шальную Весну.
По тропке карабкаться выше
Придется уже одному.
Экскурсия завершится
Рассказом, где скрыта Нирвана.
И действие состоится,
Не отходя от… дивана!
 

     Вселенная ждет

Галактика строить планеты училась.
Сквозь пыль пробивался рубиновый свет.
Из черной туманности Солнце явилось
С десятком дымящихся юных планет.
Пучились горы. Дымились вулканы.
Огненной лавы потоки текли.
Кипели бездонные океаны.
Лизали родившиеся материки.
Стихии работали долго и много,
Готовя планету для жизни людей.
Космос подбросил зародыш живого
В теплую пену остывших морей.
Бич эволюции щелкает звонко.
Прошли миллиарды несчитанных дней,
Пока прозвучал басовито и громко
Голос еще полудиких людей.
Род человеческий расселился.
Земля принимала таинственный вид.
Кокон Истории распустился
На фоне египетских пирамид.
Ученые диспуты. Пьяные драки.
Две ипостаси в культуру свело.
До адского пламени Нагасаки
Уже оставалось совсем ничего!
Жизнь усложнялась. Множились риски.
Земля становилась и хуже, и краше.
В даль уводили загадочно-близкую
Крутые зигзаги Истории нашей.
                            _
Земля молодая стремительно вертится,
Время с собой увлекая в полет.
Искорка жизни в Космосе теплится.
Вселенная видит. Вселенная ждет...

Бермудская Атлантида

Не верили предки Платону.
И в гибель могучего племени:
Атланты ушли под воду
И спят до поры, до времени.
Ждали: Всплывут. По долгу
К обидчикам примут меры.
Вера держалась долго -
До христианской эры.
Потом стали верить в Спасителя.
Его возвращения ждали.
А, христианства учители
Атлантов легендой считали.
"Язычников - грех почитать!"
Люди послушны с виду.
Но... продолжают искать
Затерянную Атлантиду.
А в книгах порыться можно!
И рылись с библейских времен:
Стремились узнать дотошно,
О чем умолчал Платон.
История книг не читала.
Ей ближе корсаров крик.
Руками досужих искала
Затерянный материк.
Его безуспешно искали
В морях, океанах, заливах.
Не раз в громоглас заявляли
О результатах счастливых.
                   -
Страсти ничуть не остыли.
Поиски снова ведутся.
Взор, наконец, обратили
На Треугольник Бермудский.
Здесь судна не раз пропадали.
Загадки в пучок сплело:
Магнитные аномалии,
Всплывающие НЛО...
А если? Хотелось верить!
Когда этот шанс повторится?
Чтобы догадку проверить,
Отправили экспедицию.
О, Боже! Какие виды!
Мираж волоконного троса?
Могучие пирамиды.
Втрое повыше Хеопса!
Голос звучит осторожно,
Что пирамиды - реальные.
И, самое невозможное:
Грани у них зеркальные!
Что на Земле их много.
И нет ничего реальней.
Возможно, что - храмы Бога.
А, может, для связи дальней?
Постройки Земли резонируют.
А жизни дремучей не будет.
История галопирует
И спящих атлантов разбудит.
Но, если атлантов разбудим,
А им просыпаться рано?
Очень серьезные люди
Вели разговор с экрана...

        Начало

Космос многое успел,
Побродил по свету
Возле Солнца углядел
Юную планету.
С ней Судьба его свела.
Спора нет с Судьбою.
А планета та плыла,
Довольная собою.
Было ясно: час настал.
"Заселяем эту!"
И на встречу с ней послал
Хвостатую Комету.
Та работала не зря:
Окрест лед собрала.
Очень юная Земля
Глыбы принимала.
Начинается всегда
Без глобальных планов.
Таял лед. Текла вода
В пустоты океанов.
На Земле подарка ждали.
Отрицать не нужно.
Споры жизни оживали
И плодились дружно.
Эра Первая текла.
Тьму столетий длилась.
Жизнь из Космоса пришла
И у нас прижилась.

    Живая вода

Расцветает жизнь в воде
И с воды выходит.
Жизнь повсюду и везде,
Куда свет доходит.
Лед, прозрачный, как стекло,
Но прекрасно тает.
Он не просто "Аш два о",
Как иной считает.
От воды сюрпризов ждут.
Чтоб потешить взоры,
На окне зимой растут
Снежные узоры.
В них искрится дивный свет,
Весело иль грустно.
И совсем узоров нет,
Когда в доме пусто.
Может чувствовать вода
Наше настроение.
Скептик скажет:"Ерунда!
Просто совпадение".
Рок звучит. Сиянье тает
С жалостью и страхом.
Но, не медля расцветает
С Моцартом иль Бахом.
Память цепкая воды
Помнит все на свете.
Этой памятью сильны
Люди на планете.
Сны нам снятся иногда
Живо, сочно ярко...
Мы и сами - сплошь вода
С небольшой добавкой.
 

     Душа и тело

Ее любят ораторы праздные,
Хоть идея давно перезрела,
Что достаточный признак разума -
Двуединство души и тела.
Души рвутся к вершинам строгим,
Не считаясь с обыденным фактом.
А у тела другие дороги,
Что зовутся "прооселочным трактом".
Души наши по-своему звонки,
Хотя петь никогда не умели.
А тела, побродив в потемках,
Достигают со временем цели.
С душой строят и дом и науку.
Благородным становится дело.
Она водит искусную руку,
Ускоряя инертное тело.
Наши души, как замки воздушные,
Что желанья неясные будят,
Когда рядом живут равнодушные,
"Умудренные жизнью" люди.
Если ж тело с душою дружат
От рожденья до склонов века,
Эти замки воздушные служат,
Превращая тела в человека.

Две ипостаси

Знали Отцы Истории,
Что главное в жизни - чувство,
Что можно познать Гармонию
Волшебною силой искусства.
Боги искусство любили.
Наглядный тому пример:
Трою они возводили,
Чтоб появился Гомер.
Искусство - уже не явление,
А ипостась человека.
Остановилось мгновение
В шедеврах античных греков.
                     -
Гармония мира нарушена.
Историки содрогнутся:
Варвары Рим разрушили
И сокрушили Искусство.
Культ Олимпийцев забылся.
Какой на прекрасное спрос?
В храмах давно поселился
Строгий и мрачный Христос.
                    -
Новое племя рождалось
В блеске великих талантов.
Средневековье кончалось,
Взлелеяв Великого Данте.
Едва Возрожденье окрепло
В страстях и безмерных муках,
Искусство восстало из пепла
И возродилась Наука.
Росли неразлучной парой
Дети эпохи славной,
Хоть спорили с прежним жаром:
Кто из них более главный?
                       -
Кто знает, где мысли, где чувства -
Две ипостаси Духа?
Наука - почти Искусство,
Которое стало Наукой.
Их симбиоз продолжается
С каждым началом века.
Две ипостаси сближаются
В истории Человека.
 

       Вечность

Нам кажется жизнь бесконечной.
За годом уходит год.
Люди в порыве вечном
Стремятся всегда вперед.
Все перемены - благие,
Но неизменна суть.
А утром встаем… другие,
Хоть и совсем чуть-чуть.
На оптимизме играем:
Он ведь приятен всем,
А Вечность легко подменяем
Видимостью перемен.
Вечность всегда принимает
Очень конкретный вид.
Под Вечностью понимают
Вечность Больших Пирамид.
Вечность - сестра Истории,
Хоть и от разных отцов.
В Вечность вплетают теории
И их лысоватых отцов.
Над Вечностью преет лингвистика.
В Вечность зовут небеса.
Вечность созвучна с мистикой,
С верою в чудеса.
Время мажор остудит.
Приблизится истины час:
Вечность есть то, что будет,
Когда не останется нас.

        Хронос

 

"Дыбом" поднялся волос:

Не преступая порог,

Сгустился из воздуха Хронос -         

Древний античный Бог.

Противно по нервам било:

Капала в ванну вода.

Звездною пылью искрила

Античная борода.

Во рту сразу стало сухо.

Горячего сердца  набат.

Ритмы терзали ухо,

Усиленные  сто крат.

Комнату вдруг озарило.

Во взгляде горит торжество.

Слова, будто воду, цедило

Воскресшее божество:

"Вселенскому разуму видно.

Смертный не сразу поймет,

Что в ритмах, и только в ритмах

Великое Время живет.

Под сенью священной рощи

Я спал беспробудным сном.

А ныне  набрался мощи.

Отсюда весь этот гром".

О вечной загадки бремя!

Разум не зол, но хитр.

Спросил:" Ритм рождает Время,

Иль  Время рождает ритм?"

"Если осталось сомнение

И долго не хочется ждать,

На кране смени уплотнение,

Чтоб капельный ритм убрать!"

Хронос растаял при этом.

Как мудрость постичь до дна?

А капли из крана? Об этом

Давно говорила жена...

 

     Демон  беды

 

Запомнится, как явление.

Хоть дату  давно позабыли,

Первое столкновение

Первых автомобилей.

Демон  беды  родился.

Его  человечество ждало.

Сундук  катастроф раскрылся

Со всем, что внутри лежало.

В него заглянули несмело.

А лет пробежало немного.

Беда стала будничным  делом

На современных дорогах.

Для суши почти понятно:

Дорога - полоска земли.

Но  как  океан необъятный

Ведет под удар корабли?

Сдают у ракетчиков  нервы:

Разумных  причин  не ищите:

Пошли столкновения первые

У спутников  на орбите.

ГАИ  заедает  текучка:

Бой убирают не сразу.

Где спутники  были -тучка

Из  мелких осколков и газа.

С логикой  Рок не считается.

Ему  неожиданность люба.

Что быть не должно сбывается,

Нарушив  статистику  грубо.

Судьба  с нами шутки  шутит.

Приходят  спецы  к убеждению,

Что Демон рулетку крутит

По  своему  усмотрению...

 

 Ритмы Вселенной

Секунды, минуты, года...
Логика их неизменна.
Ритмичность везде и всегда.
От атома до Вселенной.
В науке порой случается:
Мысль монотонно-суха.
А все же она вплетается
В ритмичную ткань стиха.
Школьник, и тот понимает:
В поэзии - главное рифма.
Но только компьютер читает
Мелодию алгоритма.
На них - отпечаток личности
Творящего человека.
Первая - дар античности.
Вторая - наследие века.
Разум и мир искусств -
Две ипостаси жизни.
Поэзия - образ чувств,
А логика - форма мысли.
Они полюсами считаются.
Единство приходит не сразу.
Но их симбиоз углубляется,
Пока существует Разум!
Мир потрясения ждут.
Во всем и везде - перемены.
В них общие ритмы войдут.
От Космоса до поэмы

Небесный Демон

Мороз пробегает от мысли такой,
Что враг появился заклятый.
Что астероид столкнется с Землей
В две тысячи тридцать пятом.
Демон небес ожидает свой час,
Расчитанный до мгновенья.
Он вышел из тьмы и нацелен на нас
По прихоти тяготенья.
Это и будет вселенский пожар,
Когда в ослепительном свете
Безумный пришелец пойдет на удар
По гордой зеленой планете.
О том, что случится, компьютер молчит.
Так он, бездушный, сделан.
Но то, как Земля этот бич отразит, ?
Это людское дело.
Как это случится, не ясно пока.
Кто Демона в сети захватит?
Не даром мы силу копили века.
И силы, наверное, хватит.
Найдутся умы и ракетная мощь,
Как древняя сила Атланта,
Чтоб злобные козни Судьбы превозмочь
И отклонить гиганта.
Пусть в детских колясках носами сопят
Конструкторы и умельцы.
И те из героев, что в космос взлетят
И оседлают пришельца
Ничто не приходит без воли Небес,
Как тест на уменье и смелость.
Кончается детство с эпохой чудес
И приближается зрелость.

 

 

Время  и   Вечность

О времени все галдели,
Если  излишне  ждали.
А с кафедр - лишь "форма материи".
И глубже не рассуждали.
Время росло и творило,
В жгут заплетая года.
Оно и родилось с Миром,
Но стало "везде" и "всегда".
А, что было "раньше" и "прежде",
Еще до начала века,
Что в цепких объятьях держит
Природу и человека?
И тут я услышал голос:
"Придумаешь снова не то..."
В окне появился Хронос -
Античное божество.
В комнате все изменилось:
Пол превратился в стекло.
Прямо из тьмы появилось
Блестящее колесо.
Когда колесо катилось
От темных дверей к окну,
Точка касаний светилась,
Двигаясь по стеклу.
Басистые звуки гудели:
"Миры здесь собрались все.
Пол - это Вечность в модели.
Галактики - в колесе.
Будут они вращаться
До рокового конца.
Им невозможно убраться
Из временнόго кольца.
Я понемногу смелею.
Пришел и вопросов час:
"А место контакта с нею -
Это и "здесь", и "сейчас"?
Затем, подождав немного,
Хроноса прямо спросил:
"А "Вечность" - синоним Бога,
Что Время и Мир сотворил?"
Не сомневаясь, что правда.
Совсем уж шальной поворот:
" А "прошлое" станет "завтра"
Через один оборот?"
Хронос кивнул довольно:
"Вопрос - это тот же ответ.
Ты поумнел невольно,
Хотя и на склоне лет.
Картинка исчезнет вскоре.
Сможешь - запоминай.
Что видел - модель, не боле .
Гипотез не измышляй!"
                -
В комнате тихо снова.
И пустота за окном.
Утром пройдусь по полу.
Без тапочек. Босиком!

Искра во времени

Надежда моя последняя,
Как плот посреди реки,
Всплывающие из времени,
Спасительные стихи.
В жизни, всегда суматошной,
Времени не уловить.
Когда мы уходим в Прошлое,
Стихи продолжают жить.
Желая хоть что-то оставить,
Мы мечемся невпопад.
Если стихи заставить,
Они понесут заряд.
Заряд не ума, конечно.
Мы ходим лишь в первый класс.
В прогрессе почти бесконечном
Потомки разумней нас.
Заряд этот будет умнее.
Оставленный про запас.
В эмоциях мы сильнее,
Как предки сильнее нас.
Приходится ждать часами,
Ловя вдохновения миг,
Чтоб зарядить стихами
Еще не заряженный стих.
И может ведь так случиться,
Что сохранится заряд,
Что будет и дальше искриться
С полок, стоящих в ряд.
Кто-то возьмет, почитает,
Скажет: «Наивно, но мило!»
Значит, мой след не тает.
Хоть Время неумолимо!

     Симбиоз

Словно цирк, манящее
В детстве поражало
Чудище шипящее
Из жирного металла.
На колесах, но без крыл,
Он в дорогу рвался.
Я стоял, глаза раскрыв,
Подойти боялся.
Рукотворною горой
На рельсах возвышается.
Мне казалось, он живой,
Только притворяется.
Отрицание мечты –
Для ребенка драма.
« В нем же машинист, смотри» -
Говорила мама.
Я был страшный фантазер
И на споры падкий:
«Машинист, как и шофер,
Только для порядка.
Он, конечно, мной замечен.
Такой важный ходит.
Паровоз он маслом лечит
И с масленкой бродит»
              _
Те фантазии сейчас
Кажутся пустые.
Только думалось не раз:
Машины-то  живые!
Наступил машинный век,
И часто получается,
Что в машине человек
Частично растворяется.
На устах завис вопрос:
« Что с Землей случится,
Если этот симбиоз
Будет  дальше длиться?»

      

      Энтропия

Мужи ученые в смущенье:
Причина жизни не ясна,
Природа с первых дней творенья
Стремиться к хаосу должна!
Пот на затылках выступает:
Творенье приняли как факт,
Но почему не наступает
Холодный равновесный мрак?
Термодинамика страдает:
Сгоняя энтропию вниз,
Галактика миры рождает,
И пышно расцветает жизнь.
Господь работал вдохновенно,
Когда природу создавал.
Он без компьютера, мгновенно
Все варианты рассчитал.
Создатель сам творил каноны:
В двух ипостасях мир живет.
В обычном царствуют законы,
А энтропия вверх идет.
Другая непонятна людям,
И Бога нам не убедить.
К ней долго доступа не будет,
Чтоб не сумели навредить.
Мы так обычно поступаем,
И наш запрет неумолим,
Когда детишек прогоняем
От швейных маминых машин.
Но все же есть уму работа -
Раскрыть секретный механизм.
Ведь зажигает звезды что-то
И что-то порождает жизнь!

 

Последний Олимпиец

Об Олимпе все забыли.
К христианству поворот.
А Боги–то верно были,
Раз молился им народ.
Культ нашел себе могилу,
Не дожив до наших дней,
Ведь Боги черпали силу
Из энергии людей.
Небо к нам добрее было.
Только был один каприз:
Чуть кого–то невзлюбило,
Сразу мечет пламя вниз.
Люди жили, словно стадо.
Их бы стоило побить.
Но, для молний трудно стало
Электричество копить.
Обнаглел народ без меры:
Нет бы культы почитать,
Стали прятаться в пещеры,
Где их было не достать.
В оргиях не видят счастье.
Научилися посту.
Да моленья стали часты
Непонятному Христу.
Оптимизм свой растеряли.
И, наверно, неспроста
Олимпийцев променяли
На угрюмого Христа.
Олимпийцы исчезают
Из религий разных стран.
Только землю сотрясает
Необузданный Вулкан.
Ему огненные вилы
По наследству перешли,
И старик черпает силы
Из энергии Земли.
Трусит океаны, сушу.
Может много натворить.
Вынуждает наши души
Олимпийцев возродить?

    Забытая речь

Некто «убалтывал пассию»
И с гордостью говорил
Вместо «пришли к согласию»
«Консенсус достигнут был».
Вместо «поесть на шару»
Или «бесплатный буфет»,
Подсыпят заумного жару,
Вроде «A la furchete!»
«Информация» вместо «известия».
«Прострация», вместо «покой»,
А «неадекватные действия» -
Зашифрованный мордобой.
«Алгоритм» – это та же «инструкция».
«Виктория» - тот же «успех».
Да, говорят «обструкция»
Вместо «поднять на смех».
«Коллоквиум» - «пятиминутка»,
«Телега» - «автомобиль».
Непосвященному жутко,
Если не знает стиль.
А, ведь никого не убудет,
Коль память к работе привлечь,
То к вашим услугам будет
Красивая русская речь!
Речь Пушкина и Есенина
Сумеет легко увлечь.
Певучая и весенняя
Полузабытая речь!

 

  

   Судьба строки

Это чудо: бумага белая,
А на ней – карандашный графит.
И живет уже строчка смелая,
И на мир с ожиданьем глядит.
Что несет он: восторг иль сомнение?
Может брови читатель сведет?
Иль напрячь пожалеет зрение
И отправит в корзину ее.
Но обычно сомнения мучат:
У бумаги коротная жизнь.
Очень жаль, если с мусорной кучей
Полыхнет и наивная мысль!
Но судьба улыбнуться может,
Если очень строке повезет:
Человек под стекло положит
И “реликвией” назовет.
А затем уже в жизни долгой
В не совсем удаленной глуши
Кто-то будет смотреть с восторгом,
Растворяясь в музейной тиши.

 

Воспоминания

Воспоминания, словно птица,
Появятся, улетают.
Загадочные лица,
Что с облаками тают.
Одни коротки, как мгновение.
Всплывают, когда угодно.
Секундное озарение –
И память опять свободна.
Они нелогичны бывают
И ни на что не годятся,
Но, почему-то всплывают
И где-то годами хранятся.
Другие бывают сочными –
Жизненные страницы.
Они обязательно прочные
И могут легко повториться.
Чаще они приятные,
Всегда попадают в фокус.
У них назначенье понятное –
Поддерживать жизненный тонус.
Третьим не видно износа.
Преследуют, словно мания.
Ранимой души заноза –
Мрачные воспоминания.
Век бы я их не видел.
Но  погасить нельзя:
Кого-то случайно обидел,
Иль кто-то обидел тебя.
Лишенные начисто доблести,
Они благодатны всегда,
Как для щемящей совести
Питательная среда.
Приятные, грустные, разные,
Они не сулят покоя.
Воспоминанья – не гости праздные,
А что-то свое, живое.

Размышления у некролога

Жизнь научила быть трезвым и здравым.
И все же, едва переступишь порог,
Почти по привычке смотришь направо:
Чей там сегодня висит некролог?
Хоть ты поражен, но смотри и послушай
Немых фотографий последний привет.
Скорбным вопросом врывается в душу:
«Ты на работу? А я – уже нет…»
«Ведь он собирался…А видишь, как вышло!»
Раздумий и жалости скорбная смесь.
Кто-то вздохнул и сказал еле слышно:
«Может ему там не хуже, чем здесь?»
Добрались до места, подумав невольно,
Что жизнь, точно свечка с капризным огнем.
Ее загасить дуновенья довольно.
Занялись делом, забыв обо всем.
Смерть беспощадно друзей выбивает.
Их, как солдата, нельзя заменить.
Мы чувствуем остро, что их не хватает,
Но знаем, что надо работать и жить.
Жить ради жизни, отбросив сомненья.
Забыв, что на нас уже косится Смерть.
Забыв, что когда-то наступит мгновенье,
И каждому там суждено повисеть.
Не завтра, и ладно. Живем и не тужим.
Задачи мудреные рвемся решать.
Цели какой-то Космической служим,
Которую разумом не объять.
Пусть для нее мы – простые статисты.
Назначены паузы заполнять.
Но, кажется нам, что мы в жизни – Артисты,
И право имеем себя уважать.

                 Лилия

Цветок убедиться поможет,
Догмы наук круша,
Что есть у растений тоже
Чувственная душа.
Рада жена изобилию.
Решила цветы рассадить,
А более хилую лилию
Наметила удалить.
Опытом прежним научены:
Кактус в тот раз расцвел,
План этот был озвучен,
И до цветка дошел.
Уже пересадку наметили
Поздним осенним днем.
Бутоны цветов заметили,
Когда подошли с ножом.
Видно, Судьба вмешалась.
Стремилось растение жить.
Конечно, рука не поднялась
Красавицу погубить…
Я первый жене поведал
(В окна стучалась зима):
Словно набравшись веры,
Лилия расцвела!
И я это помню прекрасно,
Хотя вы меня не поймете,
Что шепот услышал страстный:
« Теперь вы меня не убьете?»
Может фантазии плыли
Или эмоций шок,
Но обещал я лилии:
« В большой посажу горшок!»

    Шпилька

Мы стали с женою старыми.
Точнее, не молодыми.
Но, помним, что наши мамы
Подобные шпильки носили.
Как реквизиты старинные,
Их не найдешь в семье.
Волнистые, темные, длинные,
Схожие с буквой «П».
Вспомнил себя я прежним.
Лежу на диване, читаю.
А мама в губах их держит
И постоянно теряет.
Какая от шпильки польза,
Вопросом не задавался.
А все же под стульями ползал
И разыскать старался.
                    -
Вчера был Рождественский вечер.
Кути наварила супруга.
Сказала, что – это для встречи
Знакомых, соседей, друга…
Сказала: « Мне это нравится.
Ее и варить несложно.
Не знаю я, кто появится,
Но угощать положено».
Правда есть дело чести…
Но, о другом сначала:
В прихожей на видном месте
Знакомая шпилька лежала.
Хотелось мучительно вспомнить
(Памятью Бог не обидел),
Но так и не смог припомнить,
Где эту шпильку видел?
Сомнение, даже робкое,
От мистики – лучшее средство.
Но, кто же копался в коробках,
Чтобы напомнить детство?

      Физики  и  лирики

Все чаще бывает: идею поймал.
Весь в мыслях: «А что же дальше?»
Потом вспоминаешь: задачу решал,
Но только гораздо раньше.
Мысль обожжет: «Может это финал.
К концу подошла работа –
Задачи, которые раньше решал
Для будущего «Кого-то».
Шепнуть бы на ухо себе: «Молодец!
Есть личное достижение».
Но радости нет. Это просто конец.
Ведь жизнь – это только движение!
В другие задачи поздно «врастать»,
Все начиная с «нулевки».
Гораздо приятней стихи рифмовать,
Пока поддаются рифмовке.
О будущем нынче нелепо мечтать,
Хоть Лира пока и на взлете.
Но ей надо тоже себя отдавать,
Как отдавал работе.
Стихи не считают обычно за труд,
За нужное людям дело.
Но может они хоть частичкой войдут
В Поэзии звонкое тело?
«Физики – лирики»… Все в былом.
О них отшумела пресса.
Мы это все понимаем умом,
Но думаем с интересом.

Новые мужчины

У эпохи своя отметина.
Тормоза на подъеме сдали.
Нас столетье бездарно встретило
На двухтысячном перевале.
Выживание стало знаменем.
По суровым законам живем.
Опалили жестоким пламенем
И швырнули в купель со льдом.
Хоть не каждому это понравится,
Бесполезны обида и брань.
Кто-то сникнет, а кто-то закалится,
Как дамасская звонкая сталь.
Но как выплавить столько металла?
В жизни тысяча веских причин,
Чтоб жестокость привычкой стала
У живущих сегодня мужчин.
Кое-кто назовет чудачеством
Благородный мужской почин.
Доброта – превосходное качество
Для истерзанных жизнью мужчин.
Для мужчин, что не спились, не сникли.
Нежных сердцем и чистых душой.
От таких мы почти отвыкли,
Но они нас ведут за собой!

Ветер Времени

Ветром Времени годы несутся.
Подросло поколение раньше.
Мы уходим. Они остаются,
Чтоб уплыть  в неизвестное дальше.
У них, взрослых, свои идеалы,
Радости, встречи, сомнения.
Молодые, конечно, правы,
Коли верят в свое назначение.

Мы  не судим детей  предвзято

Их поступки, желания, мысли.
Перед ними Судьба виновата,
Что коверкала юные жизни.
Их сносило дыхание Молоха,
Когда бурными водами плавали.
Ну, а те, кто нанюхались пороха,
Якорь бросили в тихой гавани.
Позабыли сомненья и муки.
Обросли и детьми и домом.
Подрастают в них наши внуки,
Чтобы броситься в море снова.

Тишина и молчание

Не совпадают названия,
А, кажется, суть одна,
Хоть тишина – не молчание.
Молчание не тишина.
У телефона: «Слушаю!»
Трубку бросать не спеши.
Порой тишина – равнодушие.
Молчание – крик души.
Каждый разведчик знает.
Из тех, кто понюхал пороху,
Что тишина усыпляет.
Молчание – отблеск сполоху.
Одна – состояние мумий,
Которое не кончается.
Другое – венец раздумий.
И долго не продолжается.
Порой и легенды зреют:
Все альпинисты считают,
Что горы молчать умеют,
Но тихими не бывают.
Как называть состояние,
Всегда человеку решать.
Ведь тишина и молчание
Могут не совпадать.
На сестрах одни одежды,
И разница в самой малости:
Молчание – отблеск Надежды,
А тишина – Усталости.

 

            Тьма

Следы суеверия вздорного:
Не каждый признаться готов,
Что он не любитель черного,
Одежды и черных котов.
На вкусы, известно, товарищей нет.
И это не стоит внимания.
Но, кажется, черное – даже не цвет,
А полное их отрицание.
Не знаю, что делают ночью коты.
Наверное, ждут рассвета.
Но люди боялись всегда темноты,
Где нет ни тепла, ни света.
Когда о потере уста умолчали,
Не надо мучительно слушать.
Ведь черное – символ беды и печали –
Откроет сочувствию душу.
Начальство высокое сплошь не любили.
Особенно самых первых.
Кремлевские черные автомобили
Всегда раздражали нервы.
В темные ночи приходит беда,
И слухи живут упорные,
Что в черные ночи творятся дела,
Почти непременно черные.
Предки костры благодатные жгли,
Когда уберечься хотели.
Но свет не бывает вовсе без тьмы,
Как человек без тени.
Хулители тьмы не учли одного,
Когда «в унисон» вздыхали:
Ночи придумал Господь для того,
Чтоб мы в темноте отдыхали.

 

           Добро и  Зло

Блеск восторга  заполнит глаза.
Вкус слезы на печальной тризне.
Без Добра не бывает Зла.
А без них не бывает  Жизни.
И не нужно на Зло роптать.
А порой возмущаться громко.
Дуализм не дано разорвать
Ни живущим, ни дальним потомкам.
Жизнь на ринг  вызывает вновь.
И, порой, в категориях разных.
Равнодушие и Любовь.
И творцов и лентяев праздных.
Разгорается «встречный» бой.
И не ясно, кто левый, кто правый.
И не вправе мы крикнуть: «Отбой!»,
Чтобы вытереть пот кровавый.
Нас идея на ринг привела
И желание быть человечным.
Только нет Абсолютного Зла
И Добро не бывает вечным.

      

 

     Молодому коллеге

Иногда прямо в глаз а, бывает, и в лоб
От Судьбы ненароком достанется.
Не "пищи" и не "ной": жизнь нормально идет.
:Если только живым останешься.
Если страстен, дерзай. Если молод, греши:
Господь Бог на том свете заступится.
Только чаще, приятель, под ноги гляди,
А не то, непременно, оступишься.
Если все же упал. Если руку сломал,
Ногу, шею. (На что есть таланты).
По секрету шепни, что другого не ждал
И, что гипсе твоем - бриллианты.
Если спросят:"Как ты?", не спеши отвечать:
Лезут в душу тверезые "шизики".
А, с бутылкой пришли, продолжай намекать,
Что бывают "секретные" физики...
Много водки не пей, но и в кактус не лей,
Ведь домой возвращаться трамвайчиком.
Разве стопку последнюю честно допей,
А потом отдыхай на диванчике.
Если утром начальник картинно вздохнет,
Что работа не очень спорится,
Ты небрежно ответь, что "вот-вот" повезет,
И не надо поэтому ссориться.
Если милая завтра к другому уйдет.
(А такое случается в жизни ).
Отвечай: "Неизвестно, кому повезет,
Если жить не в дворце, а хижине".
Если хочешь, чтоб рядом смеялась жена,
(А к тому в нашей жизни ведется),
Значит шея твоя уже чуть поджила,
И ярмо, непременно, найдется!
Если это ярмо есть прекрасный венец,
(А Любовь не таких венчала!),
Знай, коллега, что это еще не конец,
А всего лишь большое начало!

      Фантазия
Проживем ли мало, много,
Впереди одна дорога:

И разбойник, и герой
Попадают в мир иной.

Мир загробный, бестелесный.
И признаться надо честно,

Что порой сомненья душат:
Есть ли место нашим душам?

Чтоб сомненья не терзали,
Вот бы весточку подали!

Если встретиться нельзя,
То хотя б во время сна!

Я бы сном не стал делиться:
Мало ль, что кому приснится!

А рассказывать начнешь,
Сразу в "психи" попадешь!

Но как хочется узнать,
Что в посмертье ожидать.
Как живут в загробном мире?
Мирно плавают в эфире?

И дают ли душам квоты
На "несущие частоты"?

Ведь у них такая жизнь:
Без частот не обойтись.

Кто-то чем-то недоволен -
Вмиг в статическое поле!

В нем душа не умирает,
Но надолго замирает.

И ему присуще свойство:
Исцеляет недовольство.

Ну, а если все иначе:
В мире том - одни удачи.

Говорят, там яркий свет.
Душ заблудших точно нет.

Инкарнации все ждут.
Словно ангелы живут.

Словом, мир тот - вроде Рая .
Все фантазия земная...

 

Ночи с Пушкиным

История отличная.
Без признака хитринки.
Школа не столичная
В таежной глубинке.

Парень не без лоска,
Хотя свой, учтите.
И Поэта тезка -
Молодой учитель.

Побродил по свету.
Современный парень.
Преданный поэту
И своей гитаре.

Здесь "осел" без сроков:
Мать совсем одна.
От его уроков
Дети без ума.

С детства любит книжки
С умными стихами.
Оттого мальчишки
"Пушкиным" прозвали.

Он поэтом "дышит"
В таежной сторонке.
Сам немного пишет
В местной газетенке.

Спросит: " Как считаешь?"
Ответят учтиво:
"На Пушкина не тянешь,
Но звучит красиво."

Интерес - работа...
Секрета не открою.
Вдруг случилось что-то
С молодым героем.
              -----

Мать соседке сетует,
Говоря при этом:
" Он во сне беседует
С великим поэтом.

С утра много пишет.
(Я потом читаю.)
Ничего не слышит.
К еде принуждаю.

Не нравится все это.
И стихам не рада.
Хорошо хоть лето:
В школу не надо.

Говорит: " Не жалуйся.
Подводить не смею.
Не мешай, пожалуйста,
А то не успею".

Накупил бумаги впрок.
Я в тревоге вечной:
"Подводить кого, сынок?"
" Пушкина, конечно!

Это - не обычный сон.
Сразу налетает.
Каждый раз приходит Он
И стихи читает.

Ночь работою полна.
Сон подобен чуду.
Утром запишу сполна
И тотчас забуду.

Как тебе сказать ясней?
Я собой не волен.
Ведь контакт на семь ночей
Пушкину дозволен".
                 ----
Пушкинисты знают все.
Знатоки, считаются.
И в поэзии Его
Шибко разбираются.

Грянул гром. Покоя нет
С ночи до рассвета:
Потрясла ученый свет
Местная газета.

В один голос говорят.
И правы, наверно,
Что страницы шли подряд
С пушкинским шедевром.

Не было печали...
Надо все понять.
Разбираться стали.
Вопросы задавать.

Дело ускорилось:
Стало известно,
Что рукопись готовилась
Учителем местным.

Стиль - сенсация сплошная.
В каждой строчке - гений.
А заглавье?
- "Часть вторая.
Евгений Онегин"!

Чуть пониже разъяснялось
Скромненько, но хлестко:
"Со слов Пушкина писалось
Его местным тезкой".

Сам учитель утверждал
Строго между нами,
Что ее поэт читал
Летними ночами.

Так ли было иль не так
Позапрошлым летом?
Одно ясно: был контакт
С великим поэтом.

 

 

Голубые сны
Когда снега кружатся
В предверии Весны,
Людям часто снятся
Голубые сны.
Как мечта прекрасные
И, как явь, живые.
Не желтые, не красные,
А только голубые.
Морфей еще старается
Склеивать   ресницы,
Душа уже купается
В небесах, что птица.
Летают души праздные,
Когда в теле сон.
Снятся встречи разные
Из прожитых времен.
Пространство духом дышит.
Чарует новизна.
Их сонмище колышет
Небес голубизна.
Встречей все довольны.
Но одна преграда:
Души-то не вольные.
Возвращаться надо!
Они вовсю стараются.
Результат не нов:
Все тяжко просыпаются
После ярких снов.

 

Компьютерная душа

С компьютерной техникой страстно дружил.

«Пентиум» Первый мне долго служил.

Программы писались. Он мне помогал.

Задачи различные честно решал.

Наука и лирика тесно сплелись.

Им «полочки» в памяти друга нашлись.

Прогресс подпирает сильней, и сильней.

Компьютеры старятся раньше людей.

Мы просто стареем. Обычный склероз.

У них же диагноз – моральный износ.

Они еще могут служить и служить!

Но некуда «видики» загрузить…

Я б с этим мирился спокойно и дольше,

Но скорости счета хотелось побольше!

Казалось, что выхода здравого нет:

Памяти требует Интернет.

Поддался соблазну. Компьютер купил.

Старый подальше переместил.

Новый был очень большим и умелым.

Рядом с компьютерным-пенсионером.

Месяца два с новичком провозился.

Старый мой друг на меня разозлился:

Когда я вернулся к программам опять,

Он отказался мне их загружать.

«Внутренний голос» ехидно шептал:

«Милейший, ты навыки растерял.

Это  обязано  было  случиться.

Тебе  не мешало бы  с ним помириться.

Внукам  оставь  виртуальные битвы.

На старом отлаживай алгоритмы.

Пентиум снова с тобою задружит.

А новый пускай, как масс-медиа служит!»

«Голос» послушал. Недолго решал.

Клятву компьютеру старому дал.

Верьте, не верьте: обиды простил.

Нужные файлы спокойно открыл.

Подумайте, люди, теперь не спеша:

Есть у компьютеров наших душа?

 

    Двойники

Над  тем, что непонятно,

Запреты  без причин.

То говорим невнятно,

То  совсем  молчим.

Пусть и не открытие

(В этом нет беды).

Вот лишь три события

В истории страны.

За ветхими страницами –

Трагические дни.

С двумя императрицами*

Связаны  они.

Верьте иль не верьте.

Фрагмент из дневника:

Обе перед смертью

Встречали  двойника.

Подтвердили драму,

Кто был  в палату вхож –

Гвардейцы  из  охраны

И несколько  вельмож.

Третье  наступает

Уже в двадцатый  век.

В Горках умирает

Известный человек.

Жизнь почти уходит.

Беспамятство  иль сон?

В прихожей  тихо  звонит

Кремлевский  телефон.

Поднимают  трубку.

Рубится  сплеча:

«Зачем  без  полушубка

Пустили  Ильича?»

Службами проверено

(И опять дневник!):

Кремль-то вместо  Ленина

Посетил  двойник!

Сейчас  наука  знает

Почти наверняка:

Сознанье умирает,

Рождая  двойника!

 

*Императрицы  Анна  и Екатерина  Великая.

 

    Кайлас

 

Захлестнуло  Мир  без  края

Любопытство  жгучее:

"Что, планета  впрямь  живая  -

Существо  могучее?"

Сомневалась  даже  в том

Серость беспросветная,

Что живем  "под  колпаком"

Разума планетного.

И, хотите- не хотите:

Видно  Бог так захотел.

Что  Земля  есть накопитель

Умных  мыслей, добрых  дел.

Вот  четыре прежних  рассы

Перешли  приличий  грани.

Стали  для  Земли опасны  -

Утопила  в океане.

Достиженья  всех  времен

Под Кайлас  упрятала.

(По Блаватской  мы  живем

На планете  пятые).

Фотографии для  вида,

К  архивам  отнесенные:

Не гора, а пирамида,

Духами граненная.

На нее  дороги нет.

Кто взойти старался.

Не увидел  больше  свет,

Постарел, скончался.

Каждый лама глух  и нем,

Словно сам на свете.

Но Кайлас известен  всем,

Как  гора  в  Тибете.

 

   Звездный  дар

Каждый,  пока не поздно,

От  Неба  подарков  ждет.

Но  Космос -  Владыка  Звездный –

Их  нехотя  раздает.

Щепотку – случайному  гостю.

(Всего на  один  показ!)

Кому-то  отсыплет  горстью

Неограненный  алмаз.

Он,  явно,  имеет  таланты

И может  гореть, как пламя,

Чтоб  превратить  в  бриллианты

Невзрачный природный  камень.

Владыка  в Судьбу  не играется.

Но, может  взлететь до  небес

Тот,  кто с пути  не сбивается

В  призрачном  мире  чудес.

Судьба  одаренных  кусается.

Исполнена  страсти  и мук:

Часто  алмаз  рассыпается

В  ладонях  неопытных  рук!

А  люди  иной  породы,

Которых  по-доброму  жалко?

- Они  доживают  годы,

Не получая  подарка.

Дỳши  вступают  « в  дело» 

Без  прошлого,  налегке.

Им  подбирают  тело,

Словно  «кота  в мешке».

Затем  все  к  Владыке  мчатся

Незримым  эфирным  роем,

И  каждой  в  полете  снятся

Лавры  живых  героев…

 

 

Англия  и  Гольфстрим

 

Англия – страна  туманов –

Просыпаться  стала  рано:

Очень яркие  рассветы

И туманов  серых  нету.

Англичане зим не знали.

Разве вьюги залетали.

И поныне в городах

Трубы прямо во дворах.

Ну а лето – это сплошь,

То туман висел, то дождь.

К сентябрю, как иностранцы,

С Юга ехали британцы.

Кто Канары  посетил.

Кто во Франции гостил.

Загорелых лиц  -  не счесть

(У кого деньжата есть.)

Но, проходит месяц-два,

Растворяла их страна.

Затянула всех работа.

Да и новая забота:

Дело в том, что с каждым годом

Очень  портится погода.

Стали все бояться зим:

Отклоняется Гольфстрим.

В  январе пришли морозы,

А в  июле – зной и грозы.

Жизненный уклад трещит.

Что наука говорит?

Сто вопросов накопили.

У синоптиков спросили.

А, синоптики в ответ:

«Необычного здесь нет.

Все циклично у природы.

Даже каверзы погоды.

Но, пройдет две сотни зим,

И Гольфстрим вернется к ним.

Чаще в летопись вникайте,

Да и Цезаря  читайте…»

Цезарь был умнейшим малым.

Но его британцам мало.

Надо крепко потрудиться,

Чтоб поглубже в землю врыться.

Изменился на плакате

Бледнолицый «деньди» в шляпе.

Плащ и шляпа – все  в былом.

Зимой – в свитере «крутом».

Зонтик – словно  испарился.

Разве в шубу превратился.

Что наделает Гольфстрим

За две сотни долгих зим?

 

 

    Чернобыль

 

Есть  у  людей  Отечество.

Малое  или  без  края.

Но,  вырастила  Человечество

Все  же   Планета  родная.

Она  к  нам  мила,  но  властна.

Разделит  и  радость  и  горе.

Спорить  с  Планетой  опасно,

А  «покорять»,  тем  более!

А,  тем,  кто  на дерзость  решается,

«По  черному»  мстит  Природа.

Вечною  раной  останется

ЧЕРНАЯ  БЫЛЬ  народа!

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

    Тайные искусства

 

Маги  и короли

Еще не зная физики,
Играли сто ролей

Маги и алхимики
У тронов королей.
Их короли ценили
В предчувствии удач,
На плаху ж выводили
Священник и палач.
Наверно, что-то знали:
Ведь долгими веками
И золото искали,
И философский камень.
Встречались и провидцы.
И верится с трудом,
Что были сплошь ленивцы
Да жулики кругом.
Мучительно и трудно.
Не для себя, так впрок
Готовился подспудно
Блистательный рывок.
Эпохи дверь захлопнул
Возрожденья внук.
Бутон созрел и лопнул
Созвездия наук.
Науки наступали,
Юные пока.
Сварливо уползали
Срединные века.
Следопыты меткие
Уже далеких дней
Рукописи ветхие
Открыли для людей.
История читала
Магов имена,
А королей лизала
Забвения река.

Волшебное  кольцо

Говорили, правды ради,
Люди по соседству,
Что колечко то Фростраде
Досталось по наследству.
Говорили: в те года
Миром страсти правили.
Так, вниманью короля
Девушку представили.
Император был не молод,
Мудрый и отважный.
Утолил любовный голод
И женился дважды.
Гостья скромно представлялась.
Девушка красивая.
И нормальной показалась
Страсть неодолимая.
Властелина поздравляли
Гости, двор, охрана.
Свадьбу скорую сыграли
С участьем Ватикана.
С удивленьем двор смотрел:
Королева зрела.
Годы шли. Король старел.
Страсть не охладела.
В королеве кровь играла.
Была доброй, милой.
И, конечно,  тайну  знала,
Что в колечке  сила.
Эта сила жить поможет.
Нет кольца полезней.
Только уберечь не сможет
От лихих  болезней.
Император долголетний.
Смерть пришла проклятая.
Умерла, но перед смертью
В рот кольцо запрятала.
Королю стал свет не мил.
День и ночь без смены
В скорби время проводил
У тела  королевы.
А когда он уставал,
Подходила смена:
У покойной оставлял
Верного Турпена.
Королева – божество.
Но одно печально:
Турпен видел волшебство
В этом деле  тайное.
Когда час ночной настал,
Дежурить довелося,
Он все тело обыскал,
И кольцо нашлося.
Королю не рассказал:
Не хотел печалить.
И решил тот талисман
У себя оставить.
Поминальный стол накрыли.
Летописи кратки:
Королеву схоронили
В обычном порядке.
Когда новый день настал,
В монархе перемена:
Ни на шаг не отпускал
Верного Турпена.
Перестал один гулять,.
Как всегда  бывало.
А тому надоедать
Это сильно стало.
Как-то раз, закрыв лицо,
Покинул  покои,
Чтобы выбросить кольцо
В озеро лесное.
Вода вспучилась бугром.
Вся в зеленой пене.
Громыхнул далекий гром
На прозрачном небе.
Перемена с новым днем.
Придворным не помеха:
Карл решил со всем двором
К озеру поехать.
Словно просветленный весь,
Всматривался в лица.
Повелел, что будет здесь
Прекрасная столица.
Быстро строили дворец
Под надзором властным.
И вознесся, наконец,
Аахен прекрасный.

Проклятье  Тота

Ночи проводит в коротких снах
Маг и царевич Нефрекептах.
Кажется принцу, будто постиг
Надписей древних загадочный стих.
Кровь отливает у принца с лица:
Голос насмешливый слышит жреца:
«Нужно ли магу с этим копаться?
Не лучше ли сразу до сути добраться?»
Неужто жрец знает новое что-то
О книге, написанной некогда Тотом?
Жрец подтвердил, что поведает
                                                  правду,
Если получит солидную плату.
Плата обещана. Жрец сообщил,
Что книгу скрывает загадочный  Нил.
С книгою ларец лежит в сундуке
Сундук возле города Копта в реке.
И, если наследнику постараться,
То можно до книги волшебной
                                                 добраться.
Нефрекептах был и принц, и ученый,
В тайные магии посвященный.
Долго у самой реки колдовал
И человечков в палец создал.
Таких, что упорно работать могли
На дне мутноватой и бурной реки.
Три дня их работы, как миг пробежали.
Принцу сказали, что ларец достали.
Чувства кричали, что медлить нельзя.
Но в ларце под крышкой лежала змея.
Нужных заклятий слова прозвучали.
Только заклятия кобру не брали.
Даже кинжал боевой не помог,
Хоть пополам эту кобру рассек.
И, только когда их в песок закопали,
Части срастаться уже перестали.
Заветную книгу трепетно взял.
Строчку прочел, и весь мир зазвучал.
Стали понятны зверей голоса,
Небесного купола чудеса.
Вселенная красками зазвучала,
Но и расплата, не медля, настала.
Корабль возвращался с успехом в
                                           столицу.
Встречали царевича важные лица.
В каюту спустился отец фараон.
Еле сдержал  удушающий стон:
Матросы и слуги словно застыли.
Вместе с царевичем мертвыми были.

Маги  белые  и черные

Мало кто припомнить мог,
Но слухи шли упорные:
Маги жили бок о бок
Белые и черные.
Кто из магов был сильней,
Чем схватки завершались?
В Англии до наших дней
Легенды сохранялись.
Городков таких не счесть.
Рекою окольцован,
В Англии поныне есть
Городок Фолкстоун.
Почесать язык порою
Мирянам интересно.
Поселился над рекою
Лекарь неизвестный.
А узнали что к чему,
Стало интересней.
Обращались все  к нему
В случае болезней.
Всем обычно помогал.
Слабым и недужим.
Плату небольшую брал.
Оказался нужен.
Был в леченье очень строг.
Больных лечил и дома.
Но помочь ничем не смог
Лишь бедняге Тому.
Был богат и знатен Том.
Радушием прославился.
Но недавно животом
Начал сильно маяться.
Лекарь и его лечил.
Часто в дом захаживал.
Изабеллу научил
За больным ухаживать.
Наконец воскликнул: «Все!
Хватит дома мучиться.
Надо только сесть в седло,
И боли улетучатся».
Хоть живот не отпускал,
С врачом не стоит спорить.
Томас Ральфу приказал
Лошадей готовить.
Только боль не отпускала.
Резала живот.
И казаться Тому стало,
Что недолго проживет.
Но внезапно отпустило.
Стал здоров, как был всегда.
Лишь слегка живот сводило.
Да кружилась голова.
                 _
В это время Мариана,
Тома маленькая дочь
Отца молча провожала
И стремилась всем помочь.
А когда отец уехал
(Минут двадцать на часах),
Появился странный лекарь
С куклой маленькой в руках.
Ставни в комнату закрыли,
Хотя не было и полдня.
Мариане запретили
Заходить туда сегодня.
В щелку плохо, но гляделось.
Кусок комнаты видать.
И девчонке захотелось
Тайну взрослых разгадать.
Солнце с цоколя светило.
Стенка белая видна.
Куклу к стенке прислонила
Явно мамина рука.
Затем лекарь появился.
Голова его видней.
Спешно к кукле наклонился
И проделал что-то с ней.
Наблюдала Мариана,
Словно в непонятном сне.
Тайна жгучая взыграла
У девчонки в голове.
Когда мама удалилась
В спальню позже отдыхать,
Мариана вдруг решилась
Куклу бедную спасать.
Ждали девочку сюрпризы.
Может кукла оживет?
Ведь булавками пронизан
Куклы тряпочный живот.
Вмиг булавки удалила
Из сквозных тряпичных ран
И беднягу уложила
Отсыпаться на диван.
               _
Том по ярмарку гуляет.
Но внезапно на пути
Его кто-то приглашает
В дверь открытую зайти.
Уговорам Том поддался.
Был хозяин очень мил.
«Альдровандо» он назвался
И раздеться предложил.
«Проведем блокаду водную».
В зеркало мельком взглянул.
Указал на ванну полную.
Предложил, чтоб Том нырнул.
Том немедленно разделся,
Словно действовал во сне.
С полминуты отсиделся
На зловонном скользком дне.
Наконец наверх всплывает.
Выяснить желает суть.
Альдровандо предлагает
Ему в зеркало взглянуть.
Видит: врач и Изабелла
(Наваждение уйди!),
Куклы тряпочное тело.
Сломанный кинжал в груди.
У врача пищаль готова.
Кукле шепчет: «Умирай!»
Тут толкают к ванне Тома
И кричат ему: «Ныряй!»
Еще раз нырнуть решился.
А затем увидел Том:
Лекарь в зеркале свалился
С окровавленным лицом.
Том прожил свой век здоровым.
С Изабеллой жил иль нет?
Только летопись Фолкстоуна
Не дает на то ответ.

Меч  Скофнунг

Миф в легенды плавился,
Если не был  глуп.
У викингов прославился
Чудо- меч Скофнунг.
Выкован для Краки,
Лихого короля,
Обожал он драки,
Где жертвы  сталь брала.
Король был рыцарь умный
И дожил до седин.
А с мечом Скофнунгом
Был непобедим.
По смерти не решили,
С кем меч поладить мог.
Скофнунга положили
В королевский гроб.
Меч там спал веками,
И его мог взять
Рыцарь, что руками
Сумеет откопать.
С кем на рукоятке
Солнце не взыграет,
А женщина украдкой
В клинок смотреть не станет.
Странные условия
Рыцари читали.
И хотели многие,
Но рисковать не стали.
Другие не посмели.
Но как унять «хотун»?
И меч заветный Скегги
Раскопать рискнул.
Его носил с любовью.
Заветы выполнял.
Подчас своею кровью
Скофнунга омывал.
Герою славу пели.
Молвою разнесло,
Что в походах Скегги
Бешено везло.
Складывалось чудно.
И было б дальше так,
Если бы Скофнунга
Не одолжил Кармак.
Скегги отговаривал
Друга от затеи.
Но Кармак настаивал,
А в запрет не верил.
Ведь мужская дружба
Свята, нерушима.
Да и другу нужно
Поиграться силой.
Скегги во все правила
Друга посвящал.
Выполнить все правильно
Приятель обещал.
Меч он принял свято.
Запретам научился.
Но нарушил клятву,
Лишь домой явился.
На Солнце сталь сверкнула:
Из ножен вынул сразу.
Мать в клинок взглянула
Восхищенным взглядом.
Секунда – суд свершился.
Был наказан воин.
Меч, как тигр взъярился
И… рассек обоих.
Не остыв от гнева,
Сам в скалу врубился
И, как в море пена,
На части развалился.
Весть, не украшая,
Донесла молва.
Говорят такая
У мечей судьба!

Козни  гоблина

Эпизод известен:
Когда-то барды пели.
И ноты в этой песне
Мы менять не смели.
Плыл церковный перезвон.
Свободный день представился.
По малину Эйнион
В ближний лес отправился.
Видит: Дама на коне.
Эйнион назвался.
Раньше не видал нигде
Красивей убранства.
Верный муж и добрый друг,
Человек примерный,
Клятвой разразился вдруг
Быть той даме верным.
Словно нежный ангел вся.
Ноги платьем скрыты.
А садилась на коня,
Увидал: копыта.
Словно юношу, пленила.
Над пленником хохочет.
Умолял, чтоб отпустила.
Отпускать не хочет.
Говорит: « В заклятье сила.
Но секрет открою.
Пока буду я красива,
Будешь ты со мною».
Энион плененью рад.
Жизнь ведет красивую.
Позабыл про Ангарад –
Женушку любимую.
С кем встречаться, не решал
Без кивка желанного.
Но однажды повстречал
Незнакомца странного.
Шел по тропке одинокий
Уверенно и смело.
Очень стройный и высокий.
Весь в одеждах белых.
«Людям надо помогать
Без чудес и мистики.
Не хотел бы ты узнать
Ее образ истинный?»
Эйнион согласье дал:
Испытать не жалко.
Незнакомец передал
Небольшую палку.
Наважденье прекратилось:
Из облика прекрасного
Вдруг принцесса превратилась
В гоблина ужасного.
Злоба брызжет через край,
Рычание утробное.
Унеслась куда-то вдаль
Под визжанье злобное. _
Белый маг и говорит:
« Тебя он не оставит.
Примет благородный вид
И к жене пристанет.
Помогать и дальше рад
От коварной твари.
Полетели к Ангарад,
Как гоблины летают».
Едва голос мага стих,
Зародившись в поле,
Налетел огромный вихрь
И унес обоих.
Был стремителен полет
Под раскаты грома.
Страшно стало. Только вот
Эйнион и дома.
Огляделся, наконец,
И нахмурил брови:
Где был домик, стал дворец,
Утонувший в дреме.
Эйнион нашел фасад,
Расписанный, как модно.
Видит: рядом с Ангарад
Рыцарь благородный.
В превосходнейшем наряде.
Обольщать не стыдно.
Млеет Ангарад во взгляде,
(А копыт не видно).
Эйнион идет к жене.
Тронул неуклюже.
Но осталась та во сне.
Не узнала мужа.
Шепчет маг ему опять:
« Не узнала…Жалко!
Постарайся передать
В ее руки палку».
Дама взгляд оторвала.
Хоть и не узнала,
Палку все же приняла
И в руке зажала…
Все исчезло, словно сон.
Любви ночи мало.
Спит в постели Эйнион
И сопит устало.

Спасение младенца

Рэббе Израэль бродил
В этот день, как ранее.
Молодых ребят учил
Искусству белой магии.
Когда стали уставать
От нагрузки ноги,
То решили ночевать
В вилле у дороги.
Израэль хозяев звал,
Выйдя на подворье.
Гробик там пустой стоял
Да рыдали двое.
Из рассказа узнают:
Горю есть причина.
Гостей нынче созовут
На рожденье сына.
Он уж третий. Первых два,
Что жена родила,
В день такой же унесла
Странная кончина.
«Рано слезы лить в песок.
Угроза – не кручина.
Принесите-ка мешок
К колыбельке сына!»
Гости съехались. Вне правил,
Хоть и пошумели,
Израэль с мешком поставил
Друзей у колыбели.
Время близилось. И вот
(Гости не видали)
В воздух взвился черный кот
С горящими глазами.
Израэля взгляд застыл.
И, как кот не злился,
Остановлен взглядом был
И в мешок свалился.
Здесь гостей настиг и шок.
Рэббе обступили.
Вынесли во двор мешок
Крепко отлупили.
Утром Израэль узнал.
Шептались все открыто:
Что почетный гость упал
И лежит избитый.

Счастливая подкова

По ущельям у пригорья
Ездят так, чтоб не шуметь:
Дремлет демон Нездоровья.
Спят же Нищета и Смерть.
Смелый цыган шумно дышит:
Погулял сегодня всласть.
Если дремлющий услышит,
Может на него напасть.
Демоны сильны без меры.
Могут мигом порешить.
Утащить к себе в пещеру
И «по братски разделить».
Нежеланное случилось.
Надо лошадь погонять.
Нездоровье пробудилось
И помчалось догонять.
Скоро конь совсем устанет.
Демона трясет всего.
Еще миг, и цыган станет
Дичью славной у него.
Только странное случилось.
Нездоровье сбито с ног.
То подкова отвалилась,
Угодив в рогатый лоб.
Цыган в редкую удачу
И поверить не успел:
Демон сломлен. А в придачу
Он совсем окаменел.
А чтоб был не страшен снова
Гнусных демонов шабаш,
Парень взял с собой подкову
И навесил на шалаш.
Ночью демоны озлились.
И, пока не встал рассвет,
Нищета и Смерть крутились.
А в шалаш-то входа нет.
Этот случай «переварят».
И обычай станет в том,
Что подкову счастья дарят
Для защиты в каждый дом.
 

     Книга  Агриппы

Своим современникам очень не нравился.
Но в поколениях поздних прославился
Известный мыслитель оккультного типа
Маг и ученый Корнелий Агриппа.
Горазд был предсказывать и врачевать.
Гигантскую книгу успел написать.
В книге, изложено точно и сухо,
Многое было, что знала наука.
Источником знаний таинственных
                                            признана,
Книга была, что созданье капризное.
Слава о книге странная шла,
Будто своей она жизнью жила.
Будто сам Дьявол книгу востребовал.
Будто писалась Агриппой и демоном.
А чтоб не нашли ни студенты, ни дети,
Хранилась в Агриппином кабинете.
Ничто так не манит, как жгучая тайна.
Дверь оказалась открытой случайно.
Студент, одуревший от множества
                                                   книг,
В комнату шефа тайно проник.
Книга, как шкаф. Ни на что не похожа.
Страницы, как будто из грешников
                                                        кожа.
Смысл не понятен, но видно, богат.
Начал читать по началу  подряд.
Очнулся студент на туманном
                                               рассвете.
Увидел, что он не один в кабинете.
Серой зловонною книга дымит.
И демон сердитый в кресле сидит.
« Что ты наделал, студент неумелый!
Зачем оторвал от серьезного дела?»
Ответить у парня не было сил.
Демон несчастного задушил.
Наутро поведали слуги об этом.
И стал кабинет под строжайшим
                                         запретом.
Когда же Агриппина жизнь
                                     завершилась,
Похоже, душа его в книгу вселилась.
С книгой не мог бы управиться всякий.
Ее охраняли святые монахи.
А в дни, когда книгу для дела не
                                                     брали,
Строптивую к стенке цепями ковали.
Премудрости тайные отцвели.
Распались старинные монастыри.
Но старый гусляр в своей песне поет,
Что книга и ныне  в  народе живет.


Проклятье  леди  Шеллот

Время настанет. Люди придут,
Кому посмотреть охота.
Давно их руины старинные ждут
На острове близ Камелота.
Замерли  здесь нераскрытые тайны
Рыцарей тесного Круга,
Согласно легенде надежной и давней
Времен короля Артура.
Люди не ведали мощи заклятья,
Ни кто и когда его сделал.
Но слухи ходили о тайне проклятья,
Настигшего юную Шеллот.
Судьба ее кем-то решалась.
Нельзя ей общаться с народом,
Ей выходить запрещалось
Из комнаты на свободу.
Она лишь могла одиноко
За ткацким станком сидеть.
Но даже в окно широкое
Не смела открыто  глядеть.
Миледи не кляла долю.
Оставила прочь сомнения.
Привыкла, что взгляд на волю –
Зеркальное отражение.
Но как-то в зеркальном поле,
Когда прекратилась работа,
Шеллот себе на горе
Увидела Ланцелота.
В фигуре его сливались
Сила и мудрость покоя.
И ярко лучи отражались
На рыцарских латах героя.
Дерзкая мысль мелькнула.
Судоргой сердце свело.
Шеллот лицо повернула
И…прямо взглянула в окно.
Зеркало с грохотом треснуло.
Посыпались древние стены.
Леди вдруг стало тесно,
Словно актеру без сцены.
Вырвалась на свободу.
Устами молитву шептала
И с кручи свалилась в воду,
Что замок в «притык» окружала.
Так разрядилось проклятье
В поступке отчаянно смелом.
Гребцы в одинокой ладье
Везли ее мертвое тело.

 
Колокол  Св.  Ильтиды

Время людей уносило.
Но сохранилась молва,
Какие чудесные силы
Таили колокола.
Сейчас туда возят гиды.
Досужим туристам известен
Колокол церкви Ильтиды
В старом английском Уэльсе.
И, правда, звучит чудесно.
Может слегка печально.
Но только не всем известно,
Какая в нем скрыта тайна.
Столетий немало минуло.
Но хочется вспомнить вновь,
Что в колокольном гуле
Услышал проездом король.
Сейчас это дело подсудно:
Разбой среди бела дня.
Похитил звенящее чудо
И закрепил на коня.
Холодны рыцарей лица.
Их взгляд обо всем говорил.
Король, едва прибыл в столицу,
Места не находил.
Ну, как тут по чести править?
Бросив последний взгляд,
Король повелел отправить
Звенящее чудо назад.
Конь королю всех ближе.
В битвах его носил.
Едва тот приказ услышал,
В путь ускакал один.
Звенящему чудному другу
Вторил церквей перезвон.
Кони со всей округи
Сбегались на этот звон.
Нашли, где священник трудился.
При всем пораженном народе
Конь перед ним склонился
И колокол снять позволил.
Его водрузили, как прежде,
Ласкать своим звоном ухо.
Звенит, удивляя приезжих
Пленительно чистым звуком.

             Рождение  скрипки

Осень золотая за окном кружилась.
Девушка Марика в охотника влюбилась.
Мимо окон ездил он, стройный и красивый.
В нем играла нежность и мужская сила.
О любви ответной девушка мечтала.
Но просить об этом охотника не стала.
Тоска неугасимая сердце девы гложет.
Обратилась к демону. Может он поможет?
Как-то поздний вечер вспышкой озарился.
В серном дыме, грохоте демон появился.
Обещал лукавый сотворить заклятье,
Но в ответ потребовал родителей и братьев.
Коль позвать нечистого сгоряча решилась,
Лишь слегка задумавшись, дева согласилась.
Демон наловчился в роковых проклятьях.
Превратил он в струны ее меньших братьев.
Мать смычком вдруг стала, волосинок полным.
Отец – изящным  ящиком необычной формы.
Едва гость по струнам пробежал умело.
Скрипка нежным голосом матери запела.
Демон не поддавшись пламенному чувству.
Обучил Марику сложному искусству.
И, когда фигура знакомая мелькнула,
Мелодия чудесная окрестность захлестнула.
Редкие прохожие в восторге цепенели.
Охотник, удивленный, постучался в двери.
Их свиданья были волнующи и жарки.
Свадьбу отыграли в родовитом замке.
Но медовый месяц только сутки длился.
А на утро демон к молодым явился.
Набросил им на шеи черную узду.
Заявил: их души проданы ему.
Исчезли, как и не были. Только гарь осталась.
Но скрипка не пропала и не затерялась.
Утром  после поминок выгребали сор,
Ее, как вещь не нужную, вынесли во двор.
Цыганенок шустрый мимо пробегал.
Штуку незнакомую с кучи подобрал.
Поводил по струнам трепетным смычком.
Как играть учился, рассказывал потом.
Скрипача вихрастого ожидал успех.
А цыгане скрипку любят больше всех.


Клад короля  Артура

Несколько седых веков
Доносится сказанье
Поколеньем стариков
Внукам в назиданье.
Одним трактом каждый год
По ущелью в горах
Девид Мейриг, скотовод,
Гнал животных в город.
Рассказать потом не мог,
Да и сам не ведал.
Но зачем-то у дорог
Ветку тиса срезал.
Завершив свои дела,
Он домой собрался.
Ветка тиса с ним была.
С ней не расставался.
Странных свойств не видел в ней.
Хоть сама и гнулась.
Но заметил чародей.
Ему и приглянулась.
Посулил богатым стать,
Лишь бы тот поведал
Да смог точно указать,
Где он ветку срезал.
Были ночь и тишина.
Пустынная дорога.
Только полная луна
Посматривала строго.
Дерево нашли с трудом.
(Девида забота).
Чародей ходил кругом,
Напевая что-то.
Думали, не повезет:
Заклятье не годится.
Вдруг открылся тайный ход
У кореньев тиса.
Любопытство выше сил.
Чудный свет все ближе.
Чародей предупредил:
«Наклоняйся ниже!»
Горы золота горят.
Рыцари и пажи
Вокруг золота лежат
Многолетней стражей.
Чародей заметил: «Сходни!
Можешь брать и много.
Только колокол не дерни,
Что висит у входа!»
Сумки золотом набрались.
И шапки в придачу.
Когда выбрались, расстались,
Посулив удачу.
Девид много лет прожил.
Не очень и таился.
В дни застолий говорил,
Где тот клад хранился.
Кое-кто из молодцов
Потом клад искали.
Рассеченные мечом
У дорог лежали.

            Отци

Волшебник могучего племени
В горы попал нечаянно.
Последний бросок во времени
Закончился очень печально.
Друиды все знали подлинно.
Предгорие перерыли.
Ворота возврата вовремя
Солдатами перекрыли.
Пришлось пробиваться силой.
И не терять надежду.
Кровью чужой облил он
Магическую одежду.
Отсюда – и сбой заклятий.
Здесь надо искать причину.
Друидских жрецов проклятье
Забросило на вершину.
Как все удавалось прежде
В рывках по пространству и времени!
Сколько вещей полезных
Принес он родному племени!
Стрелы и шкура древние
Служат ему без срока.
Топор из грядущего времени
Их будущего пророка.
Отци поднялся на ноги.
Взглядом скользнул по снегу:
Здесь не найти дороги.
Он никогда здесь не был.
Надо ж, такая забота:
Он не силен как ранее,
Магия не сработала.
К тому же серьезно ранен.
Пророческий дар остался.
Великий Отец не обидел.
Хотя и вовсю старался,
Но будущего не увидел...
“Я над Судьбой не властен.
Конец в леднике приходит.
Но не избегнут несчастья,
Кто тело мое находит!
В последнюю двинем дорогу...”
Холодный туман клубился.
Отци прополз немного
И в горной пещере скрылся.

                        -
Затем уже в новой Эре,
На стыке державных границ
Тело нашел в пещере
Досужий немецкий турист.
Судьба уже ищет жертвы.
Берется за них всерьез:
Гельмут Симон был первым,
Кто в леднике замерз.
Запущен был Рок-губитель.
Гельмут лишь счет начал.
Вторым был спасатель Дитер,
Что Гельмута разыскал.
Смерть подбирала крайних.
Рок сопричастных губил.
Третьим стал доктор Райнер,
Что вскрытие проводил.
У журналистов вспотели лица.
Сенсация поднесена.
Гибелью Курта Фрица
Общественность потрясена.
Не было бед ожидаемых,
Но камнем череп снесло.
(В группе сопровождаемых
Не пострадал никто.)
О мумии заговорили.
Но всех, кто к ней был причастен,
Исследовали, перевозили,
Преследовали несчастья.
Сенсация не скрывалась.
И не было в том резона.
История повторялась
С гробницей Тутанхамона.
Наука фантазии любит.
А здесь аргумент силен:
Все найденное при мумии
Из самых различных времен!
Из протоколов следовало,
И это смущало очень,
Что шуба в Китае бегала
За тридцать веков до Отци.
Фантазии ум неволили.
Тревожило неспроста
То, что топор изготовили
В эпоху Исуса Христа.
Наука не виновата,
Что разобраться хочет,
Как между этими датами
Мог появиться Отци?

        Торма

На самой вершине света,
Где горы растут до небес,
Лама Шертен из Тибета
Много творил чудес.
Лечил и людей, и животных.
Дождь или снег вызывал.
Делал все очень добротно,
А плату работой брал.
Без ламы не сделаешь шага.
Крестьянин работал умело.
Ячмень убирать у ламы
Стало привычным делом.
Однажды сгустились тучи.
Град – это страшное горе.
Личный посев замучил,
А маг посылает в поле.
Крестьяне считали, что правы,
Хоть редко на бунт решались.
Но поле косить у ламы
Решительно отказались.
Нет. Лама не слал проклятья.
Для мага спокойствие – норма.
Но оживил заклятьем
Пирог под названием «торма».
Пирог этот был ритуальным,
Острой конической формы.
Славы он был печальной.
Люди боялись тормы.
Торма в поселок помчался,
Один успевал повсюду.
В дома непослушных врывался
И разбивал посуду.
Тарелки и ложки летали.
Куда и девалась отвага!
В ужасе люди бежали
К обители грозного мага.
Тот показал на поле,
Где густо ячмень засеян.
Его покосили вскоре,
А тучи-то маг рассеял.
Вернулись домой не поздно.
На завтра поля созрели.
А торма сухой, но грозный,
Лежит с этих пор в музее.

Неудачная инкарнация

Сравнительно недавно
Разыгралась драма.
Закончил жизнь  бездарно
Очень знатный  лама.
Сызмальства ленился
Науки познавать.
Еле научился
К старости читать.
С титула вельможного
Сливки собирал.
Монастырь, как должно,
Ламу содержал.
Умирал в прострации.
В выборе не волен.
К приличной инкарнации
Дух не приготовил.
               -
Как  стало известно,
В  этот день сквозь лес
Брел волшебник  местный
Дугпа Конголес.
Часы судьбу решали.
Но ему везло:
Мощью своей магии
Он проник в Бордо*.
Ламы дух томился.
Его он навещал.
Достойно возродиться
Духу обещал.
               -
Дугпа к речке вышел.
Наугад бредет.
Наконец, услышал:
Девушка поет.
Борьба недолго длилась:
Сил у мага мало.
Девушка отбилась
И домой сбежала.
Маме рассказала
С жарким интересом.
Та легко узнала
Дугпу Конголеса.
«Мне бы твои беды.
Я была бы рада.
Коль лама что-то делал,
Значит так и надо!
К речке возвращайся.
Это не опасно.
С магом повстречайся
И скажи: «Согласна!»
                -
Та к ручью вернулась.
Маг выглядел курьезно.
Девушка нагнулась.
Он ответил: «Поздно!
Была б счастливой ныне.
Тобою род гордился.
А в твоем бы сыне
Лама возродился.
Не хватило малости
В магической игре.
Жила б до самой старости
В большом монастыре.
Твои б дела прославились
В монашеском кругу.
Осел с ослицей спарились
Недавно на лугу.
Для умершего драма.
Сам виноват во всем.
Возродится лама
Маленьким ослом!»

*Бордо – место, где, согласно

  верованиям тибетцев, пребывают души

         умерших до новой инкарнации.

Смерть  Грозного

Хвори Грозного не брали.
Был здоровья царского.
Но кончину предсказали
Ведьмы из Архангельска.
Как с царем себя вести,
Он научит многих!
Царь велит их привезти
И держать в остроге.
Царь пророков уважал.
Сам гадал на картах.
Срок предсказанный настал
В середине марта.
День туманный занялся.
Дождик небольшой.
Иван Грозный поднялся
И махнул рукой:
«Вот и верь теперь Судьбе,
Что ведьмы напророчат!»
Князя Бельского к себе
Кличет перед очи.
Приказал предостеречь
От шептаний вздорных.
А колдуний нынче сжечь,
Как обманщиц злобных!
                   -
Бельский вниз, в острог идет,
Где сидят невольницы.
Волю царскую несет
К смерти приготовиться.
Поднимают ведьмы вой:
«Сбудется пророчество!
Рано разжигать огонь:
День еще не кончился!»
Стал боярин только злее.
Но спешить не хочет.
Он вполне еще успеет
Их казнить до ночи.
«Расшумелись, как на вече!
К вам Отец заглянет.
А казнят вас поздним вечером,
Когда солнце сядет».
Стрельцам распоряженье:
Пусть время не теряют,
Для костра поленья
Неспешно собирают.
Минуло утро позднее.
Полдень наступает.
Сообщили: «Грозный
В шахматы играет».
Бельский ждет. Вздремнул на миг.
Приема дожидался.
Вдруг невероятный крик
Из палат раздался.
Князь стремительно вошел,
Отстранив охрану.
Возле шахмат и нашел
Мертвого Ивана…

Вещий  Авель

История прославила
Империи расцвет.
Екатерина правила
Долгих сорок лет.
Против жестких правил
(Прорицать не сметь!)
Некто «Вещий Авель»
Предсказал ей смерть.
Придворные язвили:
«Смотри, какой нахал!»
Авеля избили,
И бросили в подвал.
Но Судьба по следу шла,
Авелем указанным.
Смерть «Великую» нашла
Точно в день предсказанный.
Разыграли горе.
С почетом хоронили.
А затем на волю
Монаха отпустили.
Какими-то делами
В обители он ведал.
Но за ним послали:
Император требовал.
Как и быть не знает.
(Память жжет огнем)
Но слышать царь желает
О будущем своем.
Был монах простолюдин,
И сказать не сможет:
«Ты, конечно, господин,
Но истина дороже».
Павел, хоть и возбужден,
Но страх и гнев остудит.
Чтобы не сказали, он
Пророка сечь не будет.
Авель это услыхал,
Отлегло от сердца.
И он тут же предсказал
Судьбы самодержца.
Император загрустил,
Почему, понятно.
Но монаха отпустил
В монастырь обратно.
Придворные, о всем разведав,
Не кричали громко.
Царь судьбу свою поведал
Далекому потомку.
Послание составили
(Павел диктовал).
Пращуру оставили,
Чтобы прочитал.
Сотню лет пакет лежал.
В архивах запылился.
Николай Второй читал.
С царицей поделился.
Царственной чете неловко:
Словно, призрак видели.
Предок извещал потомка
О дате своей гибели.
Недолго головы «сушили».
Не уйти от факта:
Прапрадеда задушили
Одиннадцатого марта!

Зловещий договор

Фашистская резиденция.
Тридцать второй год.
Адольфу нужна индульгенция
На задуманное вперед.
Это развяжет руки
И принесет плоды,
Ввергнув планету в муки
Непрерывной войны.
Не упустить момента,
Ковать пока горячо!
Папа не даст документа,
Не подставит плечо.
Церковь всегда спесива.
Верит себе одной.
Единственная альтернатива –
Договор с Сатаной.
Обстановка таинственная.
В подвале горят факела.
Это – лишь то единственное,
Что требовал Сатана.
Резко запахло серой.
Огненное кольцо.
Смотрит Адольф несмело
В загадочное лицо.
Голос спокойный и сильный:
«Можно и начинать.
Готов ли ты не насильно,
Сознательно подписать?
Мои обещания честные.
Дам развернуться всласть.
Получишь досель неизвестную,
Неоспоримую власть.
Сможешь судить и править.
Ты нагл и достаточно смел.
Но власть эту должен направить
Только для черных дел.
Их будешь вершить повсеместно
До предначертанных дней.
После смерти, известно,
Душа твоя будет моей.
И не впадай в уныние.
Кровью подпишешь ответ.
Срок договора: Отныне
Ровно тринадцать лет.
Учти: Договор негласен.
Надежно храни экземпляр».
Ответил Адольф:
                      «Согласен!»
И закатил рукав.
Бумагу подвинул смело
(Считай, что ему повезло!)
Умело пронзило вену
Таинственное перо.
Гость незаметно растаял,
Оставив зловонную тень.
Стучалась пора «крутая»
В последний апрельский день.
                    -
История снова в порядке,
Развязку вперед сместя.
Сейф обнаружили в кладке
Семьдесят лет спустя.
Эксперты весьма постарались,
Сличая на многих листах:
Подписи повторялись
В самых различных годах.
Что подпись Адольфа точная,
Здесь мудрости не нужны,
Но есть и другие источники
С подписью Сатаны.

 

Случай в Британском музее

В Британском музее древностей
Спят беспробудным сном
Посланцы Египетской Вечности –
Мумии под стеклом.
Под вечер гораздо темнее,
И впечатлений много.
Устав от хождений в музее,
Джексон уснул за колонной.
Проснувшись глубокой ночью,
Решил, что пора выбираться.
Потом удивился очень
И сразу решил остаться.
Случай почти мистический,
Если «мозги набекрень»:
С фонариком электрическим
Двигалась чья-то тень.
В лучах отраженного света
Призрак почти нереален.
В жреческой мантии Сета
Двигался египтянин.
Сюжет закрутился с блеском.
Фантазии нет границы:
Фигура с ожившей фрески
Из очень знакомой гробницы.
В шагах ни малейшего шума.
Приблизилась. Остановилась
У маленькой женской мумии,
Что за витриной хранилась.
Стукнула крышка легонько.
Сюжет досмотреть осталось.
Тень зарыдала горько
И к мумии древней прижалась.
Джексон неловко скрипнул.
Затем кашлянул внушительно.
Жрец новоявленный вскрикнул
И заявил решительно:
«Сэр нарушает приличия:
Скрылся во время осмотра!»
Египетское обличие
Горело неприязнью острой.
Джексон – непрошенный зритель.
Он это и сам понимал.
Но почему смотритель
Мумию обнимал?
                    -
В «дежурке» просторно, но жарко.
С улицы окна в инеи.
Джексон смотрелся жалко,
Но извинения приняли.
Хоть гость и вовсю держался.
Шел разговор обо всем.
И все же вопрос сорвался:
«А мумия здесь причем?»
Смотритель вздохнул откровенно:
«Осталось недолго ждать
Флакон я найду непременно,
А тайну могу рассказать.
Мой дом поглотила пустыня.
А род – всех людских древней.
Не тех, что живут поныне,
А самых древнейших кровей.
Конца не дождался света.
Теперь это стало нелепо.
Служил я жрецом у Сета
В эпоху Аменхотепа.
Я не боялся Смерти.
Хоть жертвы косила война.
И тайну постиг бессмертия,
Когда разыгралась чума.
До эликсира бессмертия
Осталась последняя проба.
А эликсир для Смерти
Оставил в флаконе дома.
Смерть покорилась Знанию.
И многие это видели:
В походе провел испытания,
Спасая солдат от гибели.
В бессмертии страшная сила.
Когда возвратился с войны,
Супругу чума подкосила,
И с нею флакон погребли.
О египтянах древних
Рассказывают небылицы.
Я был ей супругом верным,
Но не нашел гробницы.
Тысячелетия долгие
Странствую вне закона.
Отслеживаю дороги
Спасительного флакона.
По белому свету кочую.
Дожил и до ваших дней.
Узнал, что какую-то мумию
Купили в Британский музей.
Бог Солнца меня не обидел.
Окончил дорогу длинную.
Из-под бинтов увидел
Цепочку свою старинную.
Сэр, мы кончаем встречу.
Вы тайну мою узнали.
Наступит и завтра вечер,
Коль нынешний Вы прервали».
Ветер туман рассеял.
Утро настало сразу.
Джексон не очень поверил
Загадочному рассказу.
                          _
В воскресной программе для зрителя
Серия странных снимков,
Где труп молодого смотрителя
С « древней принцессой» в обнимку.

 Покинутая гробница

Юность ранняя Земли.
Давняя пора.
Пирамиды вверх росли
К божественному Ра.
                 _
Слов Верховный не находит.
Насупленные лица:
«На свиданья тайно ходит
Молодая жрица!
О свиданьях донесли.
Жрицу распознали.
Схватить парня не смогли.
Имя не узнали.
Поиски везде ведем.
Кто?
-Пока не ясно.
Жреческий наряд на нем.
Это и опасно.
Допрос толку не дает,
Хоть ведем посменно.
Но, пока не выдает.
И молчит надменно.
Грех огромнейший на ней!» -
Жрец нахмурил брови:
«Применить бы силу к ней.
Да, ведь царской крови…
Потеряли много дней.
Терпенью есть граница.
Чтоб раскаялась скорей,
Поместить в гробницу!
Все боятся темноты.
Ум «вправляет» скоро!
На неделю дать воды
И еды немного.
Ей сказать, что навсегда
Приговор исполнится,
Пусть до самой смерти Ра
В тишине помолится.
И, чтоб много не шумели:
Только слухи множим.
Выпустить через неделю.
Разговор продолжим»
              _
Глухо «ахнула» плита,
От света отсекая.
Наступила темнота
Вязкая и злая.
«На спасенье шансов нет.
Будет смерть примерной.
Ведь плита, что скрыла свет,
Массы непомерной.
Надо подавить мечту.
Цифры не приснились:
Чтоб поднять наверх плиту
Сто рабов трудились.
Иль забыться в легком сне?
Где же милый бродит?
Вряд ли он поможет мне,
Хоть и на свободе…
Что за звезды впереди?
Или это снится?»
«На свободу выходи,
Дорогая жрица!»
Ее милый друг стоял,
Даже не сгибаясь.
Над ладонью блок держал
Нежно улыбаясь.
Сделала навстречу шаг.
Слеза скатилась жгучая:
«Знала я, что милый – маг.
Но, такой могучий…»
«Все, родная, - суета.
Плывем к истокам Нила»
Опустилась вниз плита
И проход закрыла.
                  _
В храм молва дошла дурная.
Начальство разъярилось:
Ведь гробница-то - пустая.
Точно все приснилось!
И о том, что здесь стряслось,
Не ведает охрана.
Жрец сказал: «Не обошлось
Без мальчишек Мага.
В этом деле есть накал,
Дерзость и отвага…»
И, не медля приказал:
«Позовите Мага!»
Маг явился в тот же миг,
Как и приглашали.
Все едва сдержали крик,
Хотя чуда ждали.
Жрец Верховный засопел.
Изложил причину.
Узнать правду захотел
От равного по чину.
«Логика твоя понятна.
Но, скажу по чести:
Ныне все мои ребята –
На обычном месте.
Мне ты можешь доверять.
Не строй догадки смелые.
Ведь плиты им не поднять:
Еще птенцы незрелые!
То, что склеп пустым стоял,
Видели воочию.
Жрицу, скажешь, Сет забрал
В назиданье прочим».
Жрец вздохнул и согласился:
Чести Мага верил.
Тот, неспешно, удалился,
Растворившись в небе.
Знал всю истину старик.
Был к словам внимательным:
Его лучший выпускник –
Маг самостоятельный.
               _
Поменялся ныне Свет.
Но, остались виды.
Откопали барельеф –
Маг у пирамиды.
Стройно и легко стоял.
Видно по ухватке.
Над ладонью блок держал
Непомерной кладки.
У скептиков - на все ответ.
Но сомненья  в том,
Что писался барельеф
Лазерным лучом!
Археологи стояли,
Безмерно удивленные:
Рядом бусинки лежали,
Лазером прожженные!
Юность мудрая Земли.
Дивная пора.
Пирамиды вверх росли                             К божественному Ра…
 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

  Библейские  мотивы

 

Многие люди считают,
Что в Библии истины нет.
Но, почему-то читают
Забавный библейский сюжет.
Наверно, под древней мистикой
Смешной для сегодняшних дней,
Есть много прекрасных истин
Для ныне живущих людей.
Но, развенчав хронологию
Творений Бога-отца,
Мы проверяем историю,
Не ясную до конца.

               О вере

Я не верю в библейского Бога
С бородатым сердитым лицом,
Что глядит канонически строго
С потемневших старинных икон.
Нет наивнее нынче идеи
Чем отсутствие в мире Творца.
Очень мудрыми были евреи,
Когда верили в Бога-Отца!
Но чуть выбрав жемчужин крохи
Из Монблана наивных идей,
Ритуалами рабской эпохи
Угнетаем мы души людей.
Жизнь без веры - затея пустая:
Ослепительно сложен мир,
Чтоб из атома вырастая,
По случайным законам жил.
Может скрыт за библейскими фразами
Предназначенный людям удел-
Быть частицей вселенского разума,
Накопителем добрых дел.
И не надо слепых поклонов:
Мы Создателю не рабы.
Надо жить по его законам,
А не стадным инстинктом толпы.

      До Эдема

Очень скучно жили
До эдемских дней.
Хоть ангелы и были,
Да не было людей.
Ангелы шатались
Где и как могли:
Вассалами считались,
Только не  рабы.
Они  бессмертны были,
Как и Херувим.
Бога не любили,
Но совещались с ним.
Встречи эти бременем
Считали господа.
Да, собственно, и времени
Не было тогда.
Разболтанное племя
Надо подкрутить!
Бог задумал время
Немедля запустить.
Творенье состоялось,
Как Господь решил.
Безвременье прервалось
И появился Мир.
Вассалов  не просили,
Но Создатель рад:
Ангелы вносили
Свой посильный вклад.

          Слово

Почтенный преподобие
Мирянам говорил:
"По своему подобию
Бог людей творил".
Очень уж обычная,
Обкатанная мысль,
Но вовсе не обычный
В ней заложен смысл.
Подобие телесное
Почти исключено.
Духу в теле тесно,
(А может и смешно!)
Необычно много
В себе строка несет:
«Сначала было Слово».
И сказано тем все!
Планировалось сразу,
А делалось не вдруг.
Ведь Бог - Великий Разум,
А Разум - это Дух.
Есть истина не новая,
Ее нельзя забыть:
Ведь Разуму без Слова
Невозможно жить.
Какая же программа
Отлажена была,
И что Господь в Адама
Заложил тогда?
Совершенство внешнее?
Вопрос почти пустой:
Даже шерсти не было
У него густой!
Не многих и проворнее.
Куда до льва ему!
Жить куда спокойнее
На Земле слону!
Между лбом и ухом,
Пока юнец ожил,
Бог частицу Духа
В Адама заложил.
Так и увенчало,
Вплоть до наших дней
Словесное начало
Историю людей.

           Эдем

Жизнь набирала силы.
Размножались  твари,
Потому, что были
Созданы по паре.
Только люд не полнился.
И было от чего:
Бог - то ведь бесполый,
А Адам в него.
Сплетни поднимались
Мутною волной.
Ангелы шептались
У Бога за спиной.
Все проблемы сразу
Можно разрешить,
Если для Адама
Подругу сотворить.
Нет материала,
Чтоб женщину создать.
Придется у Адама
Ребро для дела взять.
Действуя уверенно,
Адама усыпив,
Из ребра последнего
Бог Еву сотворил.
И, пока встревожено
Парочка спала,
Программа действий вложена
В женщину была.
Сомненьям нет причины,
Ведь ото сна восстав,
Адам хоть не мужчиной,
А все же парнем стал.

           Грех

Вылепив Адама,
Бог хотел добра.
Еще ныла рана
От взятого ребра.
Парень голый бегал.
Срама не познал.
Зачем с ним рядом Ева
Он пока не знал.
Бог нахмурил брови:
Зря уходят дни:
Расписанные роли
Не поняли они.
Непорочных, право,
Не за что судить.
Любопытство надо
У Евы разбудить.
Чтоб ребята знали
Прямо на виду
Дерево познанья
Вырастил в саду.
Каверзу задумав,
Нагнетая страх,
Запретил и думать
О его плодах.
Ева все решала:
Адам ведь растопша!
На этом и сыграла
Женская душа.
В божьей благодати
Стало скучно жить.
Задумала с Адамом
Романчик закрутить.
До чего ж обидно:
Наживку не клюет.
Не считает, видно,
Женщиной ее!
Живет себе, не ведая,
Где радость, где беда
Пускай и он отведает
Запретного плода!
К яблоку приклеилась
Пересохшим ртом.
О коварном змее
Придумала потом.
Женщину послушав,
Адам не устоял.
Яблоко откушал
И мужчиной стал.
План сработал верно
И принес успех.
Божий план, наверно.
Но причем здесь грех?

          Сатана

По разумным правилам
Создавался Мир.
Бережно и правильно
Господь Бог творил.
Чтоб логика в явлениях
Природная была,
В каждое движение
Двойственность вошла.
Любви и страха вирусы
В природу занесло.
Ну, как плюсы и минусы,
Как холод и тепло.
Бурлит вокруг природа.
Во всех делах прогресс.
И только у народа
Чуть тлеет интерес.
Люди, как мочала.
Не хватает сил:
Лишь доброе начало
Господь в них заложил.
Еле ходят вялые.
Не хотят и жить.
И для их же блага
Надо зло вершить.
Еще чуть-чуть и может
Кровь совсем остыть.
Но Господь не сможет
Лично зло творить.
Из ангельского племени
Явно неспроста,
Нагло и ко времени
Явился Сатана.
Не без Божьей воли
(К этому веду!)
Подсыпали нам соли
В пресную еду.

            Суд

Как всемогущий Бог
От гнева не кривился,
Время шло, и Саваоф
С Сатаной смирился.
Все не так теперь пошло,
Как думалось сначала.
С Дьяволом в людей вошло
Темное начало.
Бог своих детей любил,
Да перестарался.
Каин Авеля убил,
И порок прорвался.
Суд небесный учредил
Наш Господь на славу.
Людям строго запретил
Над Каином расправу.
Но, добро не прижилось.
Как покажет время,
Средь народа расплылось
Каиново племя.
Убивать не смел лишь трус.
В войну играли дети.
Взрослые вошли во вкус
И кичились этим.
Чтобы смертный не грешил,
Бог убрал препоны
Да земные разрешил
Завести законы.
О небесной чистоте
В небе постараются.
А с пороком на Земле
Люди разбираются!
За живыми уследить-
Не его забота.
Души умерших судить-
Тоже ведь работа!
Люди стали править суд,
Не всегда и честный,
Пока души отойдут
Их на Суд Небесный.

 

Перед потопом

По миру люд рассеялся.
Умножился порок.
Господь тогда разгневался
И сотворил потоп.
Заданье боевое:
Стихиям воду лить,
Покуда все живое
Удастся погубить.
Господь прилег на тучку:
«Пока не грянул гром,
Короткую летучку
Со штабом проведем.
Поставим цель сначала:
Чтоб справедливым быть,
Порочные начала
С народом утопить!
Сомнение такое:
Людей легко убить.
Но стоит иль не стоит
Живое все губить?
Как вспомню те волнения:
Работы полон воз.
В душе одни сомнения.
По спине мороз.
От этих дней творенья
Я несколько ослаб.
Какие нам решенья
Подскажет умный штаб?»
Архангелы молчали,
Зависнув в облаках.
Судьба людей качалась
На роковых весах
Молчанье - то же слово,
Когда одно на всех.
«Пришлите ко мне Ноя.
Пусть строит свой ковчег!»

      Арарат

Полыхало небо.
Дождь потоком лил.
С Ноевым Ковчегом
Животный мир уплыл.
Место всем нашлося.
Надо всех забрать.
Ангелам пришлося
Всех тварей  собирать.
Проблема на примете.
Ее не обойти,
Ведь на всей планете
Столько нет воды!
Вопрос поставлен остро.
Совещанье шло.
Все оказалось просто.
Решение пришло.
Интеллект проверил
Божественный Кумир:
«Откроем настежь  двери
В параллельный мир.
Действуем без сметы…»
(Ангелы молчат)
«Там водные планеты
Космос бороздят.
Все в порядке с Ноем?
Нечего мудрить.
Поверхность толстым слоем
Надо всю залить!»
Сорок дней минуло.
Прекратился дождь.
Все в мире утонуло.
Туманы день и ночь  

"Установить  погоду!" -
Повелел  Кумир.
"Да откачайте воду
В параллельный мир!»
Глубины помельчали.
Ной, конечно, рад.
Первым увидали
Умытый Арарат.
Ковчег пришвартовался,
Где ледник теперь.
Мигом разбежался
Утомленный зверь.
Закончился весною
Счастливый тот исход.
Шел патриарху Ною
Шестисотый год.
            -
Сообщенье века:
Спутники Земли
Контуры ковчега
В Кавказе засекли.
Еще грызут сомненья,
А народ уж рад:
Готовят восхожденье                              На снежный Арарат!

       Спираль

Вплоть до сотворения
Висел густейший смок.
В нем и растворен был
Всемогущий Бог.
Ни сути, ни наружности,
Где верх, а где и низ?
Крутилась по окружности
Ангельская жизнь.
Полная безлаберность.
Жили все ладком.
Наслаждались ангелы
Вечностью тайком.
Пахла прелой небылью
Тьма без вещих снов.
Времени ведь не было
И не было часов.
Вылепив наружность,
Учредив мораль,
Бог сменил окружность
На гибкую спираль.
С задумом божественным
Все правильно пошло.
По оси, естественно,
Время потекло.
Адам перестарался,
Согрешив чуток,
И каждому достался
Лишь один виток.
Но виток предлинный.
Почти и края нет.
Человек безвинный
Жил по много лет.
Древние обычаи:
Статным молодцом
Ной прожил пол тысячи,
Пока стал отцом.
Богу ясно стало:
Ошибка в том была,
Что излишне вяло
История текла.
« Шаг спирали сузим.
Это здравый ход.
Пусть уходят люди
В сто двадцатый год!»
                -
Близка концовка века,
И кто подумать мог,
Что в генах человека
Записан этот срок!

       Вавилон

Дабы не скучали
(Создатель очень строг!)
Архангелов собрали
В Божественный Чертог.
Здесь редко лили воду.
Совет об этом знал.
Но некую свободу
Регламент допускал.
Все – в свободной позе.
Лишь бы видеть мог,
Как сидит на троне
Могучий Саваоф.
Собственное мнение
Каждого он знал.
Поэтому и прений
Никто не ожидал.
Служебный и общественный
У Ангелов есть долг:
Выслушать Божественный
Чудо - монолог.
«Не спешите хлопать!
Наша цель одна:
Как после потопа
Обстоят дела?
Кто сказать посмеет,
Что старик чудил?
Я недавно Землю
Тайно посетил.
Им пахать бы пашню,
А не гнать фасон.
Начал строить башню
Гордый Вавилон.
Истреблять их снова
Нет пока нужды.
Но достать до Бога
Люди не должны!
Планов много было:
На гуще не гадать.
Сделать их немыми
И сразу разогнать.
Проблемы не простые.
Их надобно решать.
Могут и немые
Дровишек наломать!
Как вы и хотели,
Я подписал приказ.
Лингвисты покряхтели,
Но приняли заказ.
Заказ уже исполнен.
Поднимут люди крик.
Спешно подготовлен
Сто один язык.
Семьдесят красивых.
Старт работе дан.
Ангелам спасибо!
И внедряем план!»
                -
А что позже сталось,
Забота не моя.
История писалась
По книге «Бытия».

Содом и Гоморра

Снова совещание
И снова монолог:
«И как я обещаниям
Их поверить мог!
Почти все напрасно.
Строители ушли,
Но толмачей лобастых
Люди завели!
Ущербная порода -
Добра и злобы смесь.
Недаром у народа
Разыгралась спесь!
Терпенью вышла квота.
Если не уймут,
Они не только Лота,
И Ангелов побьют!
Праведников спрашивал.
Их не бывает там!
О чем меня упрашивал
Недавно Авраам?
Лоту дадим фору.
Пусть уходит днем.
А Содом, Гомору
Истребим огнем!
Чтоб не пошел летальный
По Земле пожар,
Используем локальный
Ядерный удар.
Дети, за работу!
Идем, как на войну
Да скажите Лоту,
Чтоб берег жену.
Чтобы отсиделся
Средь высоких гор,
А затем последовал
В праведный Сигор.
                 -
Знай легенде цену:
Столетия прошли.
Оплавленные стены
Искатели нашли.
Физики упрямо
Качали головой:
Так их мог оплавить
Лишь ядерный огонь!

          Музыка

Чтоб множились народы
Послепотопных дней
Гармонию природы
Бог заложил в людей.
Башню строил в небо
Охамевший люд.
Разогнал умело
Их вавилонский кнут.
Едва народ опомнился
(Словно был пожар!)
Тут-то и припомнился
Бессловесный дар.
Слова лишь всем  мешали:
Непонятна речь.
Вожди племен решали
Как выгоду извлечь?
Словами не опишешь,
Глазами не найдешь.
И хоть ухом слышишь,
А умом неймешь.
Накалились страсти.
Мимика в ходу.
Только в Божьей власти
Отвести беду.
Гулко в стенах вторится
Бессловесный гам.
Бог решил:
« Рассориться
Старикам не дам!
В разум пусть уверуют.
Он неистребим!»
Пастухов и девушку
Посылает к ним.
Девушка запела
Под звук пастушьих труб.
Мелодия слетела
С нежно - алых губ.
Дерзостные мысли
Словно пали ниц.
Челюсти отвисли
У бородатых лиц.
Старики не циники
И не злой реликт.
Жестами и мимикой
Вынесли вердикт:
«Бессловесность губит.
Нам грозит беда.
А музыка да будет
Отныне навсегда!
Пусть это не забудут
Кто молод или стар!»
Освоили так люди
Музыкальный дар.

        Иисус

Сатана явился,
Естественно, не вдруг.
У людей открылся
Авантюрный дух.
Лилась скупым елеем
Проповедь добра.
Но куда сильнее
Плодились всходы зла.
Как только убедился,
Что им «хоть в глаз, хоть в лоб»
Создатель рассердился
И сотворил потоп.
Потомки Ноя в поле
Трудились на Земле,
Да по Божьей воле
Гибли на войне.
«Взять их всех измором
Преподать урок.
Ведь Содом с Гоморой
Не пошли им  впрок!
Вершить не станем мести,
Мора иль войны.
Дадим урок им Чести,
Веры и Любви.
Порок - не всемогущий!»-
Создатель завершил
И Дух свой вездесущий
В Марию заложил.
Сатане наука:
Здесь не пошалишь!
От Святого Духа
Родился малыш.
Ангелы все знали:
В план вовлечены.
Мальчонке имя дали-
Иисусом нарекли.
У Беса планы дерзкие.
И здесь он навредил.
В козни свои мерзкие
Ирода втравил.
Ирод научился
Без сюрпризов жить
И всех распорядился
Младенцев перебить.
Ангел же злодейство
Под корень подрубил:
Иисусово семейство
В Египед проводил.
Как долго срок тот длился,
В Писанье справки нет,
Но мальчик возвратился
В старинный Назарет.
Герой почти «сложился»
Умный и живой.
Первый акт закрылся.
Впереди - второй.

         Иуда

Снова жизнь бурлила.
Бог свой гнев забыл.
Чистым, как белила,
Представлялся Мир.
Но, добра, как сена,
Не насушишь впрок.
Грязно - серой пеной
Забурлил порок.
Людские обещания
Превратились в прах.
И снова совещание
В божественных верхах.
«Как говорил, не станем
Мы жизни прерывать.
Будем на моральный
Фактор уповать.
План в глубокой тайне
Сохранить я смог.
Для людей настанет
Искупленья срок.
Есть одна накладка:
Предатели нужны.
Хоть соблазнялись сладко,
Апостолы верны.
Когда ж я им открылся,
Был сразу снят вопрос.
На жертву согласился
Один Искариот.
Он был готов сначала,
И не моя вина,
Что прочих испугала
Жестокая цена.
Иуда слезно просит
Лишить его ума.
Из нас никто не хочет,
Но может Сатана.
Связался с Вельзевулом.
Гордыню спрятав прочь,
Кривил он долго губы,
Но обещал помочь.
Он в душу парня вселится.
Но, чтоб иметь успех,
Христос хлебцом поделится
С Иудою при всех.
Настроены неплохо
Ребята умереть.
Один пройдет Голгофу.
Другой - позор и смерть.
Не буду вам лукавить,
Ведь мысль моя проста:
Иуду надо славить
Не меньше, чем Христа!
Да, душу - то примите:
Был славным парнем он.
Инкогнито введите
В Священный Пантеон!»

Архангелы бастуют

Когда налетел цунами
И волны на берег неслись,
Мотивы вселенской печали
В мелодию жизни вплелись.
Ведь кто-то и где-то решает
Судьбу миллиона людей.
За что-то природа карает
Невинных своих детей?
Или в палатах высоких
Пустует Небесный Чертог.
Сердитый и одинокий
Трясет континентами Бог.
Истина Богу открылась:
С тех пор, как зажегся свет,
Вся челядь куда-то скрылась.
Архангелов следа нет.
В какую-то «акцию» влились
На подступах к Раю стоять.
Бессмертные научились
У смертных людей бастовать.
Вот ненасытные «жмоты»!
Гибнет без ангелов Рай,
А им непонятные льготы
Натурою подавай!
А, хуже всего – безделие.
Нельзя совещанье собрать,
Ораторское умение
Архангелам показать.
Свернулся на сон грядущий,
С трудом подведя итог,
Может и всемогущий,
Но сильно скучающий Бог.

     Гены порока

Люди давно грешили.
Каяться в церковь шли.
Но, говорят, открыли
Недавно наркотик любви.
Супружеские измены,
Предательство и любовь…
Какие-то хитрые гены
Гонят наркотики в кровь.
Тайна слегка приоткрылась.
Но, это же курам на смех:
Надо, чтоб сладко грешилось,
Иначе исчезнет грех?
Дождемся заветного срока,
И после гена измен,
Каждому из пороков
Откроют секретный ген.
Господь создавал человека
И Сатане подсобил,
Ведь до скончания века
В гены порок вложил.
Над человечеством властно
Какие-то силы сплелись,
Ведь «диспозиция» ясна:
Хочешь грешить, молись!
В общем-то, логика правильна:
Заставим пороки любить,
Чтоб души усопших праведников
Было за что судить!

Об истинном Боге

Звучит неизменно библейский стих
В классически строгом убранстве.
Только тома всех священных книг
Писались еще при рабстве.
В библейской легенде заложен смысл,
Но очень наивная база.
В любую строку мимолетом вглядись:
«Раб Божий» - привычная фраза.
Крамольная мысль вызревает сильней,
Хотя разговор между нами:
Когда Бог – отец создавал людей,
Он их замышлял не рабами.
К людям любовь не могла остыть
Так потрясающе рано.
Разум Вселенский не может быть
Вульгарным  и жестким тираном.
То, что до нас из сказаний дошло,
Писалось наивно и долго.
Бог есть создатель и всех, и всего,
Но только создатель добрый.
У человечества вольная стать
И Разуму верная служба
К Богу стремимся поближе стать,
А церковь при этом не нужна.
Если с вершины сегодняшних дней
Смотреть исторически строго,
Она создавалась как общность людей,
Искренне преданных Богу.
Можно молиться всегда и везде.
В доме иль пальмовой роще.
В церкви, костеле или семье,
Но в одиночестве проще.

              Горы

Ласкают элитные взоры
Тех, кто подняться решил,
Невозмутимые горы
В снежном убранстве вершин.
Объекты творений распознаны.
И разногласий нет,
Что горы зачем-то созданы,
Когда создавался свет.
Создатель хотел проверить,
Не объявляя громко,
Как горы сумеют умерить
Гордыню людских потомков.
Люди тогда не летали.
Жили предельно просто.
А за вершину считали
Даже Олимп низкорослый.
Время людей учило:
Осваивай прежде низины.
В их головы не приходило
Карабкаться на вершины.
Но скоро считать стали долгом
Освоить все горы окрест.
Но, был недоступен долго
Заоблачный Эверест.
Потом и его «подмяли»
В нетронутой красоте,
Когда уже в небе летали
И думали о высоте.
Дерзкими стали взоры.
К Небу дорога ведет.
Не потому ли горы
Усиленно Бог трясет?

        Впадины

Когда создавались горы,
Породу в окрестности брали.
Потом уж различные поры
Морскою водой заполняли.
На теле планеты – ссадины,
А результат один:
Образовались впадины
Невероятных глубин.
Их различают на карте,
Как косинус или синус.
Так, Мариинская впадина –
Эверест, но со знаком «минус».
На тверди «жильцов» создавали
По плану и насовсем,
А впадины заселяли
Порой неизвестно кем.
Легенды всерьез считают
(Поди, их наукой развей!),
Что из глубин всплывает
Какой-то чудовищный змей.
Он корабли уносит,
Словно огромный сом.
Большие в куски разносит,
А малые жрет целиком.
Легенды воскресли в яви.
Ученые бьют тревогу,
Что монстры активней стали
И к свету нашли дорогу.

          Ангелы

Тот, кто имеет гранты
На дерзкие инсинуации,
Шепчет: «Раздуты штаты
В Божественной администрации.
Оставим Отца и Сына.
Оставим и Духа Святого.
Но множество там и помимо
Народа совсем не земного.
Зачем и когда их наняли?
Толпы народа безликого
Подступы прочно заняли
К престолу Отца Великого!»
Как только язык решается
На дерзкие речитативы?
Грешник ведь дерзко вторгается
В Божественные прерогативы!
Но, что в этом «трепе» реального
С позиций земного жителя?
(Если не брать персонального
Ангела – охранителя.)
В церковных архивах содержатся
Советы довольно пестрые.
Пример: сколько душ удержится
На кончике шила острого.
Есть много солидных трактатов
О разных церковных конвенциях.
Но нет расписания штатов
В божественных резиденциях.
Заходится некто в гневе
(Какой с атеиста спрос?):
« Бывают ли Ангелы в небе,
Иль это пока вопрос?»
                 -

Есть факты сухие и строгие
(Полеты здесь лепту внесли):
Ангелов видели многие.
Особенно вне Земли.
В отчетах о них не писали
Вне узких служебных сфер.
Газеты о них молчали.
Особенно в СССР.

    Добро и Зло

С Творения годы прошли.
И вот в Небесах перемена:
Первые люди Земли
Удалены из Эдема.
Земля без конца и края
Им пищу дала и кров.
А Бог отпустил из Рая
Веру, Надежду, Любовь.
Вера молитвы шептала.
Любовь помогала жить.
Надежда надежду внушала,
Что Рай можно снова «открыть».
Жили в согласии строгом.
Над полем привыкли гнуться.
Еще подождать немного,
И Бог им позволит вернуться.
Но Дьявол, увы, не дремлет:
« В Эдем возвращаться не сметь!»
И он посылает на Землю
Завись, Обиду и Смерть.
С Дьяволом спорить опасно.
Но люди во всем виноваты,
Что с ними случилось ужасное:
Каин зарезал брата.
Снова упущено время.
К Небу дорога закрыта.
А черное Каина семя
В мягкую землю зарыто.
Любовь всех утешить рада.
Верой Надежда живет,
Что черная сила Ада
Верх над Добром не возьмет.
Напрасны надежды эти.
Людям не повезло:
И ныне живут на свете
Рядом Добро и Зло.

Размышления под Рождество

" Мороз и Солнце. Что за диво!"
Так у Поэта выходило.
Любил Поэт большие сани.
Мы пишем больше на диване.
Едва шагнет он за порог,
Всю красоту увидеть мог.
А мы, чтоб виделась природа,
Толкаемся среди народа.
В салоне - ругань, злые шутки.
Автобус только дважды в сутки.
У всех - слегка помятый вид.
А трасса воет и чадит.
И где тот позапрошлый век,
Когда был весел человек?
Когда смеялся, а не злился.
И дым над трубами клубился.
Когда в Рождественскую Ночь
Заботы уходили прочь.
А, закусив "и так, и сяк",
Пил только водку. Не коньяк.
Пасхальный день был тоже славным.
Но Рождество считалось главным.
В безбожный век все отойдет.
Но сохранится Новый Год.
Не как природы обновленье,
А "социальное явленье".
"Явленье " лопнуло. И вот
Нас Рождество опять зовет.
Повеселиться все не прочь
В святую праздничную ночь.
И пусть, насколько в нашей власти,
Глаза людей сияют счастьем!
Пусть умиляются до слез,
Что в мир пришел Исус Христос!

Легенда Вифлиема

Почти полная Луна.
По небу ходила.
Вифлиемская звезда
Призрачно светила.
Миф давно минувших дней
Позже появился.
Но спаситель у людей
Во время родился.
К чудесам был мир готов.
Спрос возрос, что дрожжи.
(А легенду про волхвов
Сотворили позже)
Мир для юноши открылся.
Стал большим уроком.
С дальних странствий возвратился
Маститым пророком.
По Тибету походил.
(Дальняя дорога!)
Проповедник страстный был.
Да и маг немного.
Чудеса, что их найдут
В "Новом Завете" ?
Не такое создают
Мудрецы в Тибете!
"Божий сын", - себя назвал.
Говорят: "Зазнался!"
И, хоть Бог о том узнал,
Но не отказался.
-
Рассужденья праздные:
Есть одна дорога.
И, хоть судьбы разные,
Все мы - дети Бога!
 
Дары Дьявола

От работы глобальной устав,
Бог поставил в Эдеме охрану.
Только Дьявол, на все наплевав,
Грех азарта подсунул Адаму.
Кусок плоти у спящего взяли.
Но Господь был всерьез разгневан:
Слуги Дьявола этого ждали,
Любопытство подбросив Еве.
На закате Эдемского дня
Появилась в Небесной Обители
Любознательность - их дитя,
По характеру вся в родителей.
С той поры по долинам Земли,
Иль инкогнито, или явно
Рука об руку вместе шли
Божьи дети с дарами Дьявола.
К авантюрам Азарт ведет.
Заставляет выдерживать кроссы.
Любопытство спокойно ждет,
Чтобы ставить свои вопросы.
У людей сохранились обиды.
Но не станем судить их строго:
Возводил им Азарт пирамиды,
Чтоб приблизиться к Небу и Богу.
Любопытство терзает всех,
А не только людей отважных.
Оно тоже - бесовский грех.
Но какой-то не очень важный...
Любознательность лоску полна.
На виду у придирчивых зрителей.
Ей и слава досталась одна,
Обойдя несолидных родителей.
Но мы помнить и знать должны:
От природы своей не укрыться.
В ней живут и безумство игры                    И безмерное Любопытство.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

   Силуэты  Истории
            

  Лазейка

Варяги легендарные
До Киева дошли.
От Игоря бездарного
Рюрики пошли.
Князья почти не правили,
Грешили грабежом.
За это их прославили
Историки потом.
Владыки жили войнами.
Людей топтали в грязь.
Первым из разбойников
Был сам Великий князь.
Гибли дети славные,
Славянские сыны,
А Святослава славили,
Когда он шел «на вы».
              -
Пыльные дороги.
Волна днепровских вод.
За грозные «пороги»
Разбойный плыл народ.
Пожелаешь – в конницу,
Иль в «чаечный» набег.
Запорожья вольница
Принимала всех!
Кто награбит больше –
Славились одним.
Грабили и Польшу,
Грабили и Крым.
Крепко с турком бились
На берегу крутом.
(Война за независимость
Была уже потом)
Спокойно всем соседям
Не давали жить.
В ответ за их набеги
Украину жгли.
Оценить иначе
Их никак нельзя:
Рыцари «удачи»,
Как древние князья!
                -
По этим ли отметинам
Нынче род ведет
Наш мирный и приветливый,
Наш грамотный народ?
Не с рыцарей «удачи»,
(И тайны в этом нет!)
Лепить когда-то начал
Он свой менталитет.
Так почему лукавим?
Неужто без причин?
Прошлое мы славим,
О нынешнем молчим?
Как психоз повальный,
Иначе не пойму,
Синдром патриархальный
Захлестнул страну.
Мы все лихой породы!
До чего дошли:
Арийские народы,
И те от нас пошли!
Способны без улыбки
Обсудить вопрос:
« А был ли с Украины
Сам Иисус Христос?»
Говорить бы надо
Ретивым иногда:
«Нелепая бравада
Это, господа!»
Лазейка есть привычная:
Историю под грим.
Реальность никудышная,
Так хвалимся былым!

Шестидесятники

Сколько нас, вместе взятых?
Статистика знает ответ –
Строителей шестидесятых,
Почти нарицательных лет?
Тогда еще скромно жили,
Не «гнали» запросов волну:
Ведь в памяти детской хранили
Чудовищную войну.
И пусть «Голоса» глушили
(Режим был достаточно крут),
Мы все вольнодумством грешили
В объятьях слабеющих пут.
-Глоток кислорода?
-Вот тебе!
Слегка наломали дров:
Весной показалась оттепель
После «крутых» холодов…
И как бы не грызло сомнение,
Дожило до наших дней
Славное поколение
Наивных, но добрых людей.
Щурятся в телеэкране
(Глаза слегка режет свет)
Последние « могикане»
Тех романтических лет.
Бойцы уходящего мира-
Истории плоть и кровь.
Лишь старая «Телеквартира»
Вас собирает вновь!

Логика Истории

Судьба без детальных инструкций
Готовит Истории грунт.
Спокойная эволюция.
Затем сокрушительный бунт.
Обманчивая символика.
Но непонятно совсем,
Какая таится логика
В динамике перемен?
Чтоб умереть достойно
И обществу послужить,
Разве нельзя спокойно,
Без потрясений жить?
Жить, как во сне мечтается.
Смотреть без опаски вдаль.
Увы! Не всегда получается.
И это, конечно, жаль!
У классиков очень просто:
Придет катаклизмам край.
Что нынче – издержки роста,
А в перспективе – рай!
Планете нужна активация:
Легко нарастает жир.
Теряет активность нация
И вырождается мир.
Господь рассудил иначе,
Чем классики с бородой:
Он ограничил Удачу
И подхлестнул войной.
Пусть не смущает историка
Столь неожиданный крен,
Но это глубинная логика
В динамике перемен.
А внешние формы разные:
Монархия, Президент
Да краснобаи праздные
В неподходящий момент.
Блестящие резолюции,
Парламент и патриарх…
И на волне революции
Снова приходит монарх!

       Герои

Лаврами увитые
Дрались, как леопард.
И Александр Великий ,
И грозный Бонапарт.
Но как бы не решалась
Их личная судьба,
В Историю вмешалась
Безумная мечта.
Мечта о личной власти.
Вплоть до последних дней
Найдем ли ярче страсти
В истории людей?
Тираны все не правы!
Их ожидает крах:
Не удержать державы
На пиках и штыках!
Империи распались.
И в этом нет беды.
Следы от них остались,
Глубокие следы!
Ведь македонец знатный
Походами открыл
Восточный необъятный,
Непостижимый мир.
И корсиканец строгий
Европу изменил.
Крушил не только троны.
Он барщину крушил.
Создателю не надо
Неординарных мер:
Герои поднимают
Историю в карьер!

       Вожди

Был Робеспьер и Ленин.
Разные судьбы и нрав.
Но каждый из них  был уверен,
Что он исторически прав.
Каждый из них поверил,
Что можно Свободу любить,
А ради святой идеи
Головы людям рубить.
Детали пока недоступны:
Туман вокруг них густой.
Звался один «неподкупный».
Другой - «как и правда, простой».
Эпохи и страны различны.
Другой исторический ход.
Для этих вождей привычны
Стратегия «наоборот».
В ней разума – доля унции
Под тоннами диких идей:
Люди – костер революции.
Не будем жалеть людей!
Думать людей разучили,
Не получая отпор.
Лозунгами задушили
И разожгли террор.
Иссякли вражды истоки.
Пришли искупления дни.
О крахе своих «утопий»
Успели узнать они.
Фанатиков не убывает.
Не каждый из них грешил.
История  не забывает
Лишь тех, кто достиг вершин.

 

 

 

 Вожди Октября

Пришли к власти и нагло, и быстро
В мутных водах российской реки
Не состоявшиеся юристы,
Оголтелые боевики.
В их риторике властвовал пафос.
Трезвых мыслей и правды не жди.
Вовлекали народы в хаос
Недоученные вожди.
Начиналось все тайно и споро,
Как дурной и навязчивый сон.
Пресекая возможные споры,
Гордость нации выгнали вон.
Диалектику «брали» без муки,
Как лепешку бросая в суму,
Адаптированные науки
К обывательскому уму.
Жизнь мотало и шатко, и валко
Между стройками и войной.
Полуграмотные кухарки
Не могли управлять страной.
Расплодив компартийную свиту,
Нагнетая угрозы и страх,
Всю техническую элиту
Заключили в обширный Гулаг.
* Каждый пятый ходил в погонах,
Весь Союз полыхал в огне.
Положив двадцать семь миллионов
В безалаберно-страшной войне.
Битвы кончились. Музы молчите!
Никаких непонятных идей!
Гениальнейший Вождь и Учитель
На борьбу поднимал людей.
Чтоб никто не раскис от скуки
В безграничной голодной стране,
Лженауки плодились, как мухи.
Их громили в идейной войне.
Только Смерть и вождей находит,
В должный час настигая всех.
Постепенно Эпоха уходит,
Когда умер Последний Стратег.

Неоднозначные герои

Герои, что с жертвенным видом
Сзывали народы под флаг,
Кому-то священный идол,
Кому-то заклятый враг.
Петр, выбрав балтийские стропы,
Схватив императорский меч,
Дверь прорубил в Европу,
Но снес Запорожскую Сечь.
Вольтера умом покорила.
Но был у Великой изъян:
Любовникам щедро дарила
До этого вольных крестьян.
В школах нас просто учили,
От истины ни на шаг:
Суворов – герой России,
Но Польше – смертельный враг.
Герой без малейших глянцев,
Лелея мечту одну,
Бисмарк сплотил германцев
И… предрешил войну!
Вожди большевистских маньяков
Под лозунг желанных свобод
Уничтожали казаков –
Исконно свободный народ.
Катили в Историю годы.
Глобус свой лик менял.
А «вождь всех времен и народов»
Этносы истреблял.
Новейшей истории строки.
Портрет без румян и белил:
Гений крутой перестройки
Империю развалил.
С архивов преступного строя
Сняли секретный гриф.
Рассказ о прекрасных героях-
Всего лишь чудесный миф!

Сталин и Гитлер

По-разному глядят с экрана,
Свой лик в Истории храня
Два лидера, политикана,
Два кровожадных главаря.
Не даром хронику храните
Вы всю на полочке одной,
Где бесноватый фюрер Гитлер
И Сталин с высохшей рукой.
Их многое объединило,
Таких и схожих, и чужих,
Хотя фатальная могила
По-разному настигла их.
«Рабочих» партий ветераны.
Мы все молилися за них.
Единоличные тираны
Своих народов и чужих.
Кровавой бороздой пропахан
Целинный слой народных масс.
Социализмом же не пахло
Ни у нацистов, ни у нас.
Им было чуждо состраданье.
Соперники погибли все,
Но не откажешь в обаянье
И политическом чутье.
Им с помпой создавалось имя.
Но оказалось это сплошь
Иль непомерная гордыня,
Иль примитивнейшая ложь.
Как жаль, что рыцарей повадки
Мы не сумели перенять.
Вот их свести бы в личной схватке,
А не народы истреблять.
Но бросила в пожар опасный
Маниакальная мечта
Цвета коричневый и красный –
Смертельно страшные цвета!
Уходят в Вечность ветераны.
С экранов хроники глядят
Их и кумиры, и тираны,
А фильмы рядышком стоят!

Смерть Филиппа

Действуя осторожно
И с переменным успехом,
Добился Филипп невозможного:
Он стал Гегемоном греков.
Коринфская демонстрация*.
И к предстоящей весне
Общеэллинская нация
Готова к персидской войне.
Сегодня фаланги горцев,
Действуя с явным успехом,
Как авангард македонцев
Освобождают греков.
Нынче Филипп гуляет.
Дата похода намечена.
Пифийский оракул вещает,
Что «жертва уже увенчана».
Могущество видно воочию.
Бывалых гостей удивила
Пышная свадьба дочери
С союзным царем Эпира.
Но Рок притаился в засаде,
Мгновения жизни даря:
И ждет за колонной Павсадий –
Телохранитель царя.
Смертельный удар состоялся.
И, как говорили встарь,
«Увенчанным» оказался
Сам македонский царь.
История полнится жертвами.
Колеса ее без скрипа.
Скажут: подкуплен персами
Любимец царя Филиппа.
Не судим историков строго
И не плюемся в спину:
Судьба открывала дорогу
Его гениальному сыну…

* В 337 году д.н.э. в Коринфе
 Филиппа Македонского избрали
 вождем объединенных войск Греции
 в походе против персов.

Александр и Диоген

Александр взбешен.
Откуда силы брались?
Отец убитый отомщен,
Но греки взбунтовались.
Надоело мирно жить.
Хоть Греция привыкла
Свары мелкие гасить
Под скипетром Филиппа.
Вдруг закружилась голова,
Как хмель ночной спросонок.
Была запущена молва,
Что Александр – ребенок.
Пока чесали языки,
Народ гудел, ярился,
Глядят: под стенами полки.
Сам Александр явился.
Фаланга строилась не зря.
С радостью иль стоном,
Признали юного царя
Новым гегемоном.
Коринфский договор готов.
Посланцы совещались.
Из самых  разных городов
Греки посъезжались.
«Что грядет война – не весть,
А застою смена.
Посбиваем персам спесь,
И спросим Диогена»
К бочке Диоген привык
И держался свято.
Как ни как, он – ученик
Великого Сократа.
Провожающий ведет
Дорогою знакомой.
В седлах разомлел народ
Вместе с Гегемоном.
Люди смотрят: «Что за выезд?
Вельможи, разумеется…»
Диоген из бочки вылез
И на солнце греется.
Лошадей стреножили,
Бочку окружили.
О войне возможной
Совета попросили.
Все успели объяснить.
Долго ждут ответа.
Царь: «Могу полезен быть?»
«Отойди от света».
«Он ответил странно
И явно к переменам.
Не будь я Александром,
Стал бы Диогеном».
                  -
Пыль кружилась над тропой
Узкой и безликой.
Все дышало здесь войной
И судьбой великой.
 

 

 Пожар Персиполя

Восторженные лица.
Факельный огонь.
Персидская столица-
Богатый Персиполь.
Александр ликует.
Востока манит даль.
Но пока пирует
Македонский царь.
Кубков не считали:
Солдат и пить умел
В компании гетайров*
И огненных гетер.
Одна из них запела.
На диво хороша!
К ней и прикипела
Царская душа:
«Таис, ты бесподобна!
Таких, как ты люблю!
В желаниях проворна:
Что хочешь, подарю!»
«Ловлю тебя на слове
Царственный Герой!
Пустил ты персам крови.
Сожги и Персиполь!»
Стихли разговоры.
Царь неспешно встал.
Бросил факел в шторы.
Занялся пожар.
Гетайры помогали
(В ударе молодцы!)
Кострами запылали
Персидские дворцы!
              -
Раскопки показали:
Прежде, чем сожгли,
Из всех дворцов убрали
Мебель и ковры.
Не хулим напрасно.
Знать резон в том был.
Только царь– прекрасный
Постановщик был!

*Гетайры - гвардейцы Александра.

Виват, император!

На Святой Елене
Препакостная ночь.
Ветер еле-еле.
Туман не гонит прочь.
Вялая усталость.
Вроде весел скрип?
Видно, показалось
На какой-то миг!
В полускрытой гавани
Вязко тонет взгляд.
В тумане тени плавают
От пирса и назад.
День пасмурный, но светлый
На остров наступал.
Подмены не заметил
Английский генерал.
Бонапарт небритый.
Чуть больше седины.
Персоналу «битому»
Странности видны.
Подавленность во взоре.
Не сразу узнает.
В «соленом» разговоре
И словцом загнет!
Странности заметны
Весь последний год.
В записях пометки:
«Бонапарт - не тот!»
               -
Время - чуть позднее
И места не те.
Климат здесь бодрее
Да земля везде.
В поселке недалеком
Умолкает шум.
В замке одиноком
Сменился караул.
Дело очень тонкое,
Надо полагать.
Какого-то ребенка
Решили охранять.
Мальчишка, как мальчишка.
Гувернантка с ним.
В коротеньких штанишках
И Бонапартов сын.
Порядки здесь престрогие:
Солдаты с разных стран.
«Влип» в скверную «историю»
Усатый ветеран.
Ухо шуму внемлет,
А шевелиться лень.
Из окна на землю
Соскользнула тень.
Недолго до рассвета.
Преступник налицо!
Солдат прибавил света
И осветил лицо.
Как истинный оратор.
Могучий голос строг:
« Виват, мой император!
Да будет с Вами Бог!»

   Таганрог

Свергнувши кумира,
(Какие молодцы!)
Вершили судьбы мира
Венские Отцы.
В танцах восхитительных
Отличался сам
Главнейший победитель –
Русский Александр.
Фимиам клубился.
Довольный сам собой
С победой возвратился
Александр домой.
Европу повидали.
Есть что перенять.
Солдаты понимали:
Надо жизнь менять.
Хотели быть все вольными
Без роковой борьбы.
Лиги недовольных
Плодились, как грибы.
Доклады осторожные:
Ненадежны все!
Множились тревожно
Секретные досье.
Александр не стоик,
Не боец, не Бог.
Чтоб не попасть в «историю»,
Уехал…в Таганрог.
Там он и преставился.
В тот же самый год
В столицу был доставлен
Его тяжелый гроб.
Преданье долго жило:
(Есть в документах след.)
Инкогнито дожил он
До преклонных   лет.
Казалось это байки,
Досужий плод ума,
Но факты без утайки
История нашла.
Цели непонятны.
Но есть бесспорный факт:
Был раскрыт недавно
Массивный саркофаг.
Сюжет почти созрелый.
Но для полноты:
Ничего в нем не было,
Кроме…пустоты!

 

Тайна Андропова

На печальной ноте
Всколыхнулся мир:
Погиб при перелете
Джазовый кумир.
Кто только не пытался
Самолет найти.
Он вовремя поднялся
Но исчез в пути.
Из радио и прессы
Ждали новостей.
Глен Миллер был известен
На планете всей.
              -
В Карелии утрата-
Комсомольский бос.
Уехал без возврата
И…слухами оброс.
Андропов «вверх» был вхожий,
На все руки хват.
На Миллера похожий,
Словно кровный брат.
Кто-то усомнился,
Качая головой:
Андропов возвратился,
Но совсем другой.
Будто постарался
Нарастить года,
С семьею не встречался
Нигде и никогда.
Он чуть-чуть осунулся.
Не такой педант.
В Юрии «проклюнулся»
Джазовый талант.
Не было барьеров.
Понеслись года.
Дальнейшая карьера
Блистательной была.
               -
От досужих мнений
Бывает только вред.
Что это – совпадение
Иль словесный бред?
Генсека речь с акцентом.
Иль телекамер сбой?
А Миллер был агентом
И возвращен домой?
Но разве кто решался
Тогда задать вопрос:
« Куда же подевался
Комсомольский бос?»

Крейсер «Аврора»

Старинные пушки смотрят сурово.
Балтийское небо над головой.
Тебе и не снилось, крейсер «Аврора»,
Что станешь ты символом драмы людской.
Легко распаляя мальчишеский гонор,
Лохматые личности к бунту вели.
Бушлаты, одевши солидно и споро,
На берег сходили твои патрули.
Ребятам сказали очкастые люди:
«Вы наша надежда. Вершители судьб.
Ваши потомки счастливыми будут.
Пусть мир этот рухнет. Развалится пусть!
Ленточки гордо легли на бушлаты.
Глаза молодые пылают огнем.
В развалку на берег уходят солдаты–
Бойцы революции смутных времен.
В слепую удачу едва ли поверя,
Очкастые дяди сидят за столом.
А голос веселый «над реями рея»,
Державу Российскую бросил на слом.
Их всех обманули лукаво и просто.
Как только был Зимний матросами взят,
Кровью матросской забрызгали остров
Под именем гордым российский Кронштадт.
Вожди рассчитали коварно и точно:
Флотские парни стали трезвей.
Надо парней ликвидировать срочно.
Бунт – это Хронос, грызущий детей.
 Вины твоей нету, суровый «Аврора»,
А тени сомнений на пушки легли.
Но правда откроется очень нескоро
С тех лет, как сходили твои патрули.

      Исторические параллели

Факты вполне созрели
Событий, идей, имен,
Чтоб провести параллели
Революционных времен.
                -
Революция победила,
Врагов выжигая огнем,
А короля судила
Открытым народным судом.
Головы сек по инструкции,
И не только вельмож
Кровавый кумир революции
Гильотинный нож.
Тогда не боялась публики,
В этом упрека нет,
Молодая республика.
Восемнадцатый век.
                -
В отличие от французов,
Через пару веков
Гласность стала обузой
В наследии большевиков.
В осатанелом угаре,
Меняя истории ход,
Перестреляли в подвале
Весь императорский род.
Проблему царя решили.
Но ради каких идей
Вместе с царем перебили
Ни в чем не повинных людей?
Страна не узнает счастья.
Схлынет немного дней,
И гидра кровавой пастью
Пожрет и своих детей.
Исчезнут мораль и верность,
Честь и родительский дом,
А жизнь потеряет ценность,
Как щепка при рубке дров.

 

Удастся ли устоять?

Разбита Земля на квадраты
Сеткою меридиан.
Где-то дуют пассаты.
Где-то шумит океан.
Время в дальней разведке
У погребальных урн
Играет на этой сетке
Свой непонятный ноктюрн.
Катятся быстрые годы
Дорогой накатанных дней.
Рвутся на сцену народы
Все яростней и сильней.
Белая раса в шоке –
Привычного мира гарант:
Мощно растет на Востоке
Желтолицый Гигант.
Красочный вымпел на стеньге.
Близок победы момент:
Гигант этот вкладывал деньги
В творческий интеллект.
Народ выживал и строил
На малом клочке земли.
Он и кормилец, и воин,
Как труженики – муравьи.
О белых трубили шумно
В разных концах Земли.
Но жили они бездумно:
Армии да кабаки.
Волшебные клады искали,
Не зная, пойдут ли впрок.
Джентльменов удачи гнали
На роковой Восток.
Взвыли аккорды басом:
Приходится отступать.
Под натиском желтой расы
Удастся ли устоять?

Помаранчева революція

Війде в історію людства
Яскравий мажорний тон –
Помаранчева революція,
Помаранчевий марафон.
Та гідність, що людям дана,
Впродовж дивовижних днів
Витіснила з майдану
Націю млявих рабів.
На цьому майдані мінялись
Стяги, промови, гурти.
Та в аурі розчинялись
Поваги та доброти.
В фантазіях кожен відзначився
На свій особистий фасон.
Швидко “опомеранчився”
Негаласливий ОМОН.
Пісні лунали під небом,
Розвіявши дивний міф,
Що нам більш нічого не треба,
Як сало, горілка та хліб.
Що нам і свобода не мила,
Що підемо в рабство знов,
Та раптом скипіла в жилах
Гаряча козацька кров.
Комусь “ на горіхи” дісталось.
Декого злоба б'є ,
Бо раптом планета дізналась,
Що Україна є!
Полум'я теплого Сонця ...
Сьогодні це наше буття.
Загляне у кожне віконце.
Війде у кожне життя!

Память  степей

Едем к югу. Солнце с ветром.
Где-то море впереди.
Уже сотни километров
«Отмотали» позади.
Лишь безбрежные равнины
Создают пейзаж кругом.
Степи южной Украины
Проплывают за окном.
Кажется, что стали новью
Древних греков времена
И гуляют по раздолью
Кочевые племена.
Будто выплыла из мифов
И, укрывшись от ветров,
Спит столица царских скифов
В пышной роскоши шатров.
Очень скоро по тревоге
Будет поднят город весь.
Бесконечные дороги
Поубавят персам спесь.
Едем дальше. Рвется время,
Галопирует вперед.
Впереди другое время
И совсем другой народ.
Покорив себе полмира,
Раскололся гордый клан.
Поубавилась и сила.
Независим каждый хан.
Ветер бешеной удачи
В паруса других подул.
Кровью разрешал задачи
Бич истории Тимур.
Злые имперские волки
Полегли от страшных ран.
Сохранились лишь осколки,
Как соседний Крымский хан.
Степи помнят, как невольниц
Крики рвались в небеса,
Да посты казачьих вольниц
Подавали голоса.
Море близко. Ни туманы,
Ни дозоры не стоят.
Только скифские курганы
Степь, как прежде, сторожат.

Оранжевая принцесса

Принцессы бывают разные.
Родители их – короли.
Ленивые, нежные, праздные,
Потомки своей семьи.
Титул им дан от рождения,
Едва появились на свет.
И в будущем восхождении
Их личной заслуги нет.
Принцессы бывают странные.
Без томных прогулок в парк.
Народу безмерно желанные,
Вроде загадочной д'Арк.
Для сокрушенья устоев,
Прогнившего строя гниль,
Рождает народ героев
И огненных героинь.
Юля – дитя прогресса,
Кипящей энергии жгут.
«Оранжевая принцесса» -
Ласково Юлю зовут.
Изящная милая женщина
С пылающим в сердце огнем
Косой, как короной увенчана,
С отточенным острым умом.
Преданная анафеме,
Брошенная в тюрьму,
Победы добилась над мафией,
Ей объявив войну.
Когда выступала с трибуны,
Стихал миллионный гул.
Ей не хватало буллы.
Не женщина, а трибун!
Признаньем народа увенчана,
Служить нам считает за честь.
Какая прекрасная женщина
В нашей Отчизне есть!

 

Воздух свободы

Формально, как все народы,
Нас равенство увлекло.
Но не было чувства свободы
При всех атрибутах ее.
Могли говорить, что хотели,
Правду в судах искать.
Одни богатеть умели,
Другие – подачку ждать.
Вполне пост советский метод:
Народ президент ведет.
Казалось, порядок этот
На многие годы вперед.
Идиллия вдруг прервалась.
Об этом напишут труды.
«Оранжевая» состоялась
Без подлостей и войны.
Народ, наконец, решился
Апатии жир согнать.
Киев преобразился,
И стало иначе дышать.
Разве кто в мире видывал:
Декабрьский морозец вобрав,
Народ вдруг свободу выдохнул
И сразу свободным стал.
Светлели глаза и души,
Уверенным делался шаг.
Киев смотрел и слушал,
Как уползает враг.
Взойдут революции всходы,
К душам дорогу найдя.
Воздух желанной свободы,
Как не хватало тебя!

Первая Одиссея               Цезаря

Рим историю верстал.
Надежное сказанье:
Юлий Цезарь уплывал
В Родосское изгнанье.
Парусник – плохой ходок.
Чуть левей по курсу
Миновали островок
С названьем Фармакуссу.
«Убивай, насилуй, грабь!» -
Дерзкие манеры.
Налетели на корабль
Пиратские галеры.
Парус спущен. Час настал
Торговаться разом.
Цезарь рукопись читал,
Не повел и глазом
Алчностью глаза горят.
К спасенью путь отрезан.
Но пиратам говорят:
«Это Юлий Цезарь!»
«Знатный римлянин?
                              Везет!
Назови гарантов!
Кто и где нам подвезет
Десять штук талантов*?»
Юлий оторвал свой взгляд.
(Римляне оценят!):
«Меньше, чем за пятьдесят
Цезаря не ценят!
И еще сказать хочу:
(На него похоже!)
Как свободу получу,
Я вас уничтожу!»
Каждый слышал разговор.
Пираты помолчали,
Подтвердили договор
И…зауважали.
                --
На свободе день прошел
В хлопотах без меры.
Цезарь воинов нашел,
Военные  галеры.
Юлий не считал затраты,
Когда цель по курсу.
Захватили всех пиратов
В том же Фармакуссу.
Даже Суллу удивил:
Пиратов заковали.
Цезарь суд им учинил.
На заре распяли.

·        Денежная  единица

Судьбы героев

Хоть  жизнен путь изрезан,
Всегда одинаков финал.
Будь то Великий Цезарь
Или герой Ганнибал.
Как бы они не старались,
Не вечно Великим везло.
Ведь рядом вульгарная зависть
Змеиное вила гнездо.
А может Судьба старалась
Божественным подыграть,
Чтоб в памяти не осталась
Их стариковская стать.
Герои на жизненном пике
Должны были все успеть.
Ведь Александр Великий
Старцем не мог умереть!
Героев запомнят люди
В зените великой борьбы.
А Бруты – всего лишь орудие
Неумолимой Судьбы.
В песнях Волшебной лиры
Образ Героя застыл.
Рядом с дряхлеющим миром
Герой всегда полон сил.
Политики множатся роем.
До стариков дошло.
А время Великих Героев
Увы, безвозвратно ушло!

           Оракулы

Предсказания часто сбываются.
Но в этом простой секрет:
Несовпадения забываются,
А совпадения – нет.
В древности было всякое.
Сбивался Истории ритм.
Но без советов с Оракулом
Не начинали битв.
К Виктории Гений сватался,
Новой эпохи отец.
А в древнем Оракуле прятался
Мудрый и опытный жрец.
Напрасно искать в нем будем
Загадочные черты.
Оракулы – просто люди,
Те, что с Судьбой на «ты».
Он внутренней логике верен,
А не порывам сердец.
Кто больше Истории ценен,
Герой или мудрый жрец?

Порфирий Иванов

      Годы были строгие.
Свирепствовал «Облит».
Но «прорывались» многие
Забавные статьи.
Помню фотографию:
Мороз и голый дед.
Фрагменты биографии:
Когда увидел свет,
Как к жизни приспособился
И многое познал,
Как редкие способности
И волю развивал.
Его воспоминания
Связаны с войной:
Немцы обливали
Ледяной водой.
В статье той говорится:
Не только без еды.
Дед может обходиться
Даже без воды.
Написано занятно,
Но невозможно скрыть,
Что авторы невнятно
Старались объяснить.
Иванова слава
Росла не без причин:
Всемогущ, как лама,
Хоть и славянин!
Задуматься заставили:
Смотри, мужик каков!
А Деда нам представили:
Порфирий Иванов.
              ___
Время перестройки
(Цензуры больше нет.)
На многие истории
Проливает свет.
Эпоха космонавтов
Добавила одну –
Рассказы астронавтов,
Летавших на Луну:
«Когда мы прилунились,
Лунный был рассвет.
Очень удивились:
Ходит голый Дед!
Луна – не для живущих.
Кто ходить там мог?
Только всемогущий
Христианский Бог!»
Когда им показали
Порфирия портрет,
Те в унисон сказали:
«Загадки больше нет!
Такой же Головатый,
Знакомое лицо.
Голый, бородатый…
Факты налицо!»
               ___
В разголосье мнений
К Порфирию пошли.
Просили пояснений
О встречах вне Земли.
Журналисты слушали
Порфирия ответ.
Что на них «обрушил»
Бесподобный Дед?
«Луна давненько занята.
Конечно, не людьми.
Они весьма занятны,
Открыты и сильны.
Создания не вредные.
Космический народ.
Это очень древний
И могучий род!
Своей эфирной сутью
Их я посетил.
Пришельцев безрассудных
От гнева защитил.
Совсем не с нашим чванством
Планеты посещать.
С этим хулиганством
Надобно кончать!»
              ___
Подробности кончины
Деда не ясны.
Есть на то причины:
Дед ушел с Земли.
Не покорился доле,
Чего и не умел.
Ушел по личной воле,
Как и захотел!

Владимир Высоцкий

На «иконку» нацелился вроде.
Едва «щелкнуть» по ней успел,
И поет мне Высоцкий Володя,
Как когда-то при жизни пел.
В его песнях, на крест распятых,
Доживает до наших дней
Поколение шестидесятых,
Не привыкших к обману людей.
Мы с ним были почти ровесники:
Он моложе всего на год.
Поколение рвалось вместе
В свой последний, наивный поход.
Ничего из похода не вышло.
Коммунизма поныне нет.
Из Володи Высоцкого вырос
Знаменитый артист и поэт.
В его голосе все знакомо.
Растревожил он душу опять.
А сыграл капитана Жиглова,
Как не каждый сумеет сыграть!
Наши дети, почти с пеленок,
Голос хриплый легко узнавали.
В миллионах «пиратских» пленок
Его песни из окон звучали.
Не признали певца поэтом.
Его роли вовсю «шерстили».
Но за стенами кабинетов
На элитнейших дачах «крутили».
Он сгорел быстротечно и мощно,
Тратя силы на все подряд.
Жизнь такая не длится дольше.
Только гении так горят!

       Властелин молний

Есть у чудес биография,
Хотя в чудо не верит народ.
Не каждая фотография
Столетие проживет.
Эта была интересна.
Фотограф упорно искал,
Когда нелюдимый Тесла
Молнии укрощал.
Строптивы, как вредные мальчики,
Покорными стали вдруг.
Летали они, как мячики,
И сыпали искры вокруг.
В Америке серба заметили.
Там самородков ценили.
Работы его засекретили
И в сейфах стальных хранили.
Но память о них осталась.
Проект был почти готов:
Энергия передавалась
Без башен и проводов.
Что бы о нем не писали,
Гипотеза очень красива:
Эксперименты совпали
С далеким тунгусским «дивом».
О «диве» не все узнали.
И тема его не закрыта:
Ученые не отыскали
Ни крошечки метеорита.
А позже славянский умница
(За ним – журналистов свора)
Гонял по широким улицам,
А легковик… без мотора!
Кто-то заметил робко:
«Энергия с неба, вроде…»
Потрескивала коробка
На непонятном капоте.
Н. был свидетель невольный.
Затем интервью давал:
Тесла кивнул довольный.
Но ничего не сказал.
Спектакль до полуночи длился.
Зритель успел поостыть.
А кто-то всерьез рассердился:
« Такого не может быть!»
                   _
Историки пусть копают,
Чтоб память о прошлом воскресла.
Ведь ныне почти не знают,
Каким был Великий Тесла!

 

Лики Истории

История, мелкий   факт?
Во всем разбираться нужно.
Метроном отбивает такт
Размеренно и бездушно.
Бывает, к разгадке не нужен пароль:
Есть и мотив и причины.
Но разве узнаешь, что думал король,
Склоняясь у гильотины?
Тысячелетия в прахе лежат.
Стерлись любовь и обиды.
Цепко священные тайны хранят
Египетские пирамиды.
Народная память героев щадит,
В которых добра на полграмма.
Могучий Ермак был обычный бандит.
Такой же, как Васко де Гамма.
Экспансия греков культуру несла.
Я факт этот в школе осилил.
Британия слыла империей зла.
А имперская Россия?
Как показал «безупречный» опрос,
Народы влились добровольно.
Но тут возникает законный вопрос:
Откуда чеченская бойня?
Гений титанов еще не остыл,
В Историю накрепко ввинчен.
Но разве мы помним кто папою был
При Леонардо да Винчи?
Древние книги архивы пылят,
Все больше и больше старея.
А дутые идолы тихо лежат
В забытых своих мавзолеях.
Политика вечно Науки сильней.
Добиться до истины – мука.
Когда же История для людей
Откроется «чистой» Наукой?

   Пирамиды

Кто в древних владык эту страсть заложил?
Рабов и туземцев неволили.
Гибли строители. Рвались из жил.
Но пирамиды строили.
Цивилизации странное детство…
Ученых сомнение гложет:
Культ мертвых, конечно, удобное средство,
Но цели открыть не сможет.
И лишь современники наши поймут.
(Не сказано будет в обиду),
Как древние выбрать сумели одну
Из множества тел пирамиду.
Шквал ощущений пришедшего ждет,
Кто б в пирамиде не был.
Она ведь энергию страстно сосет,
Если направлена в небо.
Строили «мини». В дом высотой.
Пичкали массой приборов.
Качали ученые головой,
И разгорались споры.
Кажется, люд поработал не зря.
С напором и должным тактом.
«Эффект пирамиды» отвергнуть нельзя.
Стал он научным фактом.
В Древний Египет дорога вела.
Логика мысли извечна:
Тот, кто воскликнет короткое «А»,
Скажет и «Б», конечно.
Мысль эту «с ходу» отвергнуть нельзя:
История зря не шутила.
Энергию Мира качала Земля
И в кладовых копила.

Смерть Есенина

Слезы декабрьской метели
На мерзлую землю осели
У стен, где погиб в «Англетере»
Лирический гений Есенин.
Сердце стучало неровно:
Жизнь или смерть, решалось.
Петля захлестнула горло,
И выбора не осталось…
Рука за трубу ухватилась.
В памяти вспышка света.
Сознание уходило
Вместе с душой поэта.
Она еще в тело просилась.
Но нет ни пути, ни средства.
В агонии проносилась
Картина веселого детства.
Таланта могучего всходы,
И буйная русская смелость.
В секунду сложились годы
От юности в раннюю зрелость.
Кумир и любимец народа
Отчаянно жил и кутил.
В угаре московских притонов
Судьбу роковую дразнил.
Стихи превращались в мелодию.
Их разносила молва.
Муза вела в Историю.
И в память народа вела.
Двери взломают завтра.
В «Дело…» утопят взор.
Будут искать, где, правда
И скучный писать «Протокол…»
В сухие казенные строчки
Судьба роковая вплеталась.
Хотя и поставили точки,
История продолжалась…
Не видел никто в «Англетере»,
Где эта бумага писалась,
Как Слава стояла у двери
И скорбно за сердце держалась.

      Голубой Майдан

Годы уходят в Нирвану.
Их не вернуть никогда.
У Киева зуд по Майдану,
Но поезд ушел навсегда!
Он стал не таким, как раньше.
И менее громогласным.
Прежний светился оранжевым.
А нынешний – синим и красным.
Чем людям сердца задеть?
Они все – народ родной.
Хоть раньше кричали «Гэть!»
А ныне по-русски «Долой!»
Такая у нас Судьба.
А площадь – огромный двор.
Здесь раньше писали «Ганьба!»
А ныне все больше «Позор!»
Стеной голубою стойте,
Пока вам не скажут «Хватит!»
Пляшите и песни пойте,
Пока вам за это платят.
Лучшие дни настанут,
И нас не затронет беда.
Украинцы драться не станут
С украинцами никогда!

     Клеопатра

В Истории Мира ярчайший след
Остался в долине Нила.
Египет прожил свои тысячи лет
Еще до эпохи Рима.
Страна фараонов и мудрых жрецов,
Свой вид сохранивших навеки.
Жилистых телом и смуглых лицом.
Не то, что презренные греки.
Захватчики местные храмы не жгли:
Пускай поклоняются Солнцу.
Уже триста лет, как Египет вели
Династии македонцев.
Судьба свои хитрые сети плела
Вязью, не всем понятной.
На узкой тропинке однажды свела
Цезаря с Клеопатрой.
Патриция Рима Фортуна вела
И путь пробивала кровью.
Царица Египта уже расцвела
И страстно горела любовью.
Любовь не убьет, но разлукой изранит.
Душа по любимому ныла.
Цезарь уйдет. Клеопатре оставит
Еще не рожденного сына.
Их страсть на бегущей волне закипала.
Разлука – волна на откате.
Царица любимого Цезаря ждала.
Но Цезарь погиб в Сенате.
От козней Судьбы избавления нет.
Но жизнь продолжается снова.
Цезаря сын появился на свет.
С именем Цезариона.
                          -
От длительных распрей Рим захандрил.
Менялись в Сенате лица.
Могучий Антоний в Египет приплыл
И требовал встречи с царицей.
Прекрасной гречанкой царица была.
Антоний был римским кумиром.
«Разборка» серьезная в Тарсе была.
Но все завершилось миром.
Подробностей мало от встречи дошло.
Но главное сохранилось:
Новое чувство к царице пришло.
Царица ему покорилась.
В капкан и Антония страсть загнала,
О чем говорили открыто.
Родная жена, та, что в Риме жила,
Патрицием позабыта.
В любовных утехах время летит.
Они стали ярче и тоньше.
А в Риме гражданская свара кипит
И разгорается больше.
Рушится шаткого мира гармония,
Если противник устал.
В схватку вступает соперник Антония –
Дерзкий Октавиан.
Война разгорелась бы поздно, иль рано.
Причины ее понятны.
Встретились силы Октавиана
С флотом Антония-Клеопатры.
К империи Римской История шла.
Принцепса Доля хранила.
Антоний погиб. Клеопатра ушла,
Пробившись к твердыням Нила.
                     -
Римляне всюду. Итог обозрим.
Империя пробует силы.
Условия жесткие: « Жизнь сохраним,
Если сдадитесь Риму».
Гордой гречанки достойный ответ
История сохранила.
Царица воскликнула яростно: «Нет!»
И к кобрам лицо опустила…

           Чудеса

Одержимые страстью и верой живут,
Собирая папирусов крохи.
На  полках хранилищ томительно ждут
Реликвии древней  эпохи.
Чудеса до конца не раскрыты никем.
Для  древних следов он тоньше.
Говорят, что их было действительно семь.
Но, кажется, много больше.
Разрушали их  время и мор, и прогресс.
Христианство срывало обиды.
Сохранились из всех первобытных Чудес,
Лишь нетленные Пирамиды.
Пирамиды – уже не сюрприз.
Учтены и описаны строго.
Но гробницы уходят со временем вниз.
И, наверно, их очень много.
Над песками века безразлично летят.
Сходят в Лету миры и народы.
А в гробницах  загадочных тихо лежат
Не разбуженные Тутанхамоны.
Их деянья  и судьбы забыты.
Отошли и земные заботы.
Саркофаги от мира укрыты
Под защитой свирепого Тота.
Не  известны пока имена
Но горят уже страстью лица,
Тех людей, что прочтут письмена
Не открытой пока гробницы.

    Молодые правы!

В нашей юности было просто,
Хоть перечить, еще не смели.
Взрослым нравился Маяковский,
А мальчишкам – Сергей Есенин.
Указаний бывало сколько
От чиновников старшего ранга,
Чтоб крутили лишь вальс да польку.
А мы ждали фокстрот и танго.
Бодрых песен немало завещано.
Только мы выбирали сами.
Покупали на рынках Лещенко,
Упивались его «Журавлями».
В зимы снежные, что с порошею,
Заметали небрежно улочки:
Мы носили сначала клеши,
Лишь потом перейдя на «дудочки».
Представляли себя матросами.
Только с длинными волосами.
Покупали в ларьках папиросы,
Хотя позже курить побросали.
Мы считались тогда нехорошими.
Бичевали нас гневно и звонко.
Нам «пороли» и «дудки» и клеши.
Выстригали чубы «под нулевку».
Это не был протест осознанный.
И не правы, кто так считает.
Правда в том, что иль рано, иль поздно,
Поколенье себя заявляет.
Заявляет и модой, и нравами.
Внешним обликом и привычками.
Молодые, конечно, правы,
Когда «лепят» свое обличие!

      Роксолана

Горечь и боль украинской земли.
Сюжет до оскомины старый:
Настю Лисовскую увели
В крымский полон татары.
Кафа открыта практически всем,
Будь ты дебил или старый.
Там и купили Настю в гарем
Под именем Роксоланы.
Сулейман ее мужем по случаю стал.
В придворных кругах говорили,
Что их повелитель и оды писал
Под псевдонимом «Мухибби».
Султана сразила слепая любовь.
Ныли сердечные раны.
У Сулеймана вскипала кровь
Под чарами Роксоланы.
Любовь их взаимной и долгой была.
Не стих, а роман здесь нужен.
Любимая сына на свет родила
И подарила мужу.
Судьба поражает глаза, а не бровь.
Она не стреляет мимо:
Славянские гены испортили кровь
Будущего властелина.
Возмездия час неизбежно настал.
Султан перед Богом преставился,
А сын Роксоланы со временем стал
Первым султаном-пьяницей.
Запреты Аллаха отброшены прочь.
Империя – рваная рана.
Тем и смогла христианам помочь
Реальная Роксолана.
 

Чудо-лекарь

Император недвижим:
Поражен ударом.
Только речь осталась с ним.
Хриплая, с накалом.

Всех, кто исцелять умел,
В столицу собирали.
Тех, кто ехать не хотел,
Силой заставляли.

Оставались без  голов
Неумехи праздные.
( У дворца - сто черепов,
Вздутые и грязные)

Умы свежие нужны.
Маг далекий на примете.
За границами страны.
Монастырь в Тибете.

Может на ноги поставить.
Бают люди горные,
Что больным всегда он ставит
Условия позорные:

Все стерпеть и покориться,
Чтобы лекарь не творил...
"Я согласен подчиниться!" -
Император завопил.

Мчит в Тибет посланец срочный:
Мага ждет весною двор.
Тот в ответ своим нарочным
Высылает договор:

 Если вылечить хотите,
Не чинить препятствий мне!
Через сутки ваш властитель
Сможет ездить на коне.

Удалить охрану сразу.
Чтоб не смела появляться.
Императора приказы
Ей не должны выполняться!"

И всех дерзостей венец:
"Разогнать толпу народа.
Самый быстрый жеребец
Должен ждать меня у входа!"

Договор при всех читали.
Как министр двора не злился,
Но случилось то. что ждали:
Император согласился.

А случилось дальше так.
День леченья приближался.
Наконец, приехал маг
И с больным один остался.

"Ах ты, старый, тухлый пень!
Полудохлая лисица!
Шевелиться стало лень?
Я заставлю шевелиться!"

Маг пощечину влепил,
Виртуозно обзывая.
Император завопил,
Стражу громко призывая.

Но молчал дворец, столица.
А плевок прошел не даром:
Стала шея шевелиться,
Уклоняясь от ударов.

"Скоро встанешь у меня.
Ишь, гаденыш, разленился!"
Силой вниз стащил царя.
На макушку помочился.

Зверем заревел больной.
К старой пике потянулся.
"А теперь пора домой!" -
Маг, довольный, улыбнулся.

Вышел чинно из дворца.
(Вопль монарха раздавался)
Заскочил на жеребца
И в тумане затерялся.

Вот, напрасно слуг сзывая,
Император показался.
Пикой тело подпирая,
До конюшни добирался.

А затем скакать старался.
Степь просторная, без края.
Он в седле с трудом держался,
Понемногу оживая.

Пронеслась столицей весть,
Что монарх живой и скачет.
Ветераны, те, что есть,
Кто кричит, кто громко плачет.

Император ликовал:
"Он живой! Долой сомненье!
Ай да лекарь! Вот нахал!
Расплатитесь за леченье..."


         Элисса
(Основание Карфагена)

Из окон на бухту глядя,
Элисса припомнила сон,
В котором приснился дядя
И братец Пигмалион.

Голос сказал, как отрезал,
В сознанье Элиссы звеня:
"Племянник меня зарезал
И скоро зарежет тебя.

Ему своей доли мало.
Хочет твою забрать.
В Тире тревожно стало.
Решись поскорее бежать!"

Мир в женской душе разрушен.
От жалости сердце свело.
А братец спокойно слушал
И только косился зло.

Проснулась и вспомнила смутно
Официальный рассказ:
Пираты напали на судно
И вырезали экипаж.

Их нападенья не ждали.
Плыли одни, без конвоя.
Разбойники скрытно напали
И победили без боя.

Пираты кому-то служили.
Да их и созвали не зря.
Всех без пощады убили.
И, прежде всего, царя.

Царевич живым остался:
Убийцы искать не хотели.
Под парусом он скрывался,
Который спустили с реи.

                  -

Царевича злоба душила,
Когда он услышал о том,
Что по обычаям Тира
Они будут править вдвоем.

Прошли поминальные будни.
Жара полонила столицу.
Поплавать на легком судне
Уговорил сестрицу.

Она ничего не знает.
Хитрость сработает снова.
Только Элисса считает,
Что к плаванью не готова.

Пакуют в огромные тюки
Все, что приходит на ум.
Благо, есть ловкие руки,
Чтобы заполнить трюм.

Команда не виновата:
Все таки женский каприз.
Жаль лишь одно: пиратам
Достанется "жирный" приз!

Отплытие вновь отложили.
Маршрут был рассчитан точно.
Но утром царю доложили,
Что судно отчалило ночью.

Едва ото сна оправился,
Сразу решил узнать:
"Если, не медля, отправиться,
Можно ли их догнать?"

Ответ однозначный готов.
Царю его тут же озвучили:
"Из всех быстроходных судов
Царица избрала лучшее!"

                    -

Прекрасной стояла погода.
К Западу путь лежал..
Мелькар - Бог лихих мореходов
Изгнанникам помогал.

Кормчие дело знали.
Судно бежало дальше.
Бухты легко узнавали,
Куда заплывали раньше.

Пейзаж показался новый:
Зеркало внутренней гавани.
Царица воскликнула: "Здорово!
Тиряне сюда не плавали!"

Берег пустынный увидели.
Но вот и на нем перемены:
Неспешно стекались зрители -
Местные аборигены.

Просили участок продать.
Оплата на месте натурой.
Вождь даром готов отдать,
Сколько охватят шкурой.

Царица заметила скромно.
Что за излишки уплатит.
Хоть шкура и очень огромная,
На много ее не хватит.

Задачу решили просто.
Свидетели - те же зрители:
Изрезали шкуру в полоски.
Тонкие, словно нити.

С лиц посходили улыбки.
Но следуют уговору.
Земли оказалось в избытке,
Чтобы построить город.

Единственный в ближней округе.
Пока без дорог и стен...
Так появился на Юге
Воинственный Карфаген.

                  -

Строили быстро и смело,
Как будущую столицу.
Посольство царя берберов
Уже посетило царицу.

Посланники "в лоб" заявили:
"Чтоб избежать войну,
Элиссу они полюбили
И требуют в жены царю.

Они поступают честно
И к вечеру ждут ответ.
Намек: у пришельцев местных
Ни флота, ни воинов нет..."

Наивность иль наглость без меры?
Надо их пыл остудить:
"Кто может царю берберов
Достойным соперником быть?"

"Хитрость, увы не поможет -
Голос посланца строг -
Соперник один возможен.
Не человек, а Бог!"

Есть только одна дорога,
Получше, чем жалкий плен, -
Сделаться жрицей Бога
И сохранить Карфаген.

К вечеру все решилось.
Послам показали обряд.
О свадьбе не говорилось:
О Боге не говорят!

А на вопрос о царице,
Ответили, как надлежит:
"Элисса - Верховная жрица
И Богу принадлежит!"

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

     Судьба  Революции

          

 Поэма

 

                  Пролог

 

С Землей  были нормы  строгие.

Успехи  видны  воочию,

Хоть сложности  с  геологией

И  катаклизмы  прочие.

С животными стало проще.

От  Бога  им нечего  ждать.

Они  на  Судьбу  не ропщут

И не умеют  роптать.

Законы  для  всех  простые.

Их  очень  легко  «открыть»:

«Умри, чтоб другие  жили.

Живи, если можно жить».

Гармония  утвердилась:

Виды  живут  по  соседству.

Особь  легко  обходилась

Уровнем  сложных  рефлексов.

                     -

Прошли  миллиарды  дней,

Хоть это случилось  не  сразу:

Бог создавал  людей,

Уже  наделенных  разумом.

Разуму  можно  позволить

С новым  законом  считаться:

«Ошибаться  и  строить.

Строить  и  ошибаться».

Много  держав создавалось.

(Мы  тоже  не  «вязаны  лыком».)

Но все это сплошь  оказалось

Слепым историческим  «тыком».

Державы – продукты  разбоя –

В  Истории  просто  «явления»

От первобытного  строя,

До  грандиозной  Империи.

Задача  людьми осознана –

В  общество  влить Гармонию  .

Были  теории  созданы,

Что объясняют  Историю.

Вели в неизвестность дороги.

В какой из них  брезжит свет?

В России стоял на пороге

Великий  Эксперимент.

 

          Истоки

 

Предки не раз  наблюдали

За стаей  зверей  у  реки:

Держат в  покорности стаю

Могучие  вожаки.

Люди учились веками,

Сильней и разумнее стали.

Жили  большими  родами,

Что очень похожи  на  стаи.

Ученые  догадались,

Что в поздние  времена

Роды  для  походов  сливались

В  могучие  племена.

Тысячелетья зависли.

Прогресс над  людьми потрудился.

Стал  человек  независимей

И к личной  свободе  стремился.

И эта мечта в реальности

Стала от рабства заслоном.

Стремление к индивидуальности –

Всеобщим  людским законом.

               -

Философы  без  Отечества

Создали  теорию  классов.

Как превратить человечество

В однородную  массу.

Чтоб исключить сомнения,

Они научились  хитрить.

Но, главное  в их  учении –

Отобранное  разделить.

С изящной  словесной  грацией

Туманили разум  людской.

Назвали «экспроприацией»

Привычное  слово «разбой».

Красивых  теорий  эклектика

Звала  рабочих  к  бою.

А  ложная  диалектика –

Назад  к  родовому  строю.

Мир на ошибках  учится:

На войнах,  пожаре  и  горе.

А, что из  теорий получится,

Покажет  Россия  вскоре…

 

 

 

           Вожди

 

Церкви  «пришествия» ждали

Вплоть до последних дней.

«В  мире»  царя  почитали.

А  позже – великих  вождей.

Народ создавал  Историю,

Умея  лишь стадо стеречь.

Вожди  изучали  теорию

Своих  бородатых предтеч.

Система, рождаясь заново,

Отбор персонажей  вершила.

Интеллигентность  Плеханова

Многих  коллег  смешила.

Прагматики  брали «гору»,

Хотя  рассуждали плоско.

Ленин пришелся «в пору»

Своею  харизмой  броской.

Уже  государством  правя

(От  Правды ни дать, ни взять),

Он смаковал, картавя,

Привычное: «Р а с с т р е л ят ь!»

И ныне  сознанье  терзает

Его  изуверский глас:

«Чем больше  попов расстреляем,

Тем  будет полезней для нас!»

Разверстку  вершили тупо,

По запредельной  норме.

Ленин, мужик  не глупый,

С трудом  настоял  на  реформе.

Трудной  была  дорога:

Спины  не разогнуть.

Селу удалось немного

С НЭПом передохнуть.

Гримасы коварного Времени

(Узок  наследников  круг!):

Когда  хоронили  Ленина,

Троцкий  уехал  на  Юг.

Сталинский  меч  над  страною.

Троцкому  не повезет:

Уже перед самой  войною

Сталин его  «найдет».

Действуя по инструкции,

Как демон, пришедший  из мрака,

Свердлов вошел  в Революцию

Как истребитель казаков.

В мире ничто не ново.

Система в крови рождалась.

Авантюристов  свора

К власти в  России дорвалась.

 

   Вирусы  Коммунизма

 

Работать на  Родину – подвиг.

Ты только не очень старайся.

Резкий услышишь окрик:

«Парень, не выделяйся!»

Презрительно бросят: «Заелся,

Личный блюдешь  интерес…»

В сознанье  народа въелся

Уравнительный  пресс.

Что это? – Людская  харизма,

Дошедшая с прошлого века,

Иль вирусы  Коммунизма

В  сознании  человека?

«Будь скромен, послушен, беден.

Обществом  люди  сильны!» -

Вирус  смертельно вреден

Для самой  могучей  страны.

Личные цели, наверно,

Движут  людской прогресс.

Идея – почти эфемерна.

Реален  земной  интерес.

Где люди в тряпье  одевались,

Лишенные  блеска и  грации,

Империи разрушались

И растворялись  нации.

Если Вы  «курсом»  не следовали,

Значит. Вы обществу враг.

В  пятидесятых преследовали

Ни в чем не повинных  «стиляг».

Студентов у входа встречали

(И это в  Дворцах Науки!)

«Коконы»  выстригали

И резали  узкие  брюки.

Мода смешной выставлялась.

Дерзость – не нужной обузой.

Инакомыслие  выдворялось

Из  государственных  ВУЗов.

Но люди росли и мужали.

Готовились к перемене.

И этим  серьезно мешали

Могучей  советской  Системе. 

 

        Накануне

 

Октябрь. Петроградская  сцена.

Бумажная  брань резолюций.

Герои всплывают как  пена

В  нагретом  котле  революций.

Взвинченность до  упада.

Потоки  красивых слов.

Словесные  водопады

На  стрижки  солдатских  голов.

Дантоны  длинноволосые –

Воинственной  Думы  столпы –

С  достоинством  ноги  уносят

От равнодушной  толпы.

Первая  сыплет  пороша

На  кудри  изысканных  стрижек,

Стекая  водой  по  клешам

Бритоголовых  «братишек».

Где-то слышна  трехрядка.

Люди стоят у огня.

«Анархия – мать порядка» -

Лозунг  текущего  дня.

Мирно проходят  собрания:

Еще не вскипели страсти.

Где-то идут  заседания

О срочном захвате  власти.

В Зимнем пока заседают.

Керенский  в роли  Мессии:

«Большевики не знают,

Что ожидает Россию».

Ленин: «Чтоб  власть упала

Дело не лет, а дней».

Сгущается  в воздухе  аура

Раскрепощенных  людей.

Глухие  проклятья  несутся

С полей  надоевшей  войны.

Демоны скоро  проснутся,

Досмотрят  последние  сны!

Занавес закрывается,

Хотя  не созрел  финал.

«История  повторяется».

И в этом  уверен зал.

 

           Начало

 

Речей  наговорено  много.

Уже  не страна, а вече.

Пора выходить на  дорогу

И «Временных»  брать под  вечер.

Зимний  шутя  подмяли.

Верх взяли  матросские роты.

Как часто  Россию  терзали

Дворцовые  перевороты!

Матросская  шумная  братия

В  подвалы ныряли, как в трюм.

А скажут: «Их звала партия

На исторический  штурм».

Историк  свой  долг исполнил.

Свидетели  все  заодно:

Убитых  никто не помнил,

Но кислое помнил  вино.

Мятеж  затевали  матросы.

России  опять не везло:

Партийные  лысые  босы

Уютное свили  гнездо.

А их комиссары лохматые

Кожанки  с шиком  носили.

Жгли  хутора  богатые

В южных  степях  России.

Пожар раздували  умело,

Врагов  ненавидели страстно.

Нынешние  тамплиеры,

Только  под  знаменем  красным.

История  знает средство

Против  чрезмерных  страстей –

Бдительное  «самоедство»

Среди  боевых  друзей.

«Врагов  истребить желательно.

Пусть полнится кровью  река» -

На эту идею старательно

Работало  ВЧК.

Вырос  державный  колосс

На кладбище  свежих  костей.

Ведь  революция – Хронос,

Который  глотает  детей.

Народ  превратился  в  «никто».

История  в двери стучится.

А  далее будет то,

Чему  суждено случиться.

 

Апостолы  Революции

 

Новые дни приближались.

Эб этом Иисус  поведал.

«Апостолами» назывались

Те,  кто учению  следовал.

Христос свои муки  изведал.

Был тих  и спокоен  лицом,

И был  вознесен на  небо

Своим  всемогущим  Отцом.

История  с места  тронулась.

В ответ на «крутые» меры,

Ученье  росло и  множилось

С первого года  Эры.

                 -

В мистику вовсе  не веря,

Легенда  легко рождается:

Коль  Эра стучится  в двери,

Апостолы  появляются.

К новой примкните вере!

Кто видеть пришельцев  мог?

- Их  описал в  поэме

Поэт  Революции  Блок.

Очень на правду  похоже.

Язык  у  поэта  сочен.

У Блока их  было тоже

Двенадцать Апостолов   Ночи.

Апостол  в  Грядущее вхож.

И нечего  Правдой  клясться.

Коль предсказал  грабеж,

То  грабежи  разразятся.

Они не вещали  даром

И не подвластны  Суду.

Коль предсказали  пожары,

Извольте,  пожары  будут!

А, предсказания  «винные»?

Коньяк  будут  пить из бутылок

Надо стрелять в  невинных,

Станут  стрелять  в  затылок.

Их  предсказанья  чреваты.

Вывод  Истории строг:

Апостолы  не виноваты.

Их надоумил  Блок!

                 -

Век Революций настал.

Высокая  планка  взята.

И  только  поэт  понимал,

Как будет  Россия распята…

 

       Чистка

 

Еще от борьбы не остыли

Растерянные  народы,

Как из  России поплыли

С изгоями пароходы.

С прощальным гудком  уходили,

Отбросив швартовые тросы.

Цвет нации увозили,

Мешавший  кремлевским боссам.

Философы  и артисты,

Историки  и поэты –

Всех  выгребали чисто

В  послевоенные  лèта.

Остались развязные хамы,

Которые  «дело» знали

Да на  святые храмы

Церковных отцов  распинали.

Отзвук  народного стона.

Скупая  слеза  на ресницах.

С гулом прощального звона

Рушились ниц звонницы.

С религией  разобрались.

Снимали разбой  на показ

И за кулачество  взялись,

Чтоб «ликвидировать  класс».

Очень при этом спешили

Узду  затянуть сильней.

Деревню  за год лишили 

Трудолюбивых людей.

Хлеб  увозили в город.

Чекист  был и сыт, и пьян.

В итоге чудовищный голод

Унес  миллионы  крестьян.

Суд и расправу  правили.

Никто ведь не ждал войну.

Армию обезглавили

В тридцать седьмом  году.

Менялись  Ежовы и Ягоды.

«Стукачеством» заняты люди.

Жертвы невинные падали.

А дальше страшнее будет.

 

             Партия

 

Партийцы,  взращенные  Лениным,

За Будущее  воевали,

«Словно отлитые  Временем 

Из  нержавеющей  стали».

Были они  романтиками

С  маузером  на  ремне.

И, в большинстве,  фанатиками

С  догмами  в  голове.

Их  было не очень  много.

Приспособленцев  -  масса,

Когда  «пробивали»  дорогу

Для  угнетенного класса.

Романтики – люди  безгрешные.

Когда  стала  партия  модой,

Их оттирали неспешно,

Чтоб  «не  мутили  воду».

Перегорели страсти.

Отброшены  прочь  захватчики.

Открыто  тянулись к власти

Сталинские  аппаратчики.

Они терпеливо  ждали,

Когда им развяжут  руки.

Романтиков  ночью  «брали»

На бесконечные  муки.

Партийная власть безмерна.

Триумф  демократии – сон.

Кто жил  « не совсем  примерно»,

Того выдворяли  вон.

Не бралось ничто на веру.

Учились «по умному» жить:

Чтобы  «пробить»  карьеру,

Надо партийным  быть.

И все обходилось  «чисто»,

Хотя  и к соблазну  вело:

Снимали  «крутых» министров

Решением  Политбюро.

Где-то стонали ГУЛАГи.

Казалось, что это надолго.

Писались  любые  бумаги

С  подписями парторгов.

И все это ради  «класса».

Под флагом имен исторических.

В  народе копилась  масса,

Что сделается «критической»

  

       Полководцы

 

Страсти в  ЦК  играют.

Есть  оптимисты  и  нытики.

Их  лидеров  отстраняют

От  очень «высокой»  политики.

Интрига  во всем  виновата:

В правительстве  новые  лица.

Троцкий – глава наркомата,

Но вскоре поста  лишится.

Есть и военных  угроза:

Они от коварства устали.

И Фрунзе  погиб от наркоза,

Не без  содействия  Сталина.

Нет полководцев  известных

Для  пополнений  штата.

Разве палач  Тухачевский –

Покоритель  Кронштадта.

Лавры  его иллюзорны.

И критики,  видимо, правы,

Что он убежал  позорно

От недобитой Варшавы.

Комдивы – рубаки  и увальни.

Не радуют Сталину  взоры.

Из фронтового уровня

Есть энергичный  Егоров.

Он  и работать старался,

Но  имидж  у  маршала дутый.

Он «оборзел»  и  «зазнался»,

Словно индюк  раздутый.

А, что  говорил  Егоров:

«Гражданскую  вспомнить  извольте:

Сталин  лишь тень  его

На  юго-западном фронте!»

Шапошников  очень приметен

И партии преданно  служит.

Но он по уму – теоретик,

И для  Генштаба  нужен.

Партия непогрешима

И не нашла  компромата:

Стал  комиссар  Ворошилов 

Во  главе  наркомата.

 

    Прозрение

 

Гибли  дворцы  и храмы

На  древней  святой  земле.

К власти приходят хамы

С  маузером  в кобуре.

Культура – опаснейший  груз:

«Она  буржуазная, братцы!»

А, с пролетарской – конфуз.

Откуда ей, бедной  взяться?

Наследие – дело вредное.

Тешься, народ  московский.

В почете Демьяны  Бедные.

У Сталина – Маяковский.

Мудрость понять не смогли.

Магия  мифа витала:

Философы - сплошь враги –

Прислужники капитала.

Едва ухватили  главное:

Партшколы -  обычная  бурса.

Только  считает  Евангелием

Главы  из  «Краткого курса».

Да. Люди учились  читать.

Дорога в науку  открыта.

Поэты  могли писать,

Но под пятой  «Облита».

«Светлая  жизнь ожидалась.

О ней говорили  глухо.

Наука уже  допускалась,

Но с пролетарским «духом».

К  Гегелю  вскоре остыли.

Гнали раздумия  праздные.

«Непролетарскими» слыли

Эйнштейн  да  генетики  разные.

На  «вейсманизм» налетели.

Отвергли с великим презрением.

Физиков  еле  терпели,

Хотя и с большим подозрением.

У руководства заботы.

И быть не могло иначе:

Система с надрывом работала,

Народ становился зрячим.

 

        Становление

 

Сомнение  лидеров  гложет:

Надо стремиться  к войне.

«Движение»  выжить не сможет

В каждой  отдельной  стране.

Европа от войн  стонала.

Военные  зрели  бунты.

Бавария  не устояла.

Венграм не помогли.

Новые лозунги  зрели.

Их срочно внушали  массам,

Что мы  победить сумеем

Без  помощи «братьев  по классу».

Вожди разжигали страсти,

И эйфория длилась.

Под абсолютной  властью

Империя  возродилась.

Сил набирала и крепла.

Сияли плакатные лица.

Страна  поднималась из  пепла,

Как легендарная  птица.

Умный  причины  отыщет.

И все объяснится просто:

Народ оставался  нищим

Ради рекордного роста.

Приняли  Конституцию,

Но осознали вскоре:

Это был пик Революции,

Не повторившийся  более.

Все на  Версаль молились:

Он «выстрег»  Германию  чисто.

Но в СССР учились 

Десятки  немецких  танкистов.

Считали: обучат  к  сроку

По нашей  советской  инструкции,

А Гитлер  ворвется в  Европу.

Как  «ледокол»  Революции.

Нас явно к войне сносило.

Солдат по брусчатке топал.

Страна  набирала силы

Для  мощного штурма  Европы.

 

       Испытание  огнем

 

Генштабу покой лишь снится.

Все в Сталинской жесткой власти.

Подтягивались к границе

Красноармейские  части.

Разобраны  ограждения.

А офицеры старшие

В штабах провели учения

По европейскому  маршу.

Старые  ДОТы оставлены.

Все подтянулись  в «зону».

Но танки пока не заправлены,

А  УРы – без  гарнизонов.

Стремительно дни  летели.

Генштаб точно сроки знает.

Осталось лишь две недели,

Но… немец  опережает.

С Истиной спорить не надо.

Картина предельно ясна:

Кинжальный  удар армады

В рыхлое  тело «красных».

Да, в тридцать седьмом натворили,

Сплошь истребляя таланты:

Полки  нынче в бой водили

Вчерашние лейтенанты.

Полчище инородцев –

Только  симптомы  беды.

Вырастят полководцев

Лишь долгие годы войны.

А, что ж агентуры молчали?

Их сообщенья не редки.

Разведчики предупреждали,

Но Сталин не верил разведке.

Оспаривать нет резона.

Но есть и рекорд веков –

Двадцать шесть миллионов,

Потерянных  мужиков.

И ныне запретная тема

В дебри раздумий ведет:

Кто победил? Система

Или Великий  народ?

    Ядерная  прелюдия

 

Что-то  смущает  Сталина.

Глаза  размышлений  полны:

У  красных – огромная  армия.

У  янки – могучая  бомба.

Только  Судьба  виновата

Или  дурные  заклятия:

В офсайде  сидит Курчатов

С великолепной братией.

Ученые – не бедняги

И не обижены, вроде:

Работают не в  Гулаге,

А все-таки на свободе.

« Что Трумэн сказал  намедни?

От этих  вестей  обомлеть!

Ускорить проект, не медля

И средств  на него  не жалеть!»

Страна  разоренной осталась.

Стонала,  ругалась матом.

А, все-таки, напрягалась,

Чтоб покорился атом.

Творчество и умение

Заказывали погоду.

А испытали «изделие»

При жизни «Отца   народов».

Испарилась башня высокая.

Горит, что могло гореть.

И ветер горячими стоками

Накрыл  казахстанскую степь.

У Трумэна шок, похоже.

Отбросил обычное чванство.

Россия гордится может

Ядерным  государством.

Мир раскололся  на части.

Шаг до глобальной беды.

Тлели горячие страсти

Не очень «холодной» войны.

Но, мирная песня спета:

Война  не нужна и нам.

Страна без тепла и света

Покорна большевикам.

 

    Экспорт  Революции

          

«Наш паровоз вперед лети.

В Коммуне  остановка.

Иного нет  у нас пути.

В руках у нас винтовка»

 

«Систему» создать  сумели.

Но вложены  были конструкции,

В  которых  она  захиреет

Без  экспорта  Революции.

Миф  создавался прочный

Без  шума и прокламаций:

Надежда на братьев-рабочих

Порабощенных  наций.

Но только напрасно ждали.

Европа от крови устала.

«Братишки»  слегка пороптали,

Но, оказалось,  мало.

Мудрые  руководители

Противились  скрытой  беде,

Готовя «освободителей»

К  европейской  войне.

Вышло не то, что хотели.

Начало войны «прохлопали»

Большевики  не сумели

«Освободить» Европу.

Но рано вкладывать шпаги.

Парад при любой  погоде!

Создали Восточный лагерь,

«Демократический», вроде.

В странах режимы  рождались.

Хоть их не всегда  и просили,

Вожди местных партий  съезжались

На поклоненье  России.

Опыт перенимали

У старшего, умного брата.

Хотя неприятностей  ждали,

Но верили в дружбу свято.

Ежели «дружба» рушилась,

То «объяснялись мило»,

Не очень-то совестью мучаясь.

Скажем, как в  Венгрии было.

Не сладко жилось и там.

В соревнованье  «кто краше?»

Лагерь трещал по швам,

Как и Система наша.

 

 

И  Боги смертны

 

Как отлегло от сердца,

Когда завершили войну!

Все видели цель и средства,

Чтоб  возродить страну.

Какие проблемы решались.

Где прокатилась война?

-Землянки освобождались

И заселялись дома.

Земля очищалась от пепла

И становилась красивой.

Империя  снова крепла 

И наливалась силой.

Да, вдовы и сироты были.

Не скроешь их в общей беде.

Казалось, что люди забыли

О подневольном труде.

Порядки сложились простые:

Работали все по чести.

Но, были что крепостные

На прикрепленном месте.

Все жить на свободе хотели.

Но не уйти от Судьбы:

ГУЛАГИ  не опустели.

В ГУЛАГАХ  томились рабы.

Каждый в душе считает,

Что кто-то Вождю расскажет,

Что Сталин о них узнает

И палачей накажет.

Но год проходил за годом.

Злость заглушала страх.

Кололи «Вождя  народов»

На всех подходящих местах.

С порядком привыкли считаться.

У режиссеров  испарина:

Концерты  должны начинаться

Со славы  Великому Сталину.

Пусть сила его не убудет.

Пусть месит врагов, как глину!

Казалось,  износа не будет

Кавказскому  исполину.

Но вышло совсем иначе.

И Бог не бывает бессмертным.

Он умер на «ближней» даче,

Как заурядный смертный.

 

      Наследники

 

В натуре людей не смолкает

Самая жгучая страсть:

Если король умирает,

Наследники бьются за власть.

Народы  легко поверили.

(Удары наносятся метко!)

Стал первою жертвой  Берия –

Агент  неизвестной  разведки.

История впредь повторится

И вновь посулит успех.

Хрущева никто не боится,

А он убирает всех.

Книги читать он ленится

И одевается скверно.

Зовут его «Верный  ленинец»,

Что, безусловно, верно.

Под работягу старался

И танцевал с размахом.

Живого Вождя боялся,

Но «разобрался» с прахом.

С чужим не считался мнением

И никого не спрашивал.

Люди глядят  с  раздражением

На кукурузные  каши.

И все ж его время богато

Не только букетом комизма.

Он сам тогда верил свято

В пришествие  Коммунизма.

Люди сперва считали,

Что он превосходный парень.

В космос  при нем летали

И спутники, и Гагарин.

Была в нем мужицкая сила

Из древних крестьянских пород.

Оттепель  наступила,

Раскрепостила народ.

Будут  еще сомнения.

Будут вожди стараться.

Но внутреннее  раскрепощение

Закрепостить не удастся!

 

Преобразователи

 

В  ГУЛАГах  людей неволили.

Никто не ушел от  Судьбы!

ЗЭКи  каналы  строили,

Как  в  Древнем  Египте  рабы.

Планы  у  партии множились.

Люди  трудились  не зря.

Плотины  великие строились

И  разливались  моря.

Всюду  «кипела»   работа,

Но разве  предвидеть нельзя?

Едва осушались  болота,

Сразу  горела  земля!

Истина вскоре открылась:

Возмездие  неотвратимо.

Даже столица  укрылась

В шлейфах  горячего  Дыма.

Разве об этом мечтали.

По-детски  природе  дерзя?

Зеленью  зарастали

Созданные  моря.

Многих  селений  не стало.

У  жителей  гнев  и горе.

А, сколько  земли  пропало

Под  «рукотворным»  морем?

Живя  на прекрасной  планете,

Дерзок,  но глуп  человек.

Планировал  «сбросить»  в  степи

Воды  сибирских  рек.

Но   Провиденье  вмешалось.

(Люди  разумные  были.)

Система  давно  шаталась,

И  глупый  проект  закрыли.

Канули  в  Лету  мечтатели.

Иные  задачи  решались.

Проекты  «преобразователей»

До лучших  времен остались.

 

            Целина

 

В Америку  «Хрущ»  летал.

Но разъясненья  важны:

Что от Америки взял

Бывший  премьер  страны?

Все там в хозяйской  воле.

Никто не погряз в разгильдяйстве.

Степь есть сплошное поле

При интенсивном  хозяйстве.

«Наши просторы лучше.

Вы только  представьте  на миг:

Станем  Америки «круче»,

Если распашем  их».

Чего эти «байки» стоили?

Степь – колыбель народов.

Она есть основа  истории

Нации  скотоводов.

Мы  степь принимали, как  друга,

И было всего глупей

Перепахать все  плугом,

Не сохраняя  степей.

С Хрущевым  напрасно спорить.

Стоял он и властно и тупо.

Успел  тот же час  оформить

«Антипартийную  группу».

Все  за  страну  в ответе.

Поднять целину  хотят.

И  потянулись  в степи

Отряды отборных ребят.

Сначала  трудились с пылом.

Но все к  «беспределу»  вело,

Когда на полях погнило

Выращенное  зерно.

Молодость не виновата,

А вывод  бесспорен и строг:

Не было элеваторов

И подъездных  дорог.

Ветрам дорогу  открыли.

Вихри летали  галопом.

Пыльные  бури накрыли

Изнеженную  Европу.

История  трудно версталась.

Тон оставался бравым.

Но  целина  осталась

Позорной  и страшной раной.

 

      Афганистан

 

В  Памяти  сохранится

(В  помощь  ей  атлас  дан):

Рядом  с  советской  границей

Горный  Афганистан.

В  стране  закипели  страсти.

Толчок  к  революции дан:

Народ  его был  под  властью

Колонизаторских  стран.

Революцию  совершили.

Нация  рвалась  вперед.

В нашей  стране хвалили

«Гордый  Афганский  народ».

Затем вдруг  «горшки  побили».

(Речь о правителях  шла).

Не медля,  режим  обвинили

В  «коварстве»  и  «сговоре  с  США.

Девиз  не придуман нами,

Мы только подняли на  стяг:

«Тот, кто шагает не с нами, -

Наш  политический  враг!»

Кровавой  развязки  ждали.

Логика непогрешима:

Десантники штурмом  взяли

Дворец  Президента  Амина.

Запреты  цензуры  строги,

А репортажи  бодрей:

«Наши  там строят  дороги

И кормят  голодных  детей»

А «наших»  народ ненавидит.

Душманы -  как бичь  Судьбы.

Уже невозможно не видеть

Цинковые гробы!

«Новости» стали слушать:

«Душмана убил –герой»

Опустошенные  души

Отправлялись  домой.

Нескоро  война  завершится.

В  семьях – печальная  тризна.

Позорнейшая  страница

Истории  Коммунизма!

 

   Космос  и  Коммунизм

 

К звездным далеким просторам

Дорога  людей  вела.

Наполнена  юным  задором

Еще молодая страна.

Далекой  беды не предвидели

И слез на печальной  тризне.

А остановку  увидели 

В  Космосе  и Коммунизме.

Стране в упоительном трансе

Вечно должно везти.

« И на далеком  Марсе

Станут  сады  цвести».

Подспудно тревога  зрела:

Космос  легко не сдавался.

Мечта незаметно слабела

И  Коммунизм  удалялся.

Бюджет  надо чем-то штопать.

С  рабочего не взыщи:

Ему надоело работать

За  «ломаные  гроши».

Съехали на обочину,

Почувствовав вкус свободы.

Виртуозы- рабочие

Покидали заводы.

Конструкторы и мечтатели,

Ракеты держа  под узды,

Не доводили старательно

Сомнительные  узлы.

История  бед начинается.

Все на сенсации падки.

А космонавт  разбивается

При неудачной  посадке.

Задачи уже не решались.

А, тут еще новые сметы:

Деньги перечислялись

На боевые ракеты.

Лунных полетов  ждали

(Легко натощак мечтать!)

Американцы  летали,

Зачем нам туда  летать?

Все  опускается вниз:

Стимулам нет  замены.

А Космос  и  Коммунизм –

Мечта  уходящей  Системы.

     

               Застой

 

Брежнев не шел к народу

И был человек пустой.

С ним вырвалось на свободу

Коварное слово  «Застой».

Он был аппаратчик  новый.

Любил  импозантный шик.

От радужных  планов  Хрущева

Остался конфузливый «пшик».

Бюджет  возрастал, как резиновый.

Но, надо же!  Чудеса:

Исчезли из магазинов

Масло и колбаса.

Пить на Руси любили.

В компании или сольно.

Но, в эту эпоху пили

Как никогда, раздольно.

Пили вино и брагу.

В спирт подливали воду.

А танки топтали Прагу,

Чтоб задушить свободу!

Звучало и слово бранное

В любой подходящий момент,

Но появилось и странное –

«Отъявленный  диссидент».

Все вехи при Ленине пройдены.

Но, словно кошмарный сон,

Многих лишали  Родины

И выдворяли вон.

Чтоб  было спокойно верхушке

(У нас  «политических нет!),

Всех недовольных  -  в психушки

Без точного счета лет.

Но улыбались люди,

Не склонные к жалобной тризне.

Теперь все ломаться будет

В  отлаженном механизме.

У граждан свои заботы:

«Пусть кровь  никогда не прольется!»

Революция  не «сработает»,

Если народ смеется!

 

Переходные  фигуры

 

Все  угрожающе  зыбко

В  нашей  великой  стране.

Отчаянная  попытка

Вернуться под  власть КГБ.

«Рабочее время свято!

Все на заводы и в класс!»

Курс на порядок взято

И…комендантский час.

В кинотеатрах ловили,

Когда прерывался сеанс.

Целенаправленно били

По «разгильдяйству» масс.

Скупая  газетная хроника…

Чем  завершился поход?

- Слегка поднялась  экономика

Но обозлился народ.

Хоть кагэбисты и строги,

Андропов не Богом был.

Все получилось в итоге

Латанием  старых дыр.

А пьянство  по-прежнему длилось.

Спивался  рабочий  класс.

«Андроповка»  появилась

Для  ублажения  масс.

Но век  КГБ кончался.

Генсек был больной, но гордый.

Страной  управлять старался

Почти что на смертном одре.

                     -

Трещали от шторма отсеки.

ЦК  одолела  мигрень:

Был избран  Черненко  в  генсеки,

Как бледная  лидера тень.

Он был «и не рыба, не мясо».

Как Вождь абсолютно пустой.

В экранах  являлся часом,

Поддерживаемый  рукой.

Агония  долго длилась.

Жить еще  хуже стало.

Сердце  Системы  билось.

Но очень неровно и вяло.

 

  Последняя схватка

 

«Дать бой беспробудному  пьянству!» -

Лозунг не очень нов.

Лишенный  привычного чванства,

Нацелил  страну  Горбачев.

Он был говорить мастак!

Генсеку вручали розы,

А местный партийный дурак

Повыкорчевывал лозы.

Осечка. Почти авария.

Так может начаться крах.

Поэтому всю компанию

Спустили на тормозах.

Едва избежали опасности.

А вывод печален и прост:

Все перестройки и гласности

Были «коту  под хвост».

Народ ожидал перемену.

Штопать старье нелепо.

Надо ломать Систему,

Вводя что-то вроде НЭПа.

Время спасать Революцию.

Но все это – капля в море.

Почистили Конституцию

От «руководящей роли».

А руководство  странное.

Словно в угаре  заклятия:

Оно допустило главное –

Частные предприятия.

Фундамент режима разрытый.

Последняя перемена:

Сквозь шлюз, капиталу открытый,

Вытекла прочь  Система!

А, что Президенту делать?

Гадать на кофейной гуще?

Это решали смело

В лесах  Беловежской Пущи.

Народ ни во что не верил.

И в сказки, что верил веками.

Это был крах Империи,

Рожденной  большевиками! 

 

          Итоги

 

Империя  «в Бозе почила».

В республиках  снова ханы.

Новая эра родила

Полуприступные кланы.

Одна только мысль точила

(Вопрос до сих пор не решен):

В каких это банках  мира

Золото большевиков?

А те уже в новом походе.

И все получилось чисто:

Легко растворились в народе

Бывшие коммунисты.

Они выплывали на сцену:

Забыт исторический грех.

А им приходили на смену

Те, кто нахрапистей всех.

Кто раньше  идейным казался,

Стал беспринципнее всех.

От красных идей остался

Патриотический  блеф.

В массах – нужда и горе.

Легко поменяли законы.

В руках  нуворишей вскоре –

Долларовые  миллионы.

Сгребли, что от «бывших» осталось:

Время настало брать.

Все, что непрочно держалось,

Некому стало держать.

Идет декораций смена.

Истории странный каприз:

Где раньше была Система, -

«Дикий» капитализм.

Политика  тоже творчество.

Но в современный момент

Великим «фиаско»  закончился

Великий  Эксперимент.

 

     Ануп   и   Бата

 

     (Египетская  легенда)

 

                        1

 

Легенды,  скорее,  не  врут:

Жили  в  Египте  два  брата.

Старшего  звали  Ануп.

Меньшего  кличут  Бата.

 

Родительский  век  короток.

Ануп  их  наследником  был.

Бата  -  красив  и  кроток-

Жил  у  Анупы   как  сын.

 

Брат  ему  дело находит.

Парня  забота  ждет:

Утром  коров  выводит.

К  ночи  домой  ведет.

 

Коровы  его  обожали.

Слушались  с  первых  слов.

Странные  дни  настали:

Он  стал  понимать  коров!

 

А,  понимание  впору

И  не дается  зря.

Просят: «Веди  к косогору.

Там  посочнее  трава»

 

Бата  добился  главное:

Без  попечений  строгих

Коровы  гуляют  справные

И  доятся  лучше  многих.

 

Вот,  что  случилось  вскоре.

Завязка  сюжета  видна.

Работали  братья  в  поле,

Но  не хватило  зерна.

 

Осталось  чуть-чуть  до  заката.

Успешный  конец  севбе.

Ануп  посылает  брата

За  семенами  к  жене.

 

Успешно семян  набрал.

Еще  и  досеять  не поздно.

А брата  жену  застал

У  полированной  бронзы.

 

За  красоту  расплата.

Пусть  ему  Ра*  поможет:

Хозяйка  схватила  Бата

И  увлекла  на  ложе.

 

Парень  с  трудом  устоял

И  молвил, глазами  сверкая:

«Супруг  твой  отцом  мне стал.

А ты  мне  как  мать  родная…»

 

Женщина,  бронзой  звеня,

Бросила  злобную  фразу:

« Ты  оскорбил  меня,

И  будешь  жестоко  наказан!»

 

Солнечный  день  завершался,

Как  и  сезон  посевной.

Бата  слегка  задержался,

Чтоб  стадо  пригнать  домой.

 

                        2

 

Хуже не видел  горя.

Испив  его  чашу  до  дна,

Ануп,  возвратившись  с  поля,

Узнал, что  избита  жена.

 

Слушал  ее,  немея.

Что  с ней  случилось  и  как?

У  женщины  тело  и  шея

Избитые,  в  синяках.

 

Речь  ее  бредом  казалась.

Порой  прерывалась  воем.

(Коварная  сажей  мазалась,

Изображая  побои).

 

Ануп,  возмущенный,  узнал,

Что  брат  на  жену  покушался.

Отказ  получив,  избивал

И  своего  добивался.

 

«Подлый  насильник  и  вор!»

Долг  старшего  брата  забылся.

Вышел  тайком  во  двор

И  в  стойле  с  мечом  затаился.

 

Надумал  зарезать  брата

Без  объяснений  и  слов.

Угрозы  не  чувствуя,  Бата

К  стойлу  пригнал  коров.

 

В  стойле  царило  молчание.

Дверь  почему-то  снята.

Тревожной  коровы  мычание

Предупредило  Бату.

 

Юноша остановился:

Кому  погибать  охота?

«Ануп,  почему  затаился,

Словно  задумал  что-то?»

 

Брат  не сказал  и  полслова.

Откуда  взялось  терпение? 

Предвосхитила  корова

Внезапное  нападение.

 

На  меч  натыкаться  глупо.

Бата  пустился  в  бег,

Преследуемый  Анупом

Почти  на  глазах  у  всех.

 

Бог  мести не допустил:

Братоубийство  грозило.

Речкою  их  разделил,

Полною  крокодилов.

 

Беглец  через  реку  расскажет,

Не признавая  вину:

«Смой  с  ее  тела  сажу

И  допроси  жену!»

 

Анупа во  всем  разобрался.

Строго  жену  наказал.

С  ней навсегда  расстался,

Но  брата,  увы,  потерял.

 

                        3

 

Гнев  постепенно  остыл.

Новую  жизнь  освоил.

Дремучий кедровник  укрыл

Все,  что  беглец  настроил.

 

Трудолюбив  и  старателен

(Хватка  от  предков  взята).

Ра*  наблюдал  внимательно,

Как  управлялся  Бата.

 

Не  тратим  напрасных  слов.

События  так сложились,

Что  в  ярком  обличии  снов

Все  девять  богов  явились.

 

К  чему  вдруг  такая  забота?

Изгнаннику  повезло:

Бессмертные  любят  кого-то

Иль  ненавидят  зло.

 

Признали, что он освоился.

Пора  бы  кончать  войну:

Брат  его  очень  расстроился

И  наказал  жену.

 

Грядут  испытания  новые.

(А,  что  еще  ждать  от снов?),

Что  ветви  скрывают  кедровые

Подарки  Великих  Богов.

 

Теперь  он  меча  не  боится:

Сердце  на  кедре  висит.

И  жизнь  его  будет  длиться,

Пока  этот  кедр  стоит.

 

Кедры  Востока  святы.

Они  не  боятся  времени.

Под  кедром -  жена  для  Баты,

Рожденная  Хнума*  семенем.

 

Все,  кто  ее  увидит,

Тотчас  опускают  лица.

Правда,  Хатор*  предвидит,

Что  жизнь  она  кончит  в  темнице…

 

Бата  за  двери  шагнул.

К  роще  поднялся  выше.

А,  на вершину  взглянул,

И  сердца  в  груди  не  услышал.

 

И  было  все  ясным  днем.

Для  ужаса  есть  причины:

Сердце  горело  огнем

У  самой  могучей  вершины.

 

Сбывалось,  что  было  во  сне.

С  глаз  пелена  упала:

Во  всей  невозможной  красе

Рядом  жена  стояла.

 

В  глазах  ее  небо  видно.

О  ней  сто поэтов  мечтали.

Волосы  пахли  дивно

И  золотом  отливали.

 

 

                        4

 

Случай,  а  не  правило:

Где  куст  огромный  рос.

Девушка  оставила

Клок  огненных  волос.

 

Ветер шустрый  налетел,

Подхватил  ту  прядь  игриво

И с поклоном преуспел

Подарить  Владыке  Нила.

 

Есть  на все  закон  земной.

Только  случай  вне закона.

Доплыла  та прядь  рекой

До  столицы  фараона.

 

Прачки  начали  стирать.

Видят: искры  заиграли.

Тут  же  выловили  прядь

И  начальству  передали.

 

Что  предсказано  случится.

Мажордом  не  долго  ждал.

И,  желая  отличиться,

Фараону  показал.

 

Изменился  царь  с  лица:

Прядь  на  солнышке  искрится.

Посылает  вмиг  гонца

Мудрецов  собрать в  столицу.

 

А  решенье  «на  носу».

Общее  из  всех  суждений:

Хнума*  дочь  живет  в  лесу.

Вне  египетских  владений.

 

Что  с  владык  великих  взять?

Самодуры,  супостаты!

Фараон  сзывает  рать

Отобрать  жену  у  Баты.

 

Где  тех  воинов  носило?

Посылали самых  лучших.

Изо  всей  огромной  силы

Возвратился  только  лучник!

 

Рассказал:  земля  проклята.

А  соседи  не соврут,

Что  мечи  и  стрелы  Бата

Совершенно  не  берут.

 

Чтобы  выполнить  задачу,

Фараону  угодить,

Надо  действовать  иначе

И  девицу  подкупить.

 

Шлют  ларец  алмазов  полный.

Согласилась  изменить.

Наказала  ночью  темной

Кедр  божественный  срубить.

 

Вскоре  так и  поступили.

Попирая  стыд  и  срам,

Кедр  божественный  срубили.

А  хозяин   умер  сам.

 

                        5

 

Брату  успели   Боги  подсказать.

И  мысль   оказалась  простою:

Сердце  волшебное  разыскать

И  оживить  водою.

 

С  трудом  до  кедрового  леса  дошел.

Три  года для  поисков  мало.

Когда  он   усохшее  сердце  нашел.

Оно, словно  зернышко,  стало.

 

Пока  продолжался длительный труд

Надежда  почти  померкла.

Добрался  домой.  Поместил  в  сосуд.

С  водою  до  самого  верха.

 

Тронуты  были, наверно,  Боги

Страстной  мольбою  брата.

Вода  забурлила,  и  встал  из  воды

Живой,  но  промокший  Бата.

 

Анупа обнял   и,  обсохнув  слегка, 

Сказал,  что  меняет  лица.

Что  завтра  к  утру  превратится  в  быка,

Которого  ждет  столица.

 

Бывшей  жене  он  визит  нанесет.

Устроит  хорошую  «сцену»..

Пусть  брат  фараону  его  продает

За  очень  приличную  цену.

 

Утром – сенсация  на  селе.

Ануп  всех  встречает  радушно.

Белый  красавец  стоит  во  дворе

И  что-то  жует  равнодушно.

 

Баржа  доставила  их  по реке –

Быка  и  купца  Анупа.

Купец  восседал  на  огромном  быке

И  выглядил  очень неглупо.

 

Купец  все  достоинства  сохранил

И  торговался  не  худо.

Казна  заплатила  огромный  «калым»

За  белоснежное  чудо.

 

Слух  о  быке  своей  цели  достиг:

Гости  с  земель  региона.

Так  появился  в  торжественный  миг

Гигант  во  дворце  фараона.

 

Быка  почитали.  Дарили  цветы

Лица  «придворного  круга».

Его  обожали  поэты,  шуты

И…  фараона  супруга.

 

Однажды,  когда  было  тихо  вокруг,

Голос  быка  раздался:

«Я  -  Бата, Убитый  тобою  супруг.

И,  видишь,  живой  остался!»

 

Сознанье  поплыло. Солнечный  блиц.

Придворных  тревожные  лица.

Нога  подвернулась,  и  рухнула  ниц

Подлая  их  царица.

 

                                   6

 

Богов  за  спасенье  прославить 

Велено  всей  столице.

Что  может  здоровье  поправить

Серьезно  больной  царице?          

 

Шепчет  она  на  ложе:

«Пророчества  древние  правы.

Ей  лишь  одно  поможет -

Печень  быка  с  приправой»

 

И  продолжала   томиться:

«Поможет  она  непременно!

Но  бык лишь  один  годится,

Которого  чтут  священным».

 

Но,  как  обойти  пророчество?

Супруге  становится  худо!

Владыке  не  очень  хочется

Резать  священное  чудо!

 

Зарезали.  Свежевали

Под  царским  печальным  взглядом.

Кровь  в  жертвенный  ковш  сливали.

Две  капли  упали  рядом.

 

В  землю  они  впитались.

Как  говорят  поверья,

В  местах  тех  под  утро  поднялись

Прекраснейшие  деревья.

 

Вот  и  до  чуда  дожили!

Кругом  ликовали  люди.

Царской  чете  доложили:

Они необычное  любят!

 

Весело  стало  в  столице.

Торгуют  купцы  без  урона.

Шепчет  на  ухо  царице

Великолепная  крона

 

Гневно  звучат  слова.

Царица  от них  немела:

«Коварнейшая,  это – я,

Кого  ты  убить  хотела»

 

Последовал  обморок  снова.

При  полном  стеченье  народа.

Сказали:  «Удушливы  смолы

И  жаркая  в  Фивах  погода».

 

Царица  осталась  жить.

Дали  целебной воды.

Просит  деревья  срубить,

Чтоб  избежать   беды.

 

Смотрела, как  рубка  идет.

В  печали  придворные  лица.

Щепка  попала  в  рот  -

И  понесла  царица.

 

Народ  ее  бледной  нашел:

Множество  праздных  лиц.

Положенный  срок  прошел,

И  появился  принц.

 

Отец  и  народ  довольны.

Номы  восторгом  объяты.

Царица  же  ищет  невольно

Черты  ненавистного  Баты.

 

Желанье  убить  все  сильней.

Поймав «на  горячем»  царицу,

Руки  связали  ей

И  отвели  в  темницу.

 

Суд  совершал  фараон

И  очень  почтенные  лица.

Древний    суров  закон:

Умрет  в  заключенье  царица.

 

Владыка  сей  мир  оставил.

Другого  наследника  нет.

И  Бата  Египтом  правил

Долгие  тридцать  лет.

 

Рок  свой   удар  завершил.

За  все  наступает  расплата.

Ануп  очень  долго  служил

Мудрым  советником  брата.  

 

 

*) Ра,  Хнум,  Хатор -  боги

 древнеегипетского  пантеона.

 

 

 

  

 

 

                    

              Т. 3

 

 

 

 

  Мифы Древней

Греции  и  Крыма

 

      Боги,  титаны,  герои

          Кентавр  Хирон

          Жизнь и подвиги  Геракла

          Аргонавты

          Троянская  война

          Скитания  Одиссея

 

          Легенды  Крыма

          

 

        

         

 

Юность людского рода,
Прекрасной Эллады дети.

На вас не проходит мода,
Хоть вы не живете на свете.
Вам удаль людская нравилась:
«Арго» на плечах носила.
Эпоха героев славилась
Умом, красотой и силой.
Вы яростно воевали.
Порой не бывали сыты.
И, даже когда убивали,
Были для чести открыты.
В Аид, как герои, лазили
И рядом с богами жили.
О ярких своих фантазиях
Волшебные сказки сложили.
А что же титаны и нимфы,
Лютых циклопов гроты?
Может быть просто мифы,
А может и большее что-то…
 

Боги, титаны, герои

Потомки Урана и Геи
Небесную твердь заселяли.
Бессмертные дети созрели
И сами Титанами стали.
Веленью Судьбы послушные,
Сильные, добрые, смелые,
Везде и всегда прямодушные,
Землей управляли умело.
В душах не зрели сомнения
У смертного человека.
Сменялися поколения
Птенцов «золотого» века.
Но разошлись дороги
По разные стороны склона.
Так появились Боги –
Потомки коварного Крона.
Сила за божьим станом:
Сторукие помогали.
Боги низвергли Титанов
И сбросили их в Тартары.
Умолкли победные нотки.
В Небе грядут перемены.
Титаны остались кроткие.
И то, на краю Ойкумены.
Зевс, как верховный блюститель,
Сдвинул расправы сроки:
Могучий Атлант не мститель,
Как Прометей на Востоке.
Последний наказан недаром:
Непослушанье – проказа.
Богами прикован к скалам
Таинственного Кавказа.
 

Огонь Прометея

Пенились океаны .
Огромные волны несли.
Сражались Боги и Титаны
В окрестности юной Земли .
Создания чисто мифические,
Дети наивного Света ,
Титаны и Боги языческие
Сами не знали об этом.
Символы Древнего Мира,
Зависти, злобы, страстей,
Выдвинули кумира
С пороками всех мастей.
Зевс удержу просто не знает.
В обличии разных лиц
Он Землю тайком посещает
И даже уносит девиц.
Титаны об этом узнали ,
От олимпийских гостей.
И новых богов презирали,
Как юноша Прометей.
Казалось, богам не убудет,
Которые главными стали,
Что эти ничтожные люди
Титанов не забывали.
Зевс им простить не сможет,
Хоть стыдно на смертных злиться,
А все-таки зависть гложет
Верховного олимпийца.
Но стоит ли тратить нервы,
Любовь заслужить стараться?
Они перемрут, наверное,
Если огня лишатся!
Огонь на земле погас.
Его добывать не умели.
В холодный вечерний час
Мясо сырое ели.
Титана узнали в спину,
Когда он проскальзывал мимо
Но он «уболтал» Афину,
Ей, улыбнувшись мило.
Предлог был ничтожный.

Однако Титана лелеет Удача:
Он зажигает факел
И тлеющий уголь прячет.
Так яркий огонь Прометея
Цели великой достиг:
Люди мужали и зрели.
Сложили прекрасный миф.
 

Атлант и Гермий

Громовержец блефует,
Возможно, солидности ради,
Когда он Атланта рисует
В счастливой его Аркадии:
“ Титану не в пользу наука,
Хотя Перуна изведал.
Пошлем к нему Гермия внука.
Пусть разыграет деда».
Гермий помчался к деду.
Разгладились деда черты.
“Прабабушка Гея поведала,
Что нету сильнее, чем ты.
Что ты исполин не гордый.
Один средь земель и вод,
Кто может удерживать долго
Целый небесный свод!”
Уперся Атлант ногами
В складки тверди земной,
И купол Небес с Богами
Поднял над головой.
Справился с делом. Скоро
Решил все назад вернуть.
Но Гермий кричит с укором:
“Роздавишь невинних жуть!”
Так и попалась глупо
Бесхитростная голова:
Остался Атлант под куполом
На вечные времена.
 

Похищение Арея

На Земле тогда титанов
Было очень  много.
Как-то братья Алоады
Собрались в дорогу.
Порезвиться, поиграть –
Молодых забота.
Надо ж было увидать
Арееву охоту!
Насмешить богов решили
Юные титаны.
На Арея наложили
Крепкие кандалы.
Те кандалы крепче были
Адаманта* крепкого.
Потому, что в кольца ввили
Оливковую ветку.
У Арея вмиг исчезла
Роковая сила.
Эта ветка, как известно, –
Заклинанье мира.
Стало на земле спокойно.
Войны не рождались,
А конфликты все спокойно,
Миром завершались

Не лилася в битвах кровь.
Музы не рыдали.
Не боялися богов

И  Судьбы  не знали.
Поспивалась воев рать.
(Пили-то не воду).
Надо срочно выпускать
Арея на свободу.
Дабы избежать беды,
Все исправить надо,
Но не затевать войны
Зевса с Алоадами.
Мира впредь не допускать
В божьих интересах.
И Ареса вызволять
Направили Гермеса.
Бог Гермес! Он все умеет.
Примчался, куда надо.
Там, где спрятали Арея
Братья Алоады.
Кони неба донесли
Его синей твердью.
Вот и погреб. Но, увы!
Весь окован медью.
Как проникнуть за порог?
Гермий не отступит.
Только ни титан, ни бог
Медь не переступит!
Может обратиться к людям,
Чтоб не тратить силы?
Гермий мчится к Мойрам – Судьбам,
Говорит им льстиво:
«Судьбами людей играть –
Это ваше право.
Но титанов обуздать
Хоть немного надо.
Вот Арея полонили
Дерзкие титаны.
И проблем нам наплодили
Братья Алоады!»
Мойры мудрые молчат.
И молчать им надо:
Ведь они принадлежат
К племени титанов.
И, как Гермий не юлил,
Как он не «стелился»,
Он старух не убедил.
Действий не добился.
Тут и ворон появился,
Алчный клюв разинув:
«Пускай Гермий обратится
К мудрой  Немезиде».
Немезида знает все.
Но «темнит» для вида.
Снисходительно зовет
Незрячую Обиду.
У богини ранг другой.
Не спросит, а прикажет:
«Гермий поведет с собой.
Делай  все, что  скажет!»
Та была слепа давно.
Не боялась меди.
Ей, бедняге, все равно,
Кто за этой дверью.
Не могла смотреть в лицо,
От почтенья млея.
Разорвала вмиг кольцо
На ногах Арея.
Заревел кровавый бог,
Когда к свету вышел.
Заревел, как только мог,
Чтоб Олимп услышал.
 

*Адамант – сверхпрочный  мифический материал.

 Месть Артемиды

Нанесенные обиды –
Олимпийцам рана.
Затаили злость Крониды
На братьев Алоадов.
Месть богов всегда на “стреме”.
Только повод ждет.
Как-то были на охоте
Эфиальт и От.
Снова нанесли обиду:
(Где нахальству грань?)
“И богини Артемиды
Мы догоним лань!”
Услыхала Артемида.
Зевса тормошит.
Тот упрямится для вида.
Дочке говорит:
“Наступают на мозоли.
Обуздать их надо...”
Наконец-то Зевс позволил
Наказать титанов!
Артемида разъярилась,
Но сдержала брань.
И, не медля, превратилась
В собственную лань.
Все сама исполнила.
Поляну обогнула.
Златорогой молнией
На тропе мелькнула.
Братья вызов встретили.
Титанам страх не ведом.
Когда ее заметили,
Увязались следом.
Не догнать негодную,
Даже славы ради.
И решили оба:
“Посидим в засаде!”
Лань не подстрелили,
Бежавшую по кругу.
А сердцa пронзили
Стрелами друг другу.
На Олимпе рады,
Когда весть узнали:
“Титаны Алоады
Друг друга постреляли!”
 

 

 

 

  

      Сирены

Горе лежало грузом
У титанид опальных .
На остров сбежали музы
У самих пределов дальних.
И здесь провинились снова
( Нет бы вмешаться для вида):
Не защитили Кору
От посяганий Аида.
Мать Коры, богиня Деметра,
Об этом случайно узнала,
И, не секунды не медля,
Всех жестоко наказала.
От муз сохранились лица
И сладкозвучное пенье.
Все остальное - птица.
Вместо нарядов – перья.
Песня на острове ждала
Судов, проходящих мимо,
И моряков поглощала
Ананка* неотвратимо.
Воля Верховного Бога
Стала для моря проклятьем.
А мимо лежала дорога
Всех, кто плывет за счастьем.
Орфей ради встречи с сиренами
Уплыть на “Арго” захотел.
Единственный, кто с птицедевами
Сразиться на равных посмел.
Никто не заклеивал уши.
Каждый сидел до конца.
Все аргонавты слушали
Напев своего певца.
Орфей смаковал вдохновение,
Восторженных душ ловец.
Не выполненное предназначение
Для гордых певиц – конец.
Для побежденных героем
Единственный дом - вода.
Бессмертные скрылись в море
Казалось бы, навсегда.
 

* Ананка - богиня Неотвратимости
 

Орфей и Эвридика

 Орфей беззаботно во Фракии жил.
Талантливей всех живущих.
Лиру ему Аполлон подарил.
А музы искусству учат.
Когда он в полголоса песни пел,
Звери певца провожали.
А под волшебный Орфеев напев
Деревья и скалы плясали.
Певца к себе манит загадочный мир,
Гор белоснежные виды.
В долгий поход на «Арго» уходил
К скалам далекой Колхиды.
После похода вернулся домой.
Нежно и страстно влюбился.
Песни чудесные спел дорогой
И вскоре на ней женился.
Дружно Орфей с Эвридикой жил,
Но счастье недолгим было.
От черного горя певец застыл:
Жена на змею наступила.
Орфей свое горе до капли познал.
Но только с судьбой не смирился.
Лиру да вещи в дорогу собрал
И тоже в Аид спустился.
Шанс уникальный Орфею дан.
Стикса застыли воды.
Харон перевозчик песне внимал
И страж трехголовый у входа.
Мелодия сердца звучала сильней,
Рожденная в горестной тризне.
Певец просит душу жены своей
Вернуть к полноценной жизни.
«К жизни вернется твоя принцесса»,-
Слово Гадeсом сказано.
Только и это согласье Гадеса
Условием странным связано.
Кому-то оно несерьезным покажется.
Орфей ограничен только одним:
До самого выхода он не оглянется.
Идет впереди. Эвридика – за ним.
Дорога известна и не сложнa.
Еще потерпеть немного.
Скользит за певцом Эвридики душа.
К Солнцу ведет дорога.
К свету поднялся Орфей, чуть дыша.
Назад оглянулся и видит,
Что в этот момент Эвридики душа
К свету еще не выйдет.
О Солнце прекрасное! Душу согрей!
Но вздох из Тартара раздался.
И в этот же миг безутешный Орфей
Снова один остался.                                        

 

 

Смерть Орфея

Орфей свою службу правил,
Утром встречая рассвет,
Когда Аполлона славил,
Сильнее которого нет.
Бог Дионис, свирепея,
Мечет завистливый взгляд.
Он натравил на Орфея
В Дее безумных менад.
Те злобной толпою собрались,
Проникли в священный храм,
Где против мужей взбунтовались,
Певца разорвав пополам.
Но жизнь в голове не пропала.
Шептали губы слова.
И где только силы брала
Поющая голова?
Музам тело вернули.
Но песню прервать не смогли
И голову зашвырнули
В воды соседней реки.
От гнева к менадам пьянея,
К Лесбосу катила волна,
Где голова Орфея
В пещеру помещена.
Жизни, что «кот наплакал».
Но голова не смолкала.
Она, как Дельфийский Оракул,
Пророчества раздавала.
И все, кто богам послушны
И в жизни певца почитали,
Привычки свои нарушив,
В Дельфы ходить перестали.
Когда Аполлон убедился,
Что в Дельфах пустынно стало,
Он, наконец, разрядился,
Воскликнув: « Живых нам мало?»
В божьей поддержке сила.
Лишилась ее голова.
И песня Орфея застыла.
Теперь уже навсегда.

 

Сказание об Идасе

Солнышко осеннее
Кажется украсой.
Знают все в Мессении
Могучего Идаса.
У Идаса все огромно:
Тело, мысли, силы.
Есть желания нескромные.
Но живет красиво.
Глаза страстные горят.
Нервы – точно струны.
А желания бурлят
Вокруг нимфы юной.
В танец пустится Марпесса
Гибкий и красивый.
Замирает с интересом
Водопад бурливый.
От страстей начнет трясти.
Мысль возникнет смелая:
Как бы нимфу увезти
От отца Эвена?
Нимфу многие пытались
Увезти с собою.
И всех головы болтались
На кольях за горою.
Сам Эвен титаньей крови.
У соседей мнение,
Что его речные кони –
Лучшие в Мессении.
С виду скажешь: просто хил.
Бессмертен и не более.
Идас сразу б раздавил
Пальцами ладони.
Но титаний уговор
Нерушимо строгий:
Нимфу тот введет во двор,
Кто уйдет от коней.
Эвен дочку передаст,
Словно приз за смелость.
Неудачник же отдаст
Голову Эвену.
Титан думает с тоской:
В скачке нет резона
Подошел бы конь морской,
Что у Посейдона.
К берегу Идас идет,
Не тая надежды.
Может нынче повезет,
Как везло и прежде.
В сердце трепетный огонь:
Мощно и красиво
Из пучины выплыл конь
С серебристой гривой.
Каждый миг Идас ценил
Расчетливо и скоро.
Нимфу на руки схватил
И умчался в горы.
Остальные сразу в крик.
Донесли Эвену.
Вывел лошадей старик,
Всех одетых в пену.
Кони мчались, как стрела,
Знакомой долиной.
Не препятствие вода.
Солнце светит в спину.
Конь Идаса не сдавал
Скачки небывалой.
Если те бросались вплавь.
Он-то прыгал сразу.
Но пути не знал Идас.
Подсушил конь гриву.
Эвен ждал, чтоб Ликормас
Перекрыл долину.
От потока злобный рык
Слышится веками.
Его волны, словно бык,
С острыми рогами.
Конь Идаса вверх взлетел.
Один взмах крылами,
И поток перелетел
Вместе с седоками.
А речные кони вплавь,
Как обычно, ринулись.
Но в заманчивую даль
Вовсе не продвинулись
Злобным Эвеном гонимы
Не прошли за рeку.
Все пути закрыли им

Те быки свирепые.
Беглецам уйти позволили,
Словно гнали в спину.
Черепахи растрезвонили:
«Посейдону сын он».
Артемида танец грез
Смотрела с интересом.
И узнала, кто увез
Юную Марпессу.
Хоть стоял охот сезон,
Быстро мчит к Олимпу:
Брат богини Аполлон
Сам влюбился в нимфу.
Аполлон лететь готов.
Стрелы собирает.
Оскорблением богов
Случай тот считает.
Идас шепчет: «Я пойду
Знакомиться с местами.
Посиди на берегу
Средь лебяжьей стаи.
Можешь в стае поиграть
И позабавляться.
Но не надо танцевать,
Чтоб не выделяться».
Планы злобные созреть
Успели на Олимпе.
Только скучно так сидеть
Непоседе нимфе.
Ей ли занимать уменье
Для яростного пляса?
Позабыла наставленье
Милого Идаса.
Что-то солнце вдруг затмило.
Огромное, без края.
Беспокойство охватило
Всю лебяжью стаю.
Птичий крик волной разлился
От берега до леса.
Лебедь- исполин спустился
Прямо на Марпессу.
Еще б миг, и в небо взмыл
Силой неземною.
Только остановлен был
Могучею рукою.
От обиды громко взвыл
Внук титана Крона.
Лебедь облик свой сменил
На облик Аполлона.
Первым Аполлон напал.
Ужасной была б рана.
Солнцебог клещами сжал
Кисть руки Титана.
Бог разил наверняка.
Злая мощь ярилась.
Будь железною рука,
В воск бы превратилась.
На ногах Идас стоял
Могучий, как и прежде.
А затем и сам напал,
Разорвав одежды.
Солнцем стрелы заиграли
И налились весом.
Но тетиву спеленали
Волосы Марпессы.
Не унять в груди пожар.
Клокотала злоба.
Чтобы нанести удар
Лук тянули оба.
Пeревязь поддалась вдруг
Под напором смелым.
Титан вырвал грозный лук
И колчан со стрелами.
Грянул молнией Кронид
Между драчунами.
А Ирида говорит
Зевсова словами:
«У вас дурь во всю играет
Черными волнами.
Пусть Марпесса выбирает
Между женихами!
Ее выбор спор погасит.
Вы не на пожаре.
А кто с нею не согласен,
Будет жить в Тартаре!»
Рад Олимп: Прошла гроза
Очень малой кровью.
Смотрит нимфа: Чьи глаза
Светятся любовью?
Аполлон - титанам враг.
Отболит и рана.
И… шагнула один шаг
В сторону титана.
 

Грайи и Горгоны

После яростных сражений
И прискорбных поражений
Заживляли долго раны
Дети Геи и Урана.
Только гордые Форкиды
Волелюбцы – титаниды
На свободе оставались
И богам не преклонялись.
Три морские девы Грайи
Над пучиной вод играли.
Поднебесье мощным громом
Потрясали три Горгоны.
Олимпийцы чинно жили.
Зевсу преданно служили.
И была для всех усладой
Солнцеокая Паллада.
Для нее ж ревнивым грузом
Стала юная Медуза.
Говорит Афина Зевсу:
«Титанидам всыплем перцу.
Ты верховный бог по праву.
Дай Медузу на расправу.
Меня злость к Медузе гложет.
Делу Посейдон поможет».
И отца согласью рада,
Ненавистная Паллада
На Форкид свалилась днем
С посейдоновым конем.
Злобы полная Афина,
Жгучих стрел не мечет мимо.
Словно Зевсова гроза,
Грайям выбила глаза.
Чтоб успех богов умерить,
С неба сердобольный Гелий,
Искупил частично грех:
Сбросил глаз один на всех.
За Медузой долго гнались.
Черной тучей прикрывались.
А когда ее накрыли,
То совсем преобразили
Зло творить боги умели.
Голову покрыли змеи.
И, венец худых гармоний –
Вместо тела хвост драконий.
Только крылья и красивы.
Да глаза налились силой.
На кого Медуза глянет,
Тот невзрачным камнем станет.
Взгляда выдержать не мог
Ни титан, ни грозный бог.
Как Паллада не хотела,
Титанид не одолела.
Те же на краю Земли
В глубь пещеры залегли.
Крепко три Горгоны спят.
Раз в году в полет летят.
Грайи охраняют их
С одним глазом на троих.
Боги в драку не ввязались
И героев дожидались.

Персей и Горгоны

В подземелье Зевс явился.
Золотым проник дождем.
У Данаи сын родился.
Был Персеем наречен.
Не все боги парню рады.
Каждый замыслы таит.
Но не спрятать от Паллады,
Что Судьба ему хранит.
Нереиды пошумели,
Лишь Афина за порог,
Но перечить не посмели.
«Уболтал» их Гермий бог.
Все – Палладина затея.
« Гонит», словно на пожар.
Нереида Немертея
Поднесла Персею дар:
«Здесь есть сумка безразмерная.
Шапка, Что Аид носил.
Есть и серп – резак отменный,
Что Урана оскопил».
Мысли у Афины роем:
«Прежде, чем идти в поход,
Надо раздобыть герою
Зеркало Священных Вод».
А Тритон все знал прекрасно
То, куда Афина гнет.
Отраженье не опасно:
Взгляд Медузы не убьет.
Зеркало на дне имелось.
Нелегко его достать
(А Тритону не хотелось
Планам гнусным помогать).
Но Афина не шутила.
Не унять порыв ее.
Она тут же накрутила
Воду на свое копье.
Персей шапку мнет для вида.
Натянул аж до бровей.
В шапке старика Аида
Невидимым стал Персей.
Стоят Грайи на стороже.
Надо пост передавать.
Но и глаз им не поможет
Невидимку распознать.
Скоро дерзкий план созреет:
Быстрота и ловкость рук.
Гермий учит, как Персею
Глаз похитить у старух.
Грайи бешено завыли.
Но слепыми страшно жить.
И к Горгонам путь открыли,
Чтоб глаз Солнца возвратить.
Завыванья не смолкают.
Сотрясая пыльный свод.
Только звезды и сверкают
В Зеркале Священных Вод.
Мрак пещерный под горою.
Сны в тугой клубок сплелись
Шепчут яростно герою:
«Непременно оглянись!»
Но Персей не оглянулся.
Не дрожит его рука.
Серп Кронидов изогнулся.
Покатилась голова.
Кляли сестры злую долю,
А из тела, что без глаз,
С криком вырвался на волю
Белогривый конь Пегас.
У Медузы конь родился –
Явно упущенье нимф.
Пегас глазом покосился
И умчался на Олимп.

Война Афоридов

 с Диоскурами

Жить осели у морей
Славные титаны.
Левкипп Тиндарей, Афарей –
Братья великаны.
Стали головы сушить:
У девчат есть виды.
Левкипидам пора быть
Всем за Афоридами.
Тиндарею двух парней
Мойры подарили.
Не был он отцом детей,
Но считал своими.
Зевс «высвечивать» не стал.
Но шептались лебеди:
В виде лебедя летал
К титаниде Леде.
О родстве большом узнали,
Хоть мальчишек прятали.
«Диоскурами» прозвали
Нимфы языкатые.
И ребята дружно жили.
Вместе подрастали.
С Афоридами дружили.
Сообща играли.
Дух борьбы в ребят вселился:
Кто сильней да правый
Даже Зевс слегка косился
На шалости титанов.
Планы только намечались.
У каждого есть виды.
Диоскурам повстречались
Девы Левкипиды.
Долго парни не хитрили.
Страсти в темя били.
Дев титаны захватили
И умчались с ними.
Аполлон, узнав ту весть,
Рассмеялся прямо:
«Вот какая она есть
Правда у титанов!»
В шоке старшие титаны:
Слова не сдержали.
Молодые ждать не стали
И коней погнали.
Трудно беглецов найти:
Нетерпенье губит.
Диоскуры по пути
Схоронились в дубе.
Путь, казалось, вдаль бежит.
Поиск долгим будет.
Только Афорид Левкипп
Брату бросил: «В дубе!»
Братьев точно понесло.
Гнались страстно, грубо.
Вдруг Идас метнул копье
Прямо в тело дуба…
Громкий крик внутри раздался.
Боли крик и гнева:
Удар в бога направлялся,
А Кастор им не был.
Глаза парня угасали,
Наполнялись смертью.
Знать никто не мог заранее,
Что Кастор был смертным.
Едва свет Зари померк
Над могильной глыбой,
Навалился Полидевк
На братьев Афоридов.
Полидевк, Касторов брат,
Бессмертный и могучий,
Взял Левкиппа в свой захват,
В море бросил с кручи.
Тело рухнуло в волну.
Та горой вскипела,
Нанизала на скалу
Рухнувшее тело.
И, пока хватало сил,
(Гнев же выход просит),
Идас камень подхватил,
В Полидевка бросил.
С неба грохнул голос медный
Мощно и красиво:
«Драку прекратить, не медля,
Чтоб остались живы!»
Идас дерево согнул
Толстою дугою.
А на небо чуть взглянул
И махнул рукою:
«Помолчал бы ты, Кронид,
Хоть твой рык и славный.
Я бессмертен, как и ты,
Потрясатель Главный!»
Полыхнул огнем Перун
Грозно и умело.
Болью корчился драчун,
И гремело небо:
« Где же гонор твой, Идас?
Знать, под болью скрылся?
Был куда сильней Атлас,
Да и тот смирился!»
Но не мирится Идас
С Громовержца силой.
Подошел титана час,
А стоит красиво.
Снова Перуна удар
Отблеском пожара,
И неистовый титан
Полетел к Тартару.
Каждый слышал  этот сказ,
Но никто не помнит,
Где воинственный Идас
Совершил свой подвиг.
 

Сказание о страшном

                 Сатире

На поступки скор и хват
И смешной по виду
Аргипан, молочный брат
Верховного Кронида.
Как-то берегом он шел,
Чем-то очень гордый
И моллюск большой нашел
Необычной формы.
Так и эдак покрутил,
В сумку не засунул.
Слегка губы приложил
Да легонько дунул.
И поверить не успел:
Точно гром Тартара,
Звук ужасный прогремел
Из моллюска Пана.
Дунул громче. Поднялись
Птицы над землею.
Звери в панике неслись
Дикою стеною.
И созрел чудесный план
В боге некрасивом.
Стал могучим Аргипан,
Прозванный Сатиром.
Зевса смело поддержал,
В свой моллюск игравши.
Всех титанов разогнал,
Олимпа не признавших.
Был хвастун, позер, задира.
Жил в ущелье горном.
И признали все Сатира
На Олимпе гордом.
Решил в горы перейти.
И как-то между делом
Повстречал он на пути
Ехидну Чудодеву.
Той хотелось поиграться
С чудищем забавным.
Стал Сатир за нею гнаться
С быстротою странной.
У Ехидны много сил.
Разогрелись ноги.
Титаниду охватил
Ритм лихой погони.
Мысль разумная проснулась
Дело кончить миром.
Титанида повернулась
К бегущему Сатиру.
Лицо Ехидны строгое.
Повидала всякое.
Но чудище  трехголовое
Явно рвалось в драку.
Голову пригнула. Вдруг
Из моллюска вроде
По ушам ударил звук
Невозможной боли.
Титанида мчалась прочь,
Троп-дорог не ведая.
Наконец, укрыла ночь
 Всех, кто с нею бегал.
Словно изменился мир
Вместе с диким грохотом.
Хохотал ей в след Сатир
Злобным диким хохотом.
Время страх загладило.
Хвастать вроде нечем.
Такой осталась в памяти
Первая их встреча.
Зевса смачно «пилит» Гера:
«Твой Сатир «прекрасен»,
А отдаст моллюск на Небо,
Будет не опасен».
Говорит ей Зевс в ответ:
«На Олимпе грустно?
Да богам и дела нет
До его моллюска.
Впрочем, если загорелось.
Со страхом не управиться,
Аргусу подбрось-ка дело.
Тот, надеюсь, справится».
К делу перейдя от фраз,
С поднебесья мира
Аргус сотней звездных глаз
Разыскал Сатира.
Тот присел на край дороги,
Где склоны обрывались.
На скалу присел, а ноги
Над водой болтались.
Аргус звезды опустил,
Как глаза титана,
И внезапно окружил
Ими Аргипана.
Тот налет не ожидал
Ни в глаза, ни в спину.
И моллюск не удержал,
Упустил в пучину.
Волны в скалы грозно били,
Словно с сушей спорили.
Моллюск рыба проглотила
И нырнула в море.
Трехголовое чудовище
Страшно опечалилось
И разыскивать сокровище
За моря отправилось.
Долго ль коротко шатался
Злой Сатир по миру,
Но с Ехидной повстречался
И нашел квартиру.
А Ехидне в этот год
Было просто скучно.
Тоска черная грызет,
Подвернулся случай.
Пролетела бездна дней.
Бессмертье укоротишь?
Наплодила тьму детей –
Миленьких чудовищ.
Все крылатые созданья
В небе тучей рыщут.
К Олимпийцам без вниманья.
Только злобой брызжут.
Мом насмешник мыслит вслух:
«Выход есть отменный.
Надо подыскать моллюск,
Сходный с тем волшебным.
«Клюнет» злобный Аргипан
Поздно или рано.
Ринется ломать Тартар
Выпускать титанов.
Мысль к чему свою веду?
Зевс карать умеет.
Пан закончит жизнь свою
Под серпом от Геи».
Как пророчил, так и сталось.
Аргус принял «меры».
Змеедева жить осталась
В сумраке пещеры.
 

Судьба Ехидны

Побережье океана.
Закат близкий видно.
Здесь живет в семье титанов
Девушка Ехидна.
Все, кто часто посещают
Те ущелья сонные,
«Чудодевой» называют
За глаза бездонные.
Ей любые звери рады.
Свитой провожают.
Привораживает взглядом
Всех, кого встречает.
Девушка не терпит брани.
Юношам обидно:
Не нуждается в охране
Юная Ехидна.
Ведь она умна и смела.
Красотой блистала.
К ней сама богиня Гера
Зевса ревновала.
Гера  хмурит  брови грозно.
Интригу затевает.
И, пока еще не поздно,
К Аргусу взывает:
« Ты огни свои раздуй
Силою чудесной
Да Ехидну очаруй
Красотой небесной.
Ведь она титанов дочь.
Ты влюбись для вида.
Убери от Зевса прочь
Эту титаниду».
Аргус Геру почитал.
Был не злой и честный.
Хоть по роду сам титан,
Но титан небесный.
Сам - красавец на показ.
Нимфы обожали.
А его десятки глаз
Звездами сияли.
Ехидна маялась одна.
Поздно или рано,
Но она уже ждала
Звездного титана.
А когда сошел он вниз,
Добиваясь счастья,
Стал заведомый каприз
Неуемной страстью.
Ночь любви полна чудес.
Время вскачь бежало.
А Селена из небес
Завистливо вздыхала.
Сердце девы жгло огнем.
Год мгновенье длился.
Но однажды ясным днем
Аргус появился.
Память будто подвела.
Где титана сила?
Взгляд Ехидна подняла.
«Это ты?» - спросила.
«Куда делась красота?»
Полоснула взглядом.
«В сердце только пустота.
Мне тебя не надо!»
Аргус оскорблен до слез.
На Ехидну злился.
«Дело все пошло всерьез», –
Гере доложился.
« Подави смешную дрожь.
Не горюй задаром.
Ты Ехидну отнесешь
В пещеру над Тартаром.
Зевс ее там не найдет.
И жалеть не станет.
А она лишь год пройдет,
Змеедевой станет».
Ночь сменялась ярким днем.
Год прошел не даром.
Спит Ехидна сладким сном
Прямо над Тартаром.
Наконец открыла взор.
Не до церемоний:
Вместо ног (Какой позор!)
Вырос хвост драконий.
Как несчастная вскричит,
Обращаясь к Гее:
«Возврати мой прежний вид.
Девичьи колени!»
Стала слезно умолять.
Где молитвы брала?
Но молчала Гея мать,
Будто не слыхала.
Есть пещера в крае мира.
Еле небо видно.
Родила детей Сатиру
Злобная Ехидна.
Долгий день ее заполнен
Накопленьем гнева.
Каждый злобы преисполнен
На богов и небо.
Хоть она детишкам рада,
Но всему есть мера.
Лишь одна для ней отрада –
Юная Химера.
Злость Ехидны отступала,
Когда та летала.
Дивной бабочкой порхала
На краю Тартара.
Геры выполнив желанье,
Аргус, злой без меры,
Заманил своим мерцаньем
Юную Химеру.
Держит взгляд Химеру цепко
Над пустынной кручей.
Спеленал коварной сеткой
Из лучей колючих.
Гере и теперь завидно.
Зевсу доносила:
«Плодовитая Ехидна
Чудовищ наплодила…»
Есть желанье и причина
Подыграть затее.
Аргусу тайком вручила
Серп Великой Геи.
Опустил свои он зори.
Даже глаз не видно.
Песни пел сердечной боли
Тоскующей Ехидне.
Та по голосу узнала
Подлую измену.
Хвостом мощным спеленала.
Задушить хотела.
Разрядилося грозою
То, что долго зрело:
Серп взлетел над головою.
Раздвоилось тело.
И бессмертная уснула.
Рассказать осталось:
Как  Селена  заглянула.
В ужасе умчалась…
 

Пифон и Олимпийцы

Из гигантов всех сильнее
С незапамятных времен
Был рожден богиней Геей
Самый младший сын Пифон.
Хвост змеею извивался.
Руки – в сотню полных верст.
Головой почти касался
Равнодушно строгих звезд.
Крылья Солнце затмевали,
Тело над землей несли.
Глаза пламя извергали
И вокруг живое жгли.
Ловко скалами игрался
В половину грозных сил.
На Олимп Пифон поднялся.
Всех там Ужас охватил.
Олимпийцы бед не ждали.
Думали, что всех сильней.
И в Египет убежали,
Принимая  лик зверей.
Лишь Афина устояла.
Не хотела уходить.
Олимпийцев укоряла.
Зевса начала стыдить.
Громовержец долг исполнил:
В небесах раздался гром.
А, затем вернув свой облик,
Отбивался Перуном.
Под ударом страшных молний
И Пифон не устоял.
Кровью реки переполнил
Затем в Сирию сбежал.
Там он быстро «оклемался».
Накопил священный гнев.
Когда Зевс к нему добрался,
Одолеть его сумел.
Спеленал хвостами тело.
Геи серп перехватил,
Сухожилья вскрыл умело
И от тела отделил.
Как карающую меру,
Неподвижного, без жил,
В Корикийскую пещеру
Тайно Зевса положил.
Боги все без срока жили.
Только силы не вернуть.
И нельзя без сухожилий
Даже пальцем шевельнуть.
Зевс отчаянно страдает
А Пифон задумал просто:
Сухожилия  подарит
Он Дельфине змеехвостой.
Ужас на Олимп напал,
И оттуда все убрались.
Но Гермес и Аргипан
Зевса вызволять собрались
Действуя почти без плана:
«Или пан, или пропал».
Рев моллюска Аргипана
Змеехвостую «достал».
Та лежала, еле жuва,
Не имела  прежних сил..
Бог Гермес похитил жилы
В тело  Зевса  возвратил..
Тот  оправился  от  сна.
Под раскаты грома.
Стрелы жгучего огня
Бросил на Пифона.
Три богини, три Судьбы,
Не скрывая злобу,
Смертоносные плоды
Поднесли Пифону.
Тот отведал. Не упал
Видно, маловато.
Горы целые швырял
В Зевса бесноватого.
Зевс из Перуна стрелял.
(Стрелы в изобилии).
Он Пифона силой гнал
В сторону Сицилии.
Гиганта  доконал Кронид.
Судьба его известна.
Был горою он накрыт
Под названьем Этна.
Не укрыться от судьбы.
Речь о том ведется,
Что и ныне с той горы
В небо пламя рвется.
 

Легенда о Химере и  Пегасе

В далекой Карийской Патере
Есть из хрусталя гора.
Длиннейшая цепь на Химере.
В кольце адаманта нога.
Тучи да небо вuдны.
Да горной гряды перевал.
Чудо – дитя Ехидны
Аргус коварно украл.
Ехидна от злости плакала.
Следы ее слез видны.
А Гера Химеру спрятала
В пещере Хрустальной горы.
К общенью в объятиях жарких
Манил ее солнечный луч.
На крыльях могучих и ярких
Химера взлетала до туч.
В небе свобода ждала.
Внизу – опостылый карниз.
Но цепь выше туч не пускала
И возвращала вниз.
Немало веков пробежало.
Гнев Геры давно остыл.
Химера в пещере мужала
И набиралась сил.
Цепь, наконец, расклепали.
(Амисодар разрешил).
Дитя непомерной печали
Порхнуло в открытый мир.
Разные твари встречались.
Химера хотела дружить.
Но твари те только кусались
И даже пытались убить.
Химера бессмертной родилась.
Сначала наивной была.
Но очень легко зарядилась
Зарядом презренья и зла.
Обид накопив без меры
И не найдя подруг,
Головы злобной Химеры
Сеяли горе вокруг.
Давно предсказала Гера,
Чей взгляд сквозь века  глядит,
Что  тот победит Химеру,
Кто выше ее взлетит.
Химера скучала и в небо глядела.
От жалости сердце свело.
Крылатого друга Химера хотела,
В чем-то похожего на нее.
Мечта эта крепко в Химере засела.
Свет постепенно погас.
Что-то сверкнуло под куполом неба.
На красочных крыльях  спускался  Пегас.
Завис над пещерой. Химера взлетела.
Вгляделась змеиною головой,
А львиная тут же узнать захотела,
Какого он рода и кто он такой?
Пегас ей ответил открыто и смело:
«Род от титанов когда-то возник».
Сердце Химеры от счастья запело:
Гость понимает титаний язык!
Козлиная морда Сиреной запела.
Что-то сулила. Куда-то звала.
Мелодия счастья в той песне звенела.
К пленительной цели вела.
Внезапно Химера с тускнеющим взглядом
Сеанс обольщения прервала.
Змеиная морда брызнула ядом,
А львиная - пламенем обдала.
Химера смутилась и робко винится:
«Остался ли спутник ее невредим?»
Пегас ей ответил, что он не боится:
Для яда и пламени неуязвим.
Что же безумная натворила?
Едва не порвала симпатии нить.
Красавец Пегас. И Химера решила,
Что ей без Пегаса и дня не прожить.
Пегас тоже любит в лучах повертеться.
Химере не трудно об этом узнать.
И, чтобы друг к другу слегка притереться,
Она предлагает ему полетать.
Химера и раньше летала умело.
Но помнила тяжесть оков.
Она никогда  подниматься не смела
Выше  седых облаков.
Радость полета пьянила.
Нет для обиды причин.
Сверху прекрасное Солнце светило.
Внизу – лебединый клин.
Птицы Химеру знали.
Жили в заливах реки,
Их тел никогда не терзали
Страшной соседки клыки.
Но кто это с ней кувыркается рядом,
Машет красивым крылом?
Лебедь веселая косится  взглядом
На озорных летунов.
Те пролетели легко и красиво.
Отблеск на крыльях погас.
Неужто по небу скользит легкокрылый
И белогривый Пегас?
Ревность Химеры взыграла,
Чтоб дерзкую растерзать.
Стрелой высоту набрала,
Пегаса хотела догнать.
Тот увидал. Не промолвил ни слова.
В  глазах  отразилась  печаль.
Над  верхними тучами поднялся  снова,
Что уходили в даль.
Так и сбылось предсказание Геры.
 Покорных тварей робкие  мечты:
Удалилась злобная Химера
В пристанище хрустальной чистоты.

 Сказка о Лунном Серпе

Гера страх была ревнива
Мстительна и ловка.
Превратила нимфу Ио
В полудеву-телку.
Чтоб тревогу с сердца снять,
Вниманьем не оставила
Полудеву охранять
Аргуса поставила.
В сильном гневе страшен Зевс.
Расправу чинит скорую.
Повелел, чтобы Гермес
Снял титану голову.
Геи серп любого брал
Из богов известных.
Только Аргус был титан
Но титан  небесный.
Гермий был хитрющий бог.
Для услуг годился.
«Серп Селены бы помог…»
И просить решился.
Титанида вниз глядела
Лунным серпом из небес.
Знала умная Селена,
Каким плутом был Гермес.
Гермий: «Покрывало дымки скинь.
Красота твоя видна.
Ты прекраснее богинь.
Круглолица, но бледна.
Уступи мне на день Серп.
И прошу не даром я:
Станешь лучезарней всех.
Как Заря, румяная.
В небе зреют перемены,
Титанида славная…»
Греет трезвый ум Селены
Его речь коварная.
Луна стала отступать.
Колеблется для вида.
Да и как ей Серп не дать
Посланцу Кронида?
В ночном небе перемены:
Над землею низко
В эту ночь плыла Селена
На округлом диске.
Аргус смотрит с подозреньем.
Не принять не смеет.
Что за странное свеченье?
Уж не серп ли Геи?
«Я к тебе Селены вестник.
Принимай без гнева.
Ты слыхал пастушьи песни,
Что поет Селена?
Это песни Странных Снов
С неба к нам несутся.
У Селены сто коров
В небесах пасутся
Ты теперь и сам пастух.
С песней тоже справишься.
Принимай ее на слух
И богам понравишься».
Гермий Серп луны достал.
Губами приложился.
Как свирелью заиграл.
И напев полился.
Накал песни нарастал,
Увлекая сразу.
Под напев и засыпал
Аргус многоглазый.
Подошел расправы срок
Над титаном звездным.
Ему голову отсек
Серп Селены грозный.
Гром раздался в небесах
У Кронидов властных.
Ярко вспыхнули глаза,
А затем погасли.
Пролетала Гера мимо
В день прискорбный осени.
И на белый хвост павлина
Глаза-звезды сбросила.
В эту ночь знакомых звезд
В небе вовсе нe было.
Лишь сиял павлиний хвост
Украшеньем  неба.
 

Ящик Пандоры

Селена ярко  светит.
Пророчит  погоду.
Гефест из глины лепит
Женщину Пандору.
Ветры жизнь вложили
В куклу неживую.
Богини нарядили
В одежду неземную.
Навязчива, игрива.
Не отводит взора.
Глупой, но красивой,
Родилась Пандора.
Гнев богами правит.
План в Олимпе зреет:
Пандору Зевс подарит
Брату Прометея.
Все о плане знали.
И созрел он, вроде.
Хоть титан в опале,
А все же на свободе.
Живет по холостяцки.
Симпатий не имеет.
Сторожит по братски
Ящик Прометею.
Если ящик вскроют,
Станут бед бояться:
Все людские боли
В ящике таятся.
«Пандора нам поможет.
Не затеяв сварку,
Ведь титан не сможет
Не принять подарка».
Так и получилось,
Как Небеса хотели.
Пандора приложилась –
Крышки отлетели.
Вырвались на волю
Горечи и беды.
И Олимп довольный
Праздновал победу.
А финал уже  готов:
Болеть люди стали.
И на помощь всех богов
Пылко призывали.
 

Гибель Химеры

Химерина грусть прогорела.
Месть ей важнее всего.
Пегаса поймать  хотела,
Чтоб уничтожить его.
Осталась обида без меры.
Людей выжигала и скот.
Поклялся убить Химеру
Сын Главка Белерофонт.
Герой – полубог в изгнании.
В Ликии – гость царя.
Он взялся за это задание,
Веря в Судьбу и себя.
В самом буквальном виде
Жизни народу нет.
Те, кто Химеру видел,
Герою дают совет:
« К Хрустальной Горе пробиться
Не смог ни один из нас.
А в небе с Химерой сразиться
Поможет тебе Пегас.
Химера Пегаса увидит,
Сразу сорвется в полет.
Ты обратись к Афине.
Пегаса она пришлет».
Герою Олимп подыгрывал.
Иначе сказать нельзя:
Наутро у дома подпрыгивал
Крылатый собрат коня.
Белерофонт в ударе.
Вскочил в золотое седло.
Стрелы в удобном колчане,
И лук украшает плечо.
В небо быстрее надо.
Осталась внизу земля.
И солнце сияет радугой
В  крыльях его коня.
Рев разрывает воздух.
Деревья вершины гнут:
Химера взлетела грозно
В пламени и дыму.
Пепел на землю выпал.
Пегас увернулся умело.
Белерофонт осыпал
Химеру своими стрелами.
Вверх подниматься стали.
Уже и от туч темно.
Стрелы Химеру не брали,
А только кусали ее.
В Пегаса глядят разъяренные
Три пышущих жаром лица.
Герой бросил в пасть раскаленную
Тяжелый кусок свинца.
Химера к земле нырнула,
Явно сбиваясь с пути.
Горячую жидкость глотнула
И выжгла себя внутри.
С Олимпа смотрели боги.
И люди слышать могли:
Крик ужаса, злобы и боли
Замер у самой земли.

          Нарцисс

В памяти южной Европы
Легенда живет о Нарциссе,
Рожденного Лириопой
От бога речного Кефисса.
Во славе Нарцисс купался.
Бог красотой не обидел.
Каждый в него влюблялся,
Кто только Нарцисса видел.
Его не судили строго.
Не скажешь, что повезло:
Он всех отвергал «с порога»
И не любил никого.
Увидевшим не до смеха.
Эрос вовсю старался.
От нимфы влюбленной Эхо
Один только голос остался.
Аманий совсем извелся,
Юношу полюбив.
Он позже мечом закололся,
Который Нарцисс подарил.
Те, кто на смерть решались
И не хотели жить,
С просьбой к богам обращались
Нарциссу за них отомстить.
Суд Артемидой вершился.
Достаточно будет мгновения,
Чтобы Нарцисс влюбился
В собственное отражение.
Нарцисс, одуревший от лести,
Подумал: « Из дома уйду…»
У Донакона, что в Феспии,
Он подошел к ручью.
В ручье захотел напиться:
От жажды живот свело.
И моментально влюбился
В того, кто смотрел на него.
Прекрасный объект вожделения
Закрыт был зеркальной гладью.
От каждого прикосновения
Он покрывался рябью.
Эхо зашлось рыданием.
Нарцисс у ручья лежал.
Но, скоро его страдания
Прервал беспощадный кинжал.

 

 

                  Ино

Люди клялись, что правда,
Что в лунную теплую ночку
Ино, жена Афаманта,
Охотилась в одиночку.
Царица охоту любила.
На нянек детей оставляла.
Стрелами уток била.
Копья прицельно бросала.
К завтраку Ино ждали.
В обед потеряли надежду:
Слуги в лесу разыскали
Залитую кровью одежду.
Всю прочесали округу.
Останки царицы искали.
Решил Афамант: супругу
Дикие звери задрали.
Правда была другою:
Царица живой осталась.
Но с рысью в кровавом бое
Памятью помешалась.
Победою ночь завершилась.
Экстаза безумного крики…
Шкурой царица укрылась
Вместо своей туники.
Одежда, залитая кровью,
Еще не просохла к рассвету.
Царица, себя не помня,
Стала бродить по свету.
Дороги в горах лежали.
Трижды весна просыпалась.
Убогой везде помогали.
Сознание возвращалось.
Узнала, как траур длился,
Что стал Афамант седой.
Но вскоре опять женился
И нынче живет с другой.
Узнала, что дети окрепли
И стали совсем большими.
Фемисто их еле терпит,
Хотя и растит со своими.
Ино не станет злиться.
Окрепла и стала сильней:
Надо к царю обратиться,
Чтоб увидать детей.
С Фемисто царь редко видится.
И  стал холоднее к ней.
Недавно сказал, что кормилицу
Он подыскал для детей.
Тайны – обуза лишняя.
Ходят слухи не зря,
Что няня – царица бывшая,
Мать старших детей царя.
Фемисто об этом узнала,
Но сделала вид, что не знает.
Кормилице приказала,
Когда та детей одевает:
«Младших одень посветлее,
Чтоб стало без света видно.
А старших – гораздо темнее,
Как память о бедной Ино».
А страже сказала дерзко:
«Будет прислуга сонная.
Ночью ворваться в детскую
И вырезать тех, кто в темном!»
Ино решала смело
И все обыграла проворно:
Одела детей своих в белое,
А младших мальчишек – в черное.
Ночью ворвалась стража.
«Сработала» дерзко и чисто:
Не тронула в белом старших.
Убила детей Фемисто.
Дальнейшее – просто страшно:
Разум царя слабеет.
Сына убил он старшего,
Приняв его за оленя.
Ино с сыном сбежали.
Бросились в море с кручи.
И вскоре бессмертными стали
Волей богов могучих.

Похищение Европы

Подрастала скоро,
Невестилась до срока
Дочка Агенора
По имени Европа.
Свaтьев прогоняла.
Красотой разила.
С подругами гуляла
У побережья Тира.
Зевс в нее влюбился.
Владыке нет закона.
Взять силой не решился:
Внучка Посейдона.
Изловчиться надо.
И не будет горя.
Гермес подгонит стадо
К побережью моря.
Мастер воплощаться,
Зевс быком побродит.
В стадо затесаться
Ничего не стоит.
К новой роли Зевс привык.
С uгрищами шумными.
Мощный белоснежный бык
С рожками жемчужными.
Его вниманием дарила.
(Пора игры настала)
Европа боязнь подавила,
Веселиться стала.
И конца веселью нет.
Резвилась, как умела.
В пасть засунула букет
И венки одела.
Бык почтительно стоял
Долгими часами.
Да доверчиво моргал
Грустными глазами.
Ничто не трогало его.
Хоть и постаралась.
В завершение всего
Нa спину взобралась.
Европа радостно глядит,
На шею опустилась
Словно всадница, сидит
И в рога вцепилась.
Страх уже потом пришел,
А затем и горе,
Когда в воду бык зашел,
Погрузился в море.
От азарта Зевс остыл,
Наезднице открылся.
Очень быстро морем плыл,
Пока берег скрылся.
Подняли подруги крик.
Отец у моря бегал.
Но куда уплыл тот бык,
То никто  не ведал.
Детям счет потом вела.
Без отцова спроса

Трех мальчишек родила.
Среди них - Миноса.
 

       Арион

В музыкальном мире
Любили Ариона,
Игрока на лире,
Сына Посейдона.
Где с его участием,
Судьба призов решалась,
Ариону часто
Награда доставалась.
Багаж большой набрался:
Много надарили.
Морем возвращался
Арион с Сицилии.
Матросы сбродом были.
Воровскuе лица.
Потому решили
Славно поживиться.
В дальнем море путь лежит.
Скрываться нет резону.
Капитан и говорит
Открыто Ариону:
«На богатство, что лежит,
Ленивый не зарuтся.
Ариону предстоит
В море утопиться».
«Не нужны богатства мне.
Если надо, грабьте.
Забирайте все себе.
Только жизнь оставьте!»
«Жизнь не сможем сохранить.
Повторяю снова:
Что мешает доложить
О разбое дома?»
«Коль конца не миновать,
Глупо и стараться.
Разрешите мне сыграть.
С жизнью распрощаться».
Полетел печальный звон
Над водой и выше.
Осужденный Арион
С лирой к мачте вышел.
Небом звуки поглощались
Без конца и края.
А дельфины собирались
Любопытной стаей.
Отзвенел последний звук.
Арион как сонный,
Лиру выпустил из рук,
Погрузился в волны.
Судьба хранила Ариона.
Сберегла в пучине:
Он доставлен был до дома
На большом дельфине.
Усидеть на нем не просто.
Дельфин не зря старался:
Раньше прибыли на остров,
Чем корабль добрался.
Для досужего допроса,
Чтоб услышать правду,
Периандр, тиран Лесбоса,
Встретился с командой.
«Музыканта привезти
Целым обещали.
Ариона по пути
Где вы потеряли?»
«Славой был певец пьянен.
В почестях купался.
Арион был так польщен,
Что там жить остался».
Говорит гостям тиран:
"Слаженно поете.
Поклянитесь всем богам,
Что сейчас не врете!»
«Видит бог: Остался он.
Словно там родился…»
В это время Арион
Лично появился.
Те не знают, что сказать.
Жребий выпал горький.
«Всех преступников убрать
И казнить на зорьке!»
У легенды длинный век.
В память занесенный
Арион как человек,
Дельфинами спасенный.
 

 

            Сисиф

 

Нимфы рек валились с ног,
Ныряя в пучину,
Когда их сердитый  бог
Искал  дочь Эгину.
Царь Сисиф всю правду знал,
Но таился строго,
Что сам Зевс ее украл
У Асопа бога.
Сисиф богу намекал
Все сказать о нимфе,
Если тот, как обещал,
Ключ пробьет в Коринфе.
Ключ забил. Асоп узнал.
И, кусты раздвинув,
Громовержца он застал
Голого с Эгиной.
Зевс с позором драпанул,
Шепнув тихо: «Влипли!»
Потому, что свой Перун
Оставил на Олимпе.
А ведь там насмешек хор.
С ними Зевс смирился.
Но за принятый позор
С Сисифом расплатился.
Зевс Гадеса срочно просит:
Пусть расправу совершит.
И живым Сисифа бросит
С пыткой вечною в Аид.
Хоть не божье это дело,
Первое с начала дней:
Коль душа не отлетела,
Сам Гадес пришел за ней.
Ну, и мерзкая работка!
Приказал с собой идти.
И велел надеть колодку,
Чтоб не «рыпался» в пути.
Чтоб скорей забыл, что знает,
И, что нечего болтать.
Только царь не понимает,
Как колодку одевать.
Наконец,  Гадес  озлился,
Сам в колодку поднырнул.
А Сисиф над ним склонился
И… защелку застегнул.
Боги все тревогу били:
Хаос на земле настал.
Даже те, кого казнили,
Никогда не умирал.
Власть богов заметно тает.
Надо что-то предпринять.
Зевс Ареса посылает
Бога мертвых вызволять.
Олимпийцы все решили:
Сисиф Зевсу насолит.
Вмиг веревками скрутили
И доставили в Аид.
Так не делалось при Кроне.
Пленник подобрался весь,
Гневно молвил Персефоне:
« Я не по закону здесь.
Тут живые не бывали
От начала всех времен.
Только души здесь летали,
А я жив. Не погребен».
Персефона баба умная.
Роль «шестерки» ей претила.
Лишь чуть-чуть она подумала
И Сисифа отпустила.
Гадес просто отвернулся:
« Ну и дерзкий человек!»
А герой в Коринф вернулся,
Доживать законный век.
Зевс обид не забывает.
Наглеца в Аиде ждут.
Но об этом речь другая,
Как и весь «Сисифов труд».
 

        Мидас

Суровые горные виды…
Как бы о нем не злословили,
Мидас – сын богини Иды
Правил успешно в Бромие.
Мидаса прекрасно знали.
Он скромность умел ценить.
Но в детстве ему предсказали,
Что в золоте будет жить.
О Роке судил с иронией.
Но не ушел от Судьбы,
Когда посадил в Македонии
Прекраснейшие сады.
Жить незаметно старался,
И не было б перемен,
Но как-то в саду затерялся
Старый сатир Силен.
Все, что поведала Лира,
В памяти сохранится:
Мидас приютил сатира –
Учителя Диониса.
Слушал его понемногу
И от души смеялся.
С почетом провел в дорогу,
Когда гость уходить  собрался.
Бог Дионис с благодарностью
Оттягивать не умел.
Пошел на последнюю крайность:
«Чего бы Мидас хотел?»
За славой Мидас не гонится,
Но к золоту страсть продолжается:
« Пусть все, к чему он притронется,
В золото превращается!»
Бог удивленно замер.
Губы скривил: «Чудак!
Но слово мое, что камень.
Пускай все случится так!»
Замер Мидас в восхищении.
Дворец стал совсем другим.
И не было больше сомнения:
Стал целиком золотым.
Все превращения были
Мгновенными и без конца.
Сосуды столы проломили,
Все тяжелее свинца.
Одежда из золота ткалась.
Тяжесть на плечи легла.
А шея почти сломалась,
Под грузом, который несла.
Восторги недолго длились.
Спазмой скулы свело.
Ведь в золото превратились
Еда и любое питье.
До смерти осталось немного.
Вода есть потребность главная.
Мидас просит хитрого бога
Лишить его дара странного.
Бог среагировал сразу:
Был Дионис не зол.
И тут же сказал Мидасу,
Чтоб мчался к реке Пактол.
В истоках велел искупаться,
Да голову чисто помыть.
И хватит с богатством играться.
Надо скромнее жить.
Мидас побежал к Пактолу,
От жажды едва живой.
Не ведая дна, с разгону,
Бросился вниз головой.
Герою теперь осталось
Продолжить свой путь земной:
К счастью, вода оказалась
Мокрой. Не золотой!
В поисках время тратили,
Где у реки исток.
Но утверждают старатели,
Что там золотой песок.

Тесей и Ариадна

Горько женщины рыдают,
Долю проклинают.
Минотавру в виде дани
Жертвы посылают.
Ежегодному доносу
Опечален царь Эгей:
В группу, едущих к Миносу,
Напросился сын Тесей.
Говорит он: «Непременно
С кораблем на Кипр пойду.
Я счастливый. И, наверно,
Минотавра изведу.
Станем действовать умело,
И конец придет всем бедам.
Паруса увидишь белые,
Значит, я плыву с победой.
Корабль к пирсу подошел.
Нравится, не нравится,
Но Тесей уже сошел
Со своею палицей.
Представляться час настал.
Прибыли и ладно!
Минос вышел на причал
С дочкой Ариадной:
«А народ-то молодой.
Минотавру нравится.
Вы решите меж собой,
Кто сейчас отправится.
Смотритесь вы лихо.
Очень сожалею…»
Ариадна шепчет тихо
На ухо Тесею:
«Ты мне нравишься, герой.
Победить ты должен.
Ночью встретишься со мной.
Разговор продолжим».
Ночи Критской нет темней.
Созвездия расцветились.
Ариадна и Тесей
В ее доме встретились.
Все успела рассказать
Тесею напряженно.
Что отец решил отдать
Дионису в жены.
Что с отцом вражда пошла.
Противиться нет мочи.
За Тесея бы пошла,
Если он захочет…
Что ее он должен взять
Как жену в дорогу.
В чем и надо присягать
Громовержцу богу.
Стала темень отступать.
И Тесей решился.
Ариадну в жены взять
Вскоре согласился.
Тронут, был почти до слез.
Тесей, парень смелый.
Клятву Зевсу произнес
И вернулся к делу.
«Надо действовать теперь,
Если захотите.
Минотавр, хотя и  зверь,
Но сила в лабиринте.
Его сразу не найдешь
Даже ты, мой милый.
Так и гибнет молодежь,
В пути, тратя силы.
Жизнь несчастных улетает
Судорожным стоном.
Минотавр их добивает
Колокольным звоном.
Звон убийственный разит.
Звука нету злее.
Колокольчик тот висит
У него на шее.
В лабиринте я бывала
И не раз, а много.
А тебе клубок Дедала
Покажет дорогу.
Он героев приведет,
Куда надо, скрытно.
Минотавр людей не ждет.
Потому, что сытый.
Его спящим порешите,
Чтоб не слышать звону.
И, не медля, принесите
В жертву Посейдону».
«Понял я, что ты сказала.
Чудище отыщем.
Побегу сейчас к причалу:
Пробью дырки в днищах»
Солнце вяло тень лизало.
Еще спала улица.
Все случилось, как сказала
Ариадна умница.
Минотавра порешили,
Хоть и было трудно.
Пленников освободили,
И скорей на судно!
Спит Минос, но в ухо воют
Вести, как москиты.
Он, не медля, шлет погоню,
Да днища пробиты!
Ускользнули просто славно.
И, чуть-чуть краснея,
Прикорнула Ариадна
На плече Тесея.
Дионис: «С огнем играешь!
Утоплю, как крысу!
Ты на острове оставишь
Невесту Диониса!»
Бог ни капли не лукавил
О беде грозящей.
Тесей девушку оставил
Одиноко спящей.
Та, едва закончив спать,
Сильно обозлилась.
И Тесея наказать
К Зевсу обратилась.
Зевс: «Тесея не прощу.
Урок прочим будет.
Памяти его лишу.
Многое забудет».
Капитана б заменить:
Движенья стали сонными.
Паруса забыл сменить.
Подплывает с черными…
А Эгей, увидев их,
Подумал: «Значит, горе!»
Колебавшись только миг,
Утопился в море.
 

      Дедал

Афинянами был признан
Сам Дедал и юный сын.
Но затем навеки изгнан
За убийство из Афин.
Легким поиск был укрытий:
На творцов великий спрос.
Разрешенье жить на Крите
Предоставил сам Минос.
Хоть и малый срок  прошел,
А Миносу ясно,
Что он ловко приобрел
Мастера прекрасного.
Тот и строил и ваял.
Шли творенья ходко.
Для Миноса стал Дедал
Ценною находкой.
Мысль творца не уставала.
Прекрасны озарения.
Но жена Миноса стала
Камнем преткновения.
Минос в ярости стонал,
Уезжал из дома:
У царицы был роман
С… быком Посейдона.
Сам Дедал был очень строг
В жизни многогранной.
Пасифасе же помог
В ее страсти странной.
Стало это тонким делом.
Идея заманила.
Манекен – корову сделал.
Царица внутрь входила.
В кожу манекен облекся.
Разве не понравится?
Посейдонов бык увлекся
Новою красавицей.
Потом истина всплыла,
Когда стало поздно:
Пасифая родила
Минотавра грозного.
Ее царственный супруг
Был ревнивцем страстным.
Оказался мастер вдруг
Под надзором гласным.
Чтобы не сумел сбежать
От опеки грустной,
Стали судна проверять
Перед их загрузкой.
Для великого Дедала
Все преграды вздорны.
Потрудиться только надо:
Небеса свободны!
Труд и тонкое уменье
Все решали просто:
Крылья сделаны из перьев,
Укрепленных воском.
Долгожданный миг настал.
Выбрали погоду.
Дедал с сыном улетал
С Крита на свободу.
Сына мастер наставлял:
«Вниз – волна потопит.
И, чтоб к Солнцу не летал,
Не то воск растопит!»
Не послушался Икар
Отцовских уговоров.
К Солнцу жаркому слетал
И свалился в воду.
Падал с высоты Икар.
Пенилась пучина.
Отец горестно летал
Над могилой сына.
Слезы щеки заливают.
Безгранично горе.
Икарийским называют
Нынче это море.
 

        Орион

Едва заря займется
На крае небосклона,
В небе вскачь несется
Дочь Гипериона.
Эос в шафран наряжена.
Розоватый  тон.
В колесницу впряжены
Ламп и Фаэтон.
Нежная, прекрасная
До вечера гуляет.
Титанида страстная
Легко богов влюбляет.
Однажды Афродита
Ареса с ней застала.
Нахмурилась сердито
И тут же наказала:
Пусть ко всем бессмертным
На шаг не приближается.
К юношам же смертным
Страстью загорается.
С  тех пор,  как титанида
Смертных соблазняла,
Она менялась с виду,
Становилась алой.
От тех, кого желала,
Ей отказа нет.
На ложе с ней лежали
Титон и Ганимед.
Все юноши ей были
Лишь на один сезон.
Время шло, и в Гирии
Родился Орион.
В известности купался:
Отец был Посейдон,
А в детстве отзывался
На имя «Кандаон».
Пленилась Эос парнем.
И он не устоял.
Держала это в тайне,
Но Аполлон узнал.
Гнев богов не красит,
Если  без причин.
Был Орион прекрасней
Множества мужчин.
Бог с Орионом виделся,
Хотя не подал виду.
Он за сестру обиделся,
Богиню Артемиду.
Та от любви томилась.
Вопрос надо решать.
Ведь юношей пленилась.
Могла не устоять.
Настроенный серьезно,
(Престиж богов в беде),
Бог взывает слезно
К матери – Земле:
«Отпрыск Посейдона
Не должен "боговать".
Накажем Ориона.
Его пора убрать!»
Гея колебалась:
«Что хочет Аполлон?
Эос вон помешалась.
К тому же, Посейдон…»
Наконец, поведала:
«Изгоним Ориона.
Пускай малыш побегает
От жала Скорпиона!»
Стрелы в цель летели.
Но Орион-то видит:
Скорпиона Геи
Смертный не осилит!
Надежда Ориона:
Заря уже алеет.
Она от Скорпиона
Защитить сумеет!
Парень в море бросился.
Не поддался Року.
Течением уносится
К алому Востоку.
Аполлон и говорит
Сестрице Артемиде:
Видишь, Кандаон бежит,
Тот, что жриц обидел.
Артемида в цель попала,
Убила Ориона.
Она-то ведь не знала
Имя Кандаона.
Видит: милого убила.
Действуя, умело,
Его образ поместила
Украшеньем  в небо.

Пелоп и Эномай                                                 

Жрица, мудростью блистая,
(С Мойрами дружила!)
Царю Писсы Эномаю
Страху напустила.
Жизнь познавший все поймет.
Шок царя понятен:
Предсказала, что умрет
Он от козней зятя.
А угроза в том была:
Вся округа славила
Дочь, что пышно расцвела
(Принцесса Гипподамия).
Царь на выдумки мастак.
Да, и что тут делать?
Эномай придумал как
Дочь оставить девой.
Кто напрашивался сам,
Кому принцесса снится,
Предлагалась женихам
Скачка в колесницах.
Править юноши умели.
(Пусть им Зевс поможет!)
Кто дойдет вторым до цели,
Голову положит.
Эномаев интерес
К скачкам очень жарок:
Кобылиц ему Арес
Преподнес в подарок.
Нет быстрей в Элиде их.
Кто их честь затронет!
Ни один глупец жених
Царя не перегонит!
Стало меньше женихов.
Быть царевне в девах!
Ведь тринадцать черепов
Высохли на стенах!
На другом конце земли
Престол освободился.
Царь совсем другой страны
У Зевса провинился.
Смерть он сам себе нашел.
(Греция все знала!)
Трон к Пелопу перешел
От отца Тантала.
Пафлагонские цари
Все женаты правили.
Пелоп с ночи до зари
Мечтал о Гипподамии.
Без красавицы не жить.
Это твердо зная,
Наконец решил он плыть
В царство Эномая.
Караван гостей доставил.
Хозяин удивился.
А условия поставил,
Приезжий согласился.
Не на жизнь, на смерть играя,
Ничем не погнушался.
С колесничим Эномая
Вечером шептался.
Новый день пришел в Европу.
Отправляться в пору.
Эномай дает Пелопу
Солидную фору.
Пaра пришлая лиха!
Слаженно трудилась.
Колесница жениха
В точку превратилась.
Все же не ушел жених:
Кони приустали.
И догнал хозяин их,
Словно те стояли.
Кажется, пропало все!
Кончились мытарства.
Но… слетело колесо
В колеснице царской!
Почти финиш перегона.
Жрица не ошиблась:
Эномай упал с разгона.
Голова разбилась.
Алчность с подлостью мешая,
Миртил знал, что делал.
Колесничий Эномая
Господина предал.
Перед ним проблема стала.
Он решил все просто:
Чип из прочного металла
Заменил на восковый.
Пелоп очень долго жил
И страною правил.
Игры Чести учредил,
Чем себя прославил.
А Миртила напоказ
Бросил в пропасть лично:
Если прeдал один раз,
То предaст вторично!
Но Миртилу повезло:
Сам Гермес вмешался.
В небо к звездам вознесло.
«Возничим» остался.
Посудачить были рады
Жрицы на рассвете.
Но живут Олимпиады
На нашей планете!

 

 

 Ференика

Женщина прелестная,
Пейседора мать,
Сына учит с детства
В схватках побеждать.
Тренирует строго.
Учебный бой ведет:
От деда Диагора
Традиция идет.
Отец, его родитель,
Учебе только рад.
Известный победитель
Больших Олимпиад:
«Хорошо работаешь.
На месте не сидится?
Только ты не можешь
На Играх появиться!»
Супруг не зря тревожится,
И есть чего бояться,
Ведь женщина не может
На Играх появляться.
Тех, кто шел «легально»,
Стражи не впускали.
А, проникших тайно,
Со скалы бросали.
Опасенья – просто вздор.
Тренировки, тренировки…
Стал могучим Пейседор.
Сильным, смелым, ловким.
                  _
Крыльями взмахнул Пегас.
Олимпийцы рады:
Наступил урочный час
Большой Олимпиады.
Не ревет труба войны.
Праздники настали.
Здесь Бессмертные Боги
Тоже выступали.
Надо сына провожать
И в Удачу верить.
Заодно рискнула мать
Кое-что примерить.
Не мешает подобрать
Иль подрезать где-то.
Стала всем напоминать
Юного атлета.
Нет «зацепочки» нигде:
Одежда по сезону.
Затерялася в толпе,
«Плывущей к ипподрому.
Дрожь противная ушла.
Держалась чинно, смело.
Место нужное нашла
И спокойно села.
«О, Великие Боги!
Пошлите день удачливый:
Пойседора ждут бои
И бои кулачные!»
                   _
Когда трудный час настал,
Зевс призыв услышал:
Сын победно выступал
И в призеры вышел.
Ференике не сидится.
Нет бы скромно промолчать.
Она к сыну вихрем мчится,
Чтобы юношу обнять.
Иль с застежкой что случилось,
Что держалась налегке:
Ференика очутилась
В своем женском естестве!
О, слепая мощь законов!
Но и судей проняло:
Из семейства чемпионов!
Надо миловать ее…
Ференику отпустили.
Но прибавилось забот:
Вскоре здесь установили
Коридоры у ворот.
Решено бесповоротно:
Чтобы дамам не пробраться,
Нагишом входить в ворота.
В коридорах одеваться.

 Превращения

Во Фракии милой
Женщины страстны.
И нет миловидней
Филлиды прекрасной.
Где страх и обида?
Ничуть не жалея,
Влюбилась Филлида
В сына Тесея.
Принц был прекрасен.
Филлиде под стать.
Собрались и свадьбу
Весною сыграть.
Но греки спешили:
Той же весною
Поспешно отплыли
В далекую Трою.
Обиды спартанцев,
Сознание долга...
Решили расстаться
Совсем ненадолго.
Она не страдала:
Надеждой согрета,
Флот ожидала
Будущим летом.
Так и расстались,
Не споря с Судьбою.
Мужчины сражались
Под дерзкою Троей.
Принцесса терпела.
С надеждой во взоре
Подолгу глядела
В пустынное море.
              -
Годы промчались.
У края земли
Вдали показались
Свои корабли.
Греция ждала.
Разные лица.
Филлида искала
Афинского принца.
Всех опросила,
Стараясь найти.
Ответ получила:
"Задержка в пути".
Время бежало.
Зевса просила.
Тоска отнимала
Последние силы.
Воля Афины
Смерть отвратила.
Тело Филлиды
В миндаль превратила.
Жених задержался.
Но вскоре вернулся.
К миндалю прижался.
Ладонью коснулся.
Олимп с облаков
Наблюдал с интересом,
Как деревце вновь
Обращалось в принцессу.
Любовью хранимая
Жизнь возвращалась.
Афина, незримая,
Всем улыбылась...
              -
Легенды растают.
Но Люди Земли
Миндаль почитают,
Как символ Любви.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Кентавр  Хирон

 

Океанида  Филюра

 

Его звали  Океан

Владыка  океана.

Самый древний был  титан –

Родной брат Урана.

Запах  моря опьянит

Поздно или  рано

Пятьдесят  океанид –

Дочек Океана.

Сорок девять – как одна.

Не узнать подмены.

Голубые,  как вода.

Волосы  из пены.

Но одна – огня  костер.

Гибкая фигура.

Не похожа на сестер

Юная  Филюра.

Была  зелена, как лес.

Зеленее леса.

К  земле – жгучий  интерес.

Не сестра,  принцесса.

Отец  молвит: «Погрущу.

Коль уйдет сестрица.

Но, на землю  отпущу

В  теле кобылицы»

Может  быль, иль  небылица:

С  морем распрощалась

И прекрасной кобылицей

В табуне осталась.

От подружек отличалась:

Взгляд глубок, как море.

Морской пеной умывалась

После скачек  в поле.

Вольной оставалась жить.

Жеребцы роптали:

Чем красавицу пленить

До конца не знали.

Вдруг однажды, как огонь

Мощно и красиво

Появился стройный конь

С золотою гривой.

На красавицу глядит

Нежно и правдиво.

Что-то дрогнуло в груди

Девы-титаниды.

Да из уст сорвался стон,

Словно в сердце рана.

«Не пугайся.  Я сам Крон –

Главный вождь титанов.

За тобой прошел полсвета.

За желанной, милой…»

Липа услыхала это

И листвой укрыла.

Титанида год жила

Под присмотром  Крона.

Затем  сына  родила –

Мудрого  Хирона.

Не крушил  Хирон Небес,

Как потомки Крона.

Клялся  Стиксом  юный  Зевс

В мире жить  с  Хироном.

Говорят, в конце концов,

Поздно или рано,

Направлял  Олимп юнцов

К мудрому  титану.

 

 Аполлон и Коронида

Легенда из древних мифов,
Тех, что читают под ночь.
У короля лапифов,
Была Коронида дочь.
На ложе богов лежала.
Женой Аполлоном взя́та.
Но тайною страстью пылала
К Исхию – сыну Элата.–
Бог ревновал к посторонним,
Кто находился рядом,
И поручил вороне
За Коронидой приглядывать.
Уже Коронида зачaла
От лучезарного бога,
Но о любимом мечтала,
Едва Аполлон из дома.
Была Коронида смелая.
И как-то сбежала под вечер.
Но вскоре ворона белая
Узнала о тайной встрече.
Ворона всерьез осерчала,
Узнав, где негодная бегала,
К богу, не медля, помчала
И все Аполлону поведала.
Из равновесия бога
Весть неприятная выбила.
Спросил у вороны строго:
«Глаза нечестивцу выела?»
И, чтобы прийти в равновесие,
Он гнев на вороне остудит.
Проклятье его известно:
«Пусть черным потомство будет!»
Аполлон  больше счастья не видел.
Печаль оказалась стойкой.
Он рассказал Артемиде
Об этой обиде горькой.
Сестрица была не глупая,
Но никогда не шутила.
Она, не минуты не думая,
Обидчицу  брата сразила.
Уже Аполлон раскаялся,
Но все оказалось даром.
Смертной душа сорвалась
И полетела к Тартару.
Гермес тоже был опечален,
Но, действуя быстро и смело,
При свете костра погребального
Рассек Корониде чрево.
Дитя обернули пеленками.
К Солнцу оно повернулось
И маленькими ручонками
К богу – отцу потянулось.
Кто за ребенка в ответе?
Кто бога из мальчика слепит?
Так появился на свете
Будущий бог Асклепий.
Вполне подходящий случай
В доверье к Хирону войти.
Ведь для Асклепия лучше
Наставника не найти.
Аполлон к малышу прижался.
Каким станет богом он?
И сразу с ребенком умчался
В Хироновский Пелион.

 

 Юность Асклепия

Жила в потоке горном,
Что шумно рвется к морю,
Дочь мудрого Хирона
Нимфа Окироэ.
Жилище нимфы водной
Сам Аполлон приметил.
На берег речки горной
Принес дитя в пакете.
Хирон сказал: “Ну, ночка!
Есть чудеса на свете.
Перед тобою, дочка,
Юный бог Асклепий.
Мы за отца решаем.
Сердце не остудим..
Малютку воспитаем,
Чтоб вырос добрым к людям.”.
Мир титанов светел.
Жил Хирон на круче.
Вырастал Асклепий
Как титан, могучий.
Был мальчишка добрый,
Как друзья считали.
И, конечно, гордый,
Если обижали.
В науках не ленился,
Потомок гордый Крона.
С героями учился
У мудрого Хирона.
Правдивый и мечтательный
У парнишки взор.
Стал он врачевателем,
Как кентавр Хирон.
К юноше явился,
Лапида приняв вид
И тут же “засветился”
Головной Кронид.
Все родство решает.
Ночью или днем,
Бог бога распознает
В облике любом.
“ Ты напрасно рядишься.
Принимай свой вид.
Не с дитем встречаешься,
Громовой Кронид!”
Вырос Зевс горою
В дыме и огне.
И могуч , и строен.
С Перуном в руке.
Его великолепие
Не каждый видеть мог.
И сказал Асклепию
Громовержец-Бог:
“Есть примета верная:
Не сгибаешь ног.
Вижу, что не смертный ты.
Но вполне ли бог?
Собери все мужество.
Погаси все мысли.
Вот отведай, юноша,
Этот корень жизни”.
Юноша решился.
Откусил чуть-чуть.
Мир вдруг провалился.
Все застлала муть.
Пошла волна по телу.
Душный липкий смок.
Стал большим и смелым
Повзрослевший бог.
“Не кусай так много,–
Говорит Кронид,–
Ждет тебя как бога
Золотой Олимп”.
Взгляд умом искрится.
Отпрыск Аполлона.
Асклепий был любимцем
Мудрого Хирона.
Он, рожденный богом,
С титаньей правдой слился.
К Олимпу знал дорогу,
Но с людьми сдружился .
Помогал недужим.
Успевал везде.
И всегда был нужен
Людям на земле.
В кореньях крылась сила.
Находил их сам.
Паллада подарила
Асклепию бальзам.
В том бальзаме сила
Дивная была:
Души из Аида
Возвращал в тела.
И Асклепий вскоре
В дела людей «нырнул».
Множество героев
Он в тела вернул.
Зевс исходит гневом:
Асклепий вновь дерзит.
Наплевал на небо
И судьбу вершит.
Заряд огромной мощи
В ослушника послал.
Тот изранен очень.
Неподвижным стал.
Огненные вилы
Бога не убьют.
Слуги Зевса Силы
Тело унесут.
Спать там без прощенья
Беспробудным сном.
Зарастет ущелье
Вековечным мхом.
 
Титанида Меланиппа

Эос с небом распрощалась.
Ночь настала лунная.
Из прогулки возвращалась
Меланиппа юная.
Тоже ведь потомок Крона.
Резвая и стройная.
Внучка мудрого Хирона.
Титанида вольная.
Меланиппе не до смеха:
Звук тяжелый ловит.
Может это нимфа Эхо
Ее скачке вторит?
Нимфы рек от страха плачут.
Слышен отзвук грома.
Так единственные скачут
Кони Посейдона.
Могут мигом обогнать:
Превосходство скажется.
Не желают догонять.
Видимо, куражатся.
Ветвь недаром подвернулась.
Специально ждала.
Меланиппа увернулась.
К деду прискакала.
Моредержец гнев не глушит:
Дерзкая препона.
А Хирон спокойно слушает
Бога Посейдона.
Начал мирно:”Провожай
Девочку в дорогу”.
Но сорвался вдруг:”Отдай
Титаниду богу!”
“Вспомни, как тогда решали,
Когда было нужно.
Клятвой Стикса обещали
Жить со мною дружно.
Был священный договор
На Олимпе скрeплен”.
Тут вмешался в разговор
Юноша Асклепий:
“Признавай неправоту.
Разойдемся квиты.
Меланиппу я беру
Под свою защиту!”
Громыхнул с Олимпа гром.
Светом озарился.
Прыгнул в море Посейдон
И в пучине скрылся.
.

Испытания  Героев

Занят  Пелион  Хироном.

Но столетьем  раньше

Разрослась  над  Пелионом

Липа-Великанша.

От мальчишек слух  идет:

Им волна шептала,

Что  Филюра  в ней живет,

Как дриадой  стала.

Этот слух  на правду схож.

Есть запреты строгие:

Лишь  кентавр  на кручу  вхож,

А хотели многие.

Только вечер наступает

С  зорями лиловыми,

Липа сына  обнимает

Руками зелеными.

Годы быстрые  прошли

Под  опекой строгой.

Подросли  богатыри

С  Асклепием- Богом.

Испытаний час пришел.

Для дела  полезного

Им кентавр  объект нашел –

Вепря  железного.

«Запугал  округу зверь.

Свирепый и могучий.

Отдыхает он теперь

У Липы на круче.

Будет  вепрь  в осаду  взят.

Потом -  загнан  в  сети.

А запрет  на кручу  снят.

На  охоту,  дети!»

Все  Герои  за  порог:

Готовиться к встрече

Вышли  все.  Но мальчик-Бог

В небо стрелы  мечет.

Наконечники горят.

Хирону  понятно:

Стрелы  к  Гелию  летят.

А, с огнем, обратно.

Бог  Асклепий  их собрал

Огненосным  роем.

И вдогонку  побежал

Помогать  Героям.

                -

Как ребята не старались,

Вепрь ревел, зверея.

Стрелы вскоре поломались

О щетину  зверя.

Вепрь  и сетку явно ждал –

Охотников  рутину.

На куски  ее порвал,

Словно паутину.

Глаза яростно горят.

Чудовищная  сила.

Липа подняла  ребят,

В кроне разместила.

Вепрь не хочет  уступать.

Атакует  смело.

Здесь  и начали летать

Солнечные  стрелы.

Две  из них сожгли  глаза,

Расплавили щетину.

Обломилася  скала.

Рухнула  в пучину.

Содрогался  Пелион.

А, зритель  довольный,

Подошел  кентавр  Хирон,

И вздохнул невольно.

Молвил: « До чего ж обидно,

Что погиб  так рано

Сын отверженной  Ехидны,

Рожденный  титаном».       

 

Харикло и Тиресий

Тиресий был сыном Харикло.
Согласно легенде-версии
Юной бессмертной нимфы,
Дочери древнего Перса.
Взгляд у Тиресия острый.
Строгий, но добрый чаще.
Зорче, чем зоркие звезды
Глядел сквозь зеленую чащу.,
Как иногда случается,
(Об этом расскажут мифы)
Тиресий увидел: купаются
В реке оголенные нимфы.
Узнал – сразу сердце сникло,
Хоть и не пoдал вида:
Одна из них мать Харикло.
Другая – богиня Афина.
Несчастный, как правило, гибнет,
Едва ту картину увидит:
Смертный узрел богиню
В том виде, что боги видят.
Вышла из речки богиня.
Стоит перед юношей смертным.
Такой красоты не видел
Тиресий нигде, наверно.
Не просит пощады парень.
Не говорит: “Случайно…”
Хоть знает конец заранее,
И сожалеет тайно.
Цедит Афина:” Смелый!
Но свет для тебя погас.
Сейчас ты меня и небо
Видишь в последний раз!”
Харикло к подруге прыгнула.
Но был запоздалым прыжок:
Афина глаза уже вырвала
И бросила их в песок.
Харикло огнем пылала.
Взгляд у Афины сухой:
Богиня совсем не знала,
Что парень – ей сын родной.
Глаз возвратить не сможет.
Но может одно обещать,
Что сыну ее поможет
Большим прорицателем стать.
Век у него удлинится.
Научится мысли читать,
Если Харикло решится
Пол жизни Афине отдать.
Харикло сказала:”Согласна!”
Раздался с Олимпа гром.
Шепчет богиня :”Напрасно.
Ты наклонись над прудом.
Решение приняла смелое.
То ж распознай себя:
Бессмертное тело девы
На смертном крупе коня”
Солнце Тиресию вредно.
Гелий закутался дымом.
Богиня исчезла бесследно,
Оставив Харикло с сыном.
Время текло незримо.
Нимфа довольна всем,
Ведь конская половина
Была еще юной совсем.
К новому телу привыкла.
Смотрелось со всех сторон.
Тогда и нашел Харикло
Бессмертный кентавр Хирон.
Жизнь у кентавров сложилась.
Много счастливых дней
Бессмертием нимфа делилась
С конскою частью своей.
И все же она старела.
Время пришло умирать,
Хотя, как Хирон, умела
Целебные травы искать.
Ананка неотвратима.
Глохнет титанов клич.
Когда умирает любимый,
Бессмертие – скорбный бич.
В сердце осталась рана.
Бессмертным не умирать.
Но в голове титана
Легла серебристая прядь.
 

 

 

 Гибель Актиона

Годы – странники летали ,
Словно пчелы, роем.
Снова школу покидали
Подросшие герои.
В край чудовищ путь лежал.
Мудрый и могучий
Сам Хирон их провожал
С Пелионской кручи.
Ныне Актионов час.
Впереди заботы.
Ученик в последний раз
Умчался на охоту.
Меркнет на закате свет.
Но тревог не скроет:
Почему с охоты нет
Юного героя?
Актеон – боец лихой.
Знать дошло до драки:
Возвратилися домой
Скулящие собаки.
А Хирону все узнать
Непременно надо.
Просит правду рассказать
Зеленую дриаду.
Та сказала:” Актеон
Не подал и виду,
Что в погоню вовлечен
За ланью Артемиды.
Артемида пошутить
Любит над героем –
Лань волшебную пустить
Перед гончим роем.
Избежали страшных драм,
Кто интригу знает.
Лань узнавши по рогам,
Гонку прекращает.
Актеон не мог не знать.
Но не скрыл обиду.
Заявил: “Готов догнать
Даже Артемиду!”
Актеона речь, не скрою,
Богиню возмутила.
Тут же дерзкого героя
В оленя превратила.
Псы залились злобным воем.
Тут уж не до драки!
Растерзали вмиг героя
Гончие собаки!”
Все узнал Хирон, что надо:
“Урок не позабудем!”
Смолкла юная дриада
И укрылась в дубе.

 

Лозы  Диониса

 

Море с сушей полыхали.

Кололись горы глыбами.

Ураниды  воевали

С юными Кронидами.

А пришел конец войне,

Поздно или рано,

Расплодились на Земле

Племена  титанов.

Меч  Ананки* занесен:

Вымирали виды.

Сохранились с тех времен

Кентавры  и  лапиды.

Олимпийцев  презирали.

Всем трепали нервы.

Хоть бессмертье растеряли,

Кроме самых  первых.

Племена от них пошли

Наглецы  редчайшие:

В  богохульстве  смак  нашли

Кентавры  одичавшие.

Их бы  перебить пора

Без  большого риска.

Только клятва ведь дана

Священному Стиксу.

А, о чем там речь идет

В договоре старом:

"Кто нарушит, тот уйдет

Прямиком  к  Тартару".

А  лапидов  люд другой.

Могучие  и стройные,

Не грозят  богам  войной,

Древолюди  вольные.

Хоть и разная порода

У  титановых  племен,

Мирно жили два народа

С незапамятных времен.

         -

Из Олимпа  Дионис -

Виноделец  главный -

Лозы  посылает  вниз,

Где живут  кентавры.

Говорит  богам  одно:

"Время  постарается.

Делать научу вино.

Пусть скорей  спиваются.

Не смотря  на мирный  вид,

Поводы  найдутся.

А  с похмелья и лапид

С кентавром  подерутся.

Мы  все будем  в стороне

От запретов  строгих.

Быть у  них большой войне.

Покалечат  многих"

Планы делом  завершились.

Новости есть главные:

На скупой  земле прижились

Лозы виноградные.

Зелено со всех сторон.

Воспринял перемену.

Мудрым  был  кентавр  Хирон,

Зная лозам  цену.

И, хотя на страже был,

нет лозы полезней.

Соком свежим он лечил

Многие  болезни.

Стал  кентаврам  говорить:

"Этот сок прекрасный.

Но  не дайте забродить:

Может  стать  опасным!

И,  да будет по сему:

Забродило - вылить!"

Не поверили  ему

И рискнули  выпить...

Из груди  - печальный стон.

Убыстрялось время.

Горестно  смотрел  Хирон,

Как спивалось  племя.

               -

Перепилась молодежь..

Вспомнила  обиды.

И устроила  дебош

На свадьбе у  лапидов.

Как пожар,  ревет погром.

Истоптали  место.

Разгромили  все  кругом,

Увезли  невесту.

Окрик  хмеля  не остудит.

От  обиды  жгучей

Стали  грудью  древолюди

Из  лесов  могучих.

Слились вместе  рев  и стон

И  агоний  крики.

Был  очищен  Пелион

От кентавров  диких.

И Хирон  был  удален.

Бессмертье  не спасает.

Хоть титан и не причем,-

Это каждый знает.

На Олимпе ликовали.

Поздравленья  роем:

"Перцу" наглецам задали!

А  добьют  герои!"

 

    *)Богиня  Судьбы.

 

Гибель кентавров

 

Одно дело завершив,

Геракл в заботах снова.

По дороге посетил

Он титана Фола.

Фол – кентавр, Хиронов друг –

Был добряк редчайший.

Знали Фола все вокруг

Кентавры одичавшие.

Герою челюсти свело:

Бесподобно пахло

Очень терпкое вино

Из подвалов Вакха.

Ароматом било в нос.

Приглашенье к столу.

Силен амфоры привез –

Свой подарок Фолу.

Гостю Фол налил вина.

(Хлебосольством славился.)

Геракл выпил с ним до дна,

А затем представился.

Пили, кажется, без меры

Под звук певучей арфы.

Крик и грохот у пещеры:

Дикие кентавры!

Налетели табуном,

От запаха пьянея.

Шепчет Фол: «Встречай вином,

Иначе озвереют».

За глоток вина дерутся.

Беспредельно наглы

Предводители безумцев –

Анхиос и Агрий.

Геракл головню схватил.

Целый ствол дымящий.

И в кентавров запустил

Факел свой разящий.

Те опешили на миг.

Сначала отступили.

Прозвучал истошный крик.

Камни запустили.

Как сегодня не везет!

Выхода не видно.

Геракл стрелы достает

С ядом страшной гидры.

Укрощать безумцев надо

Этим средством верным.

Яд опасен для титанов,

А не только смертным.

Стрелы бьют наверняка,

Лишь спина мелькнула.

Страха липкая рука

Кентавров захлестнула.

Так и началась война.

В жилах кровь ярится.

Вскоре уползла толпа

К Хирону подлечиться.

Фол же на свою беду

Размирять старался.

На Гераклову стрелу

В толчее нарвался.

А когда улегся гнев,

Захлестнуло горе:

Он такого не хотел

И жалел о Фоле.

                _

Уже ноги не несли

Титанов к Пелиону.

Чуть живые доползли

К лекарю Хирону.

Тот взглянул и догадался,

Всех окинув взглядом:

Наконечник пропитался

Стрел Лернейским ядом.

Если этот страшный яд

В тело попадает,

Гибнут смертные подряд.

Бессмертных поражает.

От него спасенья нет.

Пеной кровь вскипает.

До конца бессмертных лет

Бог от них страдает.

Хирон помнил ту молву

О мученье вечном.

Затем выдернул стрелу.

Но держал беспечно.

Титан вышел на карниз,

Отдохнуть немного,

А стрела упала вниз,

Царапнула ногу…

 

Прощание с  Хироном

В бездну Зевсом сброшен Крон,
А под горной кручей
Мирно жил кентавр Хирон
Мудрый и могучий.
Богом, как Кронид, не стал,
Но похвал достоин,
Он взрастил и воспитал
Множество героев.
И успешно врачевал.
К нему зло не липло.
Никогда не враждовал
С Зевсом и Олимпом.
Против правды не грешил.
Был всегда спокоен.
Но случайно ранен был
Геракловой стрелою.
Яд проник титану в кровь.
Стрела оцарапнула,
И чудовищная боль
Хирона захлестнула.
Боль была лютa, как Смерть.
И страшнее смерти.
Но не может умереть
Тот, кто сам бессмертен.
“Колдовал” киклоп Телем,
Но гноилась рана.
Не помог Телем ничем
Бессмертному титану.
И Асклепий – юный бог,
Долго не приходит.
И никто сказать не мог,
Где Асклепий бродит.
Хирон думал только миг
И заметил твердо:
“Нет его среди живых,
Как и среди мертвых.
Хватит надо мной “квохтать”
Тайно или прямо.
Надо парня выручать.
Ведь в беде он явно.
От безделия устал.
Хоть пройдусь по кругу”.
А Геракл слегка отстал
И пошел за другом.
Для Хирона каждый шаг
С дикой болью слитый.
В отдалении Геракл
Шел кустом прикрытый.
Хирон Гелию сказал,
Что был тих и светел:
“Ты случайно не видал,
Где мой друг Асклепий?”
Гелий горестно качнул
Шапкою – лучами:
“ Я по небу не лечу
Темными ночами”.
И Гефест- кузнец не знал:
Ни давно, ни днями
Он беднягу не ковал
Крепкими цепями.
Хирон бьет о землю вновь.
Боль сознанье рвала.
Но дошел титанов зов
К далекому Тартару.
И донесся Кронов стон
Из глубин Тартара:
“Ты зачем сюда пришел?
По какому праву?”
“Прошу помощь из глубин.
Зевс мне не ответит.
Скажешь только ты один,
Где мой друг Асклепий?”
“ Во мне злость на всех кипит.
Но закон есть древний...
И Асклепий твой лежит
В моховом ущелье”.
Хирон путь в ущелье знал.
Но сомненье гложет:
Вот и бога отыскал,
А поднять не сможет.
Кентавр думает, как быть.
Выхода не видно.
Может бога заразить
Черным ядом гидры.
Тень мелькнула в вышине.
Стал Геракл заметнее:
“Доверяй, дружище, мне.
Донесу Асклепия”.
Уползала с ночью тень,
Не ведая о тризне.
Наступал последний день
Хирона среди жизни.
Телeм сочувствие хранил,
Ободряя взглядом.
И кентавр проговорил
Тем, кто был с ним рядом:
“Не могу я жить без дел.
Врачевать умею,
Но дотронуться до тел
Больше не посмею.
Если кто-то подойдет,
Позабыв заразу,
Яд немедля перейдет
И погубит сразу.
Погибает даже зверь.
И Хирону верьте:
Бесполезно мне теперь
Вечное бессмертье.
Я его другим отдам.
Думаю, успею.
Полбессмертья передам
Титану Прометею.
К нему сила снизойдет.
Цепь порвать сумеет.
Геракл коршуна убьет.
Это в Судьбах зреет.
Пусть Асклепий полежит.
Он, что спящий с виду.
Быстро время пробежит,
По пути к Аиду.
Полбессмертья перейдет
К Гадесу не впустую:
Тот в Асклепия вольет
Мою жизнь живую.
Уговор с Аидом строг:
Асклепию поможет.
Но восставший юный бог
Воскрешать не сможет”.
Все, что мог, другим отдал.
Всех ощупал взглядом:
“ И пора прощаться нам.
Провожать не надо”.
В тайне не было резона.
Ее и не скрывали.
О решении Хирона
Вскоре все узнали.
Нимфы в реках не резвились.
Соловьи не пели.
В небе вместе появились
И Луна, и Гелий.
Хирон тоже был Кронид.
Не меняя вида,
Молча вышли на Олимп
Все Богu Крониды.
И болеть устала рана.
Ноги подгибались.
К голове седой титана
Ветви прижимались.
Вышли из густой листвы
Звери скорбной стаей.
И вокруг его тропы
Головы склоняли.
И седой титан морей,
Что так много вuдывал,
Выплыл из глубин Нерей
Вместе с Нереидами.
А когда Хирон добрел
К ущелию Тенара,
Туман черный вдруг сошел
На пути титана.
К Солнцу лик свой повернув
Только на мгновенье,
Хирон Гелию кивнув,
Начал спуск в ущелье.
У Аида в землю врос,
Белизной искрился.
Сам Забвения Утес
Титану поклонился.
Вход живому узковат.
Хирон крупным не был.
Словно гостя, ждал Танат –
Черной смерти Демон.
Он к Хирону подошел.
Коснуться не решился.
А когда кентавр прошел,
В пояс поклонился.

 

 

 

 

 

 

 

 

        Аргонавты

 

 

Пелий и Ясон

 

Перед Герой согрешил

Пелий, отпрыск Посейдона:

Трон в Иолке захватил

Брата Сводного Эсона.

Недруги живут в изгнанье.

Головы там сложат

Но два грозных предсказанья

Пелия тревожат.

«Что меня в грядущем ждет?»

А оракул снова:

«В будущем тебя убьет

Кто-то из Эола».

Эолийцев надо гнать.

Вот уж наказанье!

Всех, не медля, удалять

В вечное изгнанье!

Так и сделал, как решил.

Чистили старательно.

Но Эсона пощадил

Ради общей матери.

Да, Эсон и не убьет:

Вечно в поле зрения.

Он ведь пленником живет

Во дворце у Пелия.

Жизнь супруги тяжела.

Боится: вдруг откроют,

Что живого родила

Мальчика изгою.

Слухи сразу отвела.

Малыша укрыла.

Срочно близких позвала

На «поминки» сына.

Только знал отец Эсон:

Мальчика укроют,

И на гору Пелион

Отнесут к Хирону.

                  _

Миновало много дней.

«Оракул, что же далее?»

«Пелий, берегись людей,

Что в одной сандалии!»

Царь почетных ждет гостей

С приезжими свидание.

Видит вдруг: среди людей

Человек в сандалии.

«Что случилось? Кто таков

И какого рода?»

Гость: «Зовут меня Ясон.

Воспитанник Хирона.

Он меня к тебе направил.

Подвела погода,

А сандалию оставил

На реке у брода.

Цель визита укрывать

Уже нет резона.

Должен мне престол отдать.

Я ведь сын Эсона».

Мысль стучит: «Возьми, убей!»

Но не может Пелий:

Среди праздничных  гостей

Есть цари – соседи.

Говорит: «Ты знай, Ясон,

Что нанес обиду.

Уступлю тебе престол.

Но плыви в Колхиду.

Визит  таврам нанеси.

Выполни задачу:

Душу Фрикса привези

И руно в придачу.

Есть на сборы двести дней.

Собирай героев.

Много дней терзает тень

И могилу роет»

Знал Ясон, что тень найдет.

Пусть за год. Не завтра.

Так и начался поход

В Колхиду аргонавтов.

                    -

«Арго»  вернется. И Ясон.

Но мечту поход остудит.

Пелий сгинет. Но и он

Царствовать не будет.

 

         Лемнос

 

«Арго» был построен и оснащен

Ко дню, когда стала погода.

Герои собрались. А юный Ясон

Стал командором похода.

Поход, словно ракушкой, слухом оброс,

Хотя его в тайне держали.

Но многие знали: На остров Лемнос

Первые мили лежали.

К Лемносу спокойные воды вели.

Но плавать сюда не любили:

Здесь злобные женщины жили одни,

С тех пор, как мужей истребили.

Бездельники их разучились любить.

Великих богинь не ценили.

В походах да войнах устроились жить,

С рабынями ложе делили.

Едва загорелся прозрачный рассвет,

Все разом корабль увидали.

Устроили женщины общий совет.

Как встретить пришельцев, решали..

Из местных вождей выделялась одна.

Все слушали Гипсипилу:

«Дать прибывшим грекам воды и вина,

Но не пускать в Мирину!»

Ей возражать не решился никто.

Собранье почти закрыто.

Тогда лишь кормилица Поликсо

Начала речь сердито:

«Я вижу совсем безрассудных подруг.

Над разумом гнев витает.

Но вы посмотрите трезво вокруг:

Племя почти вымирает.

Я для отказа не вижу причин.

Есть случай повеселиться.

Надо принять молодых мужчин,

Чтоб дети могли родиться».

На том и решили. На берег пришли,

Могучих гостей расхватали.

Пир и веселье до ночи пошли.

Застольные песни звучали.

Отдались хозяйки счастливой судьбе.

Противиться нет резона.

Сама Гипсипила зазвала к себе

Вождя аргонавтов Ясона.

Гуляли неделю. Гуляли и две.

Дамы кружились роем.

Геракл, что остался на корабле,

Пошел вызволять героев.

Селена зависла в ночной вышине.

Восток становился синим.

Взял палицу в руки, и в тишине

Прошелся по спящей Мирине.

Грюкал в ворота. По имени звал.

С постелей поднял народу!

Команду разнеженную призывал

Готовиться утром к походу.

Светлела под розовым небом вода.

Герои с домов выходили.

Прощались с подругами навсегда

И на берег грустно сходили.

Ударили весла. Орфей заиграл.

Гребцы еще долго молчали.

Свой путь в неизвестность «Арго» продолжал.

Волны к Босфору бежали.

 

       Месть Реи

 

Долго в пути аргонавтам везло:

(Бог - покровитель Ясона!)

Течение мирно корабль принесло

К бухте зеленой Арктона.

Когда  потемнело.

Приветственный  крик.

Так встретил их сын Энея

Царь молодой Кизик.

Был он приветлив, и весел.

Гостям улыбался открыто.

Воскликнул: «А мир так тесен!

Мы всех приглашаем с Клитой!»

Кизик, от восторга немея,

Вытаскивал всех на причал:

Геракл был союзник Энея.

Царя еще мальчиком знал.

Гостей – на почетное место,

Напротив стола жениха.

Клита была невестой.

Красавицей хоть куда!

Гости и пили, и ели.

От яств прогибался стол.

А утром проститься успели

И курсом легли на Босфор.

Сначала все шло отлично.

Море ласкало взгляд.

Вдруг шторм разыгрался приличный,

И судно погнало назад.

До ночи штормило море.

Давно уже кончился день.

Парус сорвало. И вскоре

«Арго» посадило на мель.

Спасение жертвы стоило.

Молились богам по привычке.

Но вдруг налетели воины,

И завязалась стычка.

Кромешная тьма стояла.

Еле врагов отбили.

Часть нападавших бежала,

Но пару из них убили.

Увидел Ясон пораженный,

Едва первый свет возник,

Что в сердце копьем сраженный,

Лежит молодой Кизик.

Все шторм натворил проклятый!

Себе и друзьям на горе,

Царь принял «Арго» за пиратов

И сбросить решил их в море.

Не надо корить невезение.

Месть грозной богини свершилась.

Царь был убит в сражении,

А Клита рассудка лишилась.

Причину раскрыли солдаты,

Что вместе с гостями скорбели:

Кизик поразил когда-то

Священного льва у Реи.

С тризной печальной справились.

Наутро подул ветерок,

И аргонавты отправились

На неизвестный Восток.

 

           Гилас

 

Запасы воды истощились.

Большой переход предстоял.

И аргонавты решились

Сделать короткий привал.

Стоянка была небольшою,

Но миновал целый час,

С тех пор, как ушел за водою

Оруженосец Гилас.

Гилас был красив и статен.

Честно Гераклу служил,

Хоть тот в мимолетной драке

Отца у Гиласа убил.

К парню герой привязался.

Нежности не скрывал.

Отца заменить старался

И всячески опекал.

Парня найти – дело чести.

«Арго» может день подождать.

Геракл с Полифеном вместе

Гиласа собрались искать.

Ручей не проскочишь мимо.

К нему вел знакомый след.

Нашли и кувшин из глины,

А парня и слeда нет!

Окрестности обыскали.

Дальнейшее словно миф:

Жители подсказали,

Что– это проделки нимф:

«Парня вы просто «прохлопали».

Послали, кто всех красивей.

А нимфа ручья Дриопа

Уводит красивых парней!»

Геракл говорит товарищу:

«Один на «Арго» не пойду!

Ждите меня и дальше.

Пока я Гиласа найду!»

Прождали тревожные сутки,

Выполнив дружеский долг.

Но, видно, Дриопины «шутки»

Геракл превозмочь не смог.

Товарищей потеряли

Казалось, на месте пустом.

Наутро поход продолжали

За непонятным руном.

 

 

 

 

 

          Финей

 

Герои стали уставать.

Скрип весел режет уши.

Решили к берегу пристать,

Чтоб отдохнуть на суше.

Конец освоенных земель.

По времени есть фора.

Здесь правил царь– слепой Финей.

В предверии Босфора.

Финей когда-то зрячим был.

Предсказывал без правил.

За что Олимп и ослепил,

Но острый ум оставил.

Как путь умело проложить,

Укрывшись от Борея?

Совет решили получить

У мудрого Финея.

Тот, легкий разговор ведя,

Среди вопросов разных

Спросил: «Избавите меня

От гарпий безобразных?

Они мне жизни не дают.

Лишь я за стол, влетают.

Еду, что лучшая, сожрут.

Остаток провоняют!»

Тут открыли слуги дверь.

С блюдами явились.

Залетели сразу две

И на стол свалились.

Перепачканные лица,

Оперенья грязные.

То ли женщины, то ль птицы,

Но твари безобразные.

Аргонавты не мудрили.

Словно раньше знали.

Крепким парусом накрыли.

Веревкой обвязали.

Стали колотить для вида.

Сильно, но умело.

Появилася Ирида,

Посланная Герой.

Стала мягко говорить,

С жалобой на долю:

«Гарпий бедных не губить,

Отпустить на волю.

Мною Гера говорит.

Не тяните дольше.

Улетят они на Крит.

Не вернуться больше».

Все решили: Так и быть!

Гарпий отпустили.

А вопрос о том, как плыть,

Быстро разрешили.

Занимался новый день.

Подремав немного,

Провожал их сам Финей

В дальнюю дорогу.

 

        Кианеи

 

Предсказания Финея

Оправдались точно:

Скалы Смерти Кианеи

Путь закрыли прочно.

Скалы подвижными были,

В глубоководном створе.

Они, словно мух, давили

Всех, кто стремился в море.

Какая их сила носит?

Может молва для острастки?

В зазор попытались забросить

Кусок корабельной оснастки.

Реакция просто мгновенна!

Словно они – игрушки.

Схлопнулись одновременно.

В воду упали стружки.

В опытах преуспели.

Бросали, что только годится.

А проскочить успели

Только стрела да птица.

Заметили, что Кианеи

В мгновенном броске сближаются.

А раздавить не успели,

Медленно раздвигаются.

В движеньях сквозит обида:

Снова они оскандалились.

Расходятся с мрачным видом.

С наказом богов не справились.

Команда « Арго» не из гордых.

Пошли на уловку простую:

«Мы этих поганцев горных

Стрелами замордуем!»

Стрелы в зазор помчались.

Было на дождь похоже.

Скалы почти не сближались.

Не раздвигались тоже.

«Пускай от досады повертятся.

Нужный момент выжидаем,

Когда их движенья замедлятся,

Голубя выпускаем»

Свист командора раздался.

Вспенили весла воду.

Голубь из рук сорвался

И устремился к проходу.

Гиганты сближались грозно.

У всех напряженные лица.

Но было заведомо поздно:

Легко проскочила птица.

Зазор расширялся медленно.

Вода между скал кипела.

Крикнул Ясон уверенно:

«Герои, теперь за дело!»

Мновения кажутся малыми.

Водная пыль искрится.

«Арго» пролетел между скалами,

Точно огромная птица!

Проблемы сами решились.

Назад возвращаться проще:

Скалы остановились

И не сближались больше.

 

Остров Ареса

 

Герои весла сложили

И отдохнуть успели.

В Понте под парусом плыли,

Легко огибая мели.

Приказ поступает новый.

Ясон море щупает взглядом:

«Шлемы одеть на головы:

Остров Ареса рядом!»

Второе сбылoсь предсказание.

Минута – и было б поздно.

Бога войны наказание –

Посыпались перья из бронзы.

Словно парящие ведьмы,

Птицы вниз стрелы метали.

«На весла, и в бухту метим.

Гребцов прикрываем щитами!»

Бестии с криком летали,

Но опасаться не надо:

Герои накрыли щитами

Себя и гребущих рядом.

Вспомнить совсем не поздно.

Финей говорил устами:

« Найдя, уничтожьте гнезда,

А птицы погибнут сами».

Воспоминанья нахлынули:

«Мы с бестий повытрусим душу!»

«Арго» на отмелину сдвинули

И разом сошли на сушу.

Явно, здесь гнезда имелись

На ближних холмистых грядах.

Птицы там роем вертелись.

Другие кружились рядом.

Ясон от догадки подпрыгнул:

«Герои, нам очень везет.

Ведь – это те птицы, что выгнал

Геракл из вонючих болот!

Работаем точно и спешно.

Аресу глаза не мозолим.

Вспомните: птицы исчезнут,

Если их гнезда разорим».

Всему ль в предсказании верить?

Понаблюдать решили:

Птенца, чуть покрытого перьями,

Мечом пополам разрубили.

И видели все отлично

(Для аргонавтов – сюрприз),

Как пара взлетела птичья

И рухнула камнями вниз.

Мигом птенцов побили.

(Жалко, что не было зрителей!)

Тем самым легко истребили

Их кровожадных родителей.

Небо опять спокойно.

Друзья отдохнули немного.

Раскинулось море раздольно.

Вдаль уходила дорога.

 

     Заговор богинь

 

Олимп неспокоен и ночью, и днем.

Разные сплетни ходили.

Афина и Гера сходились  в одном:

Обе Ясона любили.

Как можно героя от бед уберечь,

В борьбу не вступая открыто?

И в заговор этот решили вовлечь

Богиню любви Афродиту.

Здесь, за Кавказом кончается свет,

Хотя и немало народа.

Колхидою правил могучий Ээт –

Отпрыск титаньего рода.

Ээт для Ясона опасней всего,

Хотя и герой не робеет.

Но во дворце есть помимо него

Царская дочь Медея…

Она и поможет задачу решить

С руном злополучным завтра.

Надо лишь страсть у нее возбудить

В сердце к вождю аргонавтов.

Чтобы Ясона от бед уберечь,

И греки Олимп не гневuли,

Эроса надо к делу привлечь –

Капризного сына богини.

Если удастся секрет сохранить,

Вскоре мы будем у цели.

Эроса  дело – стрелу запустить

В сердце царевны Медеи.

Богиня задумалась: сын еще мал.

В шалостях многих повинен.

В том и проблема: юноша стал

Очень строптив и капризен.

Его невозможно к делу привлечь

Приказом иль страстной речью.

Но для надежности надо увлечь

Какой-то красивой вещью.

Гера сказала: «Я помогу.

Реликт презабавный остался.

Выпросить, точно, у Реи смогу

Шарик, что Зевс забавлялся.

Случай богине любви помогал.

Сына нашла нечаянно.

Он с Ганимедом в кости играл

И плутовал отчаянно.

Подарок мальчишке в душу запал,

Как только увидел взглядом

Этот старинный волшебный шар,

И согласился сразу.

Исчез неизвестности тяжкий груз.

При покровительстве Реи

Сложился влюбленных богинь союз

Против отца Медеи.

 

 

 

Договор с Ээтом.

 

 Не хотелось ожидать
 От троянцев свинства:
 Обещали не пускать
 Греков в Понт Эвксинский.
 Наблюдал Ээт с крыльца
 (Поднесли как новости),
 Что к дверям его дворца
 Приближались гости.
 А, когда прием начался,
 (Не спутаешь вовеки),
 Царь Ээт себе  признался,
 Что все гости –  греки.
 «Есть вопрос: как путь  нашли?»
 И, конечно,  главное:
 " Так зачем к нему пришли
 Гости нежеланные?"
 Те, чтоб гнева  не держал,
 Ответ не взял  в обиду,
 Рассказали, кто послал
 Их сюда, в  Колхиду.
 Морякам : предрешено
 Оракулом,  Судьбою,
 Разыскать  Золотое руно
 И увезли с собою.
 Царь рассмеялся,
 Услышав об  этом:
 «А гонор откуда взялся
 У этих никчемных греков?»
 Затем, уже чуть помедлив:
 «Греки совсем зазнались!
 Домой  отплывайте, не медля,
 Пока  на беду  не нарвались!
 И будет  известно   всем
 (Ясон, лишь стоял и слушал),
 Язык вырываем  шутя, а затем
 Уже  обрезаем  уши!»
 Речь с угрозами пошла,
 Словечек не жалея.
 В это время и вошла
 Дочь царя Медея.
 Стал Ээт чуток добрей,
 Видя, как с фасоном
 Ватажек склонился к ней
 С греческим поклоном.
 Ээт высказал, что  мог,
 Пригрозив бедою.
 В это время Эрос- бог
 Запустил стрелою.
 Медея молвила: « Отец,
 Веди себя спокойно.
 А героев, наконец,
 Испытай достойно».
 Царь сказал: «Заказ таков,
 Не сойти мне с места.
 Привести сюда быков,
 Подкованных Гефестом!»
 Расступилася толпа.
 Дети завизжали.
 Два чудовищных быка
 Пламя извергали.
 На растяжках их вели.
 Звери зло мычали.
 «Гости правду знать должны:
 Они ярма не знали.
 А сейчас заказ узнаешь
 На счастье или горе,
 Ты, Ясон, их обуздаешь
 И пропашешь поле.
 О работе мне судить.
 Посмотрю с балкона.
 Поле надо засадить
 Зубьями дракона.
 Коль на лад дела пойдут,
 До зари управиться.
 Подождать, пока взойдут.
 С урожаем справиться.
 День удачу принесет.
 Она любит смелых.
 И, на этом пока все.
 Приступайте к делу!»
 

 

 Зубы дракона

 

Экипаж «Арго» стоял.

Слушал с интересом.

Тут посланец прибежал

К Ясону от принцессы.

«Обязуешься любить

И возьмешь с собою,

Помогу тебе добыть

Чудо золотое».

Ясон клятву дал любить.

(Где и слов набрался!)

И принцессе верным быть

От души поклялся.

«Теперь слушаешь меня»,

Говорит Медея.

«Вот сок тисы, что цвела

На крoви Прометея.

От прадавнешних времен

Горцы все умеют.

Им обрызгаешь быков –

Мигом присмиреют.

Жизнь растенья коротка,

Но и плод достоен:

Из драконьего ростка

Вырастает воин.

И, пока они пойдут

На тебя в атаку,

Камень брось. Они начнут

Меж собою драку.

Такова у них судьба.

Хуже не покажется.

Но и медлить здесь нельзя:

Жертвою окажешься!

Отправляйся, наконец:

Уже утро брезжит.

Будем думать, что отец

Свое слово сдержит.

Все случилось, как должнo.

Правильно случилось.

Семя быстро отцвело.

Воинство родилось.

Дети злобные Земли

Неразумны были.

Камень бросил. И они

Друг друга перебили.

Ясону бешено везло:

Воинство побито.

Царь Ээт смотрел на все

И вздыхал сердито.

Вождь спокойно добивался

Обещанье выполнить.

Царь надменно отказался

Провожатых выделить.

Наконец, Ээт изрек,

Страдая от обиды:

« До утра даю вам срок

На уход с Колхиды.

До зари еще терплю.

А затем не знаю.

Но, наверное, убью,

Если повстречаю!»

 

Похищение руна

 

Медея по дому металась:

Препятствия снова и снова.

Еще так недавно казалось,

Что царь выполняет слово.

«Так пусть же отец не плачется.

Меня не увидит больше.

Это уже не чудачества.

Их бы терпела дольше!»

Оделась. Дворец обогнула,

Кругом осмотревшись сначала.

Тенью бесплотной мелькнула

К знакомому с детства причалу.

«Арго» был готов к походу.

Новые весла лежали.

Похоже, ее прихода

Греки уже не ждали.

На всех налетела грозою.

Вождя припечатала взглядом:

«Бери четырех с собою.

Это почти что рядом».

К сборам герои привыкли.

Без суеты и стресса.

Ночью тайком проникли

В божественный  храм  Ареса.

Здесь змей сторожил волшебный.

С телом, крупнее дома.

Блестел чешуею медной

Хранитель руна золотого.

Вокруг тишина стояла.

Жрецы шевелились спящие.

Да тихо Медея читала

Заклятия подходящие.

И, наконец, дождались.

Шепчет Медея: «Свершилось!»

Змеиные очи слипались

И тело чужим становилось.

На крону повесили шубу!

Месяц светил, старался.

Ясон подобрал к дубу,

На кольца змеи взобрался.

Страж был огромный и древний.

(Ясон, не пори горячки!)

Змей лишь подрагивал нервно,

Не выходя из спячки.

Листья достаточно редки.

Видеть прекрасно можно.

Ясон дотянулся до ветки

И шкуру стащил осторожно.

Руно возле ног лежало

В милях шести от города.

И в лунном сиянье мерцало

Оттенками чистого золота.

Храм покидали тихо,

Едва в свое счастье веря.

Вдруг воздух наполнился рыком

От спячки восставшего змея.

Лики луны менялись:

Селена – извечная соня.

Едва на «Арго» поднялись,

Как показалась погоня.

Команда героям грозная:

« Уходим в любую погоду!»

Якорь подняли. И весла

Яростно вспенили воду…

 

         Апсирд

 

Гложет сомненье Ээта-царя.

Для сердца отца непосильно:

Уехала ль дочка к грекам сама

Иль взята была насильно?

Царь доказательств проверенных ждет.

В лучшее верит посильно.

Вдогонку «Арго» посылает флот

С сыном своим Апсирдом.

Флот напрямую царевич ведет,

Дорогу короткую зная.

Догнали «Арго» корабли его

У самого устья Дуная.

В Руно золотое сузился свет,

Хоть водных дорог изобилие.

На Грецию вольной дороги нет.

Враг предложил перемирие.

Колхам Медею с пути не свернуть.

Фантазия женщин богата.

Царевна решила легко обмануть

Сводного старшего брата.

Ясону сказала: «Ждите гостей

В особе врага и брата.

Я отослала ему голубей

С вестью, что пленницей взята.

Этой же ночью, скорее всего,

Как только туман опустится,

Или я плохо знаю его,

Иль он на «Арго» очутится.

Вот тут и хватайте! С оружием он.

Но к берегу не пробьется

Останешься чистым, мой милый Ясон,

Но…колх никогда не сдается!

А дальше сценарий сработает так,

Как в случаях сходных ведется.

Как только в засаде погибнет вожак,

Флотилия распадется.

Вот тут и гребите всей мощью весла.

В противника строй вклиняйтесь.

Тебя не затронет лихая стрела,

Но сильно не увлекайтесь!»

Давно отшумел утомительный день.

Тумана коса опустилась.

Скрипнули доски, и легкая тень

На палубу опустилась.

Голос Ясона: «Царевич, стой!

Ты уговор нарушаешь!

Или, как пленник, уедешь со мной,

Или от стрел погибаешь!»

«Я выполнял только родственный долг.

Но хитрой сестренке неймется.

Ясон, передай ей, что царственный колх

Врагам никогда не сдается!»

Он знал превосходно, что Смерть его ждет.

Последний поступок смелых:

Прыгнул царевич грудью вперед

На беспощадные стрелы.

Снова Орфей свою песню запел,

Хотя и проснулся рано.

Враги растерялись. «Арго» пролетел

И скрылся за шторой тумана.

 

 

     Снова в Иолке

 

Об аргонавтах почти забыли.

В Иолке немало драм:

Мать у Ясона убили.

Отец отравился сам.

Цепи Судьбы замкнулись.

И дело не только в том,

Что аргонавты вернулись

Домой с Золотым руном.

Царь изменился с виду.

Можно и присмиреть.

Сын oтбыл с Ясоном в Колхиду,

И Пелий стал быстро стареть.

Могучие плечи согнулись.

Надо бы в «тень» уходить.

Уже аргонавты вернулись.

Пора и по счету платить!

Да, разве от власти откажешься?

На троне уютно сидеть.

Заведомо мало покажется,

Пока не настигнет Смерть.

Ворота закрыли прочно.

Стража на входе стоит.

Даже глубокой ночью

Заяц не пробежит.

                     -

Серенький день начинался.

Пока аргонавтам везло.

Под утро и состоялся

Военный совет на «Арго».

Не стоит открыто драться.

Города штурмом не взять.

Но надо на что-то решаться,

И Пелия наказать.

Хоть прошлое и забыто

(Акаст убежал из дома),

Но он не пойдет открыто

Против отца родного.

Медея: «Действуя ловко,

Хоть мы и не боги, а люди,

Я вам поднесу Иолка

Сама на открытом блюде.

На крышу дворца смотрите.

Сигнал будет подан огненный.

Время не пропустите.

Идите к воротам вовремя.

Секреты себе оставлю.

Мой план отработан до капли.

А жителей позабавлю

Завтра прекрасным спектаклем!

До ночи меня не ищите:

Надо меняться с виду.

Сейчас мне рабынь пришлите

И статую Артемиды.

Вам беспокоиться рано,

Хоть дел и достаточно много.

Мне разыщите баранов

Старого и молодого»

Туманы "Арго" накрыли.

Тихо. Без песен и гвалта.

На этом совет закрыли

И разошлись до завтра.

 

     Смерть Пелия

 

Полдень. У больших ворот

Подступы забиты.

Группа жриц с собой везет

Скульптуру Артемиды.

Визгливо старшая кричит

(Зевак собралось много),

Что богиня прилетит

И накажет строго.

Всех, кто смеет им мешать

(Ржет сердито лошадь),

Тех, кто не хотел пускать

Ее жриц на площадь.

Сомненья стали подползать:

Вдруг хоть часть свершится,

Из того, что обещать

Преуспела жрица?

«Артемида нам поможет!»

(Загадочные лица).

Да, и что наделать может

Стареющая жрица?

Подает команду страж.

Ворота открываются.

А на улицах шабаш

И крики продолжаются.

Пелий, стоя у дверей,

(Любопытство зрело)

Посылает дочерей,

Разузнать в чем дело?

« Кто устроил кутерьму

На улицах столицы?

Наконец-то я пойму

Из бесед со жрицей!»

Та была древней царя.

Старческого вида.

«Что же хочет от меня

Богиня Артемида?»

«Чтобы род твой не угас,

Вернуть назад лет тридцать.

Сын единственный Акаст

Уже не возвратится».

Сама Судьба стремится в руки!

Чтоб избежать предательства,

Гневно говорит старухе:

«Какие доказательства?»

«Смерть ко мне давно стучится.

А теперь внимание!

Что сейчас со мной случится

После заклинания?»

Молния с могучим громом.

Смотрит царь, немея:

Встала перед царским троном

Юная Медея.

«Нравится мой новый вид?

Только нет в нем толка.

К сожаленью, говорит,

Это не надолго…»

Затянуло дымом жрицу

С едким серным духом.

Замелькали быстро лица.

Перед ним – старуха.

Представленье состоялось.

Жрица смотрит строго.

«А чтоб молодость осталась

Навсегда, надолго?»

«Вот что, царь, тебе скажу,

Говорит в сомнении,

Но, пожалуй, покажу

Лучше представление.

Ты б к решению пришел

Поздно или рано.

Слуги пусть несут котел,

Чтоб сварить барана.

В нем должна вылазить шерсть.

Не ищите срочно!

У меня похожий есть.

Старый да немoщный.

Не заснете от тоски.

Все спектакли любят.

При тебе пусть на куски

Старичка разрубят.

А теперь следи за мной:

Если точно справятся,

То баранчик молодой

Из варева появится».

Действуя наверняка,

Светом ослепила,

И барана старика

Ягненком подменила.

Царь согласен поиграть

Со Старостью спесивой,

Чтоб из варева восстать

Молодым, красивым.

Жрица молвит: «Но, учти:

Все свершится ночью.

Изрубить же на куски

Смогут только дочери!»

Все и вышло, как решали.

Старца разрубили

Да своими факелами

Небо осветили.

А Ясон сигнала ждал

Явно не напрасно.

И престол царя отдал

Верному Акасту…

 

      «Подарок»

 

В Коринфе Ясон и Медея

Царственной парой зажили,

Но слухи упорно летели,

Что прежних царей отравили.

Медея молву порицала

За то, что она злосчастна,

Но громко не отрицала,

Что как-то к убийству причастна.

Размолвку почувствовал каждый.

Терзала она и Медею.

Ясон заявил однажды,

Что разведется с нею.

Слушает царь Медею:

« Судьбу поломаем разом.

А как же быть с клятвой твоею

Всеми богами сразу?»

Муж отвечает странно,

Хотя остается учтивым:

« Клятва, в то время данная,

Уже не имеет силы».

Медея больше не спорит:

Прожили немало вместе.

И даже подарок готовит

Фиванской его невесте.

Хоть и слегка повздорили,

Ясону польстило внимание:

Дети подарок готовили –

Корону и одеяние.

Главка их сразу одела,

При общем гостей внимании,

И моментально сгорела

Неугасимым пламенем.

Вот это «подарок» достался!

У многих «сдавали» нервы.

Ясон-то и жив остался,

Что прыгнул с окна на землю.

«Лопнуло» их супружество.

Больше Ясон не женился.

Зевс, восхищенный мужеством,

Сразу в Медею влюбился.

Прочувствовав ряд «обстоятельств»,

Медея вела себя строго.

Не приняла домогательств

Даже верховного бога.

Гера судьбу решала

(Довольна была безмерно)

И твердо пообещала

Сделать детей бессмертными.

Это куда важнее

(Медея и здесь «прикинула»).

Да вместе с крылатыми змеями

Землю Коринфа покинула.

Этим рассказ завершится.

Но, если держаться мифа,

Она, перед тем, как скрыться,

Трон завещала Сисифу.

  

 

      Конец Ясона

 

Ясону до последних дней

Одиноко стало:

Гера всех его детей

В бессмертие забрала.

Течет времени река,

И ушла Медея.

Нынче душу старика

Только память греет.

А теперь, на склоне лет,

Когда жизнь уходит,

Бывший царь, супруг, атлет

Одиноко бродит.

Бродит тихо, не спеша,

Славою оставлен.

В Коринф тянется душа,

Где «Арго» поставлен.

Был в походе славен он,

Стойкий, быстроходный.

На стоянке закреплен,

В памяти народной.

Ясона стали забывать

Или гнев оставили,

Но в Коринфе побывать

Право предоставили.

Вот он, старый друг, стоит,

Солнцем опаленный,

Но в нем дух еще горит,

В море устремленный.

Память вспыхнула сильней.

Если постараться,

Можно вновь собрать друзей

Да в поход податься.

Только все, наверно, зря:

Мир переменился.

Ясон к носу корабля

Тихо прислонился.

Олимпийцев проняло.

Случай  вдруг  представился.

Но нет видов на «Арго»:

Он давно состарился.

Все уже к концу вело.

Прожито немало.

Очень жалко и «Арго»,

И героя старого.

Пусть же песни им поют

Голосами звонкими.

Лучше встретить смерть в бою,

Чем дома  на циновке!

Гром раздался в вышине.

Корпус развалило,

И Ясона на земле

Носом придавило.

 

 Смерть Анкея

 

Вчера скитанья средь морей.

А слава только завтра.

Домой вернулся царь Анкей –

Кормчий аргонавтов.

Дорога через лес бежит,

Но кажется он садом.

Дворец в Тегее весь стоит,

Заросший виноградом.

Лоза вовсю подпорки гнет.

Висит над самым входом.

Царь Анкей  садил ее

Перед всем народом.

Прошло, увы, немало лет.

Царь глядит внимательно.

И вспомнился безумный бред

Седого прорицателя:

«Мне нить судьбы твоей видна.

Свои дела уладишь.

Но ты не пригубишь вина

Из лоз, что ныне садишь».

За праздничным столом сидит,

Смакует вина прежние.

Но виночерпий говорит,

Что есть вино и свежее.

Прошлогодний первый сбор

Нынче в бочках новых.

Не созрел до этих пор,

Но из лоз дворцовых.

Шум гостей внезапно стих:

Знали прорицанье.

Царь: «Из бочек тех налить

Да жреца доставить!»

Жрец явился весь в поту.

Поднял к небу руки:

«Да вино ведь не во рту,

Пока губы сухи!»

Шум сквозь стены в зал дошел.

Знать не все в порядке.

«Дикий вепрь во двор забрел

И корчует грядки!»

Отодвинул царь бокал,

Хоть глоток и просится.

Покидает спешно зал

И бежит охотиться.

Вепрь дерется сквозь кусты,

От люти свирепея.

Вдруг прорвался сквозь посты

И…убил Анкея.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

  Жизнь и подвиги

          Геракла

 

 

Юность Геракла

 

Был Геракл для Зевса сыном.

Хоть и смертный, но герой.

Но не Гера плод носила.

Зевс прижил его с другой.

Бог могучий пантеона

На насилье не решился.

Он к жене Амфитриона

В его облике явился.

В знатном доме перемена.

А режим держали строго!

Двойню родила Алкмена.

Один – мужа. Другой – бога.

А когда настала ночька,

Зевс супруге «удружил»:

С колыбельки взял сыночка.

К спящей Гере подложил.

Геракл принялся за дело:

Придавил сильнее грудь.

Молока струя взлетела.

Появился Млечный Путь.

Ни опека, ни погода

Не мешали забавляться.

Братья, подрастя до года,

Начинали отличаться.

Гера сильно ревновала.

Где ей мальчика любить!

Ядовитых змей послала,

Чтоб Геракла погубить.

Пока змеи не напали,

Брат скатился до земли.

Но Геракла пальцы сжали

Змей. Чтоб жалить не смогли.

А когда отец ворвался

На Ификла громкий шум,

Геракл весело смеялся,

Змей, задушенных, швырнув.

Детство шумно и беспечно

Уплывает, как вода.

И его торопят вечно

Подростковые года.

Тренировки, тренировки

От зари и до зари.

Вырос сильным, умным, ловким,

Как великие цари.

Только трона не досталось.

Тоже Гера « подсобила».

Тяга к подвигам осталась

Да недюжинная сила.

 

      Прелюдия

 

На Олимпе спор до ссоры.

Между Зевсом и женой.

О Геракле разговоры:

Кто он бог или герой?

Хоть и зевсова порода,

Только надо понимать:

На Олимпе тьма народа.

Некуда Геракла брать.

Наконец, вопрос решился:

Пусть прославится пока.

Вот тогда и потеснимся

И возьмем под облака.

Геры план всегда коварен.

И Геракла ждал ответ:

Эврисфею он подарен

В рабство на двенадцать лет.

Царь объекты подбирает.

И, да будет посему:

Геракл подвиг совершает.

Каждый год по одному.

Если справится до срока,

Ему слава и почет.

Ну а Зевсу есть морока:

Где амброзию* найдет?

Нет, послать какую фею,

Ниже рангом на этаж.

Гера мчится к Эврисфею

На последний инструктаж:

«Твое дело деликатно.

Нечего о нем шуметь…»

И сказала очень внятно:

«Геракл должен умереть!»

Царь почтительно склонился.

Геру надо ублажать.

На нее весь мир молился:

Как-никак богиня-мать.

А с Гераклом тьма заботы.

Без него спокойно жил.

Где найти ему работу,

Чтобы голову сложил?

Гера явно яму роет.

Все другие ей мешают.

А на подвиги героя

Всем Олимпом провожают.

Где-то рыскают чудища.

Жрут животных и людей.

Но Геракл их всех разыщет:

Он разумней и сильней.

 

*Амброзия – напиток бессмертия.

 

 

 Немейский лев

 

Подвигам время настало.

Гераклу теперь не до сна:

Жизни совсем не стало

От беспощадного льва.

Люди от страха немели.

Исчадие ада ходит.

В окрестностях тихой Немеи

Жертвы себе находит.

К пещере, где он находится,

Ходили почти войной.

Из тех, кто за ним охотится,

Мало вернулось домой.

Каждый немеец знает,

От тех, кто спастись сумел,

Шкура его защищает

От камней, огня и стрел.

Чудовище зло без меры.

Недаром молва говорила,

Что по веленью Геры

Химера его родила.

В поисках дни летели

Самых коротких дорог.

Только к концу недели

Он к логову выйти смог.

« Здесь будем стоять постоем,

Пока не дождемся льва».

Пещера стояла пустою,

И выхода было два.

Геракл еще дома прикинул,

Что надо с собой иметь.

На выход один накинул

Плетеную прочную сеть.

Прыгнула тень с откоса

И расползлась привольно.

Лев «гостя» почуял носом

И заворчал довольно.

Стрелы казались резиной.

Геракл их не тратил даром.

Он размахнулся дубиной

И зверя потряс ударом.

Удар был и точным, и смелым.

Но не оставил отметин.

Зверь ринулся было в пещеру,

Но тут же запутался в сети.

Лапы у льва согнулись.

Геракл же в победу верил.

Могучие руки сомкнулись

На шее огромного зверя.

«Посмотрим на царскую мину.

Пожалуй, к обеду успею».

Тушу взвалив на спину,

Понес показать Эврисфею.

Ужас потряс Эврисфея.

Не медля, приказ отдает:

«Геракл пусть свои трофеи

Складирует у ворот».

Народ же весь день дивился

Добыче такой огромной,

Где долго Геракл трудился

Над шкурой почти несъемной.

Ножи эту шкуру не брали.

На бронзе – одни зазубрены.

Зевс и Гефест подсказали

Использовать львиные зубы.

Геракл, как герой почитаемый,

В город вошел уверенно

В шкуре непробиваемой

И в шлеме из львиного черепа.

 

Лернейская гидра

 

Гидры очередь настала.

Хоть Ехидна – ее мать,

Гидру Гера воспитала,

Чтоб Гераклу угрожать.

Тварь воспитана для драки.

Из Тифоновой семьи.

Тело вроде бы собаки,

Только головы змеи.

Из голов – одна бессмертна.

Жизнь другим дает она.

Хотя здорово заметна

Золотая голова.

Гидра ядом жертвы губит.

У больших болот живет.

Кто на след ее наступит,

Обязательно умрет.

Зевс поддерживает сына.

Чтоб Гераклу повезло,

Лучезарная Афина

Все продумала давно.

Даже Зевсу не сказала:

Знать детали ни к чему.

Гидры логово узнала

И направила к нему.

У Афины разузнали:

Гидра прячется близь мели.

С колесничим Иолаем

Подкатили прямо к цели.

К сожаленью, оказалось,

Гидра не выходит днем.

Но богиня подсказала:

«Стрелы посылай с огнем!»

Стрелы яростно запели

В черном дыме и огне.

Змеи злобно зашипели

На собачьей голове.

Головы слетают с тела.

Надо вырубить их все.

Только, где одна слетела,

Вырастают сразу две!

Одни боги правду знают.

Но, совет их не спросив,

Герой крикнул Иолаю:

«Головешки подноси!»

Геракл правильно считает:

Угли помогать должны.

И, не медля, прижигает

Место сбитой головы.

Дело сдвинулось. Казалось,

Поработали не зря.

Но бессмертная осталась,

И отсечь ее нельзя!

« Ту, что золотом искрила,

Можно золотом отсечь!»

И Афина подсобила:

Золотой швырнула меч.

И бессмертная слетела,

Хоть и продолжает жить.

«А ее для пользы дела

Надо камнем придавить!»

Дело сделано. Герою

Будут славу напевать.

Но Геракл и тело вскроет,

Чтобы стрелы напитать.

Стрелы перестанут гнуться.

Будут недругов разить.

К ране стоит прикоснуться,

Чтоб к Аиду угодить!

Хоть Геракл и сам решает,

Злобной Гере супротив,

Но пока не понимает,

В чем Афине угодил.

Дело связано с Судьбою:

Предсказали Мойры строго,

Что Афине быть женою

У Геракла, только бога…

 

Киренийская лань

 

Гнев Богини не иссякнет.

Не смирилась с Роком.

В нелюбви своей к Гераклу

Стала одинокой.

С Зевсом очень трудно спорить.

"Помолчим для виду.

А с Гераклом перессорить

Надо Артемиду…"

Богиня так желала.

Этого довольно.

Одна лань сбежала

И гуляет вольно.

Ходит непременно

Тайными дорожками.

Лань эта священная.

С золотыми рожками.

Эврисфей поставит

Задание герою.

Пусть Геракл доставит

Эту лань живою!

«Убивать, горазд он.

За ланью не угонится.

Погуляет праздно

И сильно опозорится.

А когда устанет

И выпустит стрелу,

Артемида станет

На сторону мою».

Настало полнолуние.

Надо начинать.

Афина надоумила,

Где ту лань искать.

Золотом отметины

Лань вдали мелькнула.

Геракла заприметила

И в кусты нырнула.

Целый год следил за нею

До границы моря.

В страну гипербореев

Завела героя.

Европу всю до края

Избегала она.

Но даже засыпая,

Чуткою была.

А когда вернулись

В Грецию опять,

У лани ножки гнулись:

Стала уставать.

Геракл во всю старался:

Сроки подошли.

Умело подобрался

На полет стрелы.

Она летела метко.

В дерево попала.

Вниз слетела сетка

И на лань упала.

Та вскочить хотела,

Но не убежала.

Подрагивая телом

На траве лежала.

                 -

Геракла год не видели.

Думали, что сгинул.

Он лань на руки принял

И принес к богине.

Та не разозлилась.

Улыбнулась мило,

Как только убедилась:

Лань вернулась жива.

 

Эриманфский вепрь

 

Гера теребит опять.

Царь вздыхает тяжко:

« Надо снова начинать.

С ланью-то промашка.

Да, и кто подумать мог,

Что Геракл догонит,

Что на тысячах дорог

Не протянет ноги.

Надо что-то «наскрести»

Чересчур большое.

И в Микены принести

Полностью живое.

Есть такой на свете зверь.

Мысль моя окрепла.

Пусть сражается теперь

С эриманфским вепрем!»

В словах Геры холодок.

Хоть потом решила:

«Пусть доставит точно в срок

Только невредимым!»

                   -

Снова боги подыграли.

Ветры зашумели.

Вьюгу сильную нагнали

К окрестностям Лампеи.

Чей-то голос прошептал:

« Следуй по дороге!»

Геракл тропку протоптал

К вепревой берлоге.

Склоны гор весьма крутые.

Не пробьется странник.

Всюду заросли сплошные,

Колючий кустарник.

Тот же голос шепчет в ухо:

« Нам, богам, виднее.

Вепрь боится громких звуков.

Закричи сильнее!»

А Геракл и не молчал

Ни одно мгновенье.

Никогда так не кричал

От самого рожденья.

А колючки не пусты!

Крик могучий длился.

Вепрь прорвался сквозь кусты

И в сугроб свалился.

Геракл помощи не просит.

Сам не без таланта.

Цепи крепкие набросил

И сковал гиганта.

Снег и вепря залепил.

Метет без перемены.

Груз на плечи закрепив,

Герой вошел в Микены.

Вепря, правда, изогнул,

Но живым доставил.

И, под восхищенный гул,

На площади оставил.

 

Авгиевы конюшни

 

В те годы почитались

Ум и красота.

Богатства измерялись

Обилием скота.

Умножать обиды

Для царей не грех.

Авгий – царь Элиды–

Был богаче всех.

За царским домом числились

Огромные стада.

Конюшни же не чистились

Никем и никогда.

Эврисфей в заботах:

«Гераклу «удружу».

На целый год работой

Героя загружу.

Заданий пусть не просит,

Пока я не найду.

А навоз поносит

На своем горбу.

Гераклу не понравится.

Изведется весь.

Сразу поубавится

Неистовая спесь!»

                  -

Геракл царю представился.

Чтоб даром не сидеть,

Немедленно отправился

Окрестность осмотреть.

Как предполагалось,

Река большая рядом.

Конюшня защищалась

Каменной оградой.

Появился план простой,

Как уму награда:

Речку запрудить скалой

И сломать ограду.

Геракл Авгию без шутки:

«Ты отдашь в награду,

Если уберу за сутки,

Десятину стада».

Предложение узнав,

Царь развеселился.

Сына Филия позвал.

На плату согласился.

Все отлично получилось.

С шумом рухнула скала.

В пролом речка устремилась,

Все смывая со двора.

К вечеру все было чисто.

И конюшни, и поля.

Лишь ручьи стекали быстро.

Да лежит в росе земля.

Авгий больше не хохочет.

Оплатить работу надо.

Только царь совсем не хочет

Отдавать быков из стада.

Суд третейский состоялся.

(И цари порой грешили!)

Филий-сын во всем признался.

Спор их судьи разрешили.

 

Стимфалийские птицы

 

Где вечно туманы клубились,

Болот было гибельных много,

Ужасные птицы водились

Ареса – кровавого бога.

Много Аресу пользы

Чудовища эти давали.

Клювы и когти из бронзы,

А перья, как стрелы летали.

Болотные смрадные воды

Стаи тех птиц кормили,

Которые в мирные годы

Всех без разбора  губили.

Клювы и когти терзали

Людей без малейшей вины.

Аресу их души бросали

В алтарь ненасытной войны.

                       -

Задача Гераклу понравилось,

Хоть надо и лезть в трясину.

Возможность ему представилась

Избавить от птиц долину.

Их здесь обитало много.

Искать по одной – намучиться.

Надо найти дорогу

Да стрелами вволю навьючиться.

Хотел обратиться к Афине,

И только чуть-чуть не успел.

Голос прекрасной богини

Сам до него долетел:

«Теперь надо действовать четко.

Все, что вокруг летает,

Эта Гефеста трещотка

Немедленно собирает…»

Трещотка к ногам свалилась.

Ручку Геракл закрутил.

Стая чудовищ кружилась.

Геракл их из лука бил.

Птицы на звуки ринулись,

Перья  покрыли  дороги.

Остатки болото  покинули.

В Понте укрылись  немногие.

Но этот приют не поможет

Погибель и здесь найдут

Добьют аргонавты их позже,

Когда за руном поплывут.

 

  

 

 

 

   Критский бык

 

Остров дивный в море рос

С садами и дворцами.

На Крите царствовал Минос

В согласии с богами.

Так протекало бы века,

Но нынче нет спасения:

Зевс наслал на них быка,

За чьи-то прегрешения.

Тот губил в округе все,

Что  раньше было садом.

Его дыхание несло

Огонь с угарным смрадом.

Минас готов озолотить

Хоть своего, хоть гостя,

Кто сможет зверя укротить

И вывезти за остров.

Пытались скопом одолеть

Или набросить сети.

Но сети начали гореть

И превращались в пепел.

Неукротим и страшен зверь.

Зевсом ладно скроен.

Крит просит помощи теперь

У греческих героев.

                   -

Гераклу надо победить.

(Герою нет замены).

Чудовище живым пленить

И привезти в Микены.

Минос: «Любую помощь дам

И оплачу работу».

Геракл: «Спасибо. Справлюсь сам».

И вышел на охоту.

Геракл быка легко  нашел:

По  следам  приметен.

«В лоб» на зверя сам пошел,

Когда тот заметил.

Пришельца принял он за льва

(В шкуре и со шлемом).

И сразу бычья голова

Налилась диким гневом.

Пламя бык вперед послал,

(Так поступал и ранее).

Но он героя не достал

В шкуре несгораемой.

Геракл быка за рог схватил

И холку, пока целую.

И, после схватки, повалил

На землю обгорелую.

Зверь присмирел. Таков закон,

Придуманный не мною.

И мирно плелся без оков

Теленком за героем.

Чтоб недовольство отвести,

Добычу, что досталась,

Царь вздумал Гере поднести,

Но Гера отказалась…

 

 

Кобылицы Диомеда

 

Во Фракии прекрасной

Жизнь текла без бед.

Пока не начал царствовать

Правитель Диомед.

Молва во всю вещала

На грани небылиц:

Судьба царю послала

Диких кобылиц.

В цепях стояли. Вечно

Их голодом морили.

И, кроме человечины,

Вовсе не кормили.

Еду с трудом искали.

Не так бывало прежде:

Раньше убивали

Всех людей заезжих.

Делом этим ведал,

Вне всякого закона,

Помощник Диомеда,

Командир бистонов.

Купцов, и тех побили.

Все были обреченные.

Фракийцев невзлюбили

Соседи возмущенные.

                 -

Геракла ждет работа:

Кобылиц пленить.

И, (Как? – его забота)

Охрану перебить.

Дело было ночью.

Прикрыты маской лица.

Корабль причалил точно

К окрестностям столицы.

Луну, как и хотели,

Тучи затянули.

Невидимые тени

В город проскользнули.

Охрана косит взглядом.

Всюду тишина.

И лишь в конюшне рядом

Тихая возня.

Внезапно голос внятный:

« Кобылы убежали!»

И тени непонятные

На площади мелькали…

В конюшне чьи-то стоны.

Сон охрана гонит.

Царские бистоны

Бросились в погоню.

Добирались трудно.

Дорог не выбирали.

По пути на судно

Дамбу поломали.

Вода забушевала.

От вала не уйти.

Бистонов разбросала

На своем пути.

Якоря подняли,

Пока не грянул шторм.

Да царя отдали

Кобылицам в корм.

 

Пояс Ипполиты

 

Где снег зимой искрится,

Где воздух чист и звонок,

Правила царица

Страною амазонок.

Шла молва недаром.

Царица была смелой

Сам бог войны подарок

Ей бесценный сделал.

Пояс был красивый,

Из золота отлитый.

Который и носила

Царица Ипполита.

Где вспыхивали войны,

Аресом порожденные,

Там появлялись воины,

Для войны рожденные.

Мужчин искать напрасно:

На кухни их сослали.

Женщины прекрасные

Страною управляли.

Луки неизменные

На плечи одевали.

Лучницы отменные

В битвах побеждали.

За любое дело

Амазонки брались.

Даже скифы смелые

Этих «ведьм» боялись.

               -

Эврисфей в «ударе».

Загорелся очень.

Поднести подарок

Своей дочке хочет.

Только он считает:

Обычный не годится.

Геракла посылает

За поясом царицы.

Судно ветер носит,

Но с курса не собьет.

Скоро якорь бросит

И к пирсу подойдет.

Спокойно и открыто

(С Гераклом они – ровня)

Царица Ипполита

Поднялась но сходню.

Геракл едва поверил:

Царица все решила:

Как верный  знак доверия

Пояс подарила.

Уже и попрощалась,

И к берегу сходила,

Но Гера вдруг вмешалась

И смуту «заварила».

Подыграла тонко.

Разгорелись лица.

Закричала звонко:

« Увезут царицу!»

Стрела о шкуру стукнула.

Кормчий опечален:

Царица в воду рухнула,

А корабль…отчалил.

 

Коровы Гериона

 

О стаде том поведали

Гости Гериона,

Когда чуть-чуть разведали

Запад региона.

Коровы масти красной,

Ленивые и сытые,

Доилися прекрасно

И были плодовитые.

В мире том старинном

Стада любой держал.

О коровах дивных

Эврисфей мечтал.

Гераклу есть задание:

Справки навести,

Где остров в океане,

И стадо «увести».

В действиях не брезговать

Геракл всегда умел.

Но не платить, ни требовать

Он права не имел.

Лишь бы поскитался,

И, что всего важней,

Герион считался

Сильнейшим из людей.

Из гигантов новых,

Океана внук,

Был он трехголовый,

С шестеркой сильных рук.

Гераклу предстояло

С победою вернуться,

А Гера пожелала

«Безумному «загнуться»».

                    -

Пейзаж совсем открытый.

На Запад путь лежал.

Да Гелиос сердитый

Героя припекал.

Солнце жгло, не грело,

Хотя совсем не лето.

Гераклу надоело

Изуверство это.

Лук схватил сердито,

Целит над собою.

Пригрозил открыто

Острою стрелою.

Титан небрежно бросил:

« Крепко разозлился…»

Герой стрелу отбросил

И тут же извинился.

Титан готов к любезности

И остыл от гнева.

Символом полезности

Челн спустился с неба.

Знал герой прекрасно

(Была когда-то проба):

Ладье той не опасна

Океана злоба.

Рассказала Пифия –

Правдивости гарант,

Что плыть надо к Эрифии,

Идти к горе Абант.

Где тучи низко носятся,

Где кустарник рос,

На Геракла бросился

Двухголовый пес.

Шкура была львиной,

С запахами льва.

Герой взмахнул дубиной,

Порешивши пса.

Сова на все глядела,

Взгромоздясь на крону,

И тут же полетела

Прямо к Гериону.

Хозяин появился,

Точно ловкий зверь,

Сильно рассердился,

Предложил дуэль:

« Сражался и со львами,

А ты лишь в шкуре льва.

Я голыми руками

Раздавлю тебя!»

Запели стрелы тонко,

Подобные шмелю.

Как острые иголки,

Пронзили цель свою…

Не стало Гериона.

Но стадо все осталось.

Без денег перезвона

Пришедшему досталось.

 

Яблоки Гесперид

 

Тысячелетия дремлют.

Губы Атланта немеют.

Ноги врастают в землю.

И, кажется, каменеют.

Когда-то не поздно, не рано,

С визитом не без причины

Геракл подошел к Титану

И поприветствовал чинно:

“Могучий Небодержатель!

Гаракла прими без обиды.

И помоги достать мне

Яблоки Геспериды!”

Атлант усмехнулся горько:

“Кем бы ты, смертный не был,

Яблоки будут. Но только

Если удержишь небо!”

Слыша такие речи,

Геракл гордо брови сдвинул.

Подставил под небо плечи,

Атланта рукой подвинул.

                         _

Атлант среди тихого сада стоит,

От удивленья немея:

Старый знакомый – мудрый Форкид –

Уже превратился в змея.

Могучий Титан сохранился лицом.

Увы, посетители редки.

Огромное тело обвило кольцом

Яблонь зеленые ветки.

Старинному другу Атлант говорит:

“Тайну тебе открою.

Дай мне три яблока, мудрый Форкид.

Я их подарю Герою.

Геракл. Это имя известно тебе.

Он Гере глаза намозолил,

Когда принял небо на плечи себе

И мне поразмяться позволил.”

В мудром Форкиде взыграла кровь.

Яблоки срезал умело:

“Скажи, а зачем возвращаться вновь

Под это постылое небо?

Пусть его держит смертный Герой,

Чьим бы он сыном не был.

А ты оставайся навеки со мной

Вне власти надменного Неба”.

Атлант захлебнулся от мысли такой:

Он станет свободным снова!

Но стыд вдруг нахлынул жгучей

волной:

Титан, и не держит слова!

Селена приветливо с неба глядит,

Как в лунные ночи прежде.

Могучий Титан одиноко стоит

И небо тяжелое держит.

 

 

 

   Конец Антея

 

Вдали от греческих земель,

Где лишь песок да кручи,

Правил Ливией Антей,

Атлет и царь могучий.

В каких он битвах не бывал,

Чтил богиню Гею.

Он силу от Земли черпал,

Соприкасаясь с нею.

Шли враги со всех сторон,

Антей сумел отбиться.

Отец Антея Посейдон

Сыном мог гордиться.

Когда установился мир,

И сразу скучно стало,

Антей сзывал гостей на пир

И предлагал забаву.

С царем должны бороться все

(Кто не хотел, заставит).

А, победившему в борьбе,

Он свой престол оставит.

Народ столицу обходил:

Боялись быть «гостями».

Все, кто Антея не побил,

В бою легли костями.

А если кто-то и решит

Сразиться ради трона,

То новый череп повисит

В святыне Посейдона.

                 -

Яблоки Геракл нашел.

Нисколько не жалея,

Преспокойно подошел

Ко «дворцу» Антея.

Антей построек не любил.

Жил довольно скромно.

«Дворец» Антея просто был

Пещерою огромной.

Пол ее – слегка покатый.

В ней дух Олимпа веял.

Здесь и родила когда-то

Его богиня Гея.

Мысль тревожит: « Не пойму,

Сколько не старался,

Почему он на полу,

Словно спать собрался».

Антей голову поднял.

Ощупал цепким взглядом.

Место молча указал

На ступеньке рядом.

Молвил: « Вот и сам Геракл.

Тот, кто служит людям.

Заглянул ты просто так,

Иль бороться будем?»

Геракл: «А судьбу тебе решать.

Зря язвить стараешься.

Перестанешь убивать,

Тогда жить останешься».

Антей: «Гостю надоело жить?

Поборись со мною.

И не надо мне дерзить!

Приготовься к бою!»

Не хотели полдня ждать.

Схватка начинается,

Но Антея измотать

Зря Геракл старается.

Бой по правилам ведется.

Геракл впустую мается:

Лишь Антей земли коснется,

Свежим поднимается.

Мысль пришла уже позднее,

Хоть Геракла к ней вело:

«Оторву-ка я Антея

От кормилицы его!»

На руки гиганта поднял.

Держит час и держит два.

Подоспел горячий полдень,

Когда кончилась борьба.

Силы у царя слабеют.

Боль всю душу извела.

Ребра треснули Антея

И склонилась голова…

Гера новость разнесла.

Сколько слов затратила!

Стон поднялся в небеса

От богини-матери.

 

Пленение Кербера

 

Отдохнуть, как будто, можно.

От сражений отойти.

Только подвиг самый сложный

У Геракла впереди.

Олимп – само внимание.

А это очень много.

Зрело понимание,

Что он станет богом.

Царь же в поисках удачи,

С одобренья Геры,

Выдумал задачу,

Трудную без меры:

Геракл в Аид опустится,

Смерти избежит.

И, ежели получится,

Кербера пленит.

Пройдет тропой нехоженой

В глубь самой Земли.

Олимпийцы ежились

Да бороды скребли…

« Иль Перун обрушить,

Чтоб не гневил Небес?»

Но уговор нарушить

Не может даже Зевс.

              -

Сила не иссякла.

В небе – интерес.

В Аид вели Геракла

Афина и Гермес.

Есть дорога главная

К таинственной пучине.

Спуска того славного

Следы видны поныне.

Силой и умением

По карнизу горному

Прорубил ступени

Прямо к Стиксу черному.

Харону ткнул дубиной в нос.

Тот, жалуясь невнятно,

Вмиг Героя перевез

Через Стикс бесплатно.

Вот ворота, наконец.

Дальше нет прохода.

Персефона и Гадес

Встретили у входа.

Поднялася суета,

На героя глядя:

Персефона ведь сестра,

А Гадес-то – дядя.

Гость нисколько не хитрил

(Прошлое забыто).

Цель визита изложил

Прямо и открыто.

Гадес молвит: «Кербер твой.

Скоро станешь богом.

Только уводи с собой

Целым и здоровым»

Персефона: «Где Гермес?

Долго не видала».

Геракл понял: «Явно здесь

Афина побывала».

                 -

Геракла слуги повели

На звуки перезвона.

Это Кербер на цепи

Звенел у Ахерона.

Герой долго не мудрил:

Чтоб не смел кусаться

Пса за шею обхватил

Предложил сдаваться,

Кербер  мелко задрожал.

Вел себя прилично.

За Гераклом побежал,

Словно пес обычный.

Вверх дорога предстояла.

Ждали перемены.

Да Афина помогала

На пути в Микены.

 

 

Освобождение

Прометея

 

Судьбы тяжкие у братьев

Атланта, Менетея.

До сих пор висит проклятье

На брате Прометее.

Но вот и момент представился:

Хирон собирался в дорогу.

«Верховный» жалел, что расправился

С титаном излишне строго.

Заклятие было немалым:

Грехи Прометею отпустятся,

Если один из титанов

В Аид добровольно опустится.

Зевс слушал Геракла немного.

Брови задумчиво морщил.

Взять стрелы велел в дорогу,

Убить кровожадного коршуна.

Позволил привлечь Аполлона.

Тот компаньон солидный:

Коршун – творенье Пифона

И злобствующей Ехидны.

«От плена титана избавьте.

Ты – превосходный стрелок.

Кольцо на руке оставьте

И не снимайте венок»

Геракл цепи тяжелые сбил.

(Место это поныне видно).

Стрелой коршуна в сердце сразил,

Напитанной ядом гидры.

Род людской на земле ликовал.

Кольца с камнями модными стали.

Зевс стрелу как созвездье поднял,

Чтоб мерцала своими огнями.

 

         Гесиона

 

Троянский царь Лаомедонт

За Трою был спокоен,

Ведь Аполлон и Посейдон

Ее стены строили.

Оскорблен был Посейдон

И на Трою злился,

Ведь скупой Лаомедонт

С ним не расплатился.

А, вернувшись, бог морей,

От обид синея,

Насылает на людей

Чудовищного змея.

Зверь троянцам допекал,

Хоть народ не греческий.

Ежегодно вымогал

Жертвы человеческой.

Все семейства он достал,

«В порядке общей очереди».

Час погибели настал

И для царской дочери.

Эта весть подобна грому.

В царском доме – горе:

Приковали Гесиону

К скалам, что над морем.

А когда свершили так

И спешно удалились,

Теламон, а с ним Геракл,

Рядом появились.

«Что за мерзость предо мной?

Что за жизнь проклятая!»

Смотрит жалобно герой

На девушку распятую.

Звук дошел от перезвона:

В море цепь свалилась,

И с Гераклом Гесиона

В Трою возвратилась.

«И не стыдно гнать людей

К чудовищному змею?

Я за парочку коней

Змея одолею!

Если пифии не врут,

(Ими все наслушаны)!

Кони дивные живут

На царской конюшне».

«Будет мое слово верным

И мое решение»,–

Согласился царь мгновенно

На это предложение.

«Только должен сообщить,

Чтоб не стало поздно:

Шкуру змея не пробить.

Ведь она из бронзы!»

« На все будет Зевса власть

И богов участие.

К змею я проникну в пасть

Рассеку на части!»

Так и вышло, как сказал.

Взойдя на башню съемную,

Геракл змея подождал

И прыгнул в пасть огромную.

Будто проглотив заразу,

Чудище взбесилось

И, слабея раз от разу,

У берега носилось.

Трое суток, ночью, днем

Носило героя,

А потом всплыло бревном,

Замерло у Трои.

Народ толпами пошел,

Приветствуя героя.

Геракл, выбравшись, вошел

В царские покои.

Перессорились за дело

(Мир на то и создан).

Царя жадность одолела:

Кобылиц не отдал.

Уходя, Геракл сказал:

«Мир не без урода.

Еще час мой не настал.

Дай, вернусь с похода!»

 

Геракл в Трое

 

С «Арго» побродив по странам,

(Считай, путешествие-блиц)

Геракл, возвратившись рано,

Потребовал кобылиц.

Спор в царском семействе жарок.

Геракла решили гнать.

И только царевич Подарок

Кобыл предложил отдать.

«Вы не совсем здоровы!» –

Метала царевна гнев.

Но мнение Гесионы

Слушать никто не хотел.

« Нам опасаться не нужно.

Время пришло испытать.

Ведь стены троянские штурмом

Никто не сумеет взять!

Два бога их строили вместе.

Не проломить вовек!

Лишь в самом секретном месте

Достраивал человек.

Звали его Эаком.

Но что этот факт решает?

Он человек. Однако,

Об этом никто не знает.

Гераклу не поздоровится,

Хоть он и горазд воевать!»

И царь приказал готовиться

Штурмующих отбивать.

                  -

Битва велась за честь.

Готовилась знатная драка.

У них и союзники есть.

В том числе, сын Эака.

Геракл поступает честно.

Он выбор других почитает.

Они для атаки место,

Каждый себе выбирает.

Лагерь от споров кипит.

(На сходках бывает всякое)

Лишь Теламон молчит,

Прославленный сын Эака.

Молчание вышло не впрок:

Ров на участке глубокий

Да, и стены «кусок»

Толстый и самый высокий.

Казалось, что этим местом

Сам Теламон доволен.

Но если признаться честно,

Он в выборе был не волен.

Эмоции отступили.

Штурм начинался рано.

Греки под стены ступили.

Каждый отряд с тараном.

Удары таранов меткие

Сливались в мелодию грозную.

Но бревна крошились в щепки,

Хоть были окованы бронзою.

Вдруг что-то стремительно «ухнуло»,

Вызвав троянцев стон.

Стена закачалась и рухнула,

Где наступал Теламон.

Стоны слилися с воем.

Теперь наступавшим везло.

Греки врывались в Трою.

Никто не щадил никого..

Сражение стихло. Однако,

Потом разбираться стали:

Царь поражен Гераклом

Вместе с двумя сыновьями.

Штурм стал жестоким ударом

По молодому царству.

Остался живым Подарок,

Но оказался в рабстве.

За них был назначен выкуп.

Их выкупали рьяно.

Брата сестренка выкупила,

И стал он царем Приамом.

Защиту легко воссоздали.

Снова могуча Троя.

Саму Гесиону отдали

Замуж за Теламона.

 

 

Апофеоз Геракла

 

Под Эхалией везло.

В честь победы царственной.

Гераклу время подошло

Для жертвы благодарственной.

Только он наряд оставил

Нужный весь в Трахине.

За ним Лихаса направил

К супруге Деянире.

Царица, прежде, чем отдать

(Это было модным)

Плащ решила пропитать

Зельем приворотным.

Флакон хранит из интереса

Средь снадобий разных.

Это ж, по признанью Несса,

Было безотказным.

Геракл Несса подстрелил.

Цель была завидной.

А кентавра погубил

Яд Лернейской Гидры.

Как предсмертный крик слетал

Она не позабудет:

«Плащ Гераклу пропитай.

Изменять не будет».

Капля на траву упала

И вскипела грозно.

Диянира закричала.

Только было поздно.

Вмиг несчастная обмякла.

Без признака румянца.

Лихас быстро мчит к Гераклу.

Чтоб догнать посланца!

В этом вся ее вина:

Правды всей не знавшая,

Крови набрала она

У кентавра павшего.

Грозный смысл понятен стал:

Жизнь Геракла кончилась.

Когда новый день настал,

На меч мужа бросилась.

                   _

Гонец супруги не успел:

Ночи было мало.

Геракл плащ уже одел,

Когда Солнце встало.

Жертвоприношенье было

Пышным и богатым,

Утром Солнце растопило

Гидры яд проклятый,

Геракл яростно кричать

Стал могучим басом.

Плащ хотел с плечей сорвать.

Отставал он с мясом.

Захлестнуло сердце гневом.

Рука деревья рвала.

Кровь вскипала черной пеной,

На алтарь стекала.

Геракл кричал: «Супруга мне

Измены не простила.

Тело все горит в огне.

Ядом отравила!»

Герой свои проклятья слал

Супруге Деянире.

Но простил, когда узнал

О ее кончине.

«Минуты жизни убегут.

Они много значат.

Пусть на гору отнесут

И сожгут без плача.

Так пророчество сбылось:

Живой враг не страшен.

Вот и умирать пришлось

От проклятья павших».

Геракл от чудовищной боли устал.

Лишился привычной силы.

И все же взобрался на кладку сам

Из дикорастущей оливы.

Воины молча стояли вокруг.

Никто не хулил и не славил.

Костер подожгли. И вдруг

Зевс Перуном ударил.

Гремел за ударом могучий удар.

Туча большая накрыла.

Зевс опустился к огнищу сам,

Чтоб выхватить смертного сына.

Сбылось превращение в бога,

Как снилось в пророческих снах.

Герою, конечно, много.

Но скучная жизнь в небесах!

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Троянская война

 

Пелей и Фетида

 

Пелей на охоте друга убил

(Это случалось не часто).

И «очищение» проходил

У сына царя Акаста.

Прошло от знакомства не более дня,

Ни капельки не робея,

Уже Крефеида, Акаста жена,

"Во всю" соблазняла Пелея.

Соблазн  был веками проверен.

Потуги конца не имели.

Но гость  оставался верен

Милой жене Полимеле.

Крефеида шепнет Полимеле:

С  ней муж развестись собирается.

Та же, хозяйке  поверив,

От горьких обид скончается.

                       -

На Олимпе скандал до небес.

Гере до слез обидно:

Любвеобильный Зевс

Ухаживает за Фетидой.

Зевс Вещую Мойру к себе  пригласил,

Богов презирая обиды.

И  гостью премудрую попросил

Судьбу предсказать Фетиды.

Слушает Зевс пораженный.

Кровь отлила от лица:

Ребенок, Фетидой рожденный,

Будет сильнее отца!

Зевс на  Судьбу  в обиде.

Он   в браке опасность видит.

И горестно шепчет Фетиде,

Что та лишь за смертного выйдет.

Гера со свадьбой спешила,

От удовольствия млея.

Она женихом предложила

Вдовствующего Пелея.

                     -

Вопросы легко решались.

Гера была в «ударе».

Боги  на свадьбу  собрались

В полном своем составе.

Разыграно «честь по чести».

Пили вино за успехи.

Подарок  готовили вместе  -

Золоченые доспехи.

С  богами и смертные были.

Шутили, но осторожно.

Нектар и амброзию пили,

Кому это было можно.

До самой зари кутили,

И были не пьяными с виду.

Но пригласить забыли

Богиню раздора Эриду.

Та ничего не пророчила.

На свадьбе была незримо.

Но яблоко тайно подбросила

С надписью « Самой красивой».

                       -

Фетида болезней не знала.

Нежной была да исправной.

Она и детей рожала

Мужу вполне регулярно.

Детишек Фетида любила.

Но в тайне глубокой от мужа,

Все смертное в них удалила,

Оставив для Вечности нужное.

И только с последним сорвалось.

Пелей заподозрил скрытое.

Пята Ахиллеса осталась

Для стрел и копья открытою.

Супружество годы  длилось.

Фетида семью любила.

И все же она разозлилась

И мужа покинуть  решила.

Просьб от Пелея не ждала.

От собственных слез избавила.

Бессмертных детей забрала,

А смертного мужу оставила.

 

Юность Париса

 

Супруге царя Приама

Приснился сон устрашающий,

Что завтра поутру рано

Факел родится пылающий.

Приам снам не верил. Однако,

Жену  не хотел обидеть,

Он обратился к Эсаку,

Имевшему дар предвидеть.

«Правды скрывать не годится.

И я от тебя не скрою:

Завтра ребенок родится,

Тот, что погубит Трою».

Приам приказанье отдал,

Противное мягкому сердцу,

И пастуху передал

Родившегося младенца.

Царь осторожно поведал

Гекабе, поникшей  от горя:

«Пусть загрызут его звери,

Но, сохранится Троя».

Пастух Агелай не лукавил,

Хоть не поведал и лишнего.

Сказал, что младенца оставил

На растерзание хищникам.

Не каждому в это верится,

Но миф не для них писался:

Кормила ребенка медведица,

И мальчик живым остался.

У Агелая не злое сердце

И нрав, по тем дням, простой.

Он подобрал младенца

И с ним возвратился домой.

Малыш вырос парнем красивым:

В нем благородная кровь.

С ним нимфа Энона дружила.

Вместе пасли коров.

Олимп его знал по имени.

И, надо ж такому случится,

Что как-то Гермес с богинями

«Случайно» нашли Париса:

«Яблоко соком налилось,

И Зевс этим сильно расстроился.

Вот надпись: «Отдать красивейшей»

Из этой прекрасной троицы».

Зевс не решит своим именем.

Кажется  Богу, что «влип».

Он спорить не станет с богинями:

Это взорвет Олимп.

Ему о тебе напомнили:

Порядочности через край!

«Прокол» в этом деле заполни.

«Красивейшую» выбирай!»

«От милости Зевса отрадно.

Но как из них выбрать одну?

Я – лишь пастух. Куда мне

Оценивать их красоту!»

«Скажешь свой выбор внятно,

Не вспыхнет богов война,

И на Олимпе шатком

Останется тишина».

«Нужный  ответ я дам,

Хоть и не знаю, что лучше,

И все же любую из дам

Я должен сперва послушать».

Самая первая фраза

Геры, со взглядом зовущим:

«Станешь владыкой Азии,

Сильнейшим среди живущих!»

Афина: «Если признаешь меня,

Я обещаю в тайне,

Что сделаю сразу тебя

Самым красивым парнем».

«Выбор довольно сложный.

Последняя карта открыта.

Пусть же подходит тоже

Божественная Афродита».

«Что можно тебе поднести?

Планы не строю гигантские.

Но помогу увезти

В Трою Елену Спартанскую».

«Но в деле есть трудность одна,

Или я плохо знаю:

Ведь ныне Елена – жена

Царствующего Менелая».

«Похоже, что дело сдвинулось…

А трудность -  не трудность тоже.

Пошлю я с тобою сына.

Эрос тебе поможет!»

Не ведал Парис, что беды

Могучие разбудил.

Признал Афродиты победу,

И яблоко ей вручил.

 

Возвращение

 

Спортивные состязания

Не покидали Трою.

Особенно, соревнования

Бойцов по кулачному бою.

Парис, уповая на счастье

И мимолетный успех,

В них принимает участие

И побеждает всех.

Игры еще продолжаются.

Уже бегуны сошлися.

Счастье опять улыбается

Молодому Парису.

Он третьим венком удостоен,

И это гостям интересно,

А пораженьем расстроен

Гектор, царевич местный.

С порядками игр не считается

И с честью отца родного,

Тайно убить решается

Соперника молодого.

Прицел отработанный сбился,

Стрела пролетела зря.

Парис ненадолго укрылся

У Зевсова алтаря.

Бежит Агелай к Приаму:

Гекаба, конечно, с ним.

И заявляет прямо:

«Парис – твой пропавший сын.

Его я отнес на опушку.

Медведица приняла.

Я сохранил погремушку,

Что с малышом была.

Убить не хватило силы.

Прости прегрешение мне.

Растил я ребенка как сына

И возвращаю тебе».

Слеза на ресницах искрится.

Сползает нестойкий грим.

Мать обняла Париса

И сразу признала своим.

И старший царевич доволен.

Гнев быстро сошел «на нет»:

Брат тоже отличный воин

И в этом обидного нет.

И только жрецы Аполлона

Снова неистово воют:

«Найденыша – вне закона!

Иначе погибнет Троя!»

Когда этот вой настигнет

Разгневанного Приама,

Он скажет: «Пусть Троя гибнет,

Чем вновь разыграется драма!»

 

    

 

          Елена

 

Приам подбирает сватьев:

Отец – всего рода хранитель.

Да и другие братья

Настаивают на женитьбе.

Парис: « Флот построить надо.

Скаредничать здесь не место.

Я поплыву в Элладу,

Чтоб подобрать невесту».

Случай работает славно.

Парис не успел удивиться:

Менелай посетил Приама

И вновь обретенного принца.

Затем без особого гвалту,

Как это частенько бывает,

С ответным визитом в Спарту

Флотилия отбывает.

Длятся походные будни.

Греции двери открыты.

На адмиральском судне –

Статуя Афродиты.

У греков свои интересы.

Они их не очень скрывали:

Эллада «кишит» принцессами,

Что замужем не бывали.

Плелися во всю небылицы.

Визит десять дней продлился.

Здесь и открылось принцу

Греческое гостеприимство.

Случай опять подыграет,

Действуя неприкрыто:

На Крит Менелай отбывает

С официальным визитом.

Он отплывал в одночасье,

Спарту легко оставляя,

Все атрибуты власти

Царице передавая.

Елена во всю веселилась.

(Гостей развлекать умели)

Но обольщение длилось,

Не достигая цели.

Задача никак не решалась.

Та, что богиня поставила.

И тут Афродита вмешалась

И сына стрелять заставила.

Эрос стрелял умело.

Секунда, как вечность, длилась.

Стрела роковая слетела

И в сердце царицы впилась.

Елена в лице изменилась.

Стала печальной и странной.

Любовь в ее сердце вселилась,

Хоть не казалась желанной.

Страсть все барьеры сносила.

По делу визита задержка.

Парис был и так красивый,

А тут Афродиты поддержка!

День или два собирались.

Коварства ничем не скроешь.

Сокровищами нагружались,

Чтоб увезти их в Трою.

Прелюдия завершалась.

Гончих спустила стаю.

Гера уже помчалась,

Чтоб донести Менелаю…

 

  

        Одиссей

 

Врут ли мифы, иль верней,

Говорят ли правду?

Царь Итаки Одиссей

Был Гермесов правнук.

Хитроумием в Сисифа,

Что отцом считался,

Или в деда Автолика

Очень отличался.

Был довольно мирным род,

Не любил царь воен.

Не созвал и свой народ

Воевать под Троей.

Не сказать, что был труслив.

Мастерски сражался.

И, хоть был умен, смешлив,

Но с Судьбой считался.

Не хотел он на войну

И не рвался в драку.

Очень грустную судьбу

Предсказал оракул:

« Коль отвергнешь мой совет

И войной займешься,

Через долгих двадцать лет

Ты домой  вернешься.

Станешь стар и лыс, и сед.

Истины не скрою.

Потому и мой совет:

Не плыви под Трою!»

Собирать армаду стали.

Звали в новобранцы.

Что придумать, чтоб отстали

Греции посланцы?

«Слугам не болтать, что зря.

Если знать приехала,

Отвечать, что у царя

«Крыша вдруг поехала».

Все продумали заранее.

С перепачканным лицом

Царь нарядится крестьянином

Шляпу выберет «яйцом».

Безумство воочию зримое.

Каждый подумал о нем.

В плуге несовместимое –

Вол и упрямый осел.

У Пенелопы огромное горе,

Но не ведет и бровью.

Царь пашет огромное поле

И засыпает… солью!

Слуги играли трагедию.

Нарушить сценарий не смели.

А Паламед увидал комедию,

Поставленную Одиссеем.

Удачный момент не «прохлопав»,

И сделав приятную «мину»,

Принял из рук Пенелопы

Ее годовалого сына.

Гость был старинным другом.

Одиссея любил. Однако,

Он посадил перед плугом

Маленького Телемаха.

Комедия завершилась.

Главный артист попался:

Упряжка остановилась,

И Одиссей рассмеялся…

 

   

        Ахиллес

 

Едва отойдя от стресса

С уходом Фетиды из дому,

Пелей проводил Ахиллеса

На воспитанье к Хирону.

Великий кентавр – учитель

Воспитывал честно и строго.

И, как мудрейший родитель,

Готовил героев в дорогу.

Божественная Фетида

Лично не появлялась,

Но к воспитанию сына

Изредка привлекалась.

Годы учебы бежали.

Мать предсказать попросила,

И Мойры ей все рассказали

О будущем смертного сына:

«Возможностей только двое.

Иль зрелых годов достигнуть,

Или отправиться к Трое

И молодым погибнуть.

Судеб нельзя нарушить.

И в этом пророчеств сила.

Но Трою не смогут разрушить

Без сына ее Ахилла».

Сказала, что добрых три года

Воинов собирают,

И, что вожди похода

Об этом пророчестве знают…

Богиня мгновенно решила

Без причитаний и стона:

Спрятать подальше Ахилла,

Дабы остался дома.

А чтоб вспоминали меньше,

И не осталось следа,

Его нарядили  женщиной

В царском дворце Ликомеда.

Но тайны не получилось.

Афина на след наводила.

Посольство и здесь появилось,

Чтоб разыскать Ахилла.

Доносчики, явно, не правы.

Стоит ли в тайны ломиться?.

Кругом только юные дамы.

Негде Ахиллу укрыться!

Минута судьбу решила.

Одиссей безделушки вручал.

А с ними и меч Ахилла

Женщинам передал.

Их меч не привлек нисколько.

И только девица-молчун

На них поглядела только,

И подбежала к мечу!

Подумала мать, что поздно.

С дороги уже не свернуть.

Что сын ее полностью взрослый,

И сам выбирает путь.

Помехой она не будет.

И не ее вина,

Что из возможных судеб,

Определилась одна…

 

 

 

 

 

      Ифигения

 

Уже перед самой войною

Козни стихии земной:

Суда разметало по морю

И возвратило домой.

Снова в Авлиде собрались,

Где греческий флот стоял.

Но отплывать не решались:

Ветер жестокий мешал.

Колхас – прорицатель походный –

Долго на чем-то гадал,

А позже, уже принародно,

Такие слова сказал:

«Хотите вы, не хотите,

Но только виновен во всем

Наш самый большой предводитель –

Микенский Агамемнон.

Богиня на нас в обиде

За то, что, скорее всего,

Он говорил Артемиде,

Что лучник точнее ее.

Мы все здесь от голода сгинем.

И Зевс нам не сможет помочь,

Пока не отдаст Артемиде

Вождь свою младшую дочь.

Агамемнон не решился

Семье нанести обиду,

Но Одиссей согласился

Царевну завлечь в Авлиду.

Ифигение подбросит,

Агамемнона принцессе,

Будто отец ее просит,

Невестою стать Ахиллесу.

Агамемнон слукавил:

Едва Одиссей за двери,

Он тут же слугу направил,

Сказать, чтоб ему не верили.

Действия предвосхитили,

Как на подмостках сцены:

Посланца перехватили

И не пустили в Микены.

Принцессу в лагерь доставили.

Ахиллес  закипел от обиды

За то, что его «подставили»

Прислужники Артемиды.

Сказал, никому не спустит.

Не знают они Ахиллеса!

Он никогда не допустит

Смерти наивной принцессы.

Судьбу свою, зная прекрасно,

Принцесса готовилась к смерти,

Сказав, что она согласна

Стать искупительной жертвой.

« Пусть помнят: богам служила.

А жизни не очень жаль…»

И голову положила

На Артемиды алтарь.

Время пришло Ахиллеса.

Он с места сорвался вдруг

И выхватил мигом принцессу

Из жреческих цепких рук.

Когда ритуал не сложился,

Раздался небесный гул.

Ветер переменился

И с берега в море задул.

 

 

 Казнь Паламеда

 

В осаде сидели греки

Долгие девять лет.

Разумнейшим человеком

Прославился Паламед.

Была неприятная «малость»

При всем уваженьи народа:

Всегда вызывал он зависть

Верховных вождей похода.

Воины, в схватках всесильные,

Могли, словно дети, страдать.

Одиссей размышлял усиленно,

Как Паламеда убрать.

Придумал. В дождливую осень

Во время большого обеда

Золота сверток подбросил

В личный шатер Паламеда.

План разработан отменно.

Назрела кровавая драма.

Одиссей посылает пленного

С ложным письмом от Приама.

Посланец письма не доставит

Оставив два четких следа,

И мир навсегда оставит,

Еще до шатра Паламеда.

Тело потом обыщут.

Профессионально и знающе.

«Письмо от Приама» разыщут,

«Умника» обличающее.

Ясно стало: он враг заклятый.

Позиция греков разведана.

В письме говорилось, что плата

За подлость, уже передана.

Все Паламед отрицает.

Просит ему поверить.

Одиссей, между тем, предлагает

Немедленно вещи проверить.

Предложение дельным нашли.

И судьи - послушное стадо,

Поспешно к шатру подошли.

И вскоре нашли, что надо.

Решения строгого ждут.

Вскоре ответ последовал:

Пусть Паламеда забьют

За то, что и было и не было.

Когда ж Паламеда убили,

Вскоре, вполне резонно,

Родственники заявили:

Ждут платы за сына казненного.

Вождь верховный, сердито-спесивый,

О подлоге, конечно, знал.

Но, сославшись на суд   «справедливый»,

В компенсации отказал.

Отец в Грецию возвратится

И царицам успеет поведать,

Что мужья их решили жениться

И с невестами вскоре приедут.

Месть коварная цели достигнет

На расплату весьма похоже:

Агамемнон от супруги погибнет.

Пострадают и прочие тоже.

 

 

 

 

 

Вмешательство богов

 

Герои терпели муки.

А в схватку данайцев и Трои,

Наверно, от дикой скуки

Втягивались и боги.

С далеких высот Олимпа

С азартом войну наблюдали.

Когда же вражда затихла,

Ловко ее разжигали.

Обиженный царь спартанцев

За честь и жену сражался.

А Зевс уповал на троянцев

И грекам вредить старался.

Война бесконечно длится.

Десять лет истекало.

Да Афродита Париса

Всячески опекала.

Народ начинает злиться:

«Зачем нам чужое горе?

Пусть Менелай сразится

С обидчиком в чистом поле!»

Перемирие состоялось.

И где-то ближайшими днями

Схватка бойцов намечалась

Между двумя лагерями.

Условия убедительны:

Сражаются только двое.

Если Парис победитель,

Елена останется в Трое.

Ежели грека успех,

Победою схватка кончается,

Царица Елена при всех

К мужу домой возвращается.

Если последнее сбудется,

То общий конец такой:

Положенную контрибуцию

Греки увозят домой.

Цель стала у всех одна,

Чтоб схватка бойцов состоялась,

А надоевшая всем война,

Больше не продолжалась.

Парису всегда везло:

Со жребием «пофартило».

Только его копье

Защиту царя не пробило.

Менелай был суров и спокоен,

Для нервов неуязвим.

Могучий и грозный воин

Копье посылал вторым.

Оно беспощадно разило,

И каждый увидеть мог,

Что латы Париса пронзило

И сбило троянца с ног.

Что дальше, известно мало.

Не завершилась война:

Густая волна тумана

Поверженного унесла.

Не ликовали зрители,

Узнав Афродиты ответ:

«Пусть Менелай победитель.

Но побежденного нет!»

Бессмертные видели главное

И опекали бранцев.

Олимп раскололся надвое –

На «греков» и на «троянцев».

 

 

       Гнев Ахилла

 

Греки окрестность «шерстили».

Почти не имели урона.

И ненароком пленили

Дочку жреца Аполлона.

Агамемнон разозлился.

Такой величавый с виду,

Как только отец появился,

Чтоб выкупить Хрисеиду.

Выкуп казался отличным.

Куда еще больше надо?

Но царь заорал неприлично

И «припечатал» взглядом.

Вождь говорил надменно

И вытолкал Хриса вон.

За него заступился гневно

Солнечный Аполлон.

Забрасывал греков стрелами.

Напрасно укрытий искали.

Вожди, «надломившись» первыми,

Агамемнону сказали:

«Если намерен править,

Упорствовать не к лицу.

Тебе надлежит отправить

Хрисаиду отцу».

"Верховный" в негодовании.

Но, выхода, явно, не было.

Дочку жреца отправили,

Как захотело Небо.

Агамемнон и Ахилла «достал»,

Растравливая обиду,

Чтоб тот непременно отдал

Пленницу Брисеиду.

Кровь у Ахилла вскипела.

За меч ухватился ловко.

И только Афина успела

Предотвратить потасовку.

«Твое руководство – срамное.

Я сам за себя решаю.

Тебе Брисеиду отдам я,

Но из войны выбываю».

                    -

Фетида к Зевсу влетела.

Морскою богиней считалась.

Хоть жить на земле не хотела,

Но матерью нежной осталась.

«Агамемнон продолжает хамить.

Отродие человека!

Надо троянцев взбодрить,

Чтоб наказали греков!»

Зевс: « Я не буду лукавить.

Трое не устоять.

Но греков надо заставить

Ахилла назад позвать.

Планов далеких не строю.

Чувствую обстановку.

А этим зазнайкам устрою

Хорошую потасовку!

На греков управу найду.

Домой возвращайся смело.

«Разборки» переживу

С неукротимой Герой!»

 

  

 

     Перемирие

 

Битва мужей Елены

Закончилась непонятно.

Данайцы сражались без смены,

И в Грецию рвались обратно.

Стремленье к Победе молчало.

Домой собирались. Однако,

Это не отвечало

Предсказаньям оракула.

Бойцы помышляли о мире.

Данайцы и жители Трои.

Надо сорвать перемирие,

И обозлить героев.

Настроение вмиг угадала:

Уставшие, скучные воины.

Ищет Афина Пандара –

Стрелка наилучшего Трои.

Ему рассказала вкратце:

« Не очень с Судьбой играя,

Надо озлобить данайцев,

Но не убить Менелая».

Стрелка убедила: Он сможет,

Чтоб пряжку стрела согнула

И, латы пробив из кожи,

Тело слегка царапнула.

Не упрежденному видно,

Паллада безбожно хитрила:

Если спартанец погибнет,

Война потеряет стимул.

                    -

Было спокойно и мирно.

Безмолвствовал молох войны.

Греки сидели смирно

В пределах полета стрелы.

Пандар натянул тетиву.

(Силою обладал,

Хоть был невысокий с виду),

Стрелу очень метко послал.

Удар был рассчитан точно.

Менелай от него упал.

Агамемнон озабочен,

И за врачом послал.

Латы спартанские сняли.

Промыли настоями кровь.

А Менелаю сказали,

Что в строй возвратится вновь.

Греки вскочили в гневе:

Герою все были друзья.

Воззвали к богине Гере:

«Приамовцам верить нельзя!

Эти шакалы подлые,

Видно, сошли с ума.

Коль перемирие сорвано,

Будет опять война!»

Вооружились воины,

Чтоб не попасть «впросак».

А Олимпийцы довольны

Тем, что продлится спектакль.

Под стенами мощной Трои

Отряды строились в спешке.

Актеры, хотя и герои,

Но для бессмертных – пешки!

 

 

 

 

 Гибель Патрокла

 

В течение перемирия,

Словно актеры сцену,

Греки соорудили

У лагеря крепкую стену.

Сражение разыгралось.

Многих героев побило.

Но вскоре вовсю сказалось

Отсутствие войск Ахилла.

Троянцы смотрелись сильней.

Греков повсюду теснили.

Близко от кораблей

Лагерь соорудили.

«Верховный» на крайность решается:

Поражение «дышит» в спину.

И, наконец, соглашается

Направить посланцев к Ахиллу.

Тот слушает очень внимательно:

Пусть царь позабудет обиду.

Ему возвратят обязательно

Отобранную Брисеиду.

Ахилл ничего не решает:

Кажется, верит Року.

Но латы отдать обещает

Давнему другу Патроклу.

Те латы с Олимпа взяты.

Ни грамма излишнего веса!

Патрокл появляется в латах

Известного всем Ахиллеса.

Его за Ахилла приняли,

Когда он возник перед строем.

Троянцев из лагеря выбили

И гнали к воротам Трои.

Патрокл превосходно дрался.

И ни малейших ссадин!

Но Аполлон вмешался,

Ударив коварно сзади.

Латы сорвал с Патрокла:

Бог не сражается даром!

Тот смертной рукой Гектора

Добит был одним ударом.

Месть закипела волной:

Смертельных обид не забыли.

Менелай и Аякс Большой

Тело Патрокла отбили.

Греки ворот не пробили

Поспешно назад отступали.

Ахилл, разузнав о гибели,

Остался в глубокой печали.

Фетида к утру подскочила,

Вечная Зевса невеста,

И сыну поспешно вручила

Латы от бога Гефеста.

Утром Ахилл ворвался

В лагерь смущенных троянцев.

Долго за ними гнался.

Гектора найти старался.

На тризне погибшим бранцам

(Ее ритуалы не новы!)

Двенадцати пленным троянцам

Поотсекали головы.

 

 

 

 

 

 Конец Гектора

 

Мойры интригу плели,

Не допуская  повтора.

Они очень точно свели

С Ахиллом троянца Гектора.

Такая у смертных жизнь:

Грядущее мраком скрыто.

Бойцы наконец-то сошлись

Уже в поединке открытом.

Латы обоих ковались

В кузне Гефеста бога,

И на Олимпе считались

Поштучно и очень строго.

Стратегии вовсе не лишни.

Так думали люди и прежде.

Данаец сильней в бое ближнем,

Однако, вынослив меньше.

Гектор Ахиллеса дождался.

(Их в поле осталось двое)

И сразу на бег сорвался

Вокруг осажденной Трои.

Казалось, Ахилл отстанет,

А он почти дышит в спину,

И в облаке легком узнает

Летящую рядом Афину.

Три круга уже «отмотали»,

Как хитрый троянец наметил.

И тут его ноги стали,

Чтобы данайца встретить.

Ахилла копье взлетело.

Он сам, словно в землю врос.

Гектор отскочил умело

И встречный удар нанес.

Данаец щитом отбивает.

Твердо стоит на ногах.

Теперь каждый зритель считает,

Что битва пойдет на мечах.

Афина, для глаз незримая,

Вмешаться открыто решила.

Копье, пролетевшее мимо,

Данайцу вернуть поспешила.

К Ахиллу Удача вернулась,

Богиней в подруги взятая.

Гектору копье воткнулось

В открытое место под латами.

И он, собирая силы,

Тело спасти старался.

Ахилл оборвал спесиво

И просьбу принять отказался.

Над телом героя глумились.

Ноги веревкой связали

И у Патрокла могилы

За колесницей таскали.

Жестокость богов уморила.

Зевс крикнул в сердцах: «Довольно!»

Гермес "уломал" Ахилла

Выкуп принять достойный.

Троянцев легко обобрали,

Цену взвинтив умело.

Золото, что собрали

По весу сравнялось с телом.

Судьба свое слово скажет.

А чтоб не зажились на свете,

Она приготовила пряжу,

Ахиллу сплетает сети.

 

 

Смерть Ахилла

 

Женщина «рвется» на сцену.

Лучше позднее, чем рано.

Влюбился Ахилл в Поликсену,

Прекраснейшую из троянок.

Бог красотой не обидел.

И – это концовка в драме.

Ее Ахиллес увидел

У Аполлона в храме.

Храм был нейтральным местом.

Его обе стороны чтили.

Мир соблюдали честно

И без доспехов входили.

О том, что пята уязвима,

Ахилл проболтал без причины.

Нет тайны, которой милая,

Не сможет узнать у мужчины!

Умной была Поликсена.

Ум красотой не скроешь!

Мысль у троянки созрела,

Как погубить героя.

Ахилл над любимой склонился.

Босая нога отставлена.

Парис, словно тень, появился,

Стрелой поразил отравленной.

Данаец взревел от боли.

Смотрит вокруг устрашающе.

Но затихает вскоре,

Успев попросить товарищей:

« Когда этот город возьмете,

Поведайте Поликсене,

Что в жертву ее принесете

Тени моей в утешение».

Молча герои стояли,

Дети прекрасной земли.

Тело на плечи взяли

И к лагерю отнесли.

Ахилл замолчал навеки.

Слова его точно запомнили.

Скорбели печальные греки

И к тризне костер готовили.

                  -

Много дней траур длился.

Музы печально пели.

А в Трое народ ободрился,

Благодаря Поликсене.

Костер запылал. Фетида,

Богиня и скорбная мать,

Душу Ахилла схватила,

В Аид не позволив забрать.

Есть в устье Дуная остров.

Там мирные звери живут.

Туда добираться не просто.

Но там вас погибшие ждут.

Их души в Аид не попали.

И слышать матросы могли,

Когда там стихи читали,

Гомеровские стихи.

 

  Безумие Аякса

 

Аякс был кузен Ахилла,

В доме Эака рожденным.

Его безграничная сила,

Геракловой силе подобна.

Когда Ахиллеса не стало,

Для лат был хозяин нужен.

Фетида броню передала

«Самому храброму мужу».

Памяти брата верен.

Храбро ведет войну.

Аякс был почти уверен,

Что латы дадут ему.

Желая богинь опозорить,

А это победы важней,

Зевс и замыслил рассорить

Греческих главных вождей.

Гермес все детали разведал:

«Верховный» вопрос решает.

Зевс свою волю поведал,

Что все Одиссей забирает.

Афине ужасно не нравится:

Зерна раздора созрели.

Аякс завтра утром появится

И «разберется» со всеми.

Опытом прошлым проверено.

У Зевса «добро» не просила.

И на Аякса временно

Безумие напустила.

Тот на заре поднялся,

Рыкнул по львиному грозно

И тут же с мечом «нарвался»

На стадо овец бесхозных.

От крови вдруг стало скользко.

Что значит безумная сила!

Стадо для целого войска

Головы разом сложило.

Рубил он и влево, и вправо,

Все распаляясь сильней.

И с каждым могучим ударом

Вопил: «Получай, Одиссей!»

Разум на завтра вернулся.

Гнев откипеть успел.

Увидел, когда проснулся,

Что натворить сумел.

Коль в схватке не выпало лечь,

Чтобы погибнуть честно,

Он бросился сверху на меч

Слабым подмышечным местом.

Самоубийц презирали.

И не сжигали с честью.

Но Одиссею вняли,

Зарыв в специальном месте.

Одиссей для интриги создан.

Не гнет от смущения спину.

Он латы Ахилла отдал

Его подраставшему сыну.

 

     Конец Париса

 

Греки не знают, что предпринять

Без вещих пророчеств оракула.

Калхас предрекает, что Трою не взять

Без лука и стрел Геракла.

Позднее оракул поведает,

Задачку вождям подбросив:

Реликвия – у Филоктета,

Что лечится на Лемносе.

Но все разрешилось просто:

Бог новый на греков трудился.

К прибытию их на остров

Там и Геракл появился.

Геракл: «Поезжай под Трою.

Париса стрелой убей.

Останешься славным героем

До самых последних дней.

Стрелы пускай старательно,

Чтоб не летели мимо.

Да пусть привлекут обязательно

К осаде Ахиллова сына ».

Грекам: «Готовьте силы.

Но Трою удастся взять,

Если Палладий Афины

Из цитадели украсть».

                      -

Филоктет был боец понимающий.

Греками лучшим признан.

На поединок решающий

Он принца троянского вызвал.

Парису куда деваться?

Время расплаты настало.

Приходится соглашаться,

Хоть шансов победы мало.

Начали с дальней дистанции.

Надежды Париса тают.

К противнику стрелы троянца

Просто не долетают.

Стрелы Геракла несутся,

Почти что, скрываясь из виду.

Достаточно тела коснуться,

Чтобы отправить к Аиду.

Сраженье недолго длилось.

Случилось, что должно случиться.

Жало ужасное впилось

В ногу троянца Париса.

Героя на гору выносят,

Что с Троей почти что рядом.

Энону он жалобно просит

Спасти от смертельного яда.

Нимфа реки показалась,

Бессмертна и очень красива.

Париса спасти отказалась:

Елены ему не простила.

Плечи троянцев согнулись,

Тех, что на гору доставили.

В город с Парисом вернулись

И умирать оставили.

Елена вдовой останется.

Чар Афродиты не хватит.

Даже удрать попытается.

Стража ее перехватит.

 

Похищение Палладия

 

Одиссея кнутом избили.

Об этом он сам попросил.

В одежду затем нарядили,

Которую раб носил.

В этом наряде убогом

В храм согласились впустить,

Чтоб у троянского бога

О чем-то смиренно просить.

И все же, на нем отметины:

В осанке заметна сила.

Елена его приметила

И во дворец пригласила.

Бродягу узнать захотела:

Кажется, раньше встречала.

Отмыла, переодела,

И только потом узнала.

Невольному гостю поведала,

Как стало ей в Трое пусто.

Но Одиссей беседу

Направил в другое русло.

Мысль в голове созрела.

Словами легко играя,

Спросил, не забыла Елена

Любящего Менелая?

Повод к ответу нужен.

Елена и не молчит.

Она бы вернулась к мужу,

Ежели он простит.

Гость обещает разведать.

Он все Менелаю расскажет.

Но как ему выйти за стены,

Чтоб не увидела стража?

Умный намек понимает

И реагирует сходу.

Елена его провожает

К подземному тайному ходу.

Он прав, что Елене поверил,

Хотя сомневаться поздно.

Двери слегка заскрипели,

И он оказался под звездами.

Будущее определится.

Менелай не скрывает радости.

Готов он с женой помириться

И с ней доживать до старости.

Одиссей с Диамедом ждали.

Потом под землей погнулись.

У стражи Палладий украли,

И этим же ходом вернулись.

Сына Ахилла сумели найти.

К осаде привлечь доступно.

Но как им на стены крутые взойти,

Если они неприступны?

 

   Падение Трои

 

Афина «сушила» мозги не зря,

Но не хотела хвастаться.

Идея богини: Построить коня,

И в этой скульптуре спрятаться.

Лагерь убрать, а остатки сжечь.

Особенно не таиться.

Находкой от флота вниманье отвлечь.

Он сможет за мысом укрыться.

Надпись должна на скульптуре висеть,

Чтобы троянцы видели:

« Греки коня оставляют здесь

В подарок великой Афине».

Троянцы коня ни за что не сожгут.

Большие колеса поставят.

В город его непременно ввезут.

У храма богини оставят.

Одиссею Афина приснилась во сне.

Планы свои изложила.

И даже присвоить идею себе

Милостиво разрешила.

«Технических трудностей» просто не

счесть.

Но греки их все разрешили.

Неделя прошла, и прекрасную весть

Приаму к утру сообщили:

« Греки всю ночь что-то в лагере жгли,

Когда отплывать решили.

На зорьке их все корабли ушли,

Но странное соорудили».

Приам не дождался начала дня.

На берег явился открыто.

Там и увидел большого коня,

С досок надежно сбитого.

« С этим конем надлежит разобраться.

Зачем и откуда он взялся?»

И в этот момент подвели данайца,

Который в кустах скрывался.

Пленный избит был и грязью оброс.

Едва на ногах держался.

Звучит совершенно понятный вопрос:

« Кто? И зачем остался?»

« Имя мое неизвестно: Синон.

Мне жребий печальный достался.

Я должен был жертвою принесен,

Но убежать постарался».

« Синон, поскорее приди в себя.

От страха ты словно сонный.

Зачем создавали греки коня,

И почему он   огромный?»

« Его создавали Афины ради.

Она нас всегда опекала.

Но после того, как украли Палладий,

На греков всерьез осерчала.

Осаду надолго пришлось отложить.

Уплыли, чтоб помощь доставить.

Огромный, чтоб в город не затащить

И в храме его не поставить».

« Какая угроза для греков таится?

Чего опасаться надо?»

« Калхас предсказал, если это

случится,

Троя захватит Элладу!»

До полночи в Трое победу «обмыли».

Так не гуляли от века.

Лазутчики тихо ворота открыли

И запустили греков.

Сеть роковую Мойра связала.

История завершилась.

Троя «победу» свою прогуляла

И пьяною в руки свалилась.

 

Убийство Агамемнона

 

Микены не прекращали войну

Еще до похода в Трою.

Агамемнон взял Тантала вдову

И сделал своей женою.

Вскоре у новой строптивой жены

Обид накопилось много,

Пока с бесконечной троянской войны

Ждали Агамемнона.

А тут и молва ворвется:

Навмплий твердит упрямо,

Что Агамемнон вернется

С дочкой царя Приама.

Казалось, что мир ополчился

На дрогнувшую царицу:

Зачем-то Эгисф явился

В полупустую столицу.

Он говорил красиво,

Блистая своим обаянием.

Настойчиво и терпеливо

Добивался внимания.

Клитемнестра считалась,

Властной и гонористой.

И все же она поддалась

Ухаживаниям Эгисфа.

Он, правда, царем не станет.

Но, по всеобщему мнению,

Силу, шутя, набирает

К царскому возвращению.

Костры на холмах запылали

В темный осенний вечер.

Флот уже к вечеру ждали,

И подготовились к встрече.

Царице с любовником весело жить

Под сенью уютного трона.

Они и решили вместе убить

Вернувшегося Агамемнона.

Царь с трапа сошел. По ступеням идет.

Его Клитемнестра встречает.

Сказала, что мужа к трапезе ждет,

И мыться в бассейн отправляет.

Затем, словно хочет его обтереть,

Что-то в руках держала.

И тут же внезапно набросила сеть

И криком Эгисфа позвала.

Царя зарубили двуострым мечом.

Кровь по ступеням бежала.

А у парадного входа в дом

Тело Касандры лежало.

Так и замкнулся виток судьбы,

Что Мойры давно предсказали.

Тех, кто живыми вернется с войны,

Одни неприятности ждали.

 

    Месть Ореста

 

Смирился народ с переменами.

Судьбы мимолетный каприз:

Семь лет управляет Микенами

Убийца царя Эгисф.

Он только царем не зовется:

Рабу на престоле не место.

Царицею остается

Вдовствующая Клитемнестра.

Но, приняв царя подобие,

Правитель сбивается с тона,

Когда оскверняет надгробие

Убитого Агамемнона.

Страх липкий убийц терзает.

Известия с разных мест:

Где-то уже подрастает

Юный царевич Орест.

Хотели убить мальчишку,

Чтоб род до конца извести.

Электра спасла братишку:

Его не смогли найти.

Сестра еще в девицах ходит,

Хотя не сидит без дела.

Боялись, что сына родит,

А тот отомстит за деда.

Электра не знает радости.

Наверно, ей жить одной:

Хоть женихи и сватались,

Но их отправляли домой.

Годы текли без возврата

В кругу опостывших лиц.

Мечтала увидеть брата

И наказать убийц.

                   -

В жизни бывало всякое.

Орест возмужал и подрос.

И вот, посетив Оракула,

Он задал ему вопрос:

"Воды утекло немало,

Но живы Эгисф и мать.

Имею ль я полное право

Преступников наказать?"

Оракул ответил здраво.

Хоть голос был сух и строг:

"Не только имеешь право,

Но - это священный долг.

Храни свои разум и силу.

Не открывая лица,

Ты посетишь могилу

Убитого ими отца.

Электра тебя ожидает,

Хоть ты возмужал и подрос,

Она на могиле узнает

Прядь от твоих волос.

Долг на тебе зависнет.

С расправой не надо ждать.

Уже от тебя зависит,

Как подлых убийц наказать.

Найдутся враги и приятели.

Суды в твою пользу решат.

Но помни: убийство матери

Эринии не простят.

Стрелами отбивайся.

Рази их со всех сторон.

В Дельфы назад возвращайся.

Здесь защитит Аполлон".

                     -

Клитемнестре сон приснился.

Хуже сна не увидать:

Вместо сына змей родился.

Стала змея пеленать.

Покормить решила зверя.

Все, казалось, так легко.

Только змей, совсем зверея,

Кровь сосет. Не молоко!

Сердце судоргой схватило,

Когда встала, наконец.

Громким криком разбудила

Перепуганный дворец.

Толкователь появился:

Сон приснился ей не зря.

Чем-то сильно возмутился

Дух покойного царя.

Чтобы было честь по чести,

Пусть могилу посетят.

Духа, жаждущего мести,

Жертвой новой ублажат.

Клитемнестра ждать не стала.

Вмиг Электру позвала.

Дочь с рабынями послала.

Только с ними не пошла.

Чтобы духу поклониться,

Надо выйти за село.

Видит: локон на гробнице.

Точно волосы ее.

След увидела, что рядом.

(Они много говорят!)

Юношу, окинув взглядом,

Вмиг узнала: это брат!

Шрам остался и поныне

С тех далеких детских пор.

А, когда ушли рабыни,

Завязался разговор...

                    -

Стук в дворцовые ворота.

Не пустить - одни обиды.

На пороге вырос кто-то.

Молвил: "Странник из Давлиды" .

Много дней в пути оставил.

(Говорил открыто, честно!)

В урне бронзовой доствил

Прах покойного Ореста".

Клитемнестра радость скрыла.

Она сына не узнала.

Дверь немедленно открыла.

За Эгисфом в храм послала.

Тот явился в одночасье:

Он надеждой этой жил.

И, сияющий от счастья,

Даже стражу отпустил.

Вниз над прахом наклонился,

Скрыв в печали яркий взор.

На затылок опустился

Острый жертвенный топор!

В ужасе, узнавши сына,

Мать пощады запросила.

Но, карающая сила,

Уже голову сносила!

Планы мести совершились.

Кровь обрызгала всего.

Вмиг эринии явились,

Чтоб преследовать его.

Впереди - суды, изгнанье.

Среди судьев - крики, склоки.

Всем Героям в назиданье

Будут горькие уроки.

 

 

 

 

 

 

 

Скитания  Одиссея

 

          Лотофаги

 

В рабство троянцы отданы.

Город разрушен огнем.

Данайцы на родину отбыли

Каждый своим путем.

Одиссей был царем Итаки.

Но трудно домой дойти:

На небе плохие знаки,

И ветры не по пути.

Буря эскадру носила,

Как и пророчили пифии.

И вот корабли прибило

К побережью Ливии.

У самого берега – остров.

Сады круглый год цветут.

Плоды под названием «лотос»

На пышных деревьях растут.

Греки глядят с удивлением.

И Одиссей не поймет:

Странное население

И разноликий народ.

Все поселенцы гордые.

Каждый живет в семье.

Белые, желтые, черные…

И все – на одной земле.

К острову флот подплывает.

Скрытой не видно беды.

Царь моряков посылает

Набрать питьевой воды.

На побережье народу!

Прибывших окружили.

А те, словно «канули в воду»

И возвратиться забыли.

Ждать мореходы умели.

Когда же все сроки прошли.

Они во главе с Одиссеем,

Снова на берег сошли.

Встретили их с восторгом.

Словно давно ожидали.

Искали пропавших недолго:

Те их в толпе встречали.

Вопрос: «Почему так долго?»

Матросы в ответ молчали…

Народу с трудом объяснили:

« Где можно найти воды?»

Но прибывшим предложили

Оранжевые плоды.

Одиссей приказал: « Не трогать!

Всех моряков забираем.

К причалу пробьем дорогу,

Немедленно отплываем».

Данайцы мечи обнажили.

Толпа расступилась в страхе.

Своих моряков схватили,

И с ними поплыли к Итаке.

Спасенные рассказали,

Когда им задали вопросы,

Что жители – лотофаги –

Питаются только лотосом.

Плод хоть и вкусный, но странный:

Если корабль пристанет,

Вкусивший от лотоса странник,

Родину забывает.

Слушатели приумолкли.

Каждый тянул весло.

Они обошли уловку.

Кажется, повезло!

 

       Полифем

 

Уже успокоилось море.

А небо осталось чистым.

Эскадра подплыла вскоре

К острову в горах лесистых.

В горы тропа ведет.

Видят перед собою

Очень уютный грот,

Прикрытый огромной стеною.

К входу тропа подвела,

Словно войти приглашала.

Но очень большая скала

У них на пути лежала.

Обогнули и вошли.

Ухоженно и тихо.

Сыр, баранину нашли.

Позавтракали лихо.

Разожгли большой костер:

Спать-то было рано.

Завязался разговор

О морях и странах.

Только «кайф» недолго длился,

Как и ужин скромный.

Вдруг хозяин появился

Как гора, огромный.

«Кто такие? Как вас звать? –

Рявкнул голос грозный.

Греки бросились бежать.

Оказалось, поздно.

Каждый в ужасе застыл.

Догадались сразу,

Что хозяин злобный был

Циклопом одноглазым.

А чтоб кто-то не «мудрил»,

Гигант принял меры:

Он скалою заложил

Выход из пещеры.

Двух людей руками взял

(Не считал гостями),

Пополам их разорвал

И сожрал с костями.

Гибель близкая видна.

Одиссей представился.

Предложил ему вина:

« Оно тебе понравится»

Полифем бурдюк схватил.

(А вина в нем много!).

Емкость мигом осушил.

Подобрел немного:

« Как тебя зовут, хитрец?

Спать безумно хочется…

А, умрешь ты под конец,

Когда есть захочется.

«Хоть погибнуть нелегко,

Смерть приму достойно.

А зовут меня «Никто».

Засыпай спокойно!»

Богатырский храп пошел.

Минуты торопили.

Затесали быстро кол.

В глаз огромный вбили.

Заревел гигант что силы.

Соседи подскочили.

«Полифема кто обидел?» -

Вежливо спросили.

Отвечает им: «Никто!

Поздно появились!»

«А на нас орешь за что?»

С тем и удалились.

Утром Полифем стоял,

Изготовясь рано.

Стадо в поле выпускал.

Ощупывал баранов.

Боль была безмерно лютой:

«Как он им поверил?

Греки спрятались под брюхо.

Проскользнули в двери.

Полифем к отцу взывал,

Что морями правил,

Чтоб данайцев наказал

И на дно отправил.

 

   Подарок Эола

 

Вышли в море. Сразу взрыв

Божественного гнева:

Принял Посейдон призыв

Сына Полифема.

Ветры загоняли флот,

Словно волчья свора.

Наконец, суда прибьет

К острову Эола.

Хозяин тепло встречает.

Пили и ели «от пуза».

Видно, Эол не считает,

Что гости ему – обуза.

Недели, как дни летели.

Все от пиров устали.

Греки с царем Одиссеем

Домой собираться стали.

Все загрузили товаром.

И на сегодня, и впрок.

Эол им вручил подарок –

Огромный, но легкий мешок.

Сказал: «Будьте с ним осторожны.

Здесь собраны ветры морей.

От них и погибнуть можно.

Особенно страшен Борей.

Теперь отплывайте с миром.

Погоде быть тихой и светлой.

В мешке только нет Зефира –

Попутного легкого ветра.

Совета послушайте дальше:

Чтоб не было бури и грома,.

Мешок развязать не раньше,

Чем пришвартуетесь дома.

Но развязать не забудьте.

Если Зефир устанет,

Всем: и животным, и людям

Жить неуютно станет».

Прекрасные дни наступили.

Подарков таких не знали.

Эола благодарили,

И паруса подняли.

Зефиром они надулись.

Вышли суда из гавани.

Весла воды не коснулись

В том удивительном плаванье.

Неделю попутно дуло.

Мачта умеренно гнулась.

Неужто скупая Фортуна

К грекам лицом повернулась?

Горы – знакомые знаки,

Для моряков – отметина.

Уже побережье Итаки

На горизонте заметили.

Ориентиры понятны.

Флот переход завершил.

Уставший от долгой вахты,

Царь «прикорнуть» решил.

Матросы лишь этого ждали:

«Скоро домой доплывем».

Черный мешок развязали.

(И не забыли о нем!).

О, любопытство людское!

Какая в нем страшная сила!

Снова в открытое море

Всех моряков уносило…

 

      Катастрофа

 

Злобные ветры носили.

Бог забавлялся гоном.

Наконец, корабли приплыли

К острову лестригонов.

Отголоски досужих вестей:

Здесь гибло народу немало.

Всех поедало " гостей"

Полчище каннибалов.

Одиссей слабо верил в сказки,

И кормчих не убедил,

Скорее всего, для острастки

Он в узкий залив не входил.

Якорь бросил у входа

Подозрительного пути.

Даже мерзостная погода

Не заставила в бухту войти.

Другие его не слышали.

Едва лишь достигли земли,

В бухте спокойно вытащили

Видавшие вид корабли.

Шум от швартовки затих,

Как было недавно в Трое,

На разведку послали троих.

Назад возвратились двое.

Если верить вернувшимся двум,

Они заблудиться успели.

И, хотя услыхали шум,

Но парня найти не сумели.

Где третий данаец бродит?

Поиск с разведкой нужен.

На берег поспешно сходит

Целый отряд с оружием.

Возвращались бегом и быстро.

Град камней выбивал бойцов.

Но ни один их выстрел

Противника не нашел.

В море прорваться хотели,

Дикари оказались сильней.

С берега камни летели,

Выбивая суда и людей.

Одиссей был помочь бессилен.

Слезы скорби и гнева текли,

Когда в содроганье увидел,

Как носят тела дикари.

Сердце стиснет жестокой болью,

Когда станет рассказывать после:

«Их несли, наколов на колья,

Словно это не люди вовсе!»

Верить в счастье матросы не смели:

Из укрытий прицельно бьют.

Еще миг, и корабль Одиссея

В щепки мелкие разнесут.

Одиссей онемел, словно зритель.

И, с трудом приходя в себя,

Приказал: «Все концы рубите!

Оставляйте на дне якоря!»

В бороде Одиссея седин

Появилось сегодня без счета:

Ведь остался корабль один

Из когда-то могучего флота.

 

        Кирка

 

В мореходстве знали толк

Те, кто уцелели.

Курс держали на восток

К непонятной Эи.

Рассчитали правильно:

Наступала ночь.

Здесь богиня правила,

Гелиоса дочь.

Команда вмиг проснулась,

Отошла от снов,

Лишь Эос улыбнулась

Розовым лицом.

Лес – в расцветках осени.

Дорога вглубь ведет.

Сразу жребий бросили,

Кто с корабля сойдет.

Мелко с неба сыпало,

Пока совет держали.

Эврилоху выпало,

И других собрали.

                 -

На Олимпе в это время

Все эмоции горой:

Сколько можно Одиссея

Не пускать домой?

Посейдону грек не мил.

Он спастись старался.

Полифем бы всех побил,

Если б зряч остался.

У царя уже не жизнь,

Пока бог лютует.

Да, И Кирке попадись –

Сразу заколдует.

Полифем горазд рычать.

От обиды воет.

Надо срочно выручать

Славного героя!

«Чтоб пришла к царю беда,

Не в божьих интересах».

И решили, как всегда,

Что пошлют Гермеса.

                    -

Сквозь густых деревьев ряд

Показались крыши.

Это значит, что отряд

К дому Кирки вышел.

Люди – далеко не боги.

Как понять не знают:

По лужайкам у дороги

Хищники гуляют.

Словно что-то ожидают

Волки рядом с львами.

Мирно прибывшим виляют

Гибкими хвостами.

Кирка просит всех подняться:

Устали с дороги.

Да обедом насыщаться,

Что послали боги.

Каждый вкусное нашел,

И себе подкладывал.

Эврилох же не вошел,

И в окно подглядывал.

Хозяйка их всех одаривала,

Сладким вином поила.

Легкой палочкой ударила.

В стадо свиней превратила.

Эврилох беду предвидел,

Но не знал, в чем дело.

А когда финал увидел,

Улизнул умело.

                 -

Одиссею рассказал.

Тому финал не нравился.

Царь, как действовать не знал,

Но спасать отправился.

Ему охрана не к лицу:

Ведь цари – не дети.

На подходе ко дворцу

Гермеса бога встретил:

«Вот тебе подарок впрок

От беды и боли.

Вырос для богов цветок,

И зовется «Моли».

Как потом, тебе решать.

Богини вздор послушаешь.

Когда станет угощать,

Ты цветок понюхаешь.

Отбываю в свой чертог.

Дождик прекратился…»

Одиссею дал цветок

В небе растворился.

Царя Кирка угощала.

Радостью лучилась.

Потом палочкой махала,

Но не получилось...

Одиссей: «Я не играюсь.

Глупая разиня.

Я с тобою рассчитаюсь,

Хотя ты – богиня»

Кирка бросилась молить.

Если ж не поможет,

Обещала разделить

С Одиссеем ложе.

« Ты, богиня, не юли.

Не помогут вопли.

Сперва греков отпусти,

А потом посмотрим…»

Кирка натиск обожала:

Женщина ведь тоже.

Сразу всех расколдовала.

Постелила ложе.

Милой Греции Сыны

Ели да кутили.

Задержались до весны,

А потом отплыли.

                -

Одиссея отпускать

Кирке страх невесело.

Наказала отыскать

В Аиде Тиресия:

«В стороне холодных рос

Есть залив покатый.

Черным тополем зарос

Берег тот проклятый.

Если между тополями

Ив поникших кроны,

Знайте, греки: перед вами

Роща Персефоны.

Люди рощи той не знают:

Для живых закрыта.

В эту рощу прилетают

Души из Аида.

Когда место то найдете,

Поздно или рано,

То лопатою отройте

Жертвенную яму.

Опыту богов поверьте:

Персефона рада,

Когда ей приносят в жертву

Черного барана.

Если правильно пойдет,

Наблюдай внимательно:

Персефона вам пришлет

Душу предсказателя.

Тень людей всегда немая,

Когда в мир выходит.

Но на время оживает,

Выпив свежей крови.

Ежели хоть слово скажет,

Выделяясь в мраке,

Пусть она тебе расскажет

О будущем в Итаке.

Если надо, отплывай.

Что напрасно маешься!

Но советы выполняй,

И живым останешься».

                     -

Снова веслами гребли.

Неизвестность ждала.

Пока видеть вдаль могли,

Кирка провожала.

Одиссей корил друзей:

«Долго задержались!

Поубавилось свиней.

Но ведь львы остались!»

 

 

Роща Персефоны...

 

Подступы разведали,

Где река бежала,

Все данайцы сделали,

Как  Кирка сказала.

Жертва под ножом легла.

Крови накопилось.

Тень Тиресия тогда

У ямы появилась.

Перед греками предстала,

Бормоча невнятно.

Только, подкрепившись, стала

Говорить понятно:

«Скоро поплывешь назад

Новыми дорогами.

Но чтоб Гелиоса стад

В Сицилии не трогали!

Мимо острова Сирен

Лети, чтоб весла гнулись!

Думал я: ушли совсем,

Но они вернулись.

Надо быстро проскочить,

Иначе вырвут душу.

Воском уши залепить,

Чтобы их не слушать.

А захочешь услыхать

Этот вой нарочно,

Дай матросам привязать

Себя к мачте прочной.

Прикажи тебя не слушать,

Как бы не ругался.

Пусть затягивают туже,

Чтоб не развязался.

Годы в Лету утекли.

Безвозвратно скрылись.

К Пенелопе женихи

Алчные явились.

Царица не устала ждать,

Хоть тоска и гложет.

Телемах же воевать

Без тебя не сможет.

Домой вовремя поспеешь.

Рекою кровь прольется.

Женихов ты одолеешь.

Но уйти придется.

А чтоб дальше повезло,

Судьбу тебе открою:

Обязательно весло

Прихвати с собою.

Есть страна, где рек не знают.

Соль, как грекам злато.

Там весло твое признают

Длинною лопатой.

Жертву тут же принеси.

Больше не скитайся.

Посейдона ублажи.

В Итаку возвращайся.

Заживешь потом без горя.

В согласии да радости.

Смерть получишь из-за моря

Но в глубокой старости»

Стал герой благодарить.

Проявил учтивость.

Тень устала говорить.

В дымку обратилась.

Перед тем, как отплывать,

Памятью влекомый,

Царь успеет повидать

Множество знакомых.

Каждый пригубил хоть раз

Не застывшей крови

А злопамятный Аякс

Только хмурил брови.

Снова в море путь лежал.

Был рассвет багряный.

Ветер свежий раздувал

Парус полотняный.

 

           Один

 

Одиссея Сирены не взяли,

Несмотря на волшебные звуки.

Видно, крепко его привязали,

Обрекая на страшные муки.

Царь кричал, угрожал, бранился,

Посылал на друзей проклятья.

Хоть поход и недолго длился,

От веревок синели запястья.

А Сирены не пели, стонали.

Пораженье бесспорное вызнав.

Когда судно прошло, замолчали,

От обиды все перья вырвав.

Одиссей новых козней ждал:

Посейдона потуги видно.

Путь дальнейший лежал между скал,

Где сидели Скилла с Харибдой.

Скиллу юною извели

За симпатии бога Главка.

А Харибда как дочь Земли,

Появилась в семье Гигантов.

Мимо скал не прорваться сходу:

Скилла жрала похищенных сразу.

А Харибда глотала воду

С кораблями и рыбами разом.

Прорывалися там, где Скилла

На вершине горы лежала.

Шестерых с корабля схватила

И шестью головами сожрала.

Таких страшных потерь не предвидели

(Одиссей признавался честно).

Наконец, подошли к Сицилии,

Где паслися стада небесные.

Со всех клятва священная взята:

Как бы Киркин запас не наскучил,

Но данайцы не тронут рогатых,

И для них это будет лучше.

Разве можно голодных судить?

Всем нелегкая доля досталась.

Тридцать дней как не могут отплыть,

И запасов еды не осталось.

Наконец, Еврилох поддался,

И, когда Одиссей почил,

Он к большому быку подобрался

И стрелою его убил.

Одиссей был расстроен безмерно.

Ну, как можно людьми управлять?

Зевс накажет данайцев примерно,

И расплаты не долго ждать.

Ветер вскоре попутным сменился.

Надо с острова уходить.

Зевс действительно обозлился

И корабль захотел утопить.

Мачту крепкую ветром свалило.

Смыло в море гребцов водой.

Всех данайцев, как кур, потопило.

Только царь и остался живой.

Он схватился за мачту сбитую.

Киль связал с ней коротким ремнем.

Посейдон надувался сердито

И носил его ночью и днем.

Девять дней Одиссей храбрился.

На десятый поутру рано

Его маленький плот прибился

К землям дочери Океана.

В гроте было уютно и чисто.

Все хозяйка на стол поставила.

Его приняла нимфа Калипсо

И на долгие годы оставила.

 

          Калипсо

 

На острове было, что рай земной.

Звери, и те, как братья.

А все-таки рвался герой домой:

Наскучили нимфы объятья.

Она обещало бессмертье ему,

Молодость, силу. Однако,

Калипсо потуги совсем не к чему:

Царь рвался душой в Итаку.

Долгими днями на пляже сидел,

Словно судьба решалась.

В дали морские с надеждой смотрел,

Но море пустым оставалось.

А на Олимпе опять возня.

Схлестнулись богов интересы.

Калипсо, похоже, будет одна:

Зевс посылает Гермеса.

Пройдоха и плут, быстроногий мудрец

Мгновенно собрался в дорогу.

Но даже такой сладкозвучный хитрец

Нимфу упрашивал долго.

Калипсо: «Он муж, и останется мой!»

На Зевса приказ обозлилась.

И, только узнав предсказания Мойр,

Нехотя согласилась.

На утро исполнила уговор,

Чтоб видел Гермес воочию.

Дала Одиссею острый топор

Да инструменты прочие.

Гостю сказала, что будет любить,

Но не держать насильно.

Затем приказала деревья рубить,

Что в роще росли обильно.

В Итаку, где род его славный живет,

Переместить не сможет.

И только построить надежный плот

Она Одиссею поможет.

Царь сомневался в подруге зря.

Коварства не знала Калипсо.

О том, что не сделает гостю зла,

Поклялась Могучим  Стиксом.

Услышав слова священные,

Герой, как никто, старался.

Вскоре плот был построен отменный,

И царь за оснастку взялся.

Потом ожидали погоду,

Чтобы отплыть по правилам.

Все: и питье и воду

Калипсо на плот доставила.

Вот оно счастье земное!

Время пришло прощаться,

Что-то «екнуло» в сердце героя:

«Стоит ли возвращаться?»

Минутная слабость  прошла.

Нежно Калипсо обнял.

 К морю богиня  свела.

Путь в неизвестность лежал.

 

        Две богини

 

Посейдон посетил эфиопов

(Принимали его достойно).

А затем полетел в Европу

Над поверхностью вод спокойных.

Морской бог узнает дорогу.

Видит: плот по воде скользит.

А на нем, как насмешка богу,

Одиссей ненавистный сидит.

Злость вскипела в божественном теле.

(Какой бог этой страстью не грешен?)

Ведь понятно, что в этом деле

Его брат Олимпиец замешан.

«И Калипсо рука заметна.

Наконец, покажу ему!»

Посейдон без особого ветра

В небо поднял крутую волну.

Царь не ждал на себя нападенья.

На плоту, расслабляясь лежал,

Ожидая того мгновенья,

Когда выглянет берег из скал.

Одиссея волной накрыло.

Все обломки куда-то снесло.

А намокшая ткань тащила,

Словно камень, на страшное дно.

От одежды спешит избавляться,

Когда страшно сдавило грудь.

Еще надо наверх подняться,

Чтоб воздушный бальзам вдохнуть.

Плот разбитый волной качало

Посейдон улететь успел.

Одиссея волной бросало,

На которой нырок сидел.

Тут царя любопытство забрало,

Хоть божественной помощи ждал.

Нырок в клюве держал покрывало

И накинуть пловцу предлагал:

«Одевай на себя, не робея.

Пролетала случайно мимо.

Я – богиня. Теперь Левкофея,

Та, что звали когда-то «Ино».

Тебя знаю, герой, прекрасно.

В покрывале – волшебная суть.

Волны станут тебе не опасны:

Покрывало не даст утонуть».

Вскоре голос Афины услышал:

« Посейдоновы козни исправлю.

Море сделаю я потише,

А вот ветер попутный оставлю».

Много ль надо порой человеку,

Если неба спокойна синь?

Так попал Одиссей под опеку

Двух прекрасных бессмертных богинь.

Покрывало надулось парусом.

Часть другая ладьей служила.

Так и плыл Одиссей к Дрепану,

Где в то время феаки жили.

Приглядевшись, где берег илистый,

Покрывало легко свернув,

Он зарылся в сухие листья,

И мгновенно в тепле уснул.

 

       Феакия

 

Пока Одиссей отдыхает,

Прячась от яркого света,

Афина летит к Навсикае –

Дочке царицы Ареты.

Богиня примчалась недаром:

Принцесса – ребенок. Однако,

Родителей дружная пара

Правит страной феаков.

Девочка ждала принца.

Родители тоже ждали.

Традиции гостеприимства

Здесь корни глубокие дали.

Афина принцессу настроила

Ехать с бельем на речку.

Пусть слуги готовят коней,

А повар зарежет овечку.

Стирка была не трудная.

Вещи рабыни стирают.

А Навсикая с подругами

В мяч у реки играют.

Вскоре он в воду падает.

В речку войти не смея,

Девчонок событие радует:

Их визг разбудил Одиссея.

«Кто у меня соседки?

Об этом народе наслышан».

Голый, прикрывшись ветками,

К девицам из зарослей вышел.

Сюжет летописца достоин,

Иль побасенки походной:

Не принц, но могучий воин.

Хоть грязный, как демон болотный.

Девицы, что сил завизжали.

(И где в них та сила бралась?)

Подруги в кусты сбежали.

Одна Навсикая осталась.

Смотрит: Могучие ноги.

Мышц превосходных груда…

Допрос учинила строгий:

«Кто он такой и откуда?»

Что пожелал открыть,

Поведал царевне лично.

Рабыням сказала: «Обмыть

И нарядить прилично!»

Едой покормила, и – в путь.

А город почти что рядом.

Самой интересно, жуть!

Но смотрит суровым взглядом.

Скрытно в дворец доставила,

Не замеченная толпою.

Гостя царице представила.

Затем, и отцу Алкиною.

Не избежать разголоса.

Пришельца гостям представили.

Но основные вопросы

На завтрашний вечер оставили.

Ужин, на пир похожий:

Обильно столы заставили.

Потом постелили ложе

И отдыхать отправили.

Гость отсыпался долго.

Быстро часы летели.

Народу собралось много,

И все его слушать хотели.

Рассказывал, словно в трансе.

От самой Троянской Победы.

Историю долгих странствий

Всем Одиссей поведал.

Гостю поверили сразу.

Рассказчик об этом знал.

Он только к концу рассказа

Имя свое назвал.

Феакцы Итаку знали:

Ходили в минувшую осень.

И гостю пообещали

В ближайшее время подбросить.

Корабль собирался в дорогу.

Подарками загрузили.

Прощались тепло и долго,

И в путь недалекий отплыли.

Шли, как ходили раньше,

Но сутки в дороге выгадали.

Царя Одиссея с поклажей

На берег Итаки высадили.

 

 

 

    

      Накануне

 

Кто не имеет грехов?

Пока Одиссей в дороге,

Множество женихов

Сватаются к Пенелопе.

В приезд Одиссея не верят.

В Греции ныне мир.

Давно возвратились соседи

Из тех, кто остался жив.

Считают, что царь не вернется.

Иначе б, наверно, прибыл.

А Пенелопе придется

Сделать достойный выбор.

Избранник царствовать станет.

Такие обычаи света.

Царица годами тянет

И не дает ответа.

Гостей не прогонишь за двери:

Они все гораздо сильней.

Но сердцем царица верит,

Что муж возвратится к ней.

Телемах – уже юноша бравый.

Да, будет ему везти!

Отправился в ближние страны,

Чтоб след Одиссея найти.

А гости совсем обнаглели.

Пьяная, алчная свора:

Чуть за столом посидели,

И возникает ссора.

Тогда не считалось позором

Царский дворец объедать.

Чтоб, наконец, измором

Невесту упрямую взять.

                    -

Пока Одиссей отдыхает

(Сил поднабраться надо).

Первой, кого он встречает,

Вновь оказалась Паллада.

Хоть и в мужском обличье

(Она их легко меняет),

Царю рассказала лично,

Что дома его ожидает.

Затем наказала строго:

«Не лезь без разбора в драку.

И подожди немного

Царевича Телемаха!»

Воскликнул царевич смущенно:

«Отец, где тебя носило?»

А тот посмотрел удивленно

На возмужавшего сына.

Афина торопит: «К делу!

Знакомиться время настанет.

Отца наряжу престарелым.

Таким, что и мать не узнает».

Одиссей не успел удивиться.

И сам бы себя не узнал.

Мгновенно преобразился:

Лысым, морщинистым стал.

Одежда, как тряпка висит.

Вот-вот расползтись готова.

Афина: «Верну тебе прежний  вид,

Когда разберешься дома».

Дела с постановкой спорились:

Это богини умели.

Сын и отец готовились

К последнему акту трагедии.

 

       Апогей

 

Когда обсудили главное,

(Разговор о хозяйке шел)

Телемах возвратился из плаванья

И странника в дом привел.

Гость женихам не понравился.

Откуда? Никто не знал.

К матери сын отправился

И старика позвал.

Царица его не узнала.

(Узнать только пес сумеет)

Но сразу расспрашивать стала,

Не знает ли он Одиссея?

Странник ответил, что знает.

Что виделся с ним весной,

Что странствия царь завершает

И скоро вернется домой.

В залу вернулись, где гости

Обычный свой пир завершают,

Не видя, что луки уносят,

Оружие убирают.

Вниз Пенелопа спустилась

С луком пропавшего мужа.

Сказала, что замуж решилась,

Но выбор достойного нужен.

Вот лук. Кто его согнет,

Стрелу посылая так,

Что эта стрела пройдет

Сквозь дырки во всех топорах?

Желающим шанс предоставили.

(Прием был в то время не нов)

На стол друг за другом поставили

Дюжину топоров.

Зашевелились гости.

Те, кто триумфа хотели.

«Выложились» полностью,

Но растянуть не сумели.

Конкурс до вечера длился.

Старались и эдак, и так.

Заметных успехов добился

Лишь молодой Телемах.

Сказала царица: «Довольно!

Будем покорны Судьбе.

Я вас огорчила невольно».

И поднялась к себе.

Гости молчали тупо.

Но кто-то сказал осторожно,

Что испытание глупое,

А лук растянуть невозможно.

Не нарушая правил,

Чтоб честно борьбу завершить,

Телемах попросил к состязанию

Странника допустить.

Вмиг поднялось настроение.

От хохота скулы свело.

Но против его предложения

Не возразил никто.

Старик поклонился достойно.

Привычно оружие взял.

Лук растянул спокойно.

Стрелу точно в цель послал.

Афина птичкой сидела.

С карниза на сцену взглянула.

И в этот же миг Одиссею

Облик привычный вернула.

Гости минуту не двигались,

Как часто бывает на сценах.

К оружию скопом ринулись.

К тому, что висело на стенах.

Из залы ломиться стали.

Не поддавалась дверь.

Стрела за стрелой слетали.

И все находили цель.

И вот апогей наступает.

Мало, кто жив остался.

Сын лучника прикрывает.

Он ловко мечом отбивался.

Все кончилось, словно сон

Утро, скорбя, отступает.

Тихо. Лишь редкий стон

В пробитой груди замирает.

Месяц на небо забрался

В отблеске поздней зарницы.

Да Одиссей поднялся

К встревоженной шумом царице.

 

         Суд

 

Утро наступало,

Окрасив небосвод.

В сюжете небывалом –

Новый поворот.

Читатель догадался,

Куда рассказ ведет:

У дворца собрался

С оружием народ.

Глаза людей горели

Праведным огнем.

Расправы захотели

Над прибывшим царем.

Судьба бы не щадила

Бедную Итаку.

Вмешалася Афина.

Прекратила драку.

Люди в суд подали,

Не нарушая мира.

А судьей признали

Правителя Эпира.

Неоптолема надо знать:

Суд – его призванье.

Одиссей готов принять

Любое наказанье.

Суд состоялся скорый.

На все был получен ответ.

А приговор суровый:

Изгнания десять лет.

Завтра и надо отплыть

Из милой ему Итаки.

Царица останется жить

При молодом Телемахе.

Царский дом ограбить

Больше не посмеют.

Телемаху править

Впредь за Одиссея.

Чтоб могучему изгою

В дороге повезло,

Одиссей берет с собою

Длинное весло.

Было так: В селенье горном

Спросили, непредвзято:

«Ты зачем несешь с собою

Длинную лопату?»

Простому совпадению

Неоткуда взяться.

Пророка озарения

Начали сбываться.

Чтоб удачу ублажить

На дальнюю дорогу,

Начал жертву приносить

Посейдону богу.

Жертва принята была

Как богов внимание.

А дорога вновь вела

В долгое изгнание.

 

       Судьба

 

Долго ль, коротко он шел

По земле феспротов,

Только царский дом нашел

С вниманьем и заботой.

Отрицать не очень нужно

Неуклюжих бредней.

Ведь царицы ищут мужа

Из царей соседних.

Одиссей, лихой боец,

Многое умеет.

Даже бог войны Арес

Перед ним бледнеет.

Бриги тихо отступили.

Больше в бой не рвались.

Мир поспешно заключили

И ни с чем остались.

Одиссей доволен вроде.

Охотился, сражался.

Позабыть хотел о доме,

Но в Итаку рвался.

Царь почти всегда молчит.

Добр к жене. Однако,

Калидика говорит:

«Обратись к оракулу».

Тот сказал: «Домой придешь,

Когда годы схлынут.

В поздней старости умрешь

От удара сына».

Срок изгнанья истекает.

Калидика злится.

Все же Одиссей решает

В Итаку возвратиться.

Только, что поделать ей,

Царице одинокой?

Тяга к родине сильней.

Истекают сроки.

Пенелопа, сын поймут:

Побродил по свету.

Чтобы не дразнить Судьбу,

Телемах уехал.

Годы шли. Герой стареет.

Мудрости набрался.

А у Кирки Одиссеев

Юный сын поднялся.

Телегон мечтой живет.

С царевича кто взыщет?

Приготовил целый флот:

Вдруг отца разыщет?

Но сначала «разобраться»

Следует с Коркирой.

Надо ж буре разыграться!

Флот проносит мимо.

Под покровом темноты

К берегу пристали.

Одиссеевы посты

Нападенье ждали.

Первые лучи зари

В сумраке наметились.

В личной схватке у воды

Полководцы встретились.

А пророчество недаром

Набирало силы:

Одиссей сражен ударом

Собственного сына.